***
Джон подпрыгнул и зацепился за хрупкий пол второго этажа. Он прогнулся и чуть не треснул. С первого этажа на низком потолке зияла огромная дыра, через которую наёмник и забирался наверх, скрываясь в тени и выжидая заблудших путников. После либо безболезненно обчищал, либо убивал, в случае сопротивления. Как оказалось, второй вариант всегда был эффективнее. Чужую кровь на руках он старался избегать и жутко её не любил. Птицы завелись в пении, петухи притихли, а солнце только вышло из-за горизонта, грея землю лучами. Ждать долго бы не пришлось. Берр жуткий педант и пунктуален до мозга костей. «А ещё совсем не понимает шуток», — хмыкает Лоуренс и думает, что скажет при встрече. — Лоуренс, — голос заставляет слегка наклониться, чтобы глянуть на гостя, — принёс. Джон спрыгивает и с опаской глядит на холщовый мешочек, что Берр отцепил от пояса и выставил перед собой. — Пятьсот, — он, не дождавшись ответа, сует мешочек ему в руку. — А как же моё вино? — Лоуренс насмешливо изогнул бровь и чуть не упал, когда Аарон снимает с плеча рюкзак и вытаскивает оттуда стеклянную бутылку полную пурпурной жидкости. Он без эмоций протягивает её и Джон, не в силах смотреть на наёмника, складывается пополам от смеха. — Аарон, я тогда был несерьёзен! — Лоуренс в перерывы между смехом все-таки быстро прибирает вино к своим рукам. — Ну спасибо! — Ты всегда несерьёзен. Что ж, порадуй Лафайета. А то, наверное, скулит по своей Франции как раненный волк. — О да, всегда тащит как хомяк к нам в логово всё самое вкусное и куда-то уходит, — Джон наконец-то подумал, что с Берром удалось завязать вполне себе человеческий разговор, но лицо он держал всё такое же хмурое. — Ну что опять? — Это сможет его отвлечь, когда понадобится, — заключает он, и Лоуренс щурится. Вот гад продуманный. — Что расскажешь? Ты видел Чарльза? Вдруг улыбка спала с его лица. — Мгх, да, — Лоуренс потупил взгляд, — думаю, у меня получится его вытащить. Только устранение Лафайета уже наметилось само собой. А вот Герк, боров здоровый, чтобы его споить, надо бочонков десять с пивом прикатить, и то не хватит! — У меня не получится их… — Господи, Аарон, я несерьёзно! — наёмник злится и скрещивает руки на груди. Он сделал для себя вывод: не говорить лишнего ни в каких вариациях. — Я разберусь с этим. У Герка ключ и он наивен, как ребёнок. Все будет окей, расслабься. — Надеюсь. Берр оглядывается, в каком-то недоверии и уходит восвояси, оставив Джона мучиться и разрываться от вдруг посетивших его чувств. Обмануть Герка? Человека, который ему доверится на пустом месте и даже не предполагает, что Джон совершит такую подлость? Лоуренс мнёт в руках мешок с деньгами, заглядывая внутрь. Не обманул. Но где же, где же Берр подставит ловушку, где нанесёт удар? «Плевать пока». Джон идёт прочь, доходя до своей старой доброй комнаты на чердаке и заглядывает под кровать. Он выдвигает небольшой сундук и, вводя специальный шифр, отворяет его. Когда наёмник держал в руках крупную сумму, он чувствовал жгучее желание их куда-то спрятать. Крышка сундука тихо захлопывается, а сам он вновь отправляется под кровать прежде, чем раздастся настойчивый стук в дверь. — Что надо? — Джон делает голос грубее, будто выплёвывая слова, как выплёвывает яд змея. Снова стук. — Ну! Он подходит к двери и замирает, словно статуя, слушая звуки за ней. Делает шаг в бок, и прислоняется спиной к дверной раме, ожидая. Происходит ещё пару настойчивых стучаний. Они затихают, а снизу Лоуренс замечает бумажку, что проскользнула над пологом. Шаги удалялись, и Джон выдохнул с облегчением. Но руки его дрожали.«Время бежит быстро. Тебе бы поспевать за ним. Однако мы понимаем тебя и твоё нелёгкое положение. Побудем человечнее друг к другу. Наше Величество долго ломало голову и жертвовало своим драгоценным временем, чтобы твоя жизнь была чуть попроще. У него есть контракт для тебя. Контракт, который очистит твою совесть перед нами. Мы будем ожидать тебя завтра на Честнат-стрит в месте, где ты впервые умолял нас тебя пощадить. После последнего звона колоколов, в полдень. Один».
Джон задержал дыхание и сполз по стене на пол, сверля письмо взглядом будто если долго смотреть, то слова приобретут совершенно иной смысл. Дураку понятно — нет никого контракта. Они хотят его убрать. Он слишком долго избегал их. Вдруг глаза защипало. Убьют, убьют. Никто его не спасёт, никто не протянет руку помощи. Лоуренс исчезнет, как исчезали многие наёмники. Бесследно. Лафайет называл его дураком, Геркулес лишь качал головой. Они ему не помогут. И он не успеет спасти Чарльза.***
Джон прижимает письмо свечой на столе и раздвигает шторы, впуская свет в комнату. Окинул взглядом дорогое вино, притащенное Берром, и уже хочет тянуть к нему руку, но отдёргивает себя мысленно за шкирку. Это для Лафайета. Но, может быть, до этого не дойдёт и он погибнет завтра? Какая разница. Джон делает крупный глоток прям из горла, прочувствовав крепость вина. Он быстро зашагал по улицам, притормозив, когда взгляд коснулся двери бара. Того самого, в котором они проводили время, отмывая удачное дело, и увидели Чарльза. Пьяные разговоры, стуки стаканов и одинокая высокая фигура, что облокотившись о барную стойку вальяжно перекатывает бордовую жидкость в бокале. Джон почесал затылок и сделал самое безучастное лицо, какое только мог. — Доброго дня, маркиз, — Лоуренс улыбается и подзывает бармена взмахом ладони, — «Сэм Адамса». Лафайет потягивал вино, слегка сощурив глаза и глядя на коллегу. «Я, вообще-то, жду когда ты скажешь, зачем пришёл». Но француз, будто поняв, что ведёт себя странно, хмыкает и отрывает взгляд. — Да, я бы не отказался от доброго дня. И ты, судя по всему, тоже, — маркиз изучал лицо Джона, — ты чем-то взволнован. Mon cher, поделись. Лоуренс подумал об этом, тщательно подбирая слова, чтобы не вызывать подозрений после. Лафайет знал о его положении, как и Маллиган, и скорее всего догадывался. Вдруг сзади раздался стук и крик уборщицы. Полные стаканы алкоголя полетели на пол и разбились, а чьи-то кулаки прошлись по чужой челюсти. Люди встали из-за столов и засвистели, с азартом наблюдая за мордобоем. Француз закатил глаза и преспокойно потянул вино, слегка скривив губы. Он никогда это не любил. — Bovins ivres, пьяное быдло. Никакой культуры. А ещё тут такая милая уборщица. Она не заслуживает такого, ох. — Лаф, — Лоуренс кивнул и принял заказанное пойло, — если бы тебя вызывали на дуэль, в которой ты бы стопроцентно погиб… ты бы вышел? — Лучше умереть, чем потерять свою гордость, — он поднял бокал вина на уровне своих глаз, — пошёл бы, bien sûr. И дрался бы, как настоящий лев, — он улыбнулся, когда увидел мрачное лицо Джона. Мрачное и напуганное. — Но, по правде говоря, ты похож на льва куда больше, чем я, — он толкает его плечом и смеётся. Лоуренс не изменился, только отхлебнул крупный глоток «Сэм Адамса». — Тебе бросили вызов? Если что, я могу побыть твоим секундантом. — Нет, я просто так спросил… — Ну не хочешь, как хочешь, — Лафайет повёл плечами, — кстати, хорошо что зашёл. Я уезжаю в Луизиану на днях. — Вашингтон требует?.. — Oui, кто ещё, — Лафайет заказал ещё рюмку. — Поглядывай за Чарльзом. Мне он ой как не нравится, честное слово. Джона как током пробило. «Черт, он что, серьёзно?» Лафайет потрепал его по плечу и Джон замер, почувствовав, как сердце сжалось. Он посмотрел на него, на француза, что был уже навеселе и не жмурился, когда делал глоток противного, по его мнению, дешёвого вина. Лоуренс знал, что тому сейчас не легче и, как бы тот не увиливал, он не чувствовал себя здесь, как дома. — Лаф, что привело тебя в сюда, в Америку? Такую далёкую и непохожую на твой родную страну? Бывший дворянин, такой красавец… Француз недовольно покачал головой и поднял руку в воздух. Улыбка с его лица спала. — Отстань. Не думай, mon cher, что пьяненьким я более открытый. Ишь какой, змеёныш. — Я не… хорошо. Просто спросил. Джон не настроен был больше продолжать разговор. Куда бы он не пошёл, как бы не бежал от своих проблем, они всегда будут стоять у него за спиной. Если Лоуренс продолжит закрывать на них глаза, рано или поздно они пронзят его. Он должен разобраться с ними тет-а-тет. Он должен драться как лев. И не позволить кучке отморозков заставить его потерять свою гордость. Так или иначе, у него нет выбора.***
Полоска света коснулась его лица из слегка приоткрытого окна. Петухи громко пели, знаменуя начало нового дня. Лоуренсу не хотелось его начинать. Встал на ватных ногах, бросил взгляд на стол, письмо, что придавил свечой и вздрогнул. Что бы он сделал, узнав, что ему осталось жить совсем немного? Джон опустил глаза на кинжал и повертел его в руках. Лезвие отбрасывало блики на потёртые стены, но не зазывало его. Кинжал благополучно был воткнут в ножны. «В полдень. У меня ещё есть время», — заключил Джон и двинулся подальше от города, вдоль просёлочной пыльной дороги к месту, где держали Чарльза Ли. К их логову и общему дому. За спиной висела сумка, набитая провиантом. Лоуренс шёл, оглядываясь по сторонам, словно беглец скрывавшийся от преследования. Лёгкий туман ласкал промозглую от ночного дождя землю, а уже пожелтевшие листья ловили ветер, шуршали и скрывали за собой группку небольших синиц, белок, что перепрыгивали с ветки на ветку над головой. Утренняя свежесть не давала ему дышать. При входе в одинокое, скрытое от чужих глаз здание, которое очень услужливо огибали местная жандармерия за определенную сумму, взгляд невольно падал на здоровый пышный фикус, за которым так любил ухаживать Лафайет. И, если повезёт, то можно и не услышать недовольных криков за стенкой, чтобы дверь долго не оставляли открытой. Наёмников от Вашингтона тут было немного, в основном, промежуточные. Главными звёздами на этой территории являлись они в троём, которые должны были следить за пленными. Однако уезд Лафайета напрягал, а Лоуренса воодушевлял. — О, Герк, ну ты как обычно? — Маллиган поднял удивлённый взгляд. Он не ожидал такого скорого прихода Лоуренса и кивнул в знак приветствия. — Как с выручкой? Поступали от Вашингтона контракты? А то мне надо за комнату платить. — Нет пока. Он, кстати, очень озабочен пленением Ли. Лафайет передал. — Поступало письмо? Что по новостям? — Нормально, только Лафайета мы не увидим несколько месяцев. — Он уже отъехал? — Да. Джон пытался скрыть улыбку радости. Он сможет заменить Лафайета и взять его смену за Чарльзом. Если, конечно, выживет. Лафайет был той связной цепью, что соединяла их и лидера. Из-за этого француз часто пропадал. Но чтобы так, было нонсенсом, однако Джон сейчас этому значение не придал. Слишком уж был счастлив, чтобы копать глубже. — Ох, кстати о Ли, — Лоуренс занёс пальцы в непослушные волосы, — как он? Раскололся? — Не поверишь. Ни слова, — вдруг Геркулес засмеялся. — Нет, ну ты только посмотри на этого подлеца! Я думал, нам попался какая-то трусливая псина, а он вон как держится. «Потому что он знает, что за ним придут». — Самое время подзаправиться. Геркулес развернул свёрток с завтраком: сыр, хлеб, бутылка уже почти опустошённого вина и копчёная колбаса. Последнее считалось очень редкой и экзотической пищей, и Джон довольно заулыбался. Он занёс руку в рюкзак и выволок оттуда то, что он мог предложить взамен: пару овощей, фруктов и яйца. Вместе все это составляло довольно приличное сочетание и не скажешь, что наёмники страдали от нехватки денег. Они всегда проворачивали подобное, каждый притаскивая своего понемногу. Но последнее время начал выбиваться Лафайет. Теперь тот и вовсе уехал без объяснения причин. Вашингтон потребовал, этого достаточно «Что же с ним стряслось?» — думал Джон, приступив к разделке еды. Сейчас он позабыл обо всех проблемах, наслаждаясь спокойными мгновениями, что он делит с Геркулесом. Глаза его иногда цеплялись за пояс товарища. Ключ дразнил, покачивался и поблёскивал на свету, такой же серебристый, как и кандалы, что крепко держат пленённого наёмника из отряда Джефферсона. — Кстати, я же теперь должен взять смену Лафайета, верно? — Да, только хотел сказать, — Геркулес размял шею, — первую половину дня я, вторую ты. — Ночь кто? — Будем меняться. Пока я. — Хорошо, — Лоуренс удовлетворённо кивнул, — дай-ка я загляну к нему, — Джон вытирает рот тыльной стороной ладони и Маллиган, уже незаинтересованный ни в чем, лениво пожимает плечами. Лоуренс прятал в другой руке хлеб с сыром. «Как же мне достать ключ и не вызвать подозрений?» — теперь все мысли клином сходились на подозрениях. «Ключ один, и он у Герка. Второго мне никто не сделает, а попросить — палевно. Черт, позже». Дверь поддалась, впустив Лоуренса внутрь. Скрип разбил тишину. Ли не шевелился. Все такой же, с опущенной головой. Резкий страх сжал ледяными пальцами сердце, когда он подумал, что наёмник не дышал. — Чарльз, посмотри на меня, — Джон, взволнованный, слегка нагибается и прикладывает ладонь к его макушке, в томительной надежде ощутить в нем жизнь. Она была, но горела внутри него слабым огоньком, что вот-вот готов потухнуть. — Открой рот. Ли не понимал ни единого слова Лоуренса, слепо поддаваясь его рукам, не имея сил даже язвить. Большой палец Джона коснулся его нижней губы, и Чарльз вздрогнул, приоткрыв глаза — он словно проснулся после затяжного сна. Наёмник чувствует на языке что-то мягкое, но точно съедобное, даже вкусное, и Ли с жадностью поддаётся вперёд, принимая еду из рук Джона. Резко появившийся привкус крови заставил его поморщиться, но с аппетитом проглотить поданное. Чарльз поднял на него туманные глаза, в немом шоке, не в состоянии произнести и слова. — Прости, больше нет, — Джон хмурится и изучает пленённого взглядом. Он был в рубашке, разорванной в нескольких местах, оголяя израненное и побитое тело. Синяки и ссадины шли вдоль боков, большие кровавые отметины расположились в районе грудной клетки. Лоуренсу стало не по себе, и у него почему-то защемило сердце. «Если я хочу вытащить его, он должен как минимум стоять на ногах. На это требуется время, — Джон оглядел потрепанного Чарльза. — И, в таком случае, у меня много работы». — Воды? Ты хочешь пить? — Ли кивнул, прочистив горло сухим кашлем. Джону хотелось скулить от сложности ситуации. Медикаментов у него много, но он не планировал делиться. В голове вспыхнула одна фамилия — Берр. — Я сейчас. Воду, что принёс Джон, Чарльз пил с такой жадностью, что Лоуренсу становилось плохо. Чистая вода стекала по подбородку Ли, заливалась под разорванную рубашку. Лоуренс замер, наблюдая за парнем, что с жалким видом, подавив в себе всю свою натуру, унижался перед врагом. «Не принципиальный ты, Ли. Ну да, жить захочешь, и не так раскорячишься». Теперь осталось проверить, как же раскорячится он, для того, чтобы спасти свою жизнь.