Цветы на твоей коже

Oh you're in my veins, And I cannot get you out. Oh you're all I taste At night inside of my mouth. Oh you run away, Cause I am not what you found. Oh you're in my veins, And I cannot get you out. Andrew Belle - In My Veins.

      Громкий крик огласил замерший дом. Я кричал, вцепившись в простынь, весь покрытый холодным потом. Кошмары, к которым никогда не привыкнешь. Кошмары, которые являлись прошлым.       Я видел его, как наяву. Самоуверенная ухмылка и блеск ножа. Боль. Дикая боль по всему телу и руки, что оставляют новые гематомы. Только теперь всё иначе. В этом сне никто меня не спас и я умирал. Долго, мучительно. И перед тем как навсегда закрыть глаза, я увидел его, Волкова, что с ледяным спокойствием взирал на мои страдания и ловил последний вздох.       Дышать было невозможно, лёгкие сжали стальным обручем. Страх сводил с ума, я не мог открыть глаза, я не хотел этого. Я боялся увидеть реальность, более страшную, чем мои кошмары, более жестокую и болезненную.       Я потерял его.       Половина моей руки была покрыта засохшей кровью Влада, кожа на виске и щеке также неприятно стягивалась кровью. Я не мог оторвать глаз от бурно-алой ладони, что по-прежнему сжимала кинжал, по цвету не отличающийся от неё. Вчерашние события с того момента, как я убежал с обрыва, полностью отсутствовали в моей памяти. Я не понимал, как вообще оказался в постели и смог уснуть. Но разгадка оказалась проста: на тумбочке лежал пузырёк с таблетками, которые Кир заставлял меня пить при сильных эмоциональных атаках, они были не только с успокаивающим действием, но и со снотворным.       Любого рода эмоциональные всплески, или, как я их называл, атаки были редким, но сильным явлением. Иногда особенно живой, отвратительный кошмар-воспоминание сопровождался таким всплеском, порой это перетекало в полнейшее отсутствие самоконтроля или сознания. В один из таких таких разов я выстрелил в Кирилла, прямо в грудь. И если уж в Аду нас любят и ждут, то хвала Дьяволу, Кир оказался в бронежилете в тот день. После содеянного я сразу пришёл в себя и хоть друга это обрадовало, он всё же попросил к такому методу больше не прибегать.       Оставалось только гадать, насколько плохо мне вчера было, что я даже ничего не помнил. Ну или почти ничего. Проснувшись окончательно и успокоившись после сна, отдельные фрагменты замелькали в сознании, но не складывались в единую картину. Марсель с его обеспокоенным взглядом, голос Кирилла, скорее через телефон, говорившего, видимо Марселю же, оставить меня одного ради своей безопасности, но очевидно перед этим рассказавшего про таблетки.       Почему-то именно сейчас вспоминалось начало. Когда жизнь заканчивается, мы возвращаемся в начало, желаем понять, в какой именно момент всё пошло не так. Я не помнил, как её звали, как она выглядела, та женщина, что позволила Кириллу взять опекунство надо мной. Но я помнил, что она говорила ему обо мне. Полное исчезновение эмоций и реакций на различные ситуации, она пророчила мне пустую жизнь, лишённую любви. Говорила, что после произошедшего я стану всего бояться, если не пролечусь как следует, пыталась отговорить Кира от этого решения и рекомендовала больницу.       Как же она была глупа и наивна.       Я никого и ничего не боялся. Ни один чёртов день не был пропитан страхом. Это меня должны бояться. Именно этому он учил меня. Он хотел, чтобы меня уважали сильные и боялись слабые соперники. У него это получилось превосходно. Мне не нужна была больница с дурацкими психологами и препаратами. Мне нужно было оружие.       Любовь была важным аспектом моей новой жизни. И здесь эта женщина ошиблась. Я способен любить. Я любил Кирилла, долго и отчаянно, даже когда отрицал это и врал самому себе, что это была лишь лёгкая влюблённость и всё быстро исчезло. Я любил его и оберегал. Затем появился Марсель, что стал для меня другом и его я тоже любил. Он всегда по-своему защищал меня, моё сердце, хоть в конечном итоге у него это не вышло.       Я любил Владислава. Его искреннюю улыбку и желание достучаться до меня. Любил его руки, они всегда казались такими горячими, словно могли растопить самое ледяное сердце. Его образ мышления, его взгляды на жизнь. Музыку, что рождал инструмент в его тонких пальцах. И ту мелодию, что он сыграл мне на крыше. Я любил, когда он говорил на французском. В такие моменты не было ничего важнее слов, которых я хоть и не понимал, но чувствовал. Они отзывались пульсом в моих запястьях, что ускорялся, замедлялся и останавливался, когда его мягкие губы касались синих линий под кожей. Я любил его взгляд, проникающей в самую душу.       Я любил его любовь ко мне.       Я любил жизнь, что билась под цветами, прекрасными пионами, которые мы так и не закрасили вместе. И которые я залил густой алой жидкостью, что так отчаянно, загнанно перегоняло его сердце, неудачно выбравшее меня.       И я предал это сердце. Так предсказуемо, ожидаемо.       Но я любил его.       Боль не знала границ, она разливалась во мне, в моих венах, переходя через каждую клеточку моего тела. Она сжигала меня, становилась мной. Или я становился ей. Но где же она будет жить, если уничтожит меня? Казалось, что боль была всюду. В каждом органе, каждой мышце, каждой кости. Она ломала и я ненавидел её. Она уничтожала и я любил её.       Эта боль последствие моего решения. Её нужно чувствовать, нужно баюкать в своём сердце, потому что я это заслужил. Ему было больнее. Во сто крат больнее.       Мне нужно было слушаться Кирилла, такие как мы не созданы для любви. Мы живая машина для убийств, мы ангелы, у которых вырвали крылья и они были вынуждены спуститься вниз и начать мстить. Убийцы, в своём роде психопаты, раз нас не трогает чужая смерть, но никак не любящие люди.       Это даже смешно, что я позволил всему этому произойти, ещё и прикрывал это работой. Они видели, что это не так, они предупреждали, но я пошёл дальше. Мне нужно было держаться подальше от Волкова и в нужный момент прикончить. Но я решил, что сердце у меня закалённое и ничто его не тронет.       Как же сильно я ошибался.       Поднять себя с кровати оказалось непомерным усилием. А дойти до зеркала чудовищной ошибкой. В нём отражался совершенно разбитый человек, с изуродованной чёрной душой. Забавно, что люди из-за моего небольшого роста, цвета глаз и светлых волос видели во мне ангела. Я же видел уродливого демона, невыносимо желающего получить чью-то душу взамен своей.       Я получил его душу.       Кофе оставлял горький привкус на языке, но хоть немного оживил. Я смотрел на свою окровавленную руку, сжимающую уже не рукоять кинжала, а горячую чашку и думал, что делать дальше. Здесь оставаться больше не хотелось, да и возможность этого таяла. Но куда податься? Где зализывать свои раны?       Звонок телефона заставил меня подскочить, разлив горячий напиток по столу. Это был снова Ник и я не знал почему, но ответил ему. - Марк? - голос некогда друга был неверящий, удивлённый от ответа, но вскоре ярости в нём стало больше. - Какого чёрта? Ты хоть представляешь, как я волновался?! - Ники... - голос мой был тихим, безжизненным и я даже не пытался притворяться. - Марк? Что случилось? - эмоции Ника сменялись по щелчку пальцев, теперь слышалась лишь обеспокоенность. - Хочешь я приеду? Я уже в городе. Пара минут и буду у тебя. - Нет, не хочу, - слышать друга было больно. Словно той боли мне было мало и я хотел ещё, из-за этого ответил. Может так и было. - Со мной небезопасно сейчас. - Что ты натворил? - Просто расскажи мне что-нибудь. Что угодно. - Я тут со свадьбы сбежал. Прям у алтаря. А ты такое пропустил, - на том конце Ник улыбался, хоть и натянуто. - Ты должно быть шутишь. - Как в лучших традициях романтических фильмов. Я сказал им, что выхожу замуж за тебя и убежал в закат. - Врун. - Совершенно необоснованное обвинение!       Час за часом пролетал незаметно, Ник мог, если хотел, трындеть по телефону без остановки, но я был благодарен ему. Это был наш последний разговор и он это знал, но сказал, что всё равно надеется, что я снова впущу его в свою жизнь. Но я не мог. Не хотел. Он бы не смог принять такое чудовище и идти за ним.       За это время голова немного прояснилась, я вышел из состояния несостояния и негативных мыслей, наполненных ненавистью к самому себе. Я снова был сосредоточен, на смену боли пришла пустота. И я не знал, что было хуже, когда я чувствовал или когда перестал чувствовать вообще.       Прогуливаясь по дому всё с той же чашкой кофе я находил всё новые доказательства вечерней истерики. Разбитые вазы, прячущиеся под столами коты, разбросанные фотографии и книги. Было страшно подумать, что услышал и увидел Марсель вчера вечером. На его месте я послал бы такого психопата, как я, но он видимо таки являлся мазохистом, так как вскоре от него уже пришло сообщение, пронизанное тревогой обо мне и заботой.       Всё-таки друзья у меня были самые лучшие.       Лишь от Кирилла не было ничего слышно, а именно его звонка я ждал больше всего. Ждал и одновременно боялся услышать.       На глаза попался фотоаппарат, включив его, стал просматривать фотографии из Парижа, желая скоротать время. Различные достопримечательности навевали воспоминания, хотелось снова оказаться в этих местах, где не было всего этого. Следом пошли фото нас с Владом или где он один. Там его серые глаза горели непередаваемым счастьем и любовью, в них не было боли и печали. Именно таким я хотел бы его запомнить. Ярким и светлым.       Звонок от Кира был слишком громким в замершей комнате. Дрожащими руками я провёл пальцем по экрану. - Ты промахнулся! Ты, мать твою, промахнулся! - Кирилл кричал так яростно, что хотелось немедля сбросить. - Как ты мог не попасть?! Ты, который лучше всех знает анатомию, ты, кто Никогда не ошибался, ты, со своим личным оружием. Не попал! Ты проебался, Марк! - Он жив? - голос мой был удивительно спокойным, совершенно не передающим ту бурю, что снова образовалась внутри меня. - Жив. Более того, он в сознании. В сознании, ты понимаешь?! Он же всё о тебе знает!       И вот здесь нервы дали сбой. С тихим, но всё больше набирающим обороты, смехом я съехал по стене на пол. Я смеялся и не мог остановиться. - Марк, - вся злость Кирилла словно испарилась. - Сжигай все документы. В первую очередь личные. Затем рабочие. Марсель скоро приедет. И я тоже. Марк? - Да, Кир.       Я понимал, что нужно взять себя в руки, но не мог. Облегчение, затопившее меня было невозможным. Мне казалось, что я никогда ещё не чувствовал себя настолько легко.       Он жив. Влад жив.       Мой план сработал идеально.       Решение, которое я принял в тот день, было совершенно не похожим на варианты, что предлагала мне судьба. Я не мог просто взять и оставить его в живых. Всегда есть другие киллеры, которые согласились бы взять этот заказ. Но и убить его я не мог.       Тогда в моей пьяной головушке созрел план. Мне нужно было спасти его и от надоедливого, мерзкого заказчика и от меня самого. Покушение и раскрытие было ужасно опасным решением, но единственно верным. Если бы я не был так уверен в своих знаниях, то не рискнул бы. Ведь одно неверное движение и я задел бы сердце. Видимо это и выбило меня из колеи - страх, что я облажался, ведь крови было больше, чем я рассчитывал, но всё обошлось, я справился.       Необходимо было не только ударить в определённое место, но и раскрыться. Это было не менее болезненное решение, ведь так я терял его. Я показал ему себя, подтвердил свою роль, чтобы он возненавидел меня, не искал, если только не с целью убить. Пусть попытается, я даже прятаться не стану.       Я словно умер, когда сделал это, но иначе всё вышло бы ещё хуже. Теперь заказчик вынужден был залечь на дно, а Влада уже никто не тронет, теперь он отмечен. Оставалась одна проблема, о которой так волновался Кирилл. Моё раскрытие. С карьерой и свободой было покончено, по крайней мере на время. Я надеялся, что на время. Но так же, где-то глубоко в душе жила надежда, что Волков меня понял. Те слова перед признанием, которые должны были натолкнуть его на мысли, если бы он только захотел.       Ты выиграешь нам время.       Но для него же лучше, если не понял.       Все документы были сожжены. Рабочие бумаги тоже почти были готовы, когда Марсель осторожно подошёл ко мне. - Ты как? - аккуратно, словно я взрывчатка и могу разнести всё вокруг. - Жив, как и он.       В тишине мы продолжили, пока я разбирался с бумагами, Марсель уничтожал все данные в ноутбуке, после этого начали собирать вещи, благо сумка была почти не разобрана. Всех кошек было сложно найти, но когда они обнаружились, были покормлены и помещены в переноски, их следовало отдать Пьетро, пока я не смогу их забрать. Вскоре всё было готово и оставалось дождаться Кирилла. - Ты сделал это специально, - Марсель так неожиданно это сказал, что я вздрогнул. - Ты спас его, рискуя карьерой и жизнью. - А что ещё я мог сделать? - Чёрт побери, да ты любишь его, - парень смотрел на меня с таким сожалением, что хотелось отвернуться. - Он будет ненавидеть тебя. Ты хоть сказал ему? - На итальянском, вряд ли он понял. - Почему ты это сделал? - он смотрел на меня, кусая губы. - Я хочу понять. - Нет ничего важнее его взгляда на меня, - я слегка улыбнулся. - Пусть лучше я никогда больше не увижу этот взгляд, но он будет жить.       И тут я заметил его, Кирилла, что стоял в дверях, скрестив руки на груди. Он смотрел прямо мне в глаза, холодным, прожигающим взглядом. Я предал его, разочаровал. Я сломал всё то, что он строил так долго для меня. - Прости меня, - слова сорвались раньше, чем я подумал. - Кирилл... - Идём в машину. Пора ехать, - больше он ни слова не сказал и нам ничего не оставалось, как послушаться его.       У дома стоял Пьетро, прислонившись к огромному джипу. Я передал ему всех кошек, с кормом и их вещами. Он выглядел напряжённым, взволнованным, но я успокоил его и наказал не высовываться, пока не скажу, не хотелось бы, чтобы он пострадал из-за меня. Как только Пьетро скрылся из виду, мы сели в машину Кира и поехали в аэропорт.       Мы с Марселем сидели на заднем сидении, держась за руки. Друг ничего не говорил, но то как он сжимал мою ладонь и его сумка в багажнике рядом с моей говорили о многом. Кирилл вёл машину на полной скорости и выглядел мрачнее тучи. Я понимал, что он чувствует, потому что он важен мне не меньше. Нет никого дороже него. Но и он должен понять меня. Он знает меня лучше всех и должен был догадаться, что я решу делать.       В голове был целый ворох мыслей. Моя жизнь может быть разрушена, с вероятностью в девяносто процентов Влад расскажет им, кто я, если не из злости, то из боли. Я даже не знал, куда мы полетим и что будем делать со всем этим. Мы только собирались расширить границы, а теперь я вынужден лететь из страны и прятаться в норе, как крот.       Я беспокоился за него, хотелось знать как он, в какой больнице и хорошие ли там врачи. Насколько серьёзно я ранил его? Та лужа крови не могла дать никакого прогноза. Что он сейчас чувствует? Насколько больно я ему сделал? - Всё будет хорошо, - Марсель вырвал меня из мыслей, слегка сильнее сжав мою ладонь. - Мы справимся. - Спасибо. Особенно за вчера. - На то и нужны друзья, - парень улыбнулся и я вернул ему улыбку. Он кивнул на Кира, понизив голос. - Он перестанет злиться, успокоится, так что не бери в голову. Просто он боится тебя потерять. - Знаю. Но он не потеряет меня. - А я? - Вы оба.       Подъехав к аэропорту, Кирилл еле втиснул машину на заполненной автостоянке, заглушив её, он обернулся к нам. В его руке был бумажный пакет. - Здесь ваши новые документы. Не называйте друг друга никак иначе, пока летите, - дождавшись нашего синхронного кивка, он продолжил. - Как только выйдете из аэропорта в Праге... - В Праге?! - всё тот же синхронный вопрос. Кирилл шикнул на нас и мы замолчали, только уставились на него вытаращенными глазами. Кто бы мог подумать, что мы летим в Чехию. - Заткнули свои прекрасные ротики и слушайте меня внимательно. В Праге сразу сожгите документы. С аэропорта достанете паспорта из дна сумки Марселя, я убрал их туда. Пока находитесь там, живёте по ним. У выхода вас встретит мой человек, будете жить у него. Всё поняли? - Да, - закивали мы, как китайские болванчики. - Тогда вперёд.       Забрав все сумки, мы поспешили внутрь аэропорта. Оставалось не так много времени. Мне не верилось, что я снова улетаю, пробыв в России всего несколько дней. И куда лечу - в Чехию! Никогда не думал, что побываю там. Это было, конечно, здорово, но обстоятельства не радовали. Там нам придётся быть очень осторожными.       Когда нам осталось всего минут пятнадцать до вылета, я таки рискнул нарушить тишину в нашей компании. - Ti amo, - я посмотрел прямо в глаза Кирилла, надеясь передать всё то, что чувствовал. - Mi dispiace, scusami per questo.* - Ti amo anch`io, - он слегка улыбнулся и нежно погладил меня по щеке, я прикрыл глаза. - Tutto a posto. Non sono arrabbiato. - Non potrei fare altrimenti. Scusa per averti deluso. - Lo so, - Кир закатил глаза, щёлкнув меня по носу. - Non preoccuparti. Non permettero che ti succeda niente. Anche se devo annegare il mondo nel sangue. Ti proteggero, - его руки так нежно обхватывали моё лицо, что я бы многое отдал, чтобы остановить этот миг ещё ненадолго. - Ci penso io a tutto. - Grazie. Grazie per l`amore, - я обхватил его за шею и поцеловал. Его губы были искусаны до крови, так сильно он был испуган за меня. Поцелуй не был чем-то романтичным, это было лишь извинение и просьба беречь друг друга. - Береги его, - Кир посмотрел на Марселя и он кивнул. Но я-то знал, что на самом деле он говорил это мне о нём. Я защищу Марселя. - Вам пора. - Будь осторожен, - Марсель посмотрел на него и я видел, как он волновался. Нужно будет их как-то подтолкнуть.       Пройдя все необходимые операции, мы сели в самолёт. Я закрыл глаза, стараясь прийти в себя. Впервые летел куда-то в незнакомое место без Кира, к неизвестному человеку в такой опасной ситуации, ещё и без оружия. Тем более там я отвечаю не только за свою жизнь. - Готов? - друг повернулся ко мне. - Нет, но выбора у меня тоже нет, - я посмотрел на него. Марсель выглядел чем-то расстроенным. - Что случилось? - Он ещё любит тебя. - Любит, но не так, - я усмехнулся. - Если хочешь быть с ним, тебе придётся принять нашу с ним жизнь. Мы зависимы друг от друга, часто спим вместе и можем как-то поцеловать друг друга. Но лишь потому что без друг друга не можем. Мы одно целое. - Вот и я о том. Я никогда не смогу стать ему важным. Я совсем не то, - Марсель был настолько грустным, что его немедленно хотелось укутать в плед и закормить вкусностями. - Ты нравишься ему. Разве это не очевидно? Он бы не отправил тебя со мной. Он хочет, чтобы я защитил тебя, потому что в России может быть небезопасно, - я помолчал, подбирая слова. - Я помогу тебе. Вам обоим. Свою любовь я проебал. Не позволю, чтобы случилось тоже самое с вами, - друг в благодарность сжал мою ладонь.       Самолёт стремительно поднимался вверх, всё дальше отдаляя меня от Влада. Я закрыл глаза, мысленно обращаясь к нему.       Береги себя там, пожалуйста.