jeu dans la vie (игра в жизнь)

Мы шли в тишине, каждый в своих мыслях. Если честно, после сегодняшнего дня у меня весьма смешанные чувства. Ещё с утра, после ситуации в лифте, я хотела поговорить с Ханом, только возможность так и не выпала. Зато я встретила Хёнджина, который знатно мне сегодня потрепал нервы. Я даже не знаю, как на него реагировать. Эгоист несчастный или ребёнок. Не бывает так, чтобы все его любили и жалели. Невозможно, чтобы ты всегда был прав. Но, с другой стороны, человек не прекратит это делать, пока он несчастен. Есть что-то, что не даёт трещине зарасти, то, что царапает внутри и просится наружу. Он проглатывает это каждый раз. Каждый раз это раздирает и так разодранную рану. Больно, дико больно. Замечает ли это кто-нибудь? Как искры в его глазах на самом деле стреляют не в тебя, а в него самого. Столько времени я прожила с собой наедине, что научилась видеть людей. В новых людях я вижу то, что обычный человек или не может увидеть, или видит не сразу. Я, как ребёнок, который только знакомится с этим миром. Меня не учили чувствовать, меня учили думать, анализировать, сопоставлять факты. Сегодня, когда я обняла Хёнджина, произошло что-то необычное, чего я не могу объяснить. От природы температура моего тела очень низкая, над чем подшучивает моя тёте ввиду моего характера. Хёнджин тоже был холодный. Поэтому, обнимая его, я почувствовала себя брошенной в пропасть. Будто меня окунули в океан с ледяной водой, на самую глубину. Холодно было даже внутри. А он пытался за что-то ухватиться. Я знаю, он тоже ощущал это. Я и не заметила, как мы пришли к дому. Только сейчас вспомнила, что всё это время шла с Чонином. Чонин… Вот кого по-настоящему не знаю. Никакой анализ в моей голове не может его просканировать. И сейчас он с привычной улыбкой открывает мне двери, хотя пару минут назад хотел взять меня за руку. Я отрывисто киваю. Он не испытывает никакого дискомфорта, и тогда не испытывал. «Можно взять тебя за руку?» — разноситься эхом в моей голове. Оно застряло конкретно и я не знаю, что с этим делать. Забыл он это так же быстро, как и спросил. Может он играет в какую-то свою игру, а я не понимаю правила? Или я ему нравлюсь? Или он просто любит поиздеваться? — Давай ты уже проснешься, а то твоё серьёзное лицо выглядит пугающе, — парень разбудил меня от мыслей и нажал на кнопку вызова лифта. — День просто… — я не знаю, какое бы слово подошло, поэтому оборвала фразу. — Будто не из твоей жизни, — закончил АйЭн. И был прав. Есть хотелось знатно, поэтому я бегала глазами по стенам лифта и молилась, чтобы мой желудок не начал призывать еду. — Ты, наверное, проголодалась, — как всегда в точку сказал парень. — Мы так и не отпраздновали твоё заселение, так что можешь поужинать с нами. — Если честно, — вставила я, чтобы посмотреть реакцию парня. А он, как всегда, стоит и ждёт, — ты думаешь, это хорошая идея? — А ты кого-то не хочешь видеть? — протягивает Чонин и обходит меня вокруг. — Или тебе неловко? — Я не привыкла даже в гости ходить. С детства всё это плохо заканчивалось… — Неплохой повод начать, — мы стоим в проходе между нашими квартирами. — Давай решай быстрее, я голодный, — ноет парень, и я коротким кивком соглашаюсь. Его улыбка засветилась ярче лампочки на потолке, честное слово. Пока он копался с замком, я подумала про свои носки: мне конец, если на них дырка. — Слушай, мне вещи надо положить… — не дождавшись ответа, я приблизилась к своей двери. Хорошо, я получила что-то вроде кивка и открыла дверь. Огромная пустая квартира. Я будто окунулась в холодную ванну. Моя комната, в которой совсем мало вещей, совсем мало меня. Да и во всей квартире прохладно, как внутри меня. Неужели я никогда не сбегу от этого чувства? Почему так невыносимо больно приходить к себе домой и оставаться наедине с собой. Вот чего я боюсь больше всего. Себя. Пустышка. Одиночка. Что я могу дать людям, если до этого всю жизнь прожила в стальной клетке? Кто-нибудь раньше говорил мне о том, как больно, когда хочется кричать от безысходности? Кто-нибудь говорил мне о том, как сложно молчать? Кто-нибудь учил меня быть человеком, а не роботом с переносной библиотекой в голове? Почему раньше мне никто не сказал, что никакая книга не научит меня просто быть человеком? Столько вопросов и ни одного ответа. Всегда есть время, когда мы знакомимся с собой и с людьми. Учимся слушать себя, любить и так же поступать с людьми. Только я этому учусь только сейчас. Жизнь — самая сложная книга из всех, что я читала. Надеюсь, я не заставила никого ждать меня долго, так что, после очередных терзаний, я собрала себя и вышла из квартиры. Не место наполняет человека, а человек место. И я, наконец, хочу стать человеком, который может наполнить место собой. Стучусь в дверь и жду, пока мне откроют, параллельно разглядывая свои тапочки. Открывает Хан, не скрывая эмоций. От этого, честно говоря, чувствую себя очень уязвимой. В его взгляде вижу, что он хочет поговорить со мной. Но он лишь мило кивает и мимолётно касается моего плеча. — Ты всё-таки согласилась на ужин, — улыбается Чан. — Я рад видеть тебя здесь. Минхо и Чанбин варят рамён. Ты же любишь рамён? — Угу, — протягиваю я и смотрю вперёд, где стоит Хёнджин и, откровенно говоря, пялится на меня. По телу пробежала неприятная дрожь. — Пойду с ними поздороваюсь, — тараторю и бегу на кухню. — Постой, там… — не успевает договорить Чан, как я уже замечаю полуголого Минхо. — Я не буду ради неё одеваться, — выглядывает парень, чтобы увидеть лидера. — Привет! — машет он мне, отчего я характерно откашливаюсь. — Ты привыкнешь, — через смешок отвечает Чанбин. — Скоро он тебя больше одетым смущать будет. — Да мне всё равно, — отвечаю я, после чего вижу, как Чанбин закусывает губу и смотрит на полураздетого парня, который начинает идти на меня. Я отхожу назад и упираюсь в барную стойку, на которую Минхо ставит руки, а сам тянется в моему лицу, которое всеми способами старается стать плоским и вдавится в череп. — Как же я люблю это ощущение, — шепчет он мне на ухо, которое сейчас отвалится. — Разве тебе до сих пор всё равно? — Да и… — Я думаю, вода от твоего огня уже закипела, — подходит Хан и подмигивает хёну. — Мои мозги тоже уже закипели, Ли, — фыркает Бин. — Что за собрание на кухне? — вмешивается Хёнджин и становится совсем рядом со мной. — Мы все уже собираемся уходить, — говорю я и выхожу из кухни, оставляя парней. В гостиной уже вижу Чонина с мокрыми после душа волосами. — А мне ты не дал времени, чтобы помыться, — дуюсь и сажусь на пол у стола. — Это можно исправить, — кричит с кухни Минхо. — Да завались уже, — отвечает ему Чанбин. А я смотрю на АйЭна, который тоже смотрит на меня, улыбается и наклоняет голову в сторону кухни, потом встаёт, но я продолжаю следить за его действиями. Парень подходит к барной стойке и сперва смотрит на всех, потом подходит к Джисону и кладёт свою руку ему на плечо. Хан слегка вздрагивает и с нескрываемым удивлением смотрит на Чонина. Я не смогла услышать, что он сказал, но после этого наши с Джисоном взгляды встретились, и они уже шли в гостиную. Хан сел рядом на пол, АйЭн остановился. — На кухне слишком много людей, — протянул он. — Надо бы их разогнать. На кухне стоял Чан, Минхо, Бин, Джин и пришедший недавно Сынмин. Только мы с Ханом сидели наедине, в неловком молчании, которое гудело в ушах и просило его нарушить. — А где Уджин и Феликс? — первый вопрос, что пришёл в голову. — В магазине. Скоро придут, — протараторил Хан, отчего было дико неудобно и непривычно. — Хан, — сказала я так, чтобы сто процентов услышал только он, и повернулась к нему лицом. Но с того момента, как я повернулась, меня будто током обдало и я забыла всё, что хотела сказать. И вот мы сидим. Я смотрю на него стеклянным взглядом, а он пододвигается ближе. — Прости, — шепчет он, — я вёл себя как последний придурок. — Что произошло сегодня? — наверное, я зря это спросила, потому что парень слегка заметно дёрнулся. — Если что, ты можешь сказать, что не хочешь отвечать, — поправила себя я, пока не поздно. — Я не хочу говорить об этом сейчас… Просто у нас с Хёнджином иногда случаются перепалки, и мне жаль, что ты была свидетелем. Чонин всегда подоспевает вовремя, как и сейчас. Парни выходили с кухни, а Чан нёс кастрюлю с рамёном. На столе уже стояли приборы и закуски. — Давайте подождём… — я хотела напомнить про парней, но они тоже будто по расписанию открыли дверь квартиры. — А вот и мы! — крикнул Уджин. Парни купили некоторых сладостей, напитков и ещё каких-то вещей, видимо, для себя. — Давайте скорее есть, я сейчас в обморок упаду от голода, — смешно ноет Чан. Я тоже подумала об этом. Поэтому как только все сели и взяли палочки, наступила тишина и слышно было только хлюпанье лапши. Вся еда ушла с невероятной скоростью. Этот факт меня радовал, так как ем я быстро, а наблюдать, как едят другие очень и очень не очень. — Я придумал, во что мы можем сыграть, — нарушил тишину Чонин. — Думаю, сперва лучше убрать всё это со стола, — вставила я и принялась собирать посуду. — Считайте это благодарностью за сытный ужин. — Тогда я помогу, — сказал Хан и резко встал. — Мы вдвоём справимся быстрее. Джисон посмотрел на меня, потом на парней, которые смотрели на меня. Я коротко кивнула и пошла на кухню. — Ты, наверное, неловко себя чувствуешь с нами, — сказал парень, когда мы вошли на кухню. — Не то, чтобы… Я не знаю, как объяснить это чувство. Вы разные, вы вместе, а я… Как будто пришла на день рождения, где меня никто не знает и никто не приглашал, — я принялась сильнее тереть посуду, потому что внутри образовывался неприятный ком. — Когда мы были трейни, — начал Хан и облокотился на столешницу около меня, параллельно протирая помытую посуду, — я даже не знал, как здороваться с ними. Девять парней, которые ничего не знают друг о друге и при этом должны заниматься вместе и буквально посвящать себя друг другу. С моим характером мне трудно было понять человека, я не скован в общении, но понимание, а тем более дружба — это совсем другое. — У меня первый раз такое… — Какое? С людьми в первый раз общаешься? — усмехнулся парень. — В каком-то смысле, — я вымыла последнюю тарелку и показательно поставила её на стол, не желая больше затрагивать эту тему. Действительно так глупо ощущать себя маленьким ребёнком, который не может управлять своими эмоциями. Вроде не произошло ничего страшного, а внутри такое странное вяжущее ощущение. Если бы я могла ходить с закрытыми глазами, я бы явно воспользовалась такой возможностью при общении с Ханом. — Не стоило говорить об этом, — сказал Джисон про себя, но не так тихо, чтобы я не услышала. Мне кажется, что я плохо на него влияю. Такой открытый человек, как Хан Джисон, сейчас буквально извиняется за то, что говорит со мной. — Я никогда не ходила в школу. У меня не было друзей в реальной жизни, поэтому всё моё детство вплоть до этого года было проведено за книгами, работой в интернете и домашними хобби, — выпалила я на одном дыхании, и, не дав Хану ответить, положила руку ему на плечо и продолжила: — И это не запретная тема. Я просто нечасто об этом думаю и вообще стараюсь не думать. Но это моё прошлое, от которого никуда не денешься, так что… Всё в порядке, мне стало легче. Не знаю, сколько нас уже ждали в гостиной, но после моих слов мы ещё минут пять стояли молча и неподвижно, пока Минхо не крикнул о том, что мы, вероятно, далеко не посуду моем. Так что мы сразу пришли на крик. — Давайте сыграем в «2 правды 1 ложь», — с хитрой ухмылкой предложил Чонин. — Для тех, кто в танке: кто-то из нас скажет два правдивых факта, прямо или косвенно относящихся к нам или одному из нас, ну и, соответственно, одну ложь. Оглядев парней, я поняла, что глаза заблестели только у АйЭна, Минхо, Чана и Хёнджина. Но спорить никто не стал. — Что ж, я начну, — с наглой улыбкой сказал Хёнджин. — Первое: среди нас есть тот, кому нравится Ханна. — Но она всем нравится, — вклинился Чан. — Хён, ты же понимаешь о чём я, — перебивает парень и продолжает: — Второе: кое-кто из нас знает о нас и компании больше, чем остальные, но тщательно это скрывает и остаётся вне подозрений. Я мгновенно перевела взгляд на Чонина, который сидел всё так же ровно и бровью не повёл. Если он не тот, о ком говорит Джин (что маловероятно), то это была ложь. — И третье: я забываю обиды и умею прощать, — после этих слов Хёнджин и я, боковым зрением, посмотрели на Джисона. Повисла неловкая тишина. Прекрасно, не одна я сегодня почувствую себя неловко. Может, оно и хорошо, что я одна живу? Я могу приносить неудобства только себе. — Я думаю, никто не поспорит, что третье — ложь, — нарушает тишину Минхо с притворной непринуждённостью. — Только это сейчас уже не имеет значения. — Что ты хотел сказать этим? — Чан придвинулся ближе и скрестил между собой пальцы рук. — Это всего лишь игра, хён, — фыркнул Хван и отвернулся. — Ответ верный, можем продолжать. И мы продолжили. Никто не хотел завязывать этот разговор. Но он остался в голове каждого гудящей болью в затылке. — Кто хочет продолжить? — АйЭн будто очнулся от своих мыслей. Только вот все остальные по-прежнему не шли на разговор. — Ладно, тогда я… — Мне уже нужно домой, ужасно хочу спать, — перебиваю я парня и смотрю на него с просьбой в глазах. Если Хёнджин заставил волосы на голове каждого шевелиться, то Чонин добьёт всех окончательно, а я не могу этого допустить. — В другой раз продолжим, — нервно добавляет Хан и кивает своим словам. Поднимаюсь и иду к выходу, а по спине будто не мурашки, а слоны бегают. Выхожу из квартиры и подхожу набрать код на своей, но рука дрожит и не поддается. Хочу ли я домой на самом деле? Я уже начинаю сомневаться, хоть и устала я ужасно. Этот день всё никак не желает заканчиваться, будто я буду жить в нём вечно. Если так — то привет мой персональный ад. Раз уж тело и мозг не рвутся домой, я постою на балконе в подъезде. Тем более вид открывается невероятный. — Я хочу быть звездой. Так далеко и так близко. Смотреть и слушать. Греть своим светом души одиноких людей, таких, как я, что стоят по ночам на балконе и разговаривают сами с собой, не понимая, для чего вообще это всё. Я хочу окутать таких людей светом и всегда напоминать им о таком же свете, что они хранят внутри… — Хорошие слова… — за спиной слышу хриплый голос, но тело даже не в состоянии поворачиваться. Я просто спиной чувствую морозный воздух. Его мог принести только Хёнджин. Я замолчала, но так же продолжала стоять и смотреть на звёзды. Слева я услышала, как щёлкает зажигалка. Медленно поворачиваю голову на пару сантиметров и боковым зрением слежу за тем, как пухлые губы парня держат сигарету, а худые длинные пальцы обхватывают зажигалку и подносят огонь. — Валяй, можешь предъявить мне. — Это не мое дело, — спокойнее обычного отвечаю я и разворачиваюсь обратно. Раньше бы я боялась говорить с людьми наедине. Но сейчас мне абсолютно всё равно, пусть даже, если он собирается прыгать с этого балкона. Всё равно он уже всё сказал. И так мы простояли, пока Хёнджин не докурил. Потом он встал рядом и достал две. Одну протянул мне. — Если я это выкурю, моя жизнь сократиться в два раза, — саркастично подмигнула я. — Я стресс и по-другому могу снять, — парень так же саркастично улыбнулся и поднёс к губам ещё одну сигарету. — От дыма ничего не произойдёт? — А тебя волнует? — Не особо. Так, из вежливости спросил, — Хёнджин затянулся и, откинув голову назад, выдохнул большой клуб дыма. — Кайф… Точно не хочешь сократить себя жизнь? — Что такое жить? — грустно усмехнулась я. — Я бы тоже хотел знать… — протянул Хёнджин, после чего наступило пятиминутное молчание, и он снова начал говорить. — Любой бы хотел жить так свободно, как ты. — Что ты подразумеваешь под «свободно»? — скрывая возмущение, спросила я. — Ты не зависишь ни от родителей, ни от друзей, ни от работы, ни от учебы, ни от… — У меня ничего из этого нету, — резко прервала я парня, отчего он выпрямился и посмотрел на меня. Я повернулась, и наши взгляды встретились. — Лучше жить в клетке в океане с акулами или на необитаемом острове? — Я сама для себя клетка… и акула. — Тогда ты самая прекрасная акула, которую я когда-либо видел, — ответил парень, чем поставил меня в ступор. — Акулы жестоки и холодны, — заметила я. — Любое животное становиться жестоким в мире, где выживают, а не живут. — Стоп, — я подумала, что разговор идёт очень странно, — с чего мы вообще говорим об акулах? — С того, что ты мне нравишься, Ханна, — прошептал Хёнджин, сквозь дым, который будто плавно вытекал из его рта.