jeu dans la vie (игра в жизнь)

Всему хорошему, как говорится, присуще заканчиваться. Тоже самое и в отношениях с Хёнджином. Всегда. — Я устал, потому что очень хочу спать, а ты мне паришь мозги, — заключил парень, как-то пренебрежительно отстраняясь, отчего мне стало вдвойне противно и неприятно. Хотелось ответить что-то обидное или язвительное, но в голову ничего не приходило, поэтому я решила просто многозначительно посмотреть на его наглое лицо. Именно такое привычное лицо, которое Хёнджин по жизни не снимает, ну или так, проблесками, для разнообразия. Дико хотелось узнать, из-за чего он вечно такой… Хёнджин? Что за причина его выходок? Негативные персонажи никогда не являются такими с рождения. — И всё же кружки после чая буду мыть я, — заключаю я, тихо бубня под нос, и провожая взглядом нахального хозяина квартиры. Пусть у меня и нет прав так думать о нём: всё же я живу в его квартире, ем его еду и действую на его нервы, пусть и не специально, пусть я и сама не знаю как. — Спасибо, — шипит Хёнджин перед тем, как со всей дури захлопнуть дверь. Бессознательно я вздрогнула, хотя страшно не было. В голове скорее всё отдается громче и отчётливее обычного. Выходка Хёнджина никак не обидела, скорее, вернула с небес на землю. Промыв и протерев кружки, я всё-таки решила попробовать заснуть. Получалось не очень. На часах уже пять утра, а глаза даже насильно не закрываются. Сейчас я существую, будто в другом мире, а точнее, будто в заповеднике, где у меня всё есть, где безопасно. Только от этой безопасности дышать становится тяжелее, принимать каждый день с одним и тем же рассветом невыносимо, проходить один и тот же маршрут, пить из одной кружки, даже не менять одежду от ненадобности. Если это безопасность — нахрен её. Нахрен эти постоянные прятки, сокрытие мыслей и чувств, вечный страх быть осуждённым или непонятым. Я хочу разрушать свою жизнь сейчас, вот прям в эту минуту. Жаль, этот монолог в четырёх стенах был прерван шарканьем за дверью. Заглушив голоса в голове, я подошла к двери и склонилась к скважине. Хёнджин метался в поисках чего-то, тихонько матерясь под нос. — Да ёп твою мать, где эти сраные ключи? — выругался он слишком резко и громко, от чего я вздрогнула и ударилась лбом об ручку, самым уголком. Как можно сильнее я прижала больное место и закусила нижнюю губу до крови. Зажмурившись, я даже не поняла, что парень открыл дверь. — Какого чёрта? — спросил спокойно, но таким тоном, будто я собака, которая снова нагадила в тапки.  — Ты разбудил меня, я решила проверить, что ты делаешь, но ударилась, — приоткрыла я один глаз и заметила в выражении лица парня нечто странное: я не могла понять, о чём он сейчас думает, так как его лицо выражало будто несколько эмоций сразу. — Я видела ключи на барной стойке, — заключив, я поднялась. Хёнджин за секунду метнулся на кухню и вернулся в мою, временно мою, комнату с черпаком в руках. Я посмотрела на него, естественно, как на придурка. Но он невозмутимо взял ту руку, которой я держала ушиб и, вложив этот агрегат, вернул на место. В голове сразу будто похолодело, стало ещё больнее, чем от удара, я отдернулась и уставилась на парня с глазами по пять копеек. — Чего дергаешься? Холодное приложить надо, — Хван сам вздрогнул от такой странной, по его мнению, реакции. — Няня всегда так делала. — Няня? — я улыбнулась. Не знаю почему, просто его черты лица как-то по особому смягчились в этот момент, даже голос стал нежнее, что-ли. — А что родители? — Наивная ты башка, — отрезал он и стукнул мне этим черпаком по лбу. Сказать, что я была в шоке в этот момент — ничего не сказать. Этот наглец только скривил довольную ехидную улыбочку. — В богатых семьях родителям нет дела до детей. Любви нет — все друг другу должны. Несмотря на замечание парня, он всё так же продолжал стоять, прикладывая уже давно нагретую железяку к моей голове. Я, на самом деле, только сейчас задумалась о появлении этого прибора на его кухне: по его холодильнику не скажешь, что он себе супчики варит. — Спасибо, — спустя минуту молчания протягиваю я и убираю руку Хёнджина со своего лба. Парень мгновенно трясет головой и отдёргивает руку. — По-моему, ты куда-то спешил, — киваю я на дверь. — Отдай свой телефон, — привычно строгим голосом отвечает парень. — А если мне нужно будет позвонить или выйти в интернет? — Позвони по домашнему. Зачем-то же он здесь есть. Номер записан. — Но почему я не могу позвонить по мобильному? — Потому что я так сказал, — бросает прежде, чем захлопнуть дверь. Я остаюсь одна в квартире. Снова. С черпаком в руках и без понятия, чем мне себя занять. Раз уж у меня неограниченное количество времени, могу потратить его впустую. Заглянув в комнату парня, я подошла к столу, на котором лежал ноутбук. Включив его, я заметила, что интернета нет и никакие другие сигналы не ловят. — Что за чертовщина? Ещё полчаса копаясь во всём устройстве, я ничего не смогла найти. Ни одной папки хоть с каким-то намёком. Прошарясь по всей квартире, я поняла, что ключей мне тоже никто не оставил. Всё это дико выбешивало. Я готова была взвыть от несправедливости и обиды. В домашнем телефоне был записан только один номер — Хвана. Замок в двери закрывался хлопком, но обратно в квартиру без ключей не попадешь. Все же я решила набрать Хёнджину и предупредить его, что выйду хотя бы во двор до его приезда. Хотя, на самом деле, мне было уже все равно. Гудки шли очень долго и я хотела уже сбросить, но… — Что тебе уже надо? — обозлённый и резкий голос парня отозвался на той стороне провода. — Я хочу выйти на улицу. Во сколько ты вернёшься? — между тем, как Хёнджин ответил, я успела зацепить на слух звуки посторонних голосов, человека три точно. — Нельзя, — отрезал он и скинул трубку. Я, на самом деле, и не надеялась на положительный ответ. Мне просто нужно было оповестить его о своём передвижении на всякий случай. Вернувшись в комнату и прошерудив шкаф, я оделась кое-как, и отыскала свою грязную обувь. Краем глаза я подмечала, где Хван хранит наличку и взяла пару тысяч на еду или что-то вроде. — Я отдам, честно, — пригрозила я пальцем шуфлядке на прощание. На улице стояла ветренная пасмурная погода, что-то даже намекало на дождь. Но, как говорится, назад пути нет. И в моем случае — это наичистейшая правда. Вокруг не было ничего примечательного, кроме круглосуточного магазина где-то вдалеке. Район был мне совершенно незнаком и, скорее всего, находился на окраине Сеула. Ни одной живой души. Пустота внутри сплеталась с пустотой снаружи. Солнце только касалось крон деревьев, а редкий туман всё ещё застилал землю. В один момент стало так тихо, что в ушах снова зашумело, а в голове будто взрывается тысячи петард. Я моментом свалилась на землю и сжала руками голову. Если кто-то заметит меня в таком состоянии, я не смогу никак себя защитить. Резко в темноте своего сознания вижу кровь на своих руках, на полу, везде… И на чьем-то теле. — Хан… — срывается с моих губ быстрее осознания. Резко я встаю на ноги, отчего в голову будто ударяет колоколом, и я снова теряю равновесие. Прислонившись к бордюру, я восстановила дыхание, если это можно вообще назвать восстановлением. Просидев так ещё минуту, я поднялась, и ноги сами повели меня к ближайшей автобусной остановке. В одной байке на улице было дико холодно, но это даже отрезвляет рассудок. К черту все эти предосторожности и прятки, я еду в JYP. Пройдя в автобус и спросив у водителя примерное время поездки, я слегка удивилась тому расстоянию, которое нужно было проехать. Я не могла ускорить ни время, ни скорость автобуса — это и дураку понятно. Вот только и мысли свои я не могу заставить замолкнуть. Когда до нужной остановки оставались считанные минуты, я начала обдумывать план действий. Да, я приду в офис и увижу директора. Да, я спрошу про Хана. Но проблема в том, что я не уверена, что готова услышать ответ. Так что, выйдя из автобуса, всё расстояние, что пришлось пройти, я морально готовилась к любому ответу. Передо мной дверь главного входа. Ноги немеют, но всё же сами несут к лифту, а пальцы сами нажимают нужный этаж. Когда двери лифта медленно раскрываются, я встречаюсь взглядом с… с, чёрт бы его побрал, Хёнджином. — Что, мать твою, ты тут забыла? — без церемоний он начинает на меня орать. Без слов я выхожу из лифта, пытаясь не встречаться с его взглядом, но это становится невозможным, когда парень разворачивает меня в свою сторону и крепко держит за плечи. Его глаза по-дьявольски горят, а костяшки пальцев сильно побелели, губы были плотно сжаты. — Мне тебя ещё раз спросить или ты плохо услышала? — на самом деле, я просто не знала, что ответить на этот вопрос так, чтобы после этого остаться живой. — Я приехала поговорить с директором. — Ты припёрлась в другой конец города, одна, не пойми в каком виде, поговорить, — Хёнджин показательно размял шею и резко склонился ближе. — Поздравляю, ты просто гениальна. — Спасибо, — ответила я без доли иронии, как могло показаться. — И о чём же ты говорить собралась, наивная? — его голос сразу переключился на стандартный тон. — О Хане, хочу узнать… — я не успела, точнее, не смогла договорить, потому что Хёнджин слишком резко толкнул меня спиной назад и, замахнувшись посильнее ногой, пнул вазу, которая моментально разлетелась на кусочки. Он стал метаться из стороны в сторону, как бешеный, отчего что-то внутри меня затряслось, а слова не могли покинуть горло. — О Хане?! — он начал нервно смеяться, спокойно приближаясь. — Ты уверена, что кто-то, смотря на тебя, вообще захочет теперь произнести его имя? Ты убила не только его. Нас всех. Себя в первую очередь. Я стояла, не дыша, улавливая и анализируя каждое слово. Ещё никогда я не чувствовала себя такой слабой, ещё никогда мне не хотелось просто убежать и разрыдаться, как маленькая девочка, бить руками стены и дрожать от нахлынувшей паники. Хёнджин следил. Он внимательно изучал малейшее изменение в моём лице, хотя мне казалось, что оно застыло в немом ужасе. — Я отвезу тебя домой, — спокойно и холодно произнёс он, хватая меня за руку, но не резко и больно, а быстро и пытаясь сделать это аккуратно. — Я теперь точно никуда не поеду, — я говорила слишком тихо, чтобы не разрыдаться сильнее и не дрожать в голосе, потому что слёзы уже текли по щекам. И если я сейчас дам мыслям свободу, я сорвусь, очень сильно сорвусь. — Да, Хёнджин, она никуда не пойдет, — за спиной раздался голос Чонина, который всё это время тихо стоял за поворотом и ждал подходящего момента появления. Возможно, он опоздал. Парень будто вмешался в кадр фильма, который поставили на паузу, и достал мою руку из тёплой руки Хёнджина, переложив в свою. С минуту никто не шевелился, но кадр сменился, и Хёнджин снова начал разгоняться. Казалось, Чонину пора бы привыкнуть к таким вспышкам своего друга, но даже он помялся, прежде чем встать передо мной. — Чонин, пожалуйста, дай нам разобраться наедине, — начал Хёнджин спокойно. — У тебя не получится разобраться ни сейчас, ни когда-либо ещё. Тебе бы таблетки попить, а потом с людьми разговаривать, — после этих слов я будто отрезвела и теперь следила за словами Яна. Для меня была открытием такая его манера речи. — Надеюсь, ты уловил о чём я? — после этих слов Хван на секунду побелел. — Не учи меня жить, — парень сделал шаг вперёд, хотя, казалось бы, куда ближе. — Ты ничего не понимаешь, — он хотел перехватить мою руку, но Чонин основа преградил ему дорогу. Я чувствовала себя загнанным зверьком, хотя всегда могла постоять за себя. Всегда, но не сейчас. Я понятия не имела, какими шифрами они обмениваются, так что просто слушала и наблюдала. — Слушай, — начал Чонин, но на этом и закончил. — Я не хочу. Не хочу ни слушать, ни знать, — думаю, такая бешеная злость Хёнджина всего лишь его защитная реакция. — Я бы мог обвинить её во всех бедах, если бы… — слова оборвались на незаконченной мысли, и парень развернулся, махнув рукой, затем быстрым шагом пошёл куда-то вдоль коридора. Застыв в нелепой тишине, мы с Чонином медленно подняли взгляды друг на друга: в его глазах отражался тщательно скрываемый испуг. Оба не знали, с чего начать. — Хан же не умер, п-правда? — в голове вопрос звучал намного безобиднее, прежде чем он обрел голосовую окраску. Никогда ещё ожидание ответа не казалось таким долгим, как сейчас. По моральным меркам оно вообще было вечным. Чонин тяжело выдохнул, что, собственно, ничего не изменило. — Пожалуйста, не говори, что… — я не хотела даже пытаться закончить эту фразу. У Чонина зазвонил телефон. Как раз в самый подходящий момент. Парень затормозил, но всё равно успел ответить, отойдя на небольшое расстояние. — Да, я приеду, — всё, что я услышала, когда он уже возвращался. — Поехали со мной, я не могу оставить тебя здесь. Я хотела вновь повторить свой вопрос, который просто не давал мне дышать, но я уже просто не могла в который раз произнести это вслух. Так что я решила собраться с силами и спросить, когда буду готова. По лифту мы спустились молча, даже не глядя в сторону друг друга. Парень только при выходе кивнул налево, дабы показать дорогу к машине. Там же, около получаса, мы просидели, как немые статуи. Через раз я поворачивалась с сторону Чонина, но он будто специально сдерживал себя, чтобы не повернуться, хотя знал, в какой момент я смотрела на него. Мы вышли из машины уже в подземной парковке, а я даже не успела словить взглядом момент, в котором было указано название здания. Чонин выпрыгнул из машины, и, быстро обойдя её, открыл мне дверь. Вся эта картина выглядела очень нелепо и неуместно, но никто не обратил внимания. Снова идём к лифту в тишине. — Где мы? — решаюсь нарушить тишину. — Сейчас увидишь, — и парень нажимает на кнопку пятого этажа, после чего двери лифта смыкаются. Открываются они уже являя больничный корпус. Сердце моментально начало громко выстукивать сильный и быстрый ритм. Если мы в больнице, то это может значить только одно — Хан. И только от теперешней ситуации зависит ответ на главный вопрос. Мы идём по коридору медленно, потому что я подстраиваются под Чонина, не хочу его перегонять, да и сама боюсь не меньше. Теперь я вижу у палаты Минхо и Чана, один из них смотрит на меня не то, чтобы недружелюбно, скорее, с злобострахом — вот так можно назвать этот взгляд. — Почему она здесь? — просто Ли. — Я не мог оставить её одну в офисе, — откашлялся Чонин, ему было нелегко собраться с силами за столько серьёзных разговоров за день. — При том, она должна всё узнать. Она бы узнала всё и позже. — Минхо, спокойно, — Чан приобнял друга и перевёл виноватый взгляд на Яна, а затем положил свободную руку на плечо. — Теперь это уже не имеет никакого значения, — он выдохнул. От всей этой обстановки становилось дурно и хотелось либо сбежать, либо быстрее ворваться в эту палату. — Туда можно зайти? — спросила я тихо, пытаясь сгладить конфликт. — Ну, попробуй, — цокнул Минхо и кивнул на двери. Чонин повернулся и кивнул в ответ, отступая и намекая, чтобы я шла одна. Ноги пошатывались, но я всё-таки шла. И ручку двери я сжала на пару секунд перед тем, как войти. Миновав порог и закрыв за собой, я замерла, глядя вперёд: Хан спал, лёжа на спине. Никаких аппаратов, поддерживающих ритм сердца не было, следовательно, он не в коме. В секунду с моих плеч свалилась целая гора и я рухнула на колени. — Что я наделала…