***
Я не могла заставить себя подняться, чтобы посмотреть на него. Казалось, я прохожу все круги ада в одну секунду и от истощения хочется закричать и, того лучше, разреветься. Всё ещё упираюсь руками в пол и слежу за тем, как капли слёз ударяются об пол и разбрызгиваются в разные стороны. Нужно восстановить дыхание. Он жив. Только из-за этого нужно собраться и встать. Пусть даже я и чувствую себя, как последняя скотина, и всё моё лицо залито краской. Приблизившись к кровати и приглядевшись внимательно к лицу Хана, я замечаю, как дёргаются его ресницы. Кажется, дрожь по моему телу проходит в точно таком же ритме. Сажусь на стул рядом, но всё ещё боюсь, что кто-то из парней зайдёт и осуждающе взглянет на меня. Если честно, на месте его хотелось видеть себя, чтобы страдать не так сильно. Всё впустую. Они бы убили его в два счёта, если бы не… Что? Возможно, кто-то тоже знал о моём расположении. Скорее всего, это был директор Пак. Если так, то ему я обязана жизнью. Хоть она для меня не составляет большой ценности. Сидя вот так напротив и наблюдая, как блестят его волосы, вздымается грудь, я думаю о многом и ни о чём одновременно. Такое только с ним бывает. Спустя минут пятнадцать я ловлю себя на мысли, что я не вправе теперь лезть в то самое пекло так бездумно и самонадеянно. Тем более, без предупреждения. Если бы не обстоятельства… Вдруг в палате резко раздается громкий хлопок: от ветра захлопнулось окно. Я на мгновение подпрыгнула от неожиданности и решила мигом проверить, не замёрз ли Джисон от такого проветривания. На удивление, его лицо было даже теплее моего горящего лица. Интересно, где сейчас Хёнджин и что он делает после разговора? Почему он так категорично решил запереть меня в четырёх стенах и почему его это так волнует? Стоп. Почему это волнует меня, когда я сижу в палате и глажу лицо человека, который пожертвовал собой ради меня? Не слишком ли глупо? Пытаюсь отмахнуться от этих мыслей, как от надоедливых насекомых. — Надеюсь, ты сейчас всего лишь спишь крепким сном, который тебе так необходим. Спустя секунду после этого на губах Хана появляется мягкая улыбка, его сияющие глаза медленно раскрываются и озаряют всю палату своим сиянием. Возможно, это всё же не выглядело так масштабно и захватывающе, как в фильмах, но, по ощущениям, было именно так. — Тебе не стоило приходить в такое время, — парень говорил медленно, но довольно внятно. — Для тебя это может быть опасным. — Я бы ударила тебя по лбу, если бы ты сейчас не лежал в больничной палате после того, как спас мне жизнь, — довольно волнительно говорить такое в виде шутки, но надо было хоть что-то сказать. — Пф, — Хан саркастично ухмыльнулся и приподнялся на локтях. — Некоторые герои не носят плащей, знаешь ли. Его улыбка. Я прямо сейчас готова отдать за неё всё сокровища этого мира. Он как гипнотизёр, который ходит по домам, чтобы обчистить людей. Да, меня хватило только на такое сравнение. — Спасибо… — я хотела добавить ещё что-то и держать себя в руках. Но сейчас, глядя ему в глаза, даже дышать не хочется. Я даже не заметила, как сильно сжались мои губы, а глаза стали мокрыми от слёз. — А ну прекрати пускать сопли пузырями и успокойся. Тогда ты сама себя готова была посылкой к смерти отослать, а сейчас раскисаешь от моего вида. Вот, видишь, — Хан сел на кровати и потянулся, — жив и здоров. Любой другой человек мог бы сейчас оправдать себя и успокоить, но мне не становилось легче от того, что парень всё ещё лежит на больничной койке. Если не брать в расчёт причину его появления здесь, Джисон ведь совсем не изменился: его глаза по-прежнему грели взглядом, сидел он так же непринужденно и мило улыбался одними уголками губ. Несмотря на всё произошедшее, он не стал относиться ко мне как-то по-другому, что насторожило и заставило сомневаться в честности таких действий. Но, наблюдая за таким вот здоровым и сияющим Ханом, я не могла позволить себе показать даже намёка на внутренние переживания. — Я совершила ужасную ошибку, из-за которой у тебя будут проблемы с работой. Не только у тебя, но и у тех, что стоят за этой дверью, — я не могла не констатировать такой факт, который меня в какой-то степени тоже беспокоил. — Не беспокойся, здесь, — парень иронично ткнул пальцем в окно, — уже всё давно замяли и решили. То, как я себя чувствую и могу ли я что-то делать или нет, является только моей проблемой. Вот увидишь, скоро всё будет, как прежде, никто и не заметит. Я снова села на стул у кровати и пристально вгляделась в его лицо. Наверное, ввиду моей неадаптированности в этом, как оказалось, бессмысленном мире, я только сейчас поняла насколько восприятие жизни меняет её в целом. Ведь ситуация, которую я себе представляла была намного трагичнее, намного глубже и болезненнее. Но после его слов… что-то внутри меня начало передвигаться. — То есть, ты хочешь сказать, что ты не зол на меня, на себя, на людей и весь этот долбаный мир? — Нет, совсем нет. — Но почему? Ты же чуть не умер, поссорился с друзьями, сейчас лежишь в больнице и даже не знаешь, насколько всё изменится после твоего выхода. И я даже не могу представить, сколько ещё проблем может появиться. — По-моему, проблем будет до жопы, — Хан саркастично усмехнулся, заставляя меня саму понять всю глупость моего распинания. — Их всегда будет до жопы, и только ты будешь их решать. А можешь просто забить… Послушай, никто не будет тебя жалеть. Мир полон грязи. И тут два пути решения: разгребать его или научиться брать из этого пользу. К сожалению, для первого я слишком самолюбив. Что-то внутри сильно сжалось, как медленно разрывающаяся бомба. Такое чувствуют, когда мир перед глазами падает? Возможно, ведь прошло не так много времени, как я поняла, что это мир чёртова ловушка, сраный жестокий механизм, спланированная система. — Но я не хочу решать проблемы, я хочу, — почему-то говорить стало труднее и я сглотнула, — я хочу предотвращать их. Хочу решать и поступать правильно. Не хочу, чтобы кто-то незаслуженно страдал. — Но ты же не можешь всю жизнь жить ради остальных и продумывать планы обхода проблем. В мире так много «но», что ты и предположить не сможешь, как может обернуться любой твой поступок и как что-то незначительное для тебя станет целым пятном в жизни другого человека. — Но что делать, если я не знаю, правильно ли я поступаю? И если я не хочу идти на жертвы? — Ты в любом случае чем-то жертвуешь, при любом выборе. Просто, если подумать, из двух зол нужно выбирать меньшее. Я выбрал тебя, жертвуя собой, потому что понял, что, не сделай я так, моя жизнь стала бы болезненным существованием. Даже, если бы там случилось что-то страшнее, я бы не пожалел ни минуты, — его глаза засверкали океаном под полуденными лучами солнца. Нет, сильные люди не плачут до красноты глаз, и их слёзы не скапливаются в уголках глаз. Нет, слёзы не делают человека ни сильным, ни слабым. Слёзы — самое сильное оружие. Кажется, я в момент потеряла всё и нашла заново. Что он чувствует? О чем он думает? И ещё миллион вопросов крутилось в моей голове, но горло сжалось и я не смогла издать ни звука. Не отрывая глаз, я подошла ближе к кровати, рядом с которой уже стоял Джисон. И это новое ощущение: будто электрический ток от каждой клеточки тела и магнитное поле вокруг, когда тебе хочется быть ближе и даже не прикоснуться, а проникнуть глубже. К сердцу? Слишком глупо. Возможно, это выдуманное ощущение, просто игры мозга. Но сейчас я готова простить себе такую слабость перед… его глазами. Я стою, как загипнотизированная. Внутри себя рассуждаю, что, если бы смотрела на всё это со стороны, меня бы стошнило от такой своей романтизации. Внутри что-то взорвалось, когда я почувствовала прикосновение к своей руке. Это не было обычное ощущение, когда кто-то прикасается к тебе. Это нечто большее: будто его прикосновения проникает под кожу и застывает там, распространяя тепло, как тепло от погружения в воду. Не знаю, делаю ли я что-то дико неправильное, но я даже сообразить ничего не могу. Касаюсь кожи на его лице, будто хрупкого фарфора. Такое ощущение, будто делаю это первый раз, будто ещё немного и он растворится.***
Неужели это снова повторяется? Ощущение, что всё это нереально, незаконно и определённо вызывает привыкание. Понимаю, что всё это совершенно неправильно, что так нельзя поступать. Но, стоя сейчас так близко и держа её холодную руку, мозг отказывается принимать правильные решения. Не могу сдержать нелепый смешок внутри себя от всего этого абсурда: кто сейчас говорил о вынужденных жертвах и правильных решениях? «Не тот ли, кто сказал, что из проблем нужно находить пользу?» — прозвучал ответ от создания. Мысленно сказал себе «да» и сделал самую большую ошибку.