***
Как в замедленной съёмке, я начинала краснеть от кончиков ушей до кончика носа. В этот момент, когда наши лица так близко и, кажется, вот-вот перевернётся мир, внутри начинает покалывать и откуда-то накатывает сильное волнение, а в голове ураганом бьются друг об друга мысли. К сожалению, я не была властна ни над своим телом, ни над рассудком, когда позволила этому случиться. Губы Хана слегка коснулись моих, но я уже успела почувствовать разряд электричества. Хотелось поставить на паузу и всё обдумать, вернуться к тому, с чего начала, но стало слишком поздно. Слишком поздно, когда сзади загремела дверь, и мне показалось, что она слетела с петель. Я прекрасно знала, кто это и, кажется, знала с самого начала, как пришла сюда. Чёрт, я же знала, что будет так. Тело каменное и неподвижное, хочу произнести хоть звук, но слова застревают в горле. Я неотрывно смотрю на Джисона, который успел уже отойти от мена приблизительно на метр. Это была, будто немая сцена из фильма. Фильма, который бы я выключила на этом моменте. Потому что, когда Хёнджин хватает меня за руку, я не сопротивляюсь. Потому что, когда я, спотыкаясь, пытаюсь идти спиной вперед, Хан просто смотрит мне вслед. Потому что, когда я выхожу из палаты, я думаю, что делаю всё правильно. Только в лифте я ощущаю, что пора бы уже что-то сказать, потому что от вида Хёнджина хотелось провалиться под землю. Он так тяжело дышал, на голове бардак, спортивная кофта расстегнута, а одна сторона вообще сползла с плеча. Было страшно поднимать голову, чтобы попытаться узнать, о чём он думает. Самое критичное сейчас, для меня, — это факт того, что мы до сих пор держимся за руки, а он всё та же крепко сжимает мою ладонь, потому что она потеет со скоростью света, отчего мне становиться неловко. А ещё страшно. Страшно к нему прикасаться не так, как к Хану. Что с ним не так? Хотя, лучше задать вопрос: что с ним так вообще? Этот парень, стоящий рядом, выглядит пугающе и от него веет холодом даже в жару, даже, когда от волнения внутри всё вскипает. Но, что странно, всё это нисколько не отталкивающе, хотя и не привлекательно тоже. Углубляясь в свои мысли, я не замечаю, как сердцебиение успокаивается, и ноги держат куда крепче. В голове возникают образы и сцены из фильмов с плохими парнями. На самом деле, я всегда удивлялась: почему такие плохиши так цепляют всяких тихонь, и наоборот. Абсурд же. Проведя параллель с настоящим, я совсем тихо усмехнулась своим мыслям. Но всё было бы не так сказочно, если бы в этот момент я не почувствовала, как пальцы парня переплетают мои с какой-то неожиданной нежностью. Я всё ещё туплю в пол, но нахожу смелость воспользоваться моментом и выдернуть руку. Кто бы поспорил, конечно, что Хёнджин не позволит такому случиться. Когда он снова перехватил руку, я почувствовала ноющую боль в том же самом месте. — Я никуда не убегу, — пытаясь выдернуть руку, — отпусти уже меня! Хёнджин ничего не отвечает, а только кивает в сторону подъехавшей машины. Сам открывает дверь и ждёт, когда я сяду. Так недоверчиво, будто у меня есть какой-то другой выход. Вообще, по пути становиться довольно странно наблюдать за тем, как он кусает пальцы и пытается угомонить еле заметную дрожь. Куда я раньше смотрела, когда не замечала этого? Где тот напыщенный эгоист? Почему я вижу перед собой испуганного мальчика, который нуждается в защите? Наверное, глупо сейчас вообще что-либо предпринимать, но я пододвигаюсь на сидение посередине, пытаясь создать побольше шума, чтобы он услышал. Как не странно, это его успокоило. Я стала смотреть на пролетающие мимо пейзажи в то же окно, что и Хёнджин. Если приглядеться, можно было увидеть в отражении его обычное холодное лицо. Такое же, каким я привыкла его видеть. Может, он всего лишь хороший манипулятор? Не хочется это верить, но всё же… — Почти приехали, отодвинься уже, — отрезал Хёнджин холодным тоном. В окне мелькали жилые дома, которые я, казалось, где-то уже видела. Когда машина начала останавливаться, я перевела взгляд на другую сторону увидела то, что менее всего ожидала. — Это же… — Выходи, — парень будто телепортировался к моей двери и уже стоял в ожидании с довольно хмурым лицом. Да, я прекрасно знала этот дом. От нахлынувших воспоминаний сразу стало не по себе, и я замерла в немом шоке, боясь пошевелиться. К горлу подкатывал ком от какой-то вины и осознания. Хёнджин стоял лицом и смотрел на меня с вызовом. «Вспомнила?» — кажется, именно об этом он и думал. — Скажешь что-нибудь или мы сразу зайдём? — что странно, он до сих пор выглядел и говорил совсем обычно, будто тот дом, что я вижу, это не то, что должно меня ударить. На ватных ногах, еле заставляя себя передвигаться, я иду ко входу. Хёнджин открывает дверь и заходит первым. В коридор моментально выбегает средних размеров чёрно-белая собачка. Парень садится на корточки и расплывается в самой, чтоб его, сладкой улыбке. Сейчас мне даже на минуточку захотелось простить его выходки. Только на минуточку. — Малышка Ками, — звал её Хёнджин и почёсывал за ушком, когда та послушно устроилась на коленке хозяина. — Значит, ты назвал её Ками… — прошептала я, как вдруг собака обратила на меня внимание и подбежала тереться об мои ноги, подпрыгивая и вынюхивая. В ответ я присела на пол и стала вглядываться в её маленькие глазки-пуговки, ожидая увидеть ответ. Хотя, кого я обманываю, мне было просто страшно поднять голову и встретиться с его взглядом. Но к тому времени парень встал и поплёлся на кухню, оставив меня наедине со своими воспоминаниями.***
Хёнджину, если честно, и от самого себя было дико противно. Кто его просил разыгрывать эту драму? Хотя, внутри нагнивало, отчего хотелось быстрее покончить с этим. По крайней мере, он так думал. Думал, что от этого станет легче. Когда маленький Хёнджин был оставлен с беззащитным пёсиком на руках, он почувствовал ту самую «нужность», в которой всегда нуждался. Он был нужен этому маленькому созданию, а она была нужна ему. Маленький мальчик с пустыми глазами поглядел вдаль. — Я назову её Ками, — имя он произнёс немного позже и тише, потому как девочка уже его не слушала и убежала, сверкая пятками. — Ханна, — полгода назад ему казалось, что он забыл. Но так ему только казалось. Ком боли и отчаяния подступил к горлу, и от бессилия снова начали катиться слёзы. — Глупые! Глупые слёзы, не желаю вас видеть! Пусть всё исчезнет! Уйдите из моей головы! — мальчик сжимал руками голову, пока щенок суетился и бегал по кругу, облизывая и обнюхивая нового хозяина. Хёнджин резко встал на ноги и закричал. Закричал со всей силы, чтобы эта боль смогла выйти. Но всё не было бы так просто, если бы всякий раз в голове не возникал образ девочки с глубокими глазами и задумчивым грустным лицом. Она тоже потерялась в этом мире, ей нужна помощь, но она ни у кого её не просит. Она сильная и добрая. Ей хочется рассказать обо всём. Держать за руку всю жизнь, спасать её от холода своим шарфом, плевать на дождь и бежать, не оглядываясь, дальше от этого гребаного мира. Мальчик выдыхает и вновь садится на землю, рвёт под собой траву и успокаивается. Дома никто не смог возразить что-то против нового жильца. Всякий раз, когда чёртики начинали играть в голове, Ками слышала их и прибегала, пыталась зализывать раны. Жаль, что раны на сердце не залижешь. Спустя время образ девочки рассеивался, и восстановить его было в разы сложнее. Благо, с возрастом Хёнджин перестал надеяться на воображение и чью-либо помощь. Он твёрдо решил, что ничто в этом мире не достойно его тепла, как и недостойно его слёз. Он понял, что та девочка больше не вернётся, а чёртики не собираются покидать сознание. Надо начинать с этим жить. Думал он, пока снова её не встретил. Хёнджину трудно было сосредоточиться на воде, заполняющей стакан, больше, чем на заполняющий разум, мыслях. Казалось, сейчас должно произойти что-то важное.***
Слёзы неконтролируемо текли из глаз. Я никогда не чувствовала столько боли. Прямо сейчас я понимаю, я возвращаюсь в детство и понимаю, почему я вижу сейчас рядом с собой такого человека, как Хёнджин. Точнее того, кем от стал. Я встаю, потому что больше нет сил смотреть в эти чистые собачьи глаза, потому что нет сил цеплять осколки прошлого. Хван, шаркая ногами, подходит ближе, так что я решаю прикрыть руками лицо. Да, глупо думать, что такое вообще может прокатить. — Прошло семь лет, — я чувствую, что он стоит напротив. — Ты помнишь, Ханна? Помнишь меня? — почему-то мне было страшно отвечать на его вопросы. Его руки. Такие же холодные. Я не могу позволить слезам течь так же, когда смотрю на него. Но сейчас я вижу не Хёнджина, я вижу того маленького мальчика, который убежал за соком. И в его глазах разливается океан, только он такой тёмный и мутный, я не знаю, что мне делать. Я стою, потому что не могу (или не хочу?) убежать. Это правильно? Без слов наши руки смыкаются, я чувствую, как он вырисовывает большим пальцем фигурки. Я поддаюсь и начинаю делать тоже самое в ответ. Нет, это не как в книгах. Его тепло мне не передается, сердце не колотится от волнения и в животе ничего не летает. Нет, я смотрю ему в глаза, ощущая на своём лице тёплые солёные дорожки. У него такие же. Не могу так больше. Я не могу смотреть ему в глаза, но, даже за закрытыми веками я вижу как он смотрит на меня, я чувствую его морозный запах и то, как медленно вздымается его грудь, я чувствую эти замысловатые линии сквозь всё тело. — Я правда не хотела сломать тебе жизнь, — не на своих ногах я делаю шаг ближе и обвиваю руки вокруг талии Хёнджина. Холод. Ненавижу холод, чёрт, как же ненавижу. Я сжимаю руки сильнее, чтобы почувствовать хоть каплю того тепла, что я могу отдать. Он пахнет воспоминаниями… Нам обоим не хватало этого, потому как без слов он обнял меня в ответ, а Ками села рядом, наблюдая и виляя хвостом. — Мне страшно, — только после того как он произносит это слова, я понимаю, что чувствую тоже самое. Мы бы могли простоять здесь ещё сутки, если бы Ками не начала лаять и просить еды. Хёнджин неловко отстранился, избегая контакта глаз, и повёл собаку за собой на кухню. Я уже не представляла насколько более неловкой может быть ситуация, но Хёнджин не собирался сдавать обороты. — Иди на кухню, я приготовлю нам рамён! — пару дней назад я бы и в мыслях не представила, как Хёнджин готовит. Тем более кому-то. Тем более, если этот кто-то — я. Даже представить не могу, что у него в голове и чем это чревато. — Ты шевелишься, или как? — предъявляет парень и я на секунду выдыхаю, хотя и не понимаю, правда ли мне стало легче и всё так, как мне кажется. Жизнь — не романтический фильм, но этот эпизод моей жизни вполне мог бы сгодится, если бы это не была я и Хёнджин. Его образ на кухне по-настоящему завораживал: растрепанные волосы, домашние тапочки, старый фартук, невероятно притягивающе обвивающий талию, закатанные рукава и его фарфоровая кожа; длинные пальцы с парой колец, что смотрятся ничуть не вычурно. Но самое притягивающее — лицо: пухлые, чуть надутые от сосредоточенности губы, тёмные острые брови, тоже чуть нахмуренные, плавная линия подбородка и глаза… Глаза такие грустные, они совсем не соответствуют его образу. Кажется, будто образ его глаз неконтролируемо приближается… — Ты на что так уставилась? — парень напугал меня таким резким заявлением, отчего я не сразу поняла, где начинается реальность, и начала икать. Хёнджин сначала застыл с неизменно-серьезным выражением лица, но вдруг начал смеяться, как ненормальный. Инстинктивно я, по-детски, разозлилась и нахмурила нос. — Иди кипяти водичку, а меня не трогай! — заключила я и пошла к кувшину с водой. Он стоял недалеко от барной стойки, даже на отдельном столике. У богатых свои причуды. Выпив воды, я так и не перестала икать, но тупила в стакан, потому что Хёнджин меня правда пугал. Я стояла минуту, прежде чем почувствовала, как мои носки, а вместе с ними и я, прокручиваются на сто восемьдесят. Развернувшись, я почувствовала тело Хёнджина всей поверхностью своего, даже кончик его носа. Щека, к которой дотронулся парень, неконтролируемо начала гореть, а сам этот донжуан даже глазом не повёл. Не знаю, чего он добивается, но такое положение дел меня начинает сильно напрягать, в особенности его такое тёплое дыхание, которое рассеивается по моему лицу. Он похож на волка, а я — на загнанного зайца. Вообще, мне не привыкать к этой роли, но все же мозг отказывается отвечать намного быстрее. Мы смотрим друг другу в глаза, но парень опускает взгляд немного ниже. Меня обдаёт холодом и тело застывает, слабеет от его прикосновений. Я вижу, как он закрывает глаза, но не могу сделать того же в ответ. Мои глаза не хотят закрываться. — Ну вот ты и не икаешь, — шепчет в губы и отстраняется.