От лица автора.
Хан забегает в квартиру, будто шаровая молния, начиная сметать всё у самого входа. На пол летят духи (кажется, Уджина), ключи, какие-то статуэтки и остатки чьего-то мусора. В горле сушит, отчего парню кажется, что голос пропадает. Все, конечно, заметили экспрессивность Джисона, но, опять же, неудивительно, осмелился подойти только Минхо. И, кажется, только его здесь одновременно все боятся и доверяют. А ещё он, определённо, знает всё обо всех, пусть и часто прикидывается дурачком. Зато всегда сможет подобрать правильный взгляд, интонацию, сказать нужные слова и секунда в секунду положить руку на плечо или обнять. — Хёнджин заперся в ванной, — холодным тоном, его брови стянуты на переносице, но ничуть не агрессивно. Этот взгляд скорее говорит: «лучше всего сейчас будет отойти и поговорить, и ты это знаешь». И правда знает, но устал. Кажется, каждый хороший момент в жизни обязательно должен быть разрушен именно этим человеком. И сколько бы Джисон не пытался, он не может принять его таким и себя успокоить не может тоже. Но каждый раз Минхо многозначительно улыбается и кивает в сторону балкона квартиры. — Ты ничего этим не добьёшься, знаешь ведь, — парень устало вздыхает, кажется, первый раз за долгое время. — И я не понимаю, что происходит с тобой, Джисон. Ты не говоришь со мной так же часто, не пишешь и не отвечаешь на звонки, постоянно уходишь или сидишь допоздна в студии. Знаю, у тебя тоже есть личное пространство и дела, но я не могу поверить, что ты можешь это всё переживать сам. Мы ведь всегда говорили хотя бы раз в неделю о накипевшем, волнующем. Теперь ты с головой куда-то ушел. Приходишь вечно злой на Хёнджина, ничего не ешь толком, только отнекиваешься от помощи и сбегаешь куда-то. Я потерял того Хана Джисона, которого знаю. — Хён, я слишком запутался в том, в чём не стоит пытаться, — и, кажется, возьми и скажи, только отчего-то парень себя чувствует глупым и виноватым. — Я не понимаю даже: счастлив или нет. Делаю ли я то, что хочу? Кажется, будто я иду на поводу каких-то внутренних очень сильных чувств и не отдаю себе отчёт. В один момент меня будто кто-то окатывает холодной водой, и я начинаю соображать яснее. Знаешь, когда ты любишь кого-то… — Я так и знал, чёрт, — Ли издает нелепый смешок, в котором так и читается: «я же тебе говорил». — Это всё та девчонка, да? Поделить не можете? Как давно вы вместе? — Недавно совсем, если говорить официально. Я даже не знаю, — слова вылетают из головы, а воспоминаний будто и не было. Только какие-то моменты, ощущения вроде прикосновений, утреннего ветра или теплоты улыбки, — мне кажется, она не может мне в чем-то признаться. И каждый раз, когда я думаю об этом наедине, я решаю поговорить на следующий день, удостовериться. Но в один момент я просто вижу её и… — Забываешь всё, о чём хотел поговорить, — слишком абсурдно было заканчивать, поэтому это сделал Минхо. — Ты никого никогда не подпускал так близко, — парень опускается на табуретку, задумываясь, и приглашает сесть рядом. — Интересно, что в ней такого особенного. Я ведь наблюдал за Чонином какое-то время, и у меня сложилось впечатление, что куча проблем крутится именно вокруг неё и её семьи. А ещё это как-то связано с семьёй Хёнджина, ведь, как я догадался, в период перерыва он встречался с ней, когда ты лежал в больнице. Не знаю, зачем он делал это, но… — Всё слишком запутано, но это не самое главное, — Джисон сглатывает торопливо, потому что слышит, как открывается дверь ванной. — Главное, что она чувствует к нему. Ханна никогда не говорила и я боюсь, что не расскажет. Хотя я сижу каждый раз и думаю — но ведь она меня выбрала, а не его. Его она избегает, презирает, говорит, что никогда больше видеть не хочет. А я знаю… — Что от любви до ненависти один шаг, — поэтично вставляет Ли, кивая. — Да, именно так, — парень хрустит пальцами и думает, как бы не врезать по этой белоснежной стене. — Но я вижу, что-то, о чём она говорит. Точнее, такое бывает в некоторых случаях. Она рассказывает как-то по-другому. Она что-то недоговаривает, что-то, что завязано на её чувствах. И в такие моменты мне кажется, что меня просто используют. Как ты думаешь? — и Хан в первый раз за долгое время решается спросить совета у старшего. — Ты выбрал неподходящее время для отношений, Джисон. Она и сама не понимает, что чувствует, — рука друга слегка поглаживает плечо. А Хан уже не так сильно хочет убить Хёнджина. — То, что ты сейчас чувствуешь, больше похоже на влюбленность или какую-то окрылённость вдохновеним. Да, возможно, тебе кажется, что ты хочешь провести с ней всю жизнь, а лишь взглянув на неё, теряешься, как маленький мальчик. Все мы часто путаем, где любим по-настоящему, а где лишь хотим, чтобы так было. Чего-то не хватает, пазл не завершён. Мне нужно будет поговорить с Хёнджином — Он не будет с тобой говорить, — одно имя, а тело снова в дрожь бросает и невероятно сильно хочется всё раздробить до песчинок, — более того, я не хочу, чтобы ты с ним говорил об этом же. Я чувствую себя подопытным кроликом, — голос подрагивает, но парень всеми силами пытается сдержать порывы накричать о несправедливости, попросить Минхо не лезть, забыть, отпустить. Но Ли не такой: он правда во всём разберётся и поможет. И теперь Джисон не сможет его остановить.***
Прошло три дня спустя разговора Хана и Минхо, но вот только Ли так и не поговорил с Хёнджином. Тот всегда отнекивался и находил дела и отговорки, часто уходил из дома и парень даже не знал, что Хван лишь наблюдает со стороны. Ему приносит настоящее удовольствие знать, что она одна. Что ветровка Хана больше не будет на ней, что она не будет снова им пахнуть. Он точно знает, потому что ничего не будет как раньше. Парню стало не столь важно, простит ли Ханна, поймёт ли. Придёт время, и всё встанет на свои места. Отчего-то внутри всё равно уверенность, что она вернётся. Тогда он убедился, что в её глазах всё ещё есть то, что парень не мог забыть. То самое манящее, отчего душу переворачивает, а время застывает, умоляя растянуть наслаждение до бесконечности. Хёнджин не строил из себя шпиона и точно не скрывал, что следит за Ханной. Та, в свою очередь, всё замечала и никак не реагировала. Все три дня в голове постоянный рой мыслей, нескончаемые сомнения, хотя снаружи все краски с лица пропали. Чонин всё замечает. Он даже несколько раз намекал другу, что нужно остановиться, не калечить ни себя, ни её. Ян легко отпустил ситуацию, так же, как и всех в неё втянул. Но зато абсолютно уверен, что всё это должно было когда-нибудь произойти. Ни сейчас: так позже мир бы разрушился на куски и начал строиться заново.***
— Чтобы построить правду, нужно разрушить ложь до фундамента, — Минхо стучит жестяной ложкой по своей кружке, пока Хёнджин перебирает посуду, пытаясь сделать вид, что вовсе не интересуется такими заявлениями. — Пока тебе необязательно отвечать. Я знаю, вам с Ханом тяжело. — Я чувствую себя прекрасно, — отрезает. — Ты ведёшь себя, как ребёнок, — отхлёбывает слишком рано, корчась от слишком высокой температуры. — Знаешь ведь, что сам всё решить не сможешь. А ждать мучительно, вот ты и раздражаешься, — Ли выдерживает паузу, как бы проверяя почву для дальнейшего разговора, и, когда получает спокойное молчание, продолжает: — Ты любишь её, ведь так? Именно любишь. Хван кидает тарелки на стол, шмыгая носом, забирает со стола кружку чая и уходит в зал, игнорируя вопрос. Но Минхо знал, что не будет все так просто, и Хёнджин не будет таким же открытым и общительным. Тем более, что не такие уж они и близкие друзья. — А это было даже лучше, чем просто ответ, — говорит, садясь на пол рядом. Парень всё так же не реагирует, а только бесчувственно смотрит в одну точку на стене. — Что случилось тогда, перед тем, как вы исчезли? Ты ведь был с ней. — Это тебя уж точно не касается, — парень вскидывает брови в удивлении и надрыве. Возможно, так только сейчас, нужно ещё немного потянуть. — А ты в романтики заделался, — Минхо переходит на язык Хёнджина, подстёбывая его и пытаясь вывести на эмоции. — Точно ведь сделал что-то, о чём сейчас вспоминаешь с чувством и одновременно жалеешь до смерти. Ты бы не был на этом так зациклен, если бы не был виноват. Не оставался бы дома на неделю и не замыкался в себе. Как никак, мы живём вместе второй год, и я узнал тебя ближе, чем ты думаешь. — Раз ты всё знаешь, — с какой-то детской обидой в голосе, — почему спрашиваешь? То, что было между нами, останется между нами, а тебе не стоит совать свой нос в мою личную жизнь и тем более отношения. — Так значит, она и правда не может выбрать, — фыркает, — забавно. Теперь я понимаю, почему ей так трудно. Я бы тоже не хотел любить такого придурка, как ты. А Хёнджина опаляет, будто кипятком по спине, ветром в лицо, и он всеми силами пытается собрать себя в кучу и представить, что ничего не произошло. Но сердце всё равно предательски сильно бьётся, когда Минхо, кивая и многозначительно улыбаясь, встаёт и выходит из комнаты. Как бы Хёнджин не относился к Ли, тот ведь всегда чутьём блистал, лучше всех знал исход дел и ясность вещей. И Хван одновременно желает и отвергает слова хёна. Отвергает, потому что не может принять, что тот, кто даже не знает Ханну, смог так просто всё предположить.От лица Ханны.
Для того, чтобы эмоционально восстановиться, потребовался месяц, за который как ни странно, я успела намного крепче подружиться с Юной и узнать обо всех её переживаниях и ярких моментах жизни. А ещё я бы никогда не подумала, что ей может нравиться такой парень, как Ли Минхо. — Он же последний извращенец, — от его поста в твиттере с нелепой шуткой я морщу нос и возвращаюсь к просмотру мультфильма. Теперь я стала появляться у неё дома чаще, чем у себя. Честно, мы бы могли проводить время и у меня, даже переехать, но головой думать научилась, и её пару ошибок совершить не хочу. — Это просто шутки, — Юна фыркает, закатывая глаза, при этом скрывая смущающуюся улыбку, — тем более он лучший друг Джисона, следовательно, и чувства юмора у них должно быть схожим, а это уже… — Давай не будем, — я, конечно, не запрещала поднимать тему кого-то из этих двоих, но пока мои мысли только калечатся и разрываются, всё-таки в компании подруги хочу абстрагироваться. — Я могу написать Чонину, чтобы он узнал его номер или какао, — сразу другое настроение. — Тебе же он не нравится, — щурясь, — но ты не подумай, — сразу подпрыгивая в волнении, — я буду только рада, хотя и первая в жизни не напишу. — Оседая на кровати. — Я не говорила, что не нравится, — ухмыляюсь, — я только извращенцем его назвала. Кто знает, у всех вкусы разные, — тут мне пришлось увернуться, чтобы не получить подушкой по лицу. Сразу после этого телефон вибрирует и выскакивает номер Чонина. Мы с ним не так близки, но, думаю, это только начало, ведь из всех только он был на моей стороне, как поддержка, с самого начала. Даже, когда мы не знали друг друга. Сообщение было скрытым, что немного смущало, так что я немного отвернулась и отползла от подруги. «Мне очень срочно нужно, чтобы ты вышла на улицу и не говорила Юне, зачем. А ещё с заранее прошу меня простить.» Когда-нибудь я научусь скрывать эмоции на своём лице, только вот Шин замечает всё сразу и не даёт уйти просто так. — Ты должна рассказать мне, куда и зачем идёшь, — грозно стоит у двери. — Что, если это снова что-то с твоим прошлым, я же буду винить себя, — дуется. — Прости, — вздыхаю глубже, отчего еле кружится голова, — но мне правда нужно выйти и никому пока об это не говорить, — я прикасаюсь к её плечу и глажу приободряюще. — Обещаю, что всё будет в порядке, — я тепло улыбаюсь, ведь это ключевой приём любой недосказанности. На улице довольно холодно, хотя ветер дует тёплый. Меня мучает только одно — как Чонин запомнил адрес и нашёл его. Я подставлю спину ветру и надеваю капюшон толстовки, в которой буквально тону. Тону ещё в мыслях и сомнениях, пока выжидаю нежданного гостя. — Хёнджин, блять, стой! — я слышу хриплый крик Яна и замираю, переставая насыщаться лёгкие воздухом, вкручивая горло в трубочку и пытаясь себя посильнее ущипнуть. Нет, я не готова, пожалуйста, только не сейчас. Я начинаю чувствовать запах лаванды с алкоголем и сигаретами. Никогда бы не подумала, что мне придётся столкнуться с таким. На секунду запах становится сильнее обычного, и я уже готова убежать куда подальше, но точно не развернуться. — Всё в порядке? — Чонин говорит запыхавшимся голосом, пока я медленно разворачиваюсь. — Я не мог его остановить, так что решил, что так всем будет легче, — а Хёнджин только смотрит жадно и злобно. — Я… — хочу сказать, что не могу говорить сейчас, но понимаю, что бросить Чонина не могу тоже. А Хван разнесёт всё, если не получит желаемое. — Что ты хочешь? — я пытаюсь не вспоминать тот вечер на балконе, после которого моё сознание перевернулось, но выходит очень сложно. — Оставь нас, — нет, как-то грубо, — пожалуйста. — Уточняю, и Чонин буквально валит парня на скамейку, а сам отходит на пару метров и утыкается в телефон. — Вспоминаешь меня? — с пьяной ухмылкой, на которую я никак не реагирую, только сильнее стягиваю брови. — Хочешь сказать хоть что-нибудь? — он снова, как в тот раз, еле заметно касается рукой подбородка, но только я моментально отодвигаюсь на самый край скамейки, — но боишься, — фыркает горько и недовольно. — Смотри, во что я превратился, — вскидывает руки с вызовом, — теперь ты довольна? Я унижен, убит, потерял всякий смысл, желание и перспективы, забил на всё и всех, я даже удивлен, что Чонин так добродушно решил прицепить на меня поводок. Нравится? — Ты хочешь сказать, что я виновата? — сглатываю. — Я не заставляла тебя пить, не заставляла говорить со мной, и тем более говорить о чувствах. Разве твоя жизнь до меня не была проще? Раз уж я исчезла, ты мог вернуться… — А тебе просто, я смотрю, всё решить за других, — наигранно смеётся. — Думаешь, я не хотел забыть тебя? — его голова немного шатается, но он поддаётся вперёд. — Но даже с теми деньгами, которые я имею, не могу выкинуть из головы. И, если ты не ответишь… — Я не должна… — Нет, должна, — улыбается, убирая мои волосы с лица за ухо, — потому что любишь меня. Сердце делает тройное сальто, а мозг падает куда-то в пятки, когда я слышу такие ободряющее, словно мороз, слова. Парень не перестаёт улыбаться, то играя с волосами, то поднимая взгляд на глаза и переводя в разные стороны. В его пьяном взгляде всё равно есть что-то трезвое. До того трезвое, что мурашки пробегают. Кажется, будто мне пробили учебную тревогу, а спасаться и бежать как-то бесполезно, ведь даже Чонин вдалеке смотрит спокойно и кивает, отходя дальше. — А ты, наверное, больше меня знаешь, кого я люблю, а кого нет, — успокаиваю себя в первую очередь. — Ты когда-нибудь уже научишься говорить поменьше? Никакой романтики, — его рука слишком быстро переходит на затылок и слегка сжимается, а в нос резко бьёт одеколон. Губы вкуса металла с мятой. Такого знакомого, такого… правильного?