Тварь

Упоительное и безумное желание затмило остатки здравого смысла, подталкивая Рокэ в закруживший его бездонный омут. Трепетавшая под ласками кожа Ричарда, долгий смешанный с удовольствием всхлип, в финальном аккорде переплавившийся в стон, дрожащие от ответного желания горячие пальцы, скользнувшие по щеке чтобы пристроиться в районе затылка пальцы, и заполошное, произнесенное шепотом «Эр Ро-о-о-кэ!» — всего этого было довольно, чтобы распаленный Рокэ, позабыв себя и весь живущий за стенами кабинета мир, отдался на милость взыгравшим чувствам. Мальчишка, такой ранимый, искренний, отдавался ему безоглядно, безропотно, с каждой секундой рождая в душе Алвы ощущение правильности происходящего. Серые, распахнутые до невозможного предела глазищи, походили на сверкающие алмазами бездонные колодцы. Горячие, искусанные и припухшие губы одним своим видом вызывали у Рокэ желание столь сильное, что удерживать налитый кровью член в брюках становилось практически невозможным. Гибкое сильное тело, не ласканное, нетронутое никем, было столь податливо отзывчиво, что остановиться у потомка Первого маршала не было ни единого шанса, даже если бы от этого зависела его жизнь. Его понесло… Ричард, распластавшись на громадной старинной шкуре являл собой совершеннейшее из существ, которое умоляло Рокэ о милости, заклинало не останавливаться и подарить заблудшей душе давно выстраданное наслаждение. Он ослеплял неожиданно случившейся наготой, призывно, на грани пошлости, разведя стройные ноги и бесстыдно демонстрируя высшую меру возбуждения. — Прошу вас, Эр Рокэ… — Все что пожелаешь, мой хороший, — хрипло выдыхал в ответ Рокэ припадая губами к гладкой поверхности молочно-белого бедра, оглаживая рукой, вздыбившийся член юноши, головка которого налилась кровью и блестела смазкой, сжимая его и срывая этим нехитрым деянием полный удовольствия стон, — все что захочешь… — Хочу Вас… монсеньор… Давно хочу… Все это время… Рокэ давился слюной, лихорадочно избавляясь от одежды, и растворялся в захлестнувшей его нежнейшей похоти. Его трясло и прошивало разрядами рождавшегося в паху блаженства. Ричард, запрокинув голову, распалял подернутым вожделением, просящим взглядом, вскидываясь и шире разводя бедра… Во вскинутой дрожащей руке его Рокэ обнаружил хрустальный флакончик… — Розовое масло… — прошептал он, протягивая стекло любовнику. Никогда прежде Рокэ не испытывал столь сильного оргазма… Когда удалось отдышаться и снова обрести способность мыслить связанно, Алва превозмогая сладкую тяжесть разбитого удовольствием тела, приподнялся над распластанным под ним мальчишкой, и очень нежно отвел взмокшую и прилипшую ко лбу челку, ловя себя на мысли, что именно сейчас Ричард имеет невероятное сходство с тем Окделлом, которого он видел рядом с пушкой. Лицо юноши казалось безмерно счастливым, а в глазах светилось нечто очень похожее на любовь. Рокэ улыбнулся, отгоняя от себя мелькнувшую гаденькую мысль, что занял чужое место и этот свет в серых, глубоких как пещеры Сагранских гор, глазах предназначен совсем не ему. Сейчас ему все это было неважно… Ричард солнечно улыбался в ответ, даря надежду… — Вы позволите? — спросил юноша, не сводя с Рокэ своих удивительных глаз. — Все что угодно… — разрешил Алва, даже не потрудившись узнать, что именно Ричард планирует делать. — Замечательно, — прошептал мальчик, в ту же минуту перенося их из кабинета в спальню Рокэ, — мне кажется, тут будет несколько удобнее. Рокэ рассмеялся, снова находя губами губы Окделла и жадно сминая их ненасытным поцелуем, выходя на второй круг. И пусть весь мир подождет… День, другой, третий… Столько, сколько будет нужно, чтобы утолить эту безграничную, поглотившую Алву страсть. «Ты же не против, мой мальчик?» — мелькнуло в голове Рокэ, прежде чем он снова утратил возможность мыслить связанно. — Конечно нет, — едва уловимо простонал Ричард, прижимаясь, губами к взмокшему виску Рокэ, и таким простым способом пряча тень мелькнувшей на этих самых губах улыбку.