Антона Шастун (07:11) Я понял, Арсений Сергеевич Антон Шастун (07:11) Спасибо
Антон чисто на автомате напечатал ответ и, заблокировав телефон, отложил его в сторону. Дышать внезапно стало труднее. Потому что, блять какого хуя? Чтобы этот грёбанный моралист, который сам же у него вчера отбирал сигареты, пил? Абсурд. Откровенный. Неприкрытый. Пиздёж. Хотя и факты на лицо. Парень безнадёжно вздохнул. Мозг настойчиво отказывался воспринимать информацию о том, что прошлую ночь Попов провёл в обнимку с бутылкой. Было проще поверить, что Арсений тупо забил на орфографию, чем в это. Мобильник неприятно пискнул, уведомляя о новом пришедшем сообщении. Антон тяжело сглотнул, с трудом решаясь посмотреть на имя отправителя. Арсений Попов (07:16) ))Антон Шастун (07:17) Арсений Сергеевич, можно вопрос?
Арсений Попов (07:17) По поводу моих сообщений – нет.Антон Шастун (07:18) Ну Арсений Сергеевич…
Арсений Попов (07:18) Антон. Я всё сказал.Антон Шастун (07:18) Я тогда всем про ксиву расскажу!
Арсений Попов (07:18) Ты охуел? Арсений Попов (07:19) Как самочувствие?Антона Шастун (07:19) Сойдёт
Арсений Попов (07:19) Я заеду после уроков.Антон Шастун (07:19) Зачем?
Арсений Попов (07:20) В жопу тебя пялить буду, блять. Чё за тупорылые вопросы, Шастун?Антон Шастун (07:20) Не надо приезжать
Арсений Попов (07:20) Ага, щас. Антон уже начал набирать гневное сообщение в ответ, когда под короткой и слишком уж содержательной перепиской высветилось «был в сети 1 минуту назад». – Блять. *** Арсений весь день как на иголках сидел. И если раньше он спокойно позволял себе отпускать небольшие шуточки в сторону учеников, то сейчас понимал, что с Шастуном определённо где-то проебался. Потому что отправленные ещё утром сообщения в рамки учебного процесса не вписывались совсем. Да и ночная выходка тоже… Мужчина тяжело вздохнул, зарываясь пальцами в волосы. С Антоном с самого начала всё пошло не так, и отрицать это было глупо. Вот только главный вопрос «почему?», пока оставался без ответа. Пацан весь был какой-то слишком… Громкий, эмоциональный, упёртый и вспыльчивый до невозможности. И Арсений понять никак не мог, почему его, взрослого мужчину, разменявшего третий десяток, всё это цепляет. С Антоном было трудно. Не в смысле, трудно найти с ним общий язык, а… контролировать себя было трудно. Арсений рядом с ним себя чувствовал… уязвимым? Парень слишком легко ворвался в ту часть его жизни, от которой он долгое время пытался сбежать. И это не давало покоя. За несколько лет безупречной работы в органах, Попов, по крайней мере, ему так казалось, почти профессионально научился скрывать свои эмоции. Был сдержанным и уравновешенным, на провокации не поддавался. И лишь в исключительных случаях мог позволить себе повысить голос. С Антоном всё было иначе. Арсений рядом с ним за секунды из себя выходил, срывался на крик и с трудом сдерживался, чтобы не начать распускать руки. С ним эмоции в разы обострялись, а все предохранители сгорали к чертям. Мужчина простить себя не мог за такую нелепость, потому что слишком хорошо осознавал все последствия подобной слабости. Вот только что со всем этим делать, он пока не знал. Зато прекрасно понимал, что ехать к Антону после уроков – одно из наиглупейших решений в его жизни, но и оставить пацана без присмотра он не мог. В конце концов, это из-за него Антон покалечился. Он ведь принципиально закрыл глаза на тот факт, что у парня уровень физической подготовки чуть ли не в минус ушёл. Что к нему острожный подход нужен – знал прекрасно… и всё равно нагрузил по полной, ну а результат себя ждать не заставил. – Что ж ты творишь, Арсений Сергеевич? – вслух произнёс мужчина, нервно постукивая кончиками пальцев по рулю. Он припарковался возле дома Антона как минимум пятнадцать минут назад, но всё ещё сидел в машине, не решаясь выйти. Страх буквально сковывал тело. Арсений рвано выдохнул, каждой своей клеточкой ощущая, как он проникает под кожу, медленно расползаясь по венам. Воспоминания прошлого неприятным грузом давили на плечи, и мужчина искренне боялся только одного – что Антон эти воспоминания разворотит. Уже разворотил. Плотно сжав губы, и мысленно признав своё первое перед мальчишкой поражение, Попов взял в руки телефон, торопливо набирая сообщение.Арсений Попов (15:26) Твоё счастье, Шастун. Я не смогу приехать.
Бросив мобильник на сиденье, мужчина открыл бардачок, пытаясь на ощупь найти то самое несчастное удостоверение, которое вчера, по самой «счастливой» случайности, попалось на глаза Шастуну. Наткнувшись два раза на влажные салфетки, четыре – на жвачку, и шесть – на водительские права, Арсений смутно и нехотя осознавал, что ксивы в бардачке больше нет. – Сука, Шастун! Арсений ударил по рулю, откидываясь на спинку, и устало прикрыл глаза. Три долгих года он тщательно отгораживался от прошлого, сбегал, строил стены. Три года он по кусочкам собирал себя после тех событий… и лишь одного жалкого дня хватило какому-то наглому, заносчивому мальчишке, чтобы всё это разрушить. Глубоко вдохнув, Арсений вышел из машины, неспешно направляясь к уже знакомому подъезду. Злость на пацана клокотала где-то в сердце, а в голове навязчивой идеей крутилась одна единственная мысль – придушить слишком, блять, любопытного Шастуна к чертям, потому что сил бороться с ним, кажется, не осталось совсем. Добравшись до нужной квартиры, мужчина дрожащей рукой нажал на звонок, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. За дверью послышались тихие шаги, а уже в следующее мгновение на пороге появился и сам Антон. – Арсений Сергеевич? – чуть сморщившись, протянул парень, непонимающе глядя на учителя, – вы же вроде… – Да, не хотел, – перебил его Арсений, – обстоятельства изменились. – Какие ещё обстоятельства? – А вот сейчас и узнаешь, – враждебно улыбнулся мужчина, заталкивая Антона в квартиру. Он прикрыл за собой дверь, и, ухватив мальчишку за грудки, впечатал его в ближайшую стену, наваливаясь сверху. – Шастун, а Шастун, – практически сталкиваясь с ним носом, процедил Арсений, – вот ответь мне на вопрос, тебя родители разве в детстве не учили, что чужое брать не хорошо? Антон, кажется, разучился дышать. Он смотрел на преподавателя, чуть приоткрыв рот, абсолютно не понимая того, как, а главное – почему, он оказался в таком положении. А вот Попова это не волновало, к слову, совсем. Он тяжело сглотнул, врезаясь холодным взглядом в Шастуна, и тихо, почти шёпотом произнёс: – Ксива где? – Я н-не знаю, – заикаясь, кое-как выдавил из себя Антон, перехватывая кисти мужчины, пытаясь хоть немного ослабить крепкую хватку. – От-тпустите… мне больно. Арсения словно ледяной водой окатило. В глазах внезапно потемнело, а тело пробила крупная дрожь. Он резко отпустил пацана, отшатываясь назад, и буквально рухнул на рядом стоящий пуфик. В памяти всплыли воспоминания трёхлетней давности… те самые… которые он ненавидит больше всего. - Всё будет хорошо, мышонок, – произносит мужчина, держа на руках трёхлетнюю девочку, – обещаю. – П-папочка, – совсем тихо хнычет малышка, сильнее сжимая его руку, – мне больно… Слова застывают на её губах, и Арсений чувствует, как хрупкое детское тельце обмякает в его руках. Он сидит на коленях, прижимая девочку к груди, отказываясь верить в то, что всё происходящее реально. Его губы дрожат, он пытается что-то сказать, но лишь рвано ловит губами воздух. Сердце почти не бьётся – не хочет биться, слишком устало отсчитывать бессмысленные удары о рёбра. «Прости, мышонок… Прости…» - мысли медленно стираются в порошок, так и не срываясь с онемевших губ. Он не смог уберечь её… и теперь потерял навсегда. Опустив голову, Арсений закрыл лицо руками, даже не пытаясь сдержать подступившие слёзы. Всё было кончено. Антон разбил его.