«ВСЕ… ВСЕ ЖЕ… Я ВЕРЮ В ТЕБЯ! ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ ЧУТЬ ЛУЧШЕ! ДАЖЕ ЕСЛИ ТЫ ТАК НЕ ДУМАЕШЬ! Я… Я ОБЕЩАЮ…»
«я чувствую… внутри тебя есть проблеск хорошего человека.»
«если мы действительно друзья… ты не вернешься.»
«С чего ты вообще решил, что он простит тебя-…?!»
«-…обречь своего костлявого «друга» на жизнь с воспоминаниями о наших поступках?»
«Ты думаешь, что выше последствий, разве не так?»
«-Играешься их жизнями!»
«Ты настоящий эгоист, Фриск!»
«Ты не сможешь сбежать от наших общих грехов!»
"просто сдайся. я так и сделал"
* Но он отказался.
Ребенок резко раскрыл глаза, зрачки которых за мгновение сузились и теперь напоминали просто две маленькие точки. Капилляры в них налились кровью и теперь выделялись ярким красным цветом на фоне белого белка, принимая некий зловещий вид. Рот, обрамленный пересохшими губами, жадно глотал воздух, будто бы от этого зависела вся жизнь оказавшейся на суше рыбы, но это только сильнее обжигало легкие крупным количеством кислорода, принося боль. Боль, дискомфорт… свидетельства того, что ты теперь жив. Он знал это, потому что ему не впервой испытывать это чувство… Так было после каждого сброса. Так было после каждой смерти. Его дыхание сильно сбилось, по вискам скатывались крупные капли пота, как при жаре, тело бил озноб, а перед взором не было ничего, кроме размывающейся огромной дыры настолько далеко, что отсюда она кажется невероятно маленькой. Он снова упал. Упал с непомерно огромной высоты всего лишь на эти золотые цветы, что сейчас так приятно щекочут чувствительную кожу щек и наверняка сломались под весом его тела. Маленькие кулачки судорожно сжимают стебли и лепестки, отрывая их и разламывая. Можно было бы сказать, что падение как раз и смягчили эти растения, так удобно растущие в немалом количестве прямо под дырой, но такое не было возможно. Никакие цветы не смягчат приземление с высоты в несколько десятков метров, если не больше. Ты в любом случае умрешь… А меньшим из зол будет, если только сломаешь несколько костей и получишь сотрясение мозга. В горле тоже пересохло, поэтому когда мальчик попытался сглотнуть, это не принесло никакого результата. Что вообще произошло? Почему он снова оказался здесь, хотя должен быть уже давно на Поверхности со всеми своими друзьями и новой семьей? Он ведь не хотел больше никогда сбрасывать, чтобы не потерять все то, ради чего так старался… или все же хотел? В ином случае просто так ведь здесь не оказался бы. Голова нещадно заболела, и человек мигом схватился за нее, медленно перевернувшись на бок щекой в цветы и приняв позу эмбриона, словно это должно было помочь утихомирить боль. В сознании одна за другой с невероятной скоростью проносились какие-то пугающие события, совершенно не поддающиеся никакому объяснению. Падение, решимость, нож, убийства, прах… много праха… он забивается в нос, рот, попадает в глаза, под одежду… он на одежде, в волосах… на руках. Везде. Почему его голова забита столькими мыслями? Они будто налагаются друг на друга, создавая безумную какофонию из голосов и шепота, требуют продолжать, не останавливаться на достигнутом, вновь и вновь заносить оружие. У них есть цель, ведущая к настоящему абсолюту, настоящему концу... «У них»? У кого это «у них»? Чара. Потеря контроля, безумие, необузданная жажда силы, желание уничтожить этот мир… Прах покрывает фиолетовый пол Руин перед дверью, и перед глазами маячит красный цвет, а в снег падает нечто небольших размеров. Это «нечто» оказалось чьим-то черепом. Хруст . Героические возгласы и вязкая масса, растекающаяся по руке, последний раз вонзившей нож в тающее нечто. «Нет, прекрати… Я... я не хотел!» Такой раздражающий и режущий взор не хуже острого лезвия розовый цвет покрывается пылью, так удачно затемняющей его. Последний коридор и последняя преграда на пути — как символично. Но затем… По щекам ребенка текли слезы, пока он, перевернувшись на спину, лежал на золотых цветах и держался за спутанные волосы длиной до середины шеи, которые теперь больше напоминали «птичье гнездо». В них запутались желтые лепестки. Из груди вырывались надрывные всхлипы, а все тело дрожало, но теперь уже далеко не из-за недавнего озноба. Его настигло осознание того, что он сотворил собственными руками и к чему это привело. Почему он поступил так? В голове не было ни единого предположения, с чем это могло быть связано. Но ему ведь удалось все сбросить, не так ли? Если бы этого не произошло, мальчик не лежал бы в золотых цветах весь в слезах, а остался в том странном черном месте, находящемся между временем и пространством. Пальцы разжали волосы, и руки медленно сползли на лицо, закрывая глаза и размазывая соленую влагу, смешанную с пылью, по коже. Нужно успокоиться и более-менее проанализировать ситуацию… Насколько мальчику было известно из своих последних воспоминаний, Чара ударил Санса ножом и наверняка оставил ему смертельную рану, с которой просто невозможно остаться в живых… особенно если учитывать количество DEF и HP у комика. А затем… затем все стало белым и начало распадаться. Воспоминания дальше слишком расплывчаты, но одно запомнилось четко: тело Санса еще не обратилось в прах, когда его начало засасывать куда-то. Значит, он был еще жив! Надежда есть! Ребенок за секунду принял сидячее положение, взметнув таким действием несколько желтых лепестков в воздух. Перед глазами все стало слабо плыть, но он все равно постарался не терять равновесие и не упасть обратно на полянку из цветов. Слегка подрагивающая рука поднялась и открыла панель со статистикой души, отображаемой все ее характеристики, способные в какой-то момент измениться в связи с теми или иными обстоятельствами. Показатели вызвали счастливую улыбку на лице человека, а стоящие в глазах слезы печали заменились на «слезы радости»:LV: 1 ATK: 0 DEF: 0 HP: 20/20
Его высокий «Уровень Жестокости» полностью обнулился, что говорило только обо одном: это его шанс все исправить. Шанс, которого человек не заслуживал, но все равно получил ради блага всех монстров. В душе горела решимость в этот раз выполнить все как можно более правильно — так же, как было и до всего того ужаса, что начался после сброса, — а глаза вслед этому загорелись ярким красным цветом, более не омраченным маниакальным блеском и желанием уничтожить все, что стоит на пути.«Они не вспомнят, но Санс… Ты хочешь обречь своего костлявого «друга» на жизнь с воспоминаниями о наших поступках?»
Верно… Нет никакой гарантии, что Санс простит мальчика после всего того, через что он заставил пройти их всех. Это было самым что ни на есть предательством в чистом виде, и ребенок даже не уверен, что имеет право ожидать от скелета хотя бы притворного хорошего отношения, не говоря уже о настоящей дружбе. Но несмотря на все это, судья может все еще дать то обещание Ториэль, вести себя приятельски и не проявлять никаких признаков, что он помнит… об этом удалось узнать только во время геноцида. Фриск хотел узнать про этого монстра больше, прикоснуться к его душе и переживаниям, чтобы иметь возможность решить это все… Так почему же сердце так нестерпимо сжимается от боли, а к горлу подкатывает большой ком, не приносящий ничего, кроме глубокого чувства сожаления и горечи? Он подвел его и превратил их жизнь чуть ли не в Ад... Ребенок на некоторое время прикрыл глаза и сжал ткань свитера в районе груди, судорожно выдохнув через ноздри. Внутри плескали эмоции, с которыми требовалось совладать, и все же это получалось не так успешно, как хотелось бы. Когда же по истечению пары минут это хотя бы мало-мальски удалось, решительный приоткрыл глаза, уже не горящие тем красным цветом, а окрашенные в обычный карий. Нужно было выдвигаться, поскольку ему и так пришлось много времени пробыть на одном месте. Ему не хотелось бы пропустить момент встречи с Ториэль, проходящую через место падения. Ее наверняка задержит цветок.«Не удержавшись на ногах, женщина осела на пол, тяжело дыша и с ужасом во взгляде дрожащих зрачков смотря на настоящего монстра перед собой. Ее рот приоткрылся, и до ушей человека дошли слова хриплым предсмертным голосом, раздающимся эхом от стен длинного коридора: «Ты действительно… настолько сильно… меня ненавидишь?». Нет, совершенно нет. Правда была в том… что он не чувствовал ничего»
Дитя с тихим сопением поднялось с «кровати из золотых цветов» и уже чисто по привычке, чем по какому-то своему желанию или существенной надобности, прихватило с собой не такого уж большого размера палку рядом, упавшую сюда, судя по всему, вместе с ним. По правде говоря, она была похожа на ветку, но вот что она делала в той пещере? Хотелось бы знать. Впрочем, это последнее, чем сейчас стоило бы интересоваться. Хотя мальчик и упал с огромной высоты, на его теле не было ни царапинки, что позволяло идти быстрым шагом без каких-либо затруднений, которые могла бы вызвать боль. В голове металась мысль только обо дном: лишь бы Флауи не стал пытаться как-то помешать всем будущим планам. Он ведь тоже должен помнить, не так ли? Как было всегда до этого, когда он насмехался над его сбросом после убийства Ториэль из-за сожаления о содеянном и когда цветок просил… нет, умолял не сбрасывать. Но затем сам же и вошел в «игру», встав на сторону последнего упавшего человека и его затеи. До тех пор, пока Чара не «отозвался» на взывания к нему и не проявился в выражении лица Фриска, исказившееся гримасой безумной насмешки. Бездушное существо испугалось, передумав о своей затее с Поверхностью и сбежало. В его выражении лица проглядывался истинный ужас. Можно ли это назвать свидетельством того, что человек оказался хуже, чем оно? В этом нет никаких сомнений. Отсутствие души размывает границу между добром и злом, делая ее совершенно несущественной, но ее наличие оставляет шанс остановиться. Фриск не пользовался им до последнего момента, слепо уверенный в том, что держит всю ситуацию под полным контролем. По крайней мере, так ему казалось до той самой секунды, пока взгляд на вещи не прояснился вслед за исчезнувшей туманной пеленой перед глазами. Он осознал, что именно произошло и к чему все ведет. Это не то, чего ему хотелось. Это не то, ради чего стоит использовать свою решимость. Но он не контролировал себя. В его руках никогда с момента сброса не было того пресловутого контроля, в наличие которого мальчик был настолько уверен. Только не в той ситуации, захватившей его нутро и удерживающей в стальных тисках до того переломного момента… Теперь он собственнолично испытал то, против чего боролся и что пытался оборвать. Ощущение эйфории и внутренней дрожи от получения силы опьяняло, затуманивая разум и не позволяя даже подумать о том, сколько же страданий это причиняет другим. Ему хотелось больше. Больше этой власти, силы и взглядов ужаса в чужих глазах перед тем, как они станут кучкой праха. Не это ли можно назвать настоящим безумием? Фриск будто бы даже сейчас слышит тот шепот в голове, не оставляющий его ни на секунду. Но это уже не Чара. Это нечто… другое. Последствия действий, которые никогда не обернуть вспять, сколько бы раз ты ни сбрасывал. По спине пробежали мурашки, словно грехи, напоминающие о том, что ребенок натворил. Но не сейчас. Нога в серых кедах ступила рядом с оторвавшимся от основной массы цветком, потерявшим свой стебель и теперь медленно умирающим на земле без помощи со стороны кого-либо. Человек совершенно не заметил его и не обратил никакого внимания, пройдя мимо по направлению к длинному и темному пещерному коридору, в конце которого находился проход, окруженный каменной старой аркой. За ним следует новая мрачная комната, где и должна быть первая встреча со злым цветком. Интересно, как он поведет себя после того, как сбежал от способного убить его человека с жутким выражением лица и «больным чувством юмора»? Небольшого размера ладонь прикоснулась к лиловому столбу, первый слой камня которого, казалось бы, осыпался от любого самого легкого касания. Заинтересованно заглядывающий во мрак ребенок немного заторможено покосился на свою руку и только тогда отдернул ее, со слегка скривившимся выражением лица вытирая кисть об свою одежду. Она испачкалась в толстом слое темной пыли, оседающей здесь уже как неизвестно сколько десятилетий или, может быть, даже столетий. Это было слишком неприятно, чтобы терпеть. Удивительно, что в прошлом времени ему удавалось спокойно разгуливать кругом с ног до головы покрытым в чужом прахе без единой мысли о том, чтобы его стряхнуть. Ему даже нравилось. Монстры с первого взгляда понимали, у кого встали на пути, и боялись. Как раз то, что от них тогда и требовалось. Проклятье, насколько же отвратительным он тогда был? А Папайрус? Этот добродушный скелет даже с чужим прахом на руках человека видел в нем лучшее. Он совершил прискорбную ошибку. Нахмурившись и поджав подрагивающие губы, Фриск медленно вдохнул через нос и так же медленно выдохнул теперь уже через рот, дабы успокоиться. Ему не нужно сейчас паниковать, огорчаться или погружаться в негативные мысли. Все это может сказаться на его решимости, а как раз-таки этого сейчас больше всего не хотелось бы. Он справится. Нет, обязан справиться если не ради самого себя, то ради каждого обитающего здесь монстра. Каждого, кому он причинил боль. Ступня перешагнула через «порог» прохода и ступила в окружающий все вокруг мрак. Неподалеку от входа уже находился довольно крупный по сравнению с остальными желтый цветок, чуть нагнувшийся к земле и будто бы поджидающий дитя. Появилось ощущение, что он с самого начала знал о его падении и готовился встретить со всем «гостеприимством». Хотя, почему не должен? Фриск сделал еще несколько шагов и остановился, потупив взгляд в землю по типу «нашкодившего ребенка», что, на самом деле, было в большинстве своем истиной. Только вот его поступки не назвать так просто и мягко. Флауи поднял «голову» и посмотрел прямо на человека с дружелюбной улыбкой на лице посередине сердцевины цветка. Любого другого человека, который увидел бы такое впервые, подобное напугало бы, но не этого. Он видел вещи куда хуже, чем это безобидное личико у какой-то желтой ромашки. — Приветик! Я Флауи! Цветочек Флауи! — растение слегка накренилось набок, так и искря положительной энергией. Оставалось только подрисовать искры вокруг, и все готово. — Хмм… Его взгляд вперился во Фриска, из-за чего тому показалось, что старый знакомый пытается что-то в нем разглядеть и заглянуть чуть ли не в саму душу. Такой взгляд был… неприятен. Словно опомнившись, Флауи, моргнув, выпрямился и продолжил говорить: — Ты новенький в Подземелье, не так ли? Черт возьми, ты, должно быть, так растерян! — Фриск почувствовал странное ощущение дежа вю. Он ведь… уже слышал эти слова раньше, разве не так? — Кто-то должен научить, как все работает здесь внизу! — Все должно быть не так. Это неправильно… — Полагаю, маленькому старому мне придется сделать это. Это неправильно! — Флауи… — голос оказался слишком тихим и слабым, чем хотелось бы. — Готов? Поехали! — и его не услышали… или же элементарно проигнорировали. Душа в груди загорелась невероятно ярко, а ее свет будто бы пробивался сквозь тело и ткань одежды, отображаясь снаружи тусклым красным отблеском. Это чувство мальчику было чертовски знакомо — взывание к душе и ее оклик в виде слабых импульсов, протекающих по всему телу будто бы по венам. Внутренняя сила растекается все дальше, и ты чувствуешь, как она бурлит, принося мурашки и необычное ощущение того, что ты способен на что угодно. Для тебя не может быть никакой преграды, и стремление к цели от каждой такой только усиливается. Вот что называется «решимостью», да? Человеку ничего не оставалось, кроме как просто стоять на месте и слушать продолжающего свою среднюю по продолжительности речь цветка, одновременно с этим наблюдая за сменой эмоций на его «лице». Надежда на какие-нибудь новые слова постепенно все больше угасала, а когда появились «дружелюбные лепестки», стало полностью понятно, что Флауи почему-то не желает подавать виду, что знает. Может, из-за страха? Белые маленькие атаки сдвинулись и полетели к Фриску достаточно медленно, поэтому ему потребовалось всего лишь отойти в сторону, чтобы увернуться от них. «Старому-новому другу» это явно не понравилось, что отразилось в нахмурившемся взгляде и чуть скривившейся улыбке, уже не кажущейся такой дружелюбной, как раньше. Ребенок расставил ноги пошире, готовый повторить свой «трюк». Ни в этот раз, ни в прошлый он не намерен поддаваться на эту уловку. — Эй, дружище, ты упустил их, — будто бы это было случайностью, оповестил цветок. — Давай попробуем снова, ладно? В воздухе вновь появились те же самые атаки в том же количестве, и Фриск, не раздумывая, тоже повторил свои предыдущие действия, но уже быстрее: раскручивающиеся смертоносные лепестки увеличили свою скорость, пытаясь добраться до дитя. Выражение лица мальчика отражало полную серьезность и нежелание играть в эти игры, но цветок не отступал, решив попытаться в последний раз: — Это шутка? Ты безмозглый? БЕГИ. В. ЭТИ. ПУЛИ!!!.. Черт, дружелюбные лепестки! — теперь Флауи выглядел в самом деле раздраженно, буквально выкрикивая последние слова и самостоятельно выдавая настоящее предназначение таких вот «дружелюбных лепестков». Человек не смог удержаться от слабой улыбки при мысли о том, что он собирается сделать прямо сейчас. Как только атаки материализовались повторно, он засунул руки в карманы шорт и, пожав плечами, с совершенно непринужденным видом прыжком в очередной раз увернулся от них, приоткрыв затем один глаз и посмотрев прямиком на цветок. Ребенку это показалось забавным, но вот старый знакомый, видимо, совершенно не разделил его мнения. Лицо того исказила злость, а все «тело» содрогнулось словно от сильного отвращения. Он наверняка вспомнил что-то по-настоящему неприятное, из-за чего настолько бурно отреагировал, это точно. В следующие же секунды растение преобразилось: вместо глаз появились черные впадины с белыми огоньками вместо зрачков, а улыбка напоминала далеко не ту дружелюбную, что была раньше. Она стала жуткой и насквозь пропитанной презрением. Фриск напряженно замер на месте и начал пристально наблюдать за его грядущими действиями. Он знал, что будет дальше, но вдруг что-то изменится? Этого пропустить нельзя. — Ты знаешь, что происходит здесь, так ведь? — голос также приобрел некий зловещий и даже демонический оттенок. Он будто бы раздавался отовсюду эхом, напоминая те самые шепоты в голове. — Ты просто хотел увидеть, как я страдаю! Не позволяя человеку даже сообразить о том, что сейчас настало то самое время для побега, бездушный активировал свои атаки, одна за другой окружающие новоприобретенного неприятеля и движущиеся прямо к нему. Они раскручивались над землей, тихо «посвистывая» от разрезания воздуха заостренными концами. Даже такие на первый взгляд несерьезные атаки могли нанести серьезный вред при желании, поэтому их нельзя было недооценивать. Фриск уже когда-то испытал все это на собственной шкуре. Казалось бы, гибель неминуема, так как все пути отступления перекрыты этими маленькими «дружелюбными лепестками», выглядевшими из-за своего количества как смыкающиеся стены. Сколько бы мальчик ни осматривался вокруг, взор застилает белое раскручивающееся полотно со слишком маленькими щелями, через которые никогда не протиснется человеческое тело. Не стоит даже пытаться. Выхода нет, а в ушах без конца раздается непрекращающийся смех злобного цветка, наслаждающегося открывшимся его взору шоу. Он специально растягивает момент окончательного убийства. Ребенок стиснул зубы. В памяти этот прошлый раз казался слишком блеклым, чтобы понять из воспоминаний хоть что-либо. Что он сделал тогда? Просто стоял в ожидании или же как-то прорвался через эти атаки? И если прорвался, то как? Не мог ведь он просто побежать вперед напролом, размахивая бесполезной для битв палкой? Хотелось бы думать, что ему не приходила такая мысль в голову, иначе Фриск действительно засомневается в том, что он был в своем уме хотя бы в начале… Развивающиеся от поднявшегося из-за белых лепестков ветра волосы перекрывали обзор, так что решительному пришлось отвлечься от раздумий на них. Придерживая руками надоедливые пряди, он нахмурился, готовясь совершить один из самых безумных поступков в своей жизни, пока атаки не приблизились слишком близко. У него не было никакого желания умирать в первые же минуты после сброса, но иного выбора не было. Ториэль все еще не было, и если она опоздает… все закончится не очень приятным образом. Все вокруг слишком странное после сброса. Почему Флауи делает вид, что не помнит его? Почему снова пытается убить? Столько вопросов, но… Ребенок успел сделать один шаг перед тем, как резко остановиться. Все тело покрыло зеленое свечение, наполняющее тело и саму душу не такой необходимой сейчас жизненной энергией, но помогающей набраться еще больше сил. Удивленно осмотрев свои покрытые магией ладони, мальчик чуть расширил глаза, осознав, кто сделал это. На лицо невольно наползла улыбка, и Фриск вскинул голову вверх, слабо сжав руки в кулаки. Взгляд наполнился неподдельной радостью. «Мама!» Пространство вокруг осветил оранжевый свет от разгоравшегося пламени, языки которого окружили желтый цветок, скривившийся теперь в негодовании. Он был уверен, что эта старушка не придет сегодня, но по какой-то причине ей взбрело в голову сделать это! Все планы разрушены, а человек сияет от счастья. Нужно с этим разобраться, пока есть возможность! Из-под земли показались шипастые корни растения, намеревающегося силой поскорее отобрать то, что собирался забрать с самого начала — человеческую душу. Но его ждала неудача и в этом до того, как он начал: рядом вспыхнул сгусток огненной магии, на который покосился раздраженным взглядом. Не прошло и пары секунд, как магический шар полетел прямо в сорняк, с каждым новым мгновением набирая обороты и величину, что говорило и про нарастающую силу удара, с которым придется встретиться. Это вынудило бездушного ретироваться с поля битвы, цыкнув и в последний раз взглянув на последнего упавшего, очертания души которого посередине груди стали блекнуть. Но он точно не намерен просто так сдаться. Когда цветок скрылся под землей, высокая женщина-монстр, похожая на козу белого цвета, смешанную еще с каким-то видом животного, плавно подошла к ребенку с обеспокоенным выражением лица и присела перед ним, заглядывая в глаза и успокаивающе поглаживая мягкой от шерсти рукой. На голове ее после того, как она нагнулась, стали заметны небольшого размера рога, а в глубине темно-карих глаз проглядывался некий красный цвет, в некотором роде кажущийся гипнотизирующим. На робе фиолетового цвета посередине груди красовался знак Руны Делта белого цвета, с легендой о которой Фриск давным-давно познакомился во время самого первого своего путешествия по подземному миру: «Ангел сверху, который освободит всех»… В этот раз он обязан сделать все правильно вновь и стать настоящим воплощением этого пророчества, в которое так искренне верят многие монстры. — Мое дитя, ты в порядке? Почему ты плачешь? Это ужасное существо успело навредить тебе? — до слуха мальчика дошел взволнованный нежный голос, от которого в его душе непроизвольно разлилось приятное тепло. Влаги же на лице стало больше, чем ощущалось до этого. Он дома. — Я… н-нет… я не знаю, почему… — мямля слова себе под нос дрожащим голосом, Фриск поднял руку и прикоснулся к своим щекам. На пальцах остались капли какой-то воды… нет, это были слезы. Он заплакал? Приоткрыв рот, человек поднял взгляд на спасшего его монстра. Тело постепенно начинало дрожать, а душа наполнялась смесью из горечи и радости. Она была мертва. Когда-то он убил ее собственными руками, не чувствуя от этого никакого сожаления. Убил уже второй раз, но теперь не сбросил, полностью удовлетворенный случившимся. Почему это произошло с ним? Зачем он сделал все это с ними? С женщиной, ставшей ему после падения в Подземелье матерью, которой у него прежде никогда не было… Испачканные об грязную ветку руки дрожали, а тело время от времени содрогалось от всхлипов. Все это оказалось слишком для морального состояния ребенка, никогда на самом деле не желающего убивать. Он попытался вытереть руки об ткань своего голубого свитера, приобретшего от этого более темный цвет, но безуспешно. Сможет ли он очистить свою душу, если не способен очистить даже руки? Не справившись с накатывающими чувствами, ребенок смахнул слезы с лица и бросился к монстру, обхватывая того руками и стискивая в крепких объятиях. Он больше никогда не повторит своих ошибок и изо всех сил постарается стать для бывшей королевы, потерявшей так много, тем сыном, которого она действительно заслуживает. Но пока что стоило начать с малого. — Ох, дитя, с тобой точно все в порядке? О Боже… — две крепкие, но и одновременно ласковые руки обхватили маленькое по сравнению с габаритами двухметрового монстра тельце ребенка, успокаивающе поглаживая его по спине. Женщина пришлось присесть, чтобы быть на подходящем уровне с ним. — Все хорошо… Ториэль здесь и больше не позволит никому тебя обидеть. Тише, тише. Судорожно хватаясь за ткань робы Хранительницы Руин, словно за спасательный круг, Фриск безуспешно старался заглушить рвущиеся наружу рыдания. Это оказалось невероятно сложно, когда кто-то настолько тепло тебя обнимает, надеясь успокоить, но не осознавая, что этим только усугубляют ситуацию. Слезы текли непрекращающимся потоком до тех пор, пока до слуха человека не донеслась тихая и мелодичная мелодия, которая раздавалась от большого монстра. Прервавшись от своего «немаловажного занятия», мальчик поднял голову, блестящими от влаги глазами посмотрев наверх — туда, где как раз и находилось лицо бывшей королевы. Она пела, прикрыв глаза и слабо покачиваясь из одной стороны в другую, одновременно с этим прижимая дитя к себе. Появилось ощущение, будто все его нутро обволакивает некая умиротворяющая энергия, исходящая прямо из души Ториэль. Она успокаивала всю ту боль и горечь в душе самого Фриска, разрывающие его на куски, но сейчас постепенно утихающие и освобождающие пространство для спокойствия и трезвости ума, что были так необходимы. Очень. Решительный уткнулся носом в одежду женщины, пока она продолжала петь своим приятным голосом, который, как чувствовалось, скоро должен был вовсе убаюкать его, полностью погрузив в то умиротворение, что оно теперь ощущало. Раньше такого никогда не происходило, и, похоже, это вправду нечто новое. Заметив, что ребенок перестал дрожать и плакать, монстр мягко убрала от него руки и отстранилась, более не схваченная в «капкан» человека. Она заглянула ему в лицо и позволила увидеть ту заботливую улыбку настоящей матери, согревающую сердце и душу. Фриску внезапно стало неловко, что он так сорвался и заставил ее волноваться, так что к его щекам неконтролируемо прилила кровь, стремительно окрасившая их в красный цвет. Хранительница рассмеялась: — Хе-хе-хе. Я рада, что ты окончательно успокоился, мое дитя. Позволь мне представиться, — она медленно встала на ноги и, выпрямившись, сложила руки вместе спереди. Из этого мальчик понял, что сейчас все пойдет по уже знакомому сценарию. — Как ты уже мог понять ранее, я Ториэль, а также по совместительству Хранительница Руин. Я прохожу через это место каждый день, чтобы посмотреть, не упал ли кто. Ты первый человек, попавший сюда за долгое время… А еще ты сильно взъерошен и… Ох, позволь мне… Она вновь опустилась на колени и ненавязчиво наклонила голову последнего упавшего вперед, против чего тот совершенно не возражал. По ощущениям, монстр начала выпутывать из его волос запутавшиеся в них золотые лепестки, которые затем плавно падали на землю, покрывая ее желтым цветом все больше. Несмотря на крупные пальцы и ладонь, она старалась делать все как можно более осторожно, чтобы случайно не дернуть с силой волоски и не выдернуть их. Фриск был уверен, что такое вполне себе возможно. — А как твое имя, дитя? — продолжая свое копошение в волосах упавшего, заинтересованно спросила она. — Эм… я Фриск… Ощущение чужого вмешательства в волосы оказалось не таким уж приятным, как некоторые могли бы его описывать. Он никогда не любил, когда его волосы теребят или взъерошивают, но каждый раз все почему-то просто обожали засовывать свои пальцы в эту копну волос непослушных и густых волос. Что в этом может быть приятного? Если бы ему удалось посмотреть на себя со стороны, мальчик мог бы проделать подобные манипуляции и самостоятельно. Но он не мог. Так что придется смириться со своей участью и немного перетерпеть, только тихо пыхтя себе под нос от недовольства. — Приятно познакомиться, Фриск! Знаешь… как я уже говорила, прошло много времени с момента падения последнего человека. И в Руинах становится одиноко время от времени. Даже если тоже обитающие здесь монстры часто составляют компанию, у меня появляется чувство… что чего-то не хватает. Фриск покосился на увлеченную своей работой и рассказом женщину, не замечающую на себе взгляда и не обращающую на него никакого внимания. «Чего-то не хватает»? Она и раньше говорила про то, что Руины становятся скучны со временем, но… Нужно слушать дальше. Может, из этого получится узнать что-нибудь существенное. — Чего-то важного… но не так давно мне удалось побороть это чувство с помощью одного замечательного монстра! На время… — все-таки почувствовав на себе чужой пристальный взгляд, монстр обхватила пальцами последний видимый лепесток и, бросив его на землю, растерянно опустила глаза на стоящего ребенка. Она неловко улыбнулась, — Ох, прости, что докучаю тебе всеми этими историями, мое дитя. Хотела лишь сказать, что рада твоему приходу. Уверяю тебя, нам удастся хорошо провести время вместе! Договорив, Хранительница встала на ноги и снова сложила руки вместе. Весь ее вид источал доброту, а вокруг витала внушающая доверие аура. Даже это, впрочем, не позволяло человеку отвлечься от своих размышлений по поводу всех этих странностей, показавшихся за такой короткий промежуток времени. — Я закончила. Что же, теперь моя задача: провести тебя через катакомбы, — она повернулась спиной, показывая так траекторию их пути, и обернулась к человеку через плечо. — Сюда. Бывшая королева зашагала в сторону единственного прохода отсюда, обрамленного такими же фиолетовыми колоннами, как и ранее те, об которые умудрился испачкать руку и одежду человек. Интересно, сколько уже лет они здесь простояли, сохранившись достаточно хорошо, чтобы не развалиться, а всего лишь покрыться пылью и трещинами в некоторых местах? Или же это из-за того, что они были сделаны из особого материала, отличающегося крепостью? Наверное, стоит спросить об этом у Ториэль, когда они доберутся до ее дома. Еще раз осмотревшись по сторонам и не приметив нигде сокрытый в темноте желтый цвет лепестков говорящего цветка, Фриск задумчиво хмыкнул и перешагнул через лежащие на земле напоминания о той золотой поляне. Пожалуй, не стоит задумываться, как он выжил там, а просто идти вслед за своей новоприобретенной «проводницей». Это он и сделал, ускорившись и уже бегом нагнав дожидающуюся его леди возле арки. Спустя несколько минут они оба уже вышли из темной комнаты и направились дальше по подземным Руинам, погруженным во многие фиолетовые тона, разновидности которых ребенку не удалось бы назвать даже при всем желании. Общую обстановку потрескавшихся стен фиолетового цвета и светло-фиолетового каменного пола нарушали только оранжевые и коричневые листья дерева, появившиеся здесь неизвестно откуда. Для решительного это всегда было загадкой, поскольку он прекрасно знал, что единственное дерево в этом месте находится на огромном расстоянии отсюда возле дома Ториэль на противоположном конце. Но откуда здесь тогда его листья? Такое ощущение, будто бы кто-то хотел украсить ими это место, так что ровно расстелили «ковер из листьев» в тех или иных углах, где на них не стали бы случайно наступать. Только подумав об этом, упавший понял, что все действительно так и может быть. Как еще могло все это здесь оказаться? Женщина прошла дальше по лестнице, когда как Фриск остановился возле кучи листьев, переведя взгляд на то, что витало над ними. В воздухе замерла светящаяся звезда. Она переливалась золотым цветом и источала огромную концентрацию энергии, которую можно было ощутить даже с нескольких метров. Сила, позволяющая манипулировать самой тканью времени, искажая ее так, как на то пожелает ее обладатель. Сила, одновременно позволяющая не только спасти кого угодно, но и уничтожить все на своем пути, причинив огромные страдания. Сила, из-за которой руки одиннадцатилетнего ребенка теперь никогда не очистятся. — Дитя, что-то случилось? — неподалеку послышался голос монстра, наполненный заинтересованностью. — Что ты там увидел? Мальчик встретился глазами с Хранительницей и посмотрел обратно на «точку возвращения», наблюдая, как от нее стал нарастать слегка пищащий звук, режущий слух. На лице появилась улыбка, и человек поспешил заверить Ториэль, что беспокоиться не о чем: — Нет, все в порядке, мам! Я просто-… — осознав, что только что произнес, ребенок резко замолчал, оборвав недосказанное предложение. Пара багровых глаз шокировано воззрилась на него. В выражении лица женщины проглядывалась большая растерянность, заставляющая нервничать еще больше. В голове крутился только один-единственный вопрос: «Это не было слишком подозрительно? Это даже раньше, чем тогда...» Конечно, Фриску и до этого приходилось называть ее матерью. Началось это тогда, когда он первый раз свалился в дыру пещеры и упал в Подземелье, оказавшись в совершенно незнакомой для себя обстановке, которую населяют одни только монстры. Первый же обитатель напугал и попытался убить, солгав по поводу того, что хочет помочь. Бывшая королева и в прошлом спасла его от этого и сопровождала на протяжении всего пути до колонны в конце длинного коридора. Там она спряталась во время «проверки ребенка на самостоятельность», и Фриску показалось подобное забавным. Если честно, он вовсе еще никогда не ощущал такой непринужденной атмосферы за всю свою жизнь, часто находясь там, на Поверхности, в напряжении. Ему казалось… что это место под землей может стать его домом… до появления первых подозрений, что его желают запереть в этих Руинах до скончания веков. Хранительница дала ему телефон, где уже был записан ее номер, и мальчик стал звонить ей, когда она ушла. Первое время он, конечно, сидел спокойно, но рано или поздно скука начинала брать свое, поэтому к нему пришло озарение о том, как можно было бы развлечь самого себя, пока никого рядом нет: позвонить своей новой знакомой. Это он и сделал. Он расспрашивал женщину о многом: о ней самой, об этом месте и как ей вообще здесь живется. Тогда упавшему удалось узнать большое количество информации о своей собеседнице, кроме некоторого, о чем она решила пока что умолчать, и это хорошо помогло во время второй битвы с ней. Второй битвы, для которой требовалось убить себя, чтобы вернуться обратно во времени к моменту, где монстр еще жива. Ему никогда не забыть, как тепло и крепко его обнимали во время прощания. И никогда не забыть как его сердце словно стиснули болезненными тисками, напоминающими о его первом ужасном поступке. Его первом грехе, волочащимся за спиной. Флауи и Чара были теми, кто посчитал нужным напомнить о нем, словно тыча несмышленого котенка мордой в то, что он наделал. В душе этого монстра слишком много любви, которая рвется наружу, и Фриск никогда не простит себе то, что воспринял ее как нежелание выпускать его из Руин по злым умыслам. Но даже тогда он не был настолько отвратителен, как есть сейчас. Между ними двумя воцарилась тишина, продлившаяся не больше минуты, по истечению которой Ториэль неуверенно улыбнулась и все-таки заговорила: — Ты только что назвал меня… «мамой»? — в ее глазах отражались радость и смятение одновременно. — Что ж… если это поможет тебе почувствовать себя немного лучше, ты можешь звать меня как захочешь, дитя. Не беспокойся, я не возражаю. Судя по всему, она заметила некоторый страх в выражении лица ребенка, так что в конце поспешила успокоить его, уверив, что ничего плохого не случилось. С души мальчика словно свалился большой камень, и он, слегка отвернувшись, облегченно выдохнул, сбросив с плеч напряжение. Ему казалось, что так рано назвать Хранительницу матерью будет выглядеть слишком странно, но, видимо, она не придала этому большого значения. Может быть, это из-за того, что ранее упавший плакал, обнимая совершенно «незнакомое» для себя существо, и поэтому после этого кажется, что подобное в порядке вещей? Фриск улыбнулся, ощущая, как ранее совершенно непригодное настроение стремительно поднимается вверх. Надежда на возвращение того, как все было раньше, значительно возросла. Это знак, что у него все получится. — Хорошо, мам! Можно я кое-что проверю в куче этих листьев? — палец указал на коричневые и оранжевые листья, собранные между двумя лестницами. — Я видел в них кое-что! — Конечно, мое дитя. Только, пожалуйста, не задерживайся там надолго. Я буду ждать тебя в следующей комнате, — сказав это со счастливой улыбкой, женщина развернулась и, тихо напевая себе под нос какую-то мелодию, удалилась. Дождавшись, пока монстр полностью не скрылся в другом помещении, мальчик отвел оттуда взгляд и перевел его на будто бы подзывающую к себе яркую звезду для возвращения к жизни. Из груди вырвался тихий смешок, а рука медленно поднялась и прикоснулась к тому месту, где должна находиться душа. Ему все еще не верилось, что сбросить действительно удалось. Он ведь… даже не помнит того, чтобы сбрасывал. Некоторые воспоминания совершенно расплывчаты, и нельзя по ним понять, что там на самом деле происходило. Получалось вспомнить только то, что… душу забрал Чара и воспользовался ей сам, чтобы победить Санса и завершить путь, который они оба начали. Но ведь первый упавший не мог сбросить самостоятельно, верно ведь?.. Нет, точно не мог. Решительный полностью уверен, что у него не было такой возможности, поскольку он ни разу не оказывался в том темном месте. Только там и именно там они всегда могли выбрать между тем: «сбросить» им или же «продолжить». Значит, сейчас душа принадлежит только ему. И если он «сохранится»… Намереваясь более не тратить времени на размышления, поскольку Ториэль попросила его сделать все как можно быстрее, человек прошел вперед и сократил расстояние между собой и звездой, искрящейся золотым вперемешку с белым светом. Достаточно было всего лишь оторвать правую руку от ткани свитера на груди и протянуть ее к этому сгустку энергии, чтобы прозвучал мимолетный звон в ушах. Никакого сообщения шепотом, похожего на собственные мысли, ни другого комментария. Совершенно ничего не было слышно следом за этим звоном. Раньше Фриск не сильно замечал этого, но в данный момент осознание стало наиболее отчетливым и сильным. Осознание факта, что кое-что все-таки здесь будет по-другому. Чары больше нет. Чара пропал, а с ним пропали и наставления, разговоры между собой, поддержка в том или ином решении и просто обсуждения ситуаций. Придется пытаться справиться только своими силами, не полагаясь ни на кого, кто мог бы в определенный момент помочь во время одной из битв с монстрами или сложном выборе. Но почему и куда первый упавший человек исчез, не оставив даже следа от своего былого пребывания, если не брать в расчет оставшиеся воспоминания, из-за которых неприятно сжимается сердце. Фриск ведь… успел к нему привязаться за все время их путешествия с самого начала и до конца. Даже считал его своим первым другом, который мог бы помочь выбраться отсюда живым и хотя бы по большей мере невредимым. Почему все обернулось так, что теперь тот ребенок сгинул, и никому неизвестно, вернется ли он вообще? Мальчик не хотел этого. У него не было никакого желания, чтобы Чара просто исчез, унеся за собой все те последствия, которыми грозил ему в конце. Он хотел исправить все здесь и сейчас, помочь другу вернуться на правильный путь и исправить их общие ошибки вместе бок о бок, как было и раньше. Даже если на это потребуется много времени, Фриск уверен, у него получилось бы! У него всегда получалось все, пока он сохраняет решимость и продолжает идти вперед, несмотря ни на что. А сейчас он как никогда решителен измениться и стать кем-то куда лучше, чем когда-либо был. Он обязан стать лучше. Разве не это помогло бы им обоим? Может быть, тот ребенок не стал бы разделять его желание, поскольку желал завершить все… Но вдруг стремления последнего упавшего хватило бы на них двоих одновременно? Как это было тогда, когда Чара рассуждал… не совсем правильно в прошлом. Его только-только удалось переубедить, и затем произошло… это. Не узнаешь результата, пока не попробуешь, но даже этой возможности у него более не имеется. «Мысли о возвращении былого наполняют тебя решимостью…» — собственная фраза, проскользнувшая в голове и вслед за собой вызвавшая короткую усмешку с чувством горечи. Она быстро спала, а губы поджались в две линии. «Говорить с самим собой становится уже привычкой, не так ли? Чара» Он больше не мог находиться возле этой звезды. Резко развернувшись, дитя стремительно направилось к лестнице и, когда ступило на первую ступень, размашистым шагом стало взбираться дальше наверх, перескакивая через одну ступеньку. Ему хотелось поскорее оказаться ото всех этих мыслей как можно дальше, чтобы утихомирить ту сжимающую все нутро боль и собирающиеся в голове огромным комом мысли. Чем дальше они заходили, тем сильнее Фриск ощущал себя виноватым в том, что произошло, и тем больше в уголках глаз собирались капли соленых слез самого неприятного чувства, которое можно когда-либо ощущать — бессилие. Первый раз за все путешествия он чувствует, что не способен ничего изменить. Это не в его силах, как говорит разум. Но горящая внутри решимость все равно не позволяет сдаваться, поддавшись голосу того самого разума, и отпускать надежду в то, что все рано или поздно вернется. Нужно лишь ждать и стараться изо всех сил, преодолевая во время этого препятствия. Рано или поздно цель будет достигнута, и в этом нельзя сомневаться. Ториэль уже дожидалась его возле первой головоломки, сложив руки вместе в своей привычной манере. Поначалу она выглядела задумчивой и, кажется, даже не сразу заметила возвращение к ней человека, но это не продлилось долго. Не прошло и минуты, как женщина подняла взгляд на остановившегося в проходе мальчика, во взгляде которого играл детский интерес. До этого ему никогда не удавалось застать ее в таком состоянии вот так случайно. Интересно, о чем она думала? Серьезное выражение лица мигом сменилось на прежнюю ласковую улыбку, при виде которой многие мрачные мысли просто отошли на второй план. Им не осталось здесь места. Фриска всегда удивляло то, какими же являются монстры. Даже если они все еще такие же личности, как и люди: осознающие самих себя, совершающие сложные выборы, устраивающие собственный уклад жизни и прочее, они все равно отличались от человечества. Эта раса была более… открытой, чувственной и зачастую дружелюбной. Единственное, что достаточно ясно уяснил решительный на Поверхности — что ты должен тщательнее присматриваться к тем, с кем знакомишься, и что лучше никому не доверять, если не хочешь рано или поздно разочароваться. В Подземелье такого не было, поскольку как бы Фриск ни старался увидеть в монстрах их сокрытые порочные стороны, не мог обнаружить их. По крайней мере, в большинстве случаев. Возможно, это детский взгляд на тех, кто является единственными, кто принял его как своего и подарил любовь с добротой. В любом случае, ребенок не желал придумывать злостные намерения монстрам, как-то делал в прошлом, лишь бы объяснить такое непонятное отношение. Это не то, чем стоило бы заниматься в свободное время. Но несмотря на все это, ему ничего не помешало повести себя так же, как многие другие люди — разочаровать, не оправдав доверие и растоптав его тогда, когда этого ожидали меньше всего. «Они не заслужили этого» — Ох, дитя, наконец-то ты здесь! Надеюсь, там ничего плохого не случилось, пока меня не было рядом? — слегка наклонив голову так, что свисающие белые уши чуть сдвинулись вбок, заботливо спросила женщина. Фриск улыбнулся в ответ и мотнул головой, показывая этим жестом, что ничего подобного не случалось. После этого упавший сошел с места и сократил дистанцию между собой и «матерью», остановившись в паре метров от нее, чтобы не просто стоять в проходе. Ториэль кивнула ему в ответ, что послужило знаком о том, что она верит. — Тогда перейдем к тому, что мне хотелось бы тебе рассказать… — она расцепила руки и одной указала на расположенные рядом серые кнопки в количестве шести штук. — Что ж, добро пожаловать в твой новый дом, дитя. Позволь разъяснить, как работают Руины. Временно прервавшись, монстр сошла с места и ступила на кнопки, нажав несколько из них и оставив без внимания всего лишь две. Мальчик уже давно запомнил как работает эта в самом деле простейшая головоломка, но старался делать вид, что внимательно наблюдает и усердно пытается запомнить. Следом за этим прозвучало несколько щелчков сразу после нажатия каждой из кнопок, а завершила все это монстр дернутым рычагом. Механизм головоломки сработал, раскрывая дверь и позволяя пройти в следующую часть Руин. Мальчик перевел взгляд на висящую неподалеку каменную табличку с описанием решения, а после вернул взгляд на женщину, вернувшуюся на свое старое место: — Руины наполнены головоломками: древними связями ловушек и ключей. Чтобы продвинуться из комнаты в комнату, тебе нужно будет решить их. Прошу, запомни, как они выглядят. Хранительница дала время ребенку осмотреть первую встретившуюся им головоломку, терпеливо ожидая, пока он утолит свой интерес и последует ее просьбе. Но человек просто взглянул на кнопки в полу и затем повернул голову обратно, будто стараясь сделать вид, что запомнил ее, хотя на самом деле все могло бы быть абсолютно не так. Мальчик уже не первый раз ее видит, как и все то остальное, что пролегает впереди, так что хочет поскорее продолжит путь дальше, не заостряя внимание на том, что уже когда-то изучил «от» и «до». Они задержались здесь на куда большее время, чем было в прошлые разы. Ториэль же, судя по мелькнувшему на мгновение растерянному взгляду, не разделяла мнения дитя, но все же посчитала нужным промолчать на этот счет и наградила того своей привычной улыбкой, не омраченной каким-нибудь выражением разочарования или же неодобрения. Она понимала, что ребенку может быть не интересно разглядывать старые головоломки Руин, так что не давила на него в этом плане и относилась ко всему спокойно. Бывшая королева желает, чтобы дети сами захотели остаться с ней вместе. Так они не выйдут за пределы этого «островка безопасности», отделенного от той опасной части Подземелья, где человека поджидает верная смерть. Этого нельзя допустить. Азгор не пощадит никого из людей, и в этом не было никаких сомнений. Даже если «друг за дверью» говорил, что короля способен отягощать некий долг, но сам он может сожалеть о своих поступках, правитель монстров все еще не делает ничего, чтобы прекратить это кровопролитие. Будто бы специально дожидается последнюю душу, чтобы начать войну… или же, наоборот, изо всех сил надеется, что последний человек никогда не упадет, и ему тогда не придется исполнять тот самый свой «долг», ради которого на «жертвенный алтарь» было положено столько невинных жизней, загубленных ради осуществления многолетней мести. Ее давно уже стоило позабыть. Никто из их дорогих детей не вернется после того, как монстрам удастся отомстить человечеству. Они останутся мертвы, а на руках многих будет чужая кровь тех, кто даже не относится к смерти их сыновей. Еще больше зря потраченных жизней, от мысли о которых душа бывшей королевы этого безумия разрывается на части. Ей нельзя позволить этому маленькому мальчику оказаться один на один со всеми теми чудовищами снаружи Руин. Друг за дверью давно рассказал про каждого убитого ребенка, и Ториэль сквозь тяжесть на душе и слезы на глазах приходилось продолжать смеяться и шутить, удерживая внутри надежду на то, что когда-нибудь у нее получится спасти хотя бы одного ребенка. Каждый из них смог выбраться отсюда: тайно ли, уговорами, давлением на жалость или даже силой, показав, на что способны. Но все они теперь мертвы, а это невинное дитя, следующее сейчас вслед за женщиной и так по-детски называющее ее матерью, будет следующим. Это приносило слишком много боли, чтобы оставить подобное просто так. Она сделает все, что есть в ее силах, чтобы не позволить последнему упавшему человеку выйти из Руин и встретиться с бывшим мужем Хранительницы. Она не сможет вынести еще одной гибели по ее вине… она не сможет похоронить еще одного ребенка… только не снова… От своих раздумий во время прохождения дальше ее прервал подбежавший мальчик, ухвативший монстра за ее крупную по сравнению с его ладошкой руку. Пальцы ребенка сомкнулись на пушистой ладони женщины, и она почувствовала, как в душе от этого разлилось приятное тепло, уводящее все негативные мысли на второй план. Сам Фриск же сейчас ощущал то же самое, держась за руку со своей настоящей матерью, по которой так скучал, и мирно прогуливаясь с ней по Руинам. Прямо как было пару временных ответвлений назад. Никакого праха, никаких смертей. Все так, как и должно было быть с самого начала и до конца… Ему хотелось провести как можно больше времени с этим монстром. Интересно, у него есть выбор остаться здесь на какое-то время? «Надеюсь, ты сможешь подождать еще немного, Санс. Я помогу вам всем, обещаю» Решительный поднял голову выше и взглянул на чем-то встревоженную женщину, которая, как бы она ни старалась, не могла скрыть своего такого вот состояния перед ним. У нее было все написано прямо на лице, и это ощутимо беспокоило ребенка, не понимающего, с чем это могло быть связано. До этого Ториэль никогда не показывала перед ним своих обеспокоенных эмоций, но сейчас… Неужели он что-то изменил здесь, ранее всего лишь поменяв свою линию поведения? Упавший только надеялся, что это не было слишком критично и не приведет ни к каким негативным последствиям. В конце концов, изменения касаются только лишь деталей, которые навряд ли на что-то сильно повлияют. Необязательно придерживаться только одному постоянно… особенно после того, как по какой-то неизвестной причине тебя забыл даже Флауи — такой же обладатель решимости, способный помнить каждый сброс. Заметив, как женщина изо всех сил старается выжать из себя улыбку, дитя состроило слегка расстроенную мину, но затем резко улыбнулось во все тридцать два зуба, обдав своим приобретенным зарядом оптимизма хмурую леди. Не прошло много времени, как и она сама не смогла удержать ответной улыбки, куда более искренней, чем была до этого. Фриск остался доволен результатом, так что с приподнятым настроением шел дальше, уже чуть ли не ведя Ториэль вперед самостоятельно. Бывшая королева заметила это, так что, тихо хихикнув, ускорила свой шаг, дабы не позволить ребенку бродить впереди себя. Это может быть опасно, а так она сможет вовремя предугадать плохую ситуацию и не позволить ему пораниться. Спустя некоторое время дитя вместе со своей сопровождающей оказалось возле тренировочного манекена, смотрящего на них обоих своими глазами-пуговками будто бы с неким интересом в ожидании того, что же они собираются делать дальше. Головоломка с опасными шипами и менее опасными помеченными желтой краской на стенах рычагами была позади. В ее решении не было совершенно никаких проблем, хотя Хранительница и отпустила руку мальчика, сказав ему попробовать решить эту «загадку» — даже это громко сказано, — самостоятельно. Ребенок в очередной раз, как и ранее в прошлом, не скрыл своего скептического взгляда в отношении этого, но все-таки не стал выражать какое-либо недовольство и без лишних слов начал проходить это «непосильное испытание». В награду он получил похвалу, словно в самом деле вложил хоть какие-то силы в это действо. Несмотря на эти странности, упавший все равно был рад вновь пройти через подобное, наблюдая неприкрытую заботу со стороны женщины и получая даже если не совсем обоснованную, но похвалу. Конечно, он и раньше наблюдал, как его хвалят за какие-то совершенные поступки… например, Флауи. Он хвалил каждое убийство и продвижение по этому пути самому по себе, причинение страданий другим, но получать одобрение за такое… далеко не кажется теперь чем-то правильным и приятным. Вот и сейчас Фриску нужно было последовать наставлениям Ториэль, поясняющей про нападения монстров на человека в Подземелье и объясняющей, как нужно проводить битву без нужды сражаться. Пока она говорила, сам человеческий ребенок пристально вглядывался в искусственные глаза на самом деле живого манекена, в котором, если не изменяет память, находится монстр-призрак, живущий внутри такого причудливого тела. Голос женщины будто бы постепенно стихал с каждой секундой затянувшихся «гляделок», и слова становились все менее различимы, а в душе появлялось неприятное чувство вины, сопровождающее решительного уже достаточно долгое время. На секунду ему даже показалось, что пуговки манекена осуждающе блеснули в одном из бликов освещения вокруг, но это продлилось лишь секунду. Слегка зажмурившись и мотнув головой, он смог сбросить это наваждение, и теперь во «взгляде» манекена не проглядывалось ничего из того, что воображалось до этого. Да, это определенно было всего лишь воображение, потому что ничего иного просто быть не могло. По крайней мере, внушить себе это проще, чем раздумывать над тем, как такое могло произойти и каким образом себя теперь вести с фактически живым существом. Из погружения в раздумья Фриска вырвала крупных размеров рука, которая мягко легла ему на плечо, как бы осторожно привлекая внимание. Даже учитывая аккуратность данного жеста, мальчик все равно вздрогнул от неожиданности, сразу после этого подняв взгляд карих глаз на стоящую рядом Хранительницу. — Ох, прости, мне не хотелось напугать тебя, дитя. Но это была вынужденная мера, потому как ты был погружен в свои мысли слишком глубоко. Я никак не могла привлечь твое внимание. Надеюсь, ты понимаешь, — выражение лица монстра в самом деле приняло сожалеющий вид, и неловко стало уже ребенку. Мальчик слегка заторможено кивнул и улыбнулся, чтобы показать, что все в полном порядке. В действительности, это ему стоило бы извиниться за, можно сказать, игнорирование, что он и поспешил сделать: — Это ты прости, мам. Мне стоило слушать тебя, а не погружаться в себя. Это было грубо, — ребенок сделал шаг к манекену, сокращая расстояние между собой и ним. — Мне нужно всего лишь поговорить с ним, да? Это проще простого! Слова были сказаны совершенно непринужденным тоном, чтобы убедить бывшую королеву в их истинности. Но вот на самом деле… при возвращении пристального взгляда на те самые пуговицы человек вновь замер на месте, не в силах совершить ни единого действия. Все потому что то выражение иллюзорного осуждения в нем стало нарастать по-новому, и с первого взгляда неживая вещь для оттачивания ударов заглядывало в саму душу. Призрак заглядывает в душу… Это даже могло бы быть забавным, если бы не казалось настолько жутким и неприятным. Он ведь уже пообещал, что все исправит, так почему же чувство вины и сомнения сопровождают до сих пор, не отпуская практически ни на секунду? Внимание опустилось на сжимающую палку руку. Она слабо подрагивала, а пальцы с силой стискивали не слишком тонкую, но и одновременно не толстую ветку. Ему прекрасно было видно, что она не способна нанести никакого существенного урона, но по какой-то причине в прошлом времени именно это «оружие» унесло множество жизней местных монстров до того, пока не удалось найти игрушечный нож, оставленный кем-то другим много лет назад. И в том числе этой палкой в предыдущий раз Фриск уничтожил физическое тело приведения — его дом, который, как известно, все они ищут очень долго. За это не было получено никакого EXP, но человек все равно стал еще на один шаг ближе к бездонной пропасти, из которой нет выхода. Причинение страданий другим меняет тебя, и неважно, каким способом ты достигаешь этого. И теперь решительный снова стоит перед этим заново целым манекеном, пристально вглядываясь вместе с ним друг дружке в глаза. Взгляд медленно покосился на ожидающую рядом Ториэль. Монстр с интересом наблюдала за происходящим, чуть ли вовсе не задерживая дыхание от волнительности. Можно было прочувствовать всем своим существом, насколько у нее горит надежда, что дитя поступит правильно и последует ее наставлениям, начав тот самый «дружеский разговор», о котором ранее упоминалось. Но с чем это могло быть связано? Она ведь не могла помнить его действия в прошлом, верно? Да и Фриск ни разу не продемонстрировал, что у него есть какие-то злые намерения… вроде как. Или же это связано с тем, что те люди, упавшие перед последним, не всегда были такими уж дружелюбными, какими хотелось бы их видеть? Если это окажется в самом деле правдой… получится, что мальчик раньше не замечал довольно многого, оказывается. Было столько интересных вещей и деталей, которые можно узнать только попробовав сделать что-то по-другому и посмотрев на результат… но кто мог бы так поступить? Зная про то, что кто-то продолжит помнить обо всем; зная, что Санс страдал от сбросов, Фриск никогда не поступил бы с ним так… никогда не поступил. Поджав губы и сжав покрепче палку, он подошел ближе к манекену и постарался состроить как можно более приятное выражение лица. Свободная от сука рука приветливо махнула монстру-призраку, на что, конечно же, не последовало никакого ответа. Появилось чувство дежавю, а по виску скатилась небольшая испарина. Даже во второй раз появляется ощущение себя каким-то ненормальным, разговаривающим с неодушевленными предметами, но… этот манекен как раз-таки одушевленный. Только вот… В голове всплыли воспоминания про второго манекена, атаковавшего ребенка когда-то как раз по той причине, что он просто «сбежал» от его кузена, рассудив разговор с ним — неживым предметом, как казалось на тот момент, — слишком странным занятием. Ториэль это слегка расстроило, но это были пока цветочки. Еще больше ее расстроило уничтожение манекена одним ударом, который произвел Фриск словно вне своей воли… и при этом не так уж сильно сопротивляясь. Сейчас он должен поступить совершенно по-другому и исправить все, что сможет. Нужно говорить. Ториэль в самом деле выглядит счастливой от этого решения. Первый верный шаг положен. Когда очередное задание с участием того манекена оказалось завершено, Хранительница Руин повела своего «подопечного» дальше по подземным коридорам, не забывая посматривать назад, чтобы убедиться, что все в порядке. Фриск махнул рукой манекену на прощание и широко ему улыбнулся, надеясь, что в этот раз проблем с его родственником в будущем теперь не будет, а призрак в этом сосуде более не расстроен из-за каких-либо действий. В конце концов, теперь его задача заключается не просто в том, чтобы выбраться из Подземелья, а в первую очередь помочь каждому монстру под землей выбраться наружу и иметь основания действительно довериться человеку, ориентируясь по его взаимодействию с другой расой. Ошибок быть не должно, поскольку сбрасывать вновь Фриск не был намерен. Как только удастся встретиться с Сансом, мальчик обязательно докажет ему, что изменился и стал прежним, каким был до всего произошедшего после перезапуска. Больше не будет той жестокости, смертей и ужаса, которыми было наполнено Подземелье на протяжении долгого времени. Сделать это и искупить свои ошибки — та самая цель, что сейчас наращивает в нем решимость, необходимую для осуществления задуманного и просто спасения всех. Он не успокоится, пока не добьется этого. Кто бы мог подумать, что в душе одиннадцатилетнего ребенка могут быть такие серьезные стремления… После того, как дитя попрощалось со своим, предположительно, новый другом, он не стал нагонять женщину и просто шел позади нее, поглядывая по сторонам и пытаясь выявить монстров, которые могли бы выйти из-за какого-нибудь угла и пожелать «поприветствовать» человекоподобного соседа. Память отчетливо говорила, что как раз в этом месте должно случиться первое столкновение, и при нем требуется вести себя как можно спокойнее и дружелюбнее. Ториэль обязательно вмешается и остановит битву, разрешив конфликт, ведь она оберегает его. Взглянув на идущую впереди женщину, Фриск слабо улыбнулся от ее слов про головоломку в этой комнате. Он отчетливо помнил, как побаивался монстра в свое первое путешествие, но больше нее ему были страшны острые шипы вокруг. Из-за этого ребенок сжимал крепкую, но мягкую не только из-за шерсти руку сильнее, боясь наступить куда-то не туда и проткнуть ногу. В тот момент он впервые доверился монстру на практически сто процентов, шагая именно туда, куда и она сама, так как банально боялся лишиться жизни на этой «головоломке». Жалеть об этом не пришлось. Теперь же решительный просто будет наслаждаться проводимым временем со своей матерью столько, сколько можно будет. Нельзя забывать и про продвижение вперед. Не останавливаться. Никуда не сворачивать. Только вперед, не обращая внимания на другие ответвления на пути, поскольку Санс наверняка ожидает его. По крайней мере, должен… так ведь? Он ведь не забыл обо всем тоже? Если Флауи — один из тех редких существ, кто не только осведомлен о наличии силы сбрасывать, но и не подконтролен ее влиянию на память, — забыл каждый момент из их прошлого времени… нет никакой гарантии, что то же самое не случилось с каждым другим. В том числе, Сансом. Но с другой стороны, даже если подобное произошло, для них обоих это может быть к лучшему. Особенно для костяного юмориста. Внезапно чуть ли не под ноги выпрыгнула лягушка, которых здесь называли Фроггитами… или же они сами себя так называли. Упавший больше склонялся ко второму варианту. Она была размеров куда более крупных, чем обычные амфибии на Поверхности, поэтому не было ничего удивительного, что дитя в свое время испугался этого существа. Уже до этого напуганный и нервничающий ребенок тогда наставил свое единственное оружие для самообороны — палку, — на Фроггита и пригрозил, что воспользуется ей, если он не отойдет. Дыхание было сбивчивым, руки дрожали, а колени подкашивались. Не такого мальчик ожидал, когда окажется на горе… Впрочем, к ним обоим вовремя подоспела Ториэль и достаточно быстро остановила столкновение одним своим строгим взглядом на небольшого по сравнению с ней монстра. Решительный уверен, что без нее все могло закончиться плохо. Он был слишком напуган, чтобы действовать здраво. Вот и сейчас Фриск встал напротив уже давно знакомой белой жабки, наблюдая за нею сверху-вниз и раздумывая, что можно сказать. Хранительница ушла вперед, и ему пришлось остаться один на один с этим обитателем Подземелья, но это не должно продлиться долго. Бывшая королева придет раньше, чем они завершат эту «битву» самостоятельно, без сомнений. Хрипло вдохнув и выдохнув спертый воздух подземного мира, чтобы хотя бы частично успокоить нервы, упавший сжал ветку в правой руке чуть крепче… но ведь она не была такой формы… пугающе знакомой формы, похожей на рукоять крупных размеров ножа, имеющего достаточную силу для нанесения серьезного урона и убийства всего лишь с одного удара. Разве у него должен быть нож? «Чт- что это за чувство…?» Человек перевел взгляд на свою занятую правую руку, пальцы которой сжимали предмет настолько сильно, будто бы он мог в любую секунду вырваться из-под контроля и самостоятельно ударить по сидящему перед ребенком живому существу. Эта вещь была опасна… казалась опасной до того момента, как Фриск посмотрел на то, что держал в руке. Та самая длинная и крепкая ветка темно-коричневого цвета все еще была у него и словно вовсе не исчезала несколько секунд назад, заменившись на нечто иное. Но мальчик недавно отчетливо чувствовал твердую рукоять смертоносного ножа, который когда-то нашел в Новом Доме. Нож, в прошлом принадлежащий первому упавшему человеку, теперь будто на всю жизнь отпечатался в памяти ребенка. И именно его лезвие определенно оставило глубокую рану. Было так много крови… кровь и прах.«тебе в самом деле так нравится размахивать этой штукой?»
Нет, никогда не нравилось. Это было просто наваждение. Временное помутнение рассудка, которое не должно больше никогда произойти снова. Фриск до сих пор не мог поверить, что способен осознанно решить убить их всех, не чувствуя никакого сочувствия, сожаления и даже желая продолжать дальше. Он вовсе не помнит, почему же решил так поступить! Если бы только они с Чарой знали, к чему приведет то глупое решение сбросить и попробовать найти новые ключи к душе Санса, этого всего не произошло бы… Чара… его абсолютное спокойствие к происходящему… Он не знал, что подобное может произойти, как и последний упавший. В этом была уверенность. Все это не может быть с ним связано...«я всегда думал, что аномалия делает это, потому что несчастна. и когда оно получит то, что хочет, прекратит все это»
— Нет, этого… он ведь не… он не мог… Монстр растерянно посмотрел на отступившего от него назад ребенка, пару раз при этом моргнув. Видимо, новый собеседник не был настроен на разговор. В то же время Фриск скривился и положил руку на голову, сжав волосы в кулак и слабо потянув их от себя. Нужно отвлечься от этой головной боли. Нужно избавиться от этих мыслей, воспоминаний, бредовых подозрений… У Чары не было никаких причин так поступать с ним… с монстрами, в конце концов. Со своей семьей. Решительному казалось, что при жизни его друг любил монстров, ведь он столько для них сделал. Даже пожертвовал собой! Может быть, нести свое мертвое тело в центр деревни было лишним, но разве… разве…«Фриск, ты действительно отличаешься от Чары»
Это неправда. Он ничем не отличается от этой личности, ведь даже с наличием души он не прекратил все те действия. Продолжал убивать каждого, кто встает на пути, желал стать сильнее, показать всем, чего на самом деле стоит. Показать, насколько они ошибались на его счет. В нем никогда не было таких слабостей, как сострадание и нежелание- нет, неспособность постоять за себя. В любой ситуации ты обязан сражаться, чтобы выйти из столкновения живым. Ты должен быть силен. В конце концов, в этом мире сильные управляют слабыми, и Азриэль был как раз тем слабаком. Им управляли, но он решил воспротивиться. Он не имел права не сражаться. Не имел права не слушать указания. Не имел права вставать на пути успешного завершения плана. В этом мире «убей или будь убит», и из-за него они оказались убиты. Из-за отказа убить тех ублюдков.«Правда в том… что Чара был не самым лучшим человеком, когда как ты, Фриск… Ты тот друг, которого мне всегда хотелось иметь»
Жалкий предатель. Он не заслуживал стать частью этого плана и поглотить его душу. Не верится, что ему в голову вообще пришла мысль подключить именно его к этому. Мало того, что им не удалось уничтожить эту деревушку, так еще барьер остался нетронутым еще на многие, многие годы. Монстры все еще взаперти, когда отвратительное человечество все еще существует и не знает никаких забот. Впрочем, как показала практика… они ничем не лучше людей. Такие же трусы, готовые предать в любой момент и подыскать тебе замену. Как он мог довериться им? Как он мог положить свою душу на кон, посудив, что Азриэль недостаточно глуп, чтобы поджать хвост и убежать, когда они так близко к успеху. Свободе… «Как мог Азриэль умереть от рук людей, так еще утянуть за собой меня?!» — Проклятый и бесполезный плакса…! Ты заслужил все это!! Стиснув зубы и замахнув руку с палкой за голову, мальчик с ненавистью посмотрел на монстра перед собой, теперь сжавшегося от страха и не сходящего с места ни на шаг. Его парализовало от страха, и все, что он мог делать — дрожать. Достаточно лишь одного сильного удара, чтобы убить его и развеять прах по ветру. Получить силу… Что? Это были не его мысли. — Мое дитя! Рука замерла в воздухе, когда до слуха дошел напуганный голос Ториэль откуда-то неподалеку. Остановившись, человек удивленно посмотрел на женщину, в глазах которой читался неприкрытый страх то ли за жизнь этого маленького существа, то ли… однозначно из-за этого. Горящая же ярким красным цветом радужка глаз медленно стала затухать, пока взгляд Фриска становился все более непонимающим. Вздернутая рука опускалась. — Мам? Что случи- Последний упавший не успел договорить, когда его тело внезапно пронзила резкая боль, от которой весь воздух вышел из легких, а из-под ног ушла земля. Совершенно не ожидая такого удара, он легко поддался толчку и накренился назад, не имея возможности удержать равновесие, и ноги заплетались между собой. Всего лишь краем глаза ему удалось заметить летающих вокруг магических «мушек», исходящих от лягушки на полу, смотрящей на человека с ужасом. Так вот, значит, как… она атаковала. Но почему? Он ведь не хотел причинить никакого вреда. А эта палка, которая ранее привлекла столько внимания? Сейчас она просто улетела куда-то из рук в сторону и наверняка затерялась среди какой-нибудь листвы. Так всегда бывает. Сознание медленно убывает, когда как спина резко встречается с твердой поверхностью каменного пола, распространяя по органам неприятную «ударную волну». По затылку распространилась сильная боль, и мысли стали более замутненными, что открыто говорило о том, что ему не посчастливилось крепко приложиться головой. Что он только что делал? Почему его атаковали? Столько вопросов и ни одного ответа… И почему Чара так поступил в итоге? Это ведь не… Крики Ториэль продолжали отдаляться до тех пор, пока сознание окончательно не погрузилось во тьму. Это ведь не будет его первой смертью после сброса, да ведь? От обычного Фроггита… как и тогда в самом начале своего путешествия. Наконец, он недостаточно «силен», чтобы выдержать не один удар от него и в конце концов добить. Его LV недостаточно высок. И «Уровень Жестокости» никогда не поднимется, потому что он должен спасти всех вновь. Искупить свои грехи тем, перед кем виноват. Это его цель — счастье всех своих друзей на Поверхности без единого сброса и осуществление их давней мечты. Ценой чего угодно. Сознание продолжало медленно ускользать, пока все вокруг не потемнело окончательно, а разум не заволокло дымкой.«ты один из тех, кто НИКОГДА не будут счастливы»