***
По прошествию нескольких часов лежащая на постели рука слабо вздрогнула и вскоре вовсе сжала простынь в кулак, а по комнате раздался тихий стон детским голосом осторожно переворачивающегося на бок ребенка. Он, наконец-таки, пришел в себя и теперь находится в почти полном сознании. Почти. Если бы состояние Фриска можно было описать в одном слове, то ему с уверенностью дали бы оценку «ужасное», поскольку разум пока еще не до конца прояснился, а перед приоткрывшимися глазами все поплыло, даже вызывая тошноту. Неужели его укачало от одного только головокружения? Что вообще произошло некоторое время назад, которое по какой-то причине напрочь вылетело из памяти? «Внезапная амнезия» случается с ним теперь уже не впервой, и хотя она через какое-то время все равно проходит, как бы трудно ни было вспомнить какой-либо фрагмент из прошлого, ощущения вызывает явление такого типа далеко не самые лучшие. Ему совершенно нельзя что-либо забывать, поскольку без этого мальчик не сможет быть осведомлен о том, что именно произошло, происходит или произойдет дальше. Прошедшие события на протяжении жизни — конкретно то, благодаря чему люди способны накапливать опыт, формировать самого себя и учиться на собственных ошибках. Если не способен помнить, ты обречен на замкнутый круг из одних и тех же провальных, неправильных действий, причиняющих вред не только самому тебе, но и окружающих тебя близких существ. Решительный уже успел совершить немало неверных шагов по направлению к бездонной пропасти, из которой не будет дороги обратно, но теперь появился шанс свернуть с этого «пути в никуда», вернувшись обратно туда, где и должен он был оставаться всю оставшуюся жизнь. Но, видимо, этому не было суждено случиться, а грехи продолжают волочиться за спиной, вдавливая в землю словно… «синий режим» Санса, прижимающего к полу. Дитя зажмурилось и пару раз помотало головой, чтобы развеять наваждение, возникшее перед глазами и охватившее тело. В частности по причине надобности в недопущении ошибок вспомнить случившееся сейчас — первостепенная задача, а дальше можно будет перейти ко всему остальному. Где он вообще? Осмотреться было сложно из-за царящей вокруг темноты, но, если постараться приглядеться, можно рассмотреть очертания знакомых предметов. Такие Фриск видел лишь в двух местах: доме Ториэль и Новом Доме, где проживал Азгор. У них был довольно-таки схожий интерьер и даже расстановка мебели и предметов, что говорило об их сильно соответствующих друг другу вкусовых предпочтениях и, судя по всему, нежеланию что-либо менять в своей жизни. В ином случае при переезде из руин дальше они наверняка наполнили бы «новый дом» совершенно новым образом, непохожим на предыдущий. Но нет. В любом случае, решительный не был намерен осуждать эту тягу к постоянству и даже в какой-то мере понимал ее. Что-то новое способно быть непредсказуемым и пугающим. Ребенок испытал то на собственной шкуре и не хотел повторно проходить через все это когда-либо снова. От воспоминаний об этом у него до сих пор дрожат руки и подкашиваются ноги, не в состоянии удержать ставшее непосильно тяжелым тело. Но как-то он отвлекся… Положив руку на голову и закопавшись пальцами в густую копну длинных волос, дитя еще раз осмотрелось по сторонам и окончательно пришло к выводу, что он находится в доме Ториэль, потому что у Азгора быть физически он не мог, это точно, да и неподалеку должна была бы находиться другая кровать. Здесь же, насколько мальчик мог разглядеть сквозь толщу темноты, была лишь одна — та, на которой он, собственно, и лежит прямо сейчас. Разум как будто бы находился в неком вакууме, и любая мысль отскакивала обратно, откуда и пришла, подобно маленькому бейсбольному мячику. Он ударялся о стену и летел назад, соприкоснувшись с поверхностью только на секунду. С таким успехом Фриск никогда не смог бы в достаточной мере сконцентрироваться и собрать мысли в кучу, но сделать это требовалось, поэтому он немного поднапрягся и постарался вспомнить, что вообще происходило до этого. Воспоминания о недавних событиях, казалось бы, находились на расстоянии вытянутой руки. Нужно было всего лишь протянуть эту самую руку и схватить их, все понять. Несмотря на это, даже такая простая, на первый взгляд, задача оказалась довольно-таки сложной для выполнения. Мальчик слегка скривился и принялся копаться в своей голове, стремясь получить ответ на свой основной вопрос: что произошло? Упавший отчетливо помнил, что шел вместе со своей матерью по Руинам, проходя уже давно знакомые головоломки и обучаясь не менее известным ему правилам битв с монстрами в этом мире Подземелья. Сначала был манекен, с которым требовалось поговорить, затем женщина сказала про какую-то головоломку в определенной комнате. Она надеялась, что ее получится пройти у мальчика без каких-либо трудностей. Это должны были быть шипы, через которые Хранительница сама провела бы ребенка, особо не заморачиваясь. А вот после… Крупного размера лягушка-монстр выпрыгнула прямо перед ним, встав на пути и зачем-то пожелавшая поговорить. По всей видимости, она считала чем-то забавным, что ее и могут принять за ту самую «головоломку», которую нужно решить, поэтому она показалась на глаза человеку… Во всяком случае, так им предполагалось, так как вопросов мальчик не задавал, а сама она всегда только квакала и краснела. Вряд ли это можно засчитать за эффективный способ общения и обмена информацией между двумя разумными личностями, коей ее все-таки возможно назвать. Но решительно настроенный подружиться со всеми человек все равно собирался сделать комплимент незнакомому монстру и в итоге мирно пощадить его, пока Ториэль нет рядом, дабы помочь справиться с развернувшимся столкновением. Но почему-то… на мгновение мысли затуманились, словно оказавшись под властью чего-то настолько сильного, что способно было заменить суждения ребенка на свои собственные. Внутри стала зарождаться ненависть, презрение, обида и злость достаточно мощные, из-за чего ребенок поддавался им, как какая-то марионетка, сам того не осознавая. Его мысли… не были похожи на его собственные, но в то же время душа по какой-то причине оставалась неизменной и нетронутой тем негативным влиянием, охватывающим, впрочем, сам разум. Фриск хотел стереть их всех в порошок, не оставив и следа от их прежнего существования. Для этого нужна была сила… сила, получаемая только за счет убийств, и если для потребуется убить, он сделает это. Поначалу хладнокровно, без жалости, но постепенно получая все больше и больше удовольствия от разворачивающихся сражений. Он ощущал себя жестоко преданным и ненавидел монстров за это самое предательство… но когда это произошло? Никто из его друзей никогда не предавал, в этом не было никаких сомнений. Человек плавно привстал на кровати и, сбросив с себя накрытое одеяло, спустил ноги на пол, соприкоснувшись ступнями с ним. Челка длинных волос упала на глаза, практически закрывая их от чужого взора и не позволяя увидеть через «зеркало души» то, что сейчас происходит в ней самой у ребенка. Ему было больно. Больно вспоминать обо всем этом, осознавая, что множество жизней было загублено по его вине, и единственного человека, который был с ним с самого начала и до конца, теперь нет. Куда Чара мог исчезнуть? По какой-то причине Фриск был полностью уверен в том, что они оба хотели всегда быть рядом друг с другом, несмотря ни на что. Первый упавший помогал ему во многом и поддерживал в тех или иных начинаниях… в любых, и их сотрудничество на пути геноцида монстров является открытым подтверждением. Если же говорить о тех подозрениях… Последний упавший отчетливо помнил тот момент, когда им обоим удалось спасти захваченных монстров и, в частности, сына Ториэль и Азгора — Азриэля, — от него самого и «призраков прошлого», по сей день без конца преследующих его. Фриск не сказал бы, что чувствовал от Чары, к примеру, безудержную радость от спасения брата, но в нем все равно наблюдалось некое… умиротворение. Первый раз за все их путешествие этот человек не метался и не находился в постоянной встревоженности, смешанной с недоумением, а сохранял спокойствие и был полностью доволен полученным исходом событий. Возможно, им с Фриском вовсе удалось, наконец, стать кем-то вроде… друзей? По крайней мере, ему самому хотелось в это верить, потому что сопровождающий начал общаться с ним более открыто и безмятежно, не комментируя все вокруг так, словно является обычным наблюдателем, совершенно непричастным к тому, что делает этот ребенок. Он первый раз назвал его по имени. Там, перед зеркалом в доме Ториэль, когда мальчик обходил все Подземелье заново, чтобы переговорить с каждым монстром и узнать, что они ощущают по поводу разрушения барьера, Фриск снова подошел к зеркалу. Он подошел к зеркалу и посмотрел в него, рассматривая свое отражение и то более… «взрослое»… выражение лица теперь уже не совсем обычного дитя, а человека, прошедшего через множество смертей, трудностей и испытаний, чтобы добраться сюда. И как раз в тот момент решительный услышал в своей голове голос друга, произнесший с некой язвительной ноткой: «Все еще лишь ты, Фриск». Мальчик был вне себя от счастья. Он не мог поверить, что ему удалось сделать необходимый шаг навстречу к их грядущей дружбе, хотя до этого Чара совершенно не располагал к тому, чтобы дружить. Иногда от него можно было услышать забавные замечания, но на большее сопровождающий не желал распространяться. Этот день можно было смело обводить в календаре и каждый год отмечать его в тайне ото всех, так как первый упавший не хотел, чтобы о его присутствии кто-либо знал. Говорил, что это может привести к не очень хорошим последствиям, хотя сам последний упавший не понимал этого в полной мере. Поначалу Фриск был просто согласен с этим, чтобы поддержать, но когда узнал, что на самом деле его друг — тот самый ребенок, погибший много лет назад и по которому скучает вся семья Дриимурров, ему захотелось рассказать… и все же мальчик не сделал этого, следуя просьбе и своему обещанию, данному Чаре. А затем последний упавший услышал то же самое от Азриэля, не желающего показываться на глаза своим родителям из-за того, что это не принесет им ничего, кроме боли. Но по нему было ясно видно, насколько тяжело говорить и поступать подобным образом. Ему хотелось увидеться с Азгором и Ториэль, пока есть способность чувствовать любовь, и одновременно с этим не хотелось. Так что монстр, похожий на козленка, сделал выбор в сторону невозвращения. Фриску хотелось помочь ему чертовски сильно — так же, как и Сансу, — и у него вовсе получилось прочувствовать то же самое желание у Чары! Оно было не настолько ощутимым, насколько у решительного, поскольку вместе с Азриэлем они разделяли одно мнение на этот счет, но все-таки было. Приемный сын короля и королевы хотел позаботиться о Дриимуррах и монстрах. Даже попытаться поменять свой взгляд на людей, если оно того требует, а иного выбора нет. По крайней мере, один «хороший» представитель человечества уже у него перед глазами, а значит, должны быть и другие. Нужно было всего лишь продемонстрировать первому, что не все решается силой, и можно добиться куда более лучшего исхода мирным путем. Показать светлую сторону мира! Вопреки этому, когда Азриэль заговорил о своем брате, его ненависти к человечеству, причине падения и настоящих событиях, произошедших между ними после поглощения души, его слова заставили Чару притихнуть. Фриск не слышал от него ничего, но не придавал этому особого значения, полностью погруженный в рассказ своего нового друга, так как хотел узнать про сопровождающего как можно больше. Благодаря этой осведомленности можно было бы найти подход к нему и выйти на новую ступень их взаимоотношений, до этого сокрытую от мальчика самим Королевским ребенком. Решительный слушал его, совершенно не перебивая, чтобы не сбить с мысли, и тогда прозвучали те слова, от которых появилось странное отдаленное ощущение… чего-то неприятного: «Ты тот друг, которого мне всегда хотелось иметь». Ему не стоило говорить их. Никогда. Чара начал вести себя по-другому с момента того разговора. Он стал более отстраненный от происходящего, молчаливый, а комментарии становились все более безучастными. С каждым новым днем. Одновременно с этим последний упавший никак не мог выбросить из головы произошедшее во время битвы и тот разговор Санса о о том, что стоит сдаться и не пытаться что-либо изменить. Что он уже сдался. Мальчик думал лишь об этом и не замечал протекающие изменения вокруг, иногда высказывая свои рассуждения сопровождающему, к которым тот не проявлял особого интереса. Действительно, какое ему могло быть дело до того, какие переживания присутствуют у надоедливого комика, чьи шутки капитально достали? Фриск мог понять такие суждения своего друга, поэтому не более чем просил выражаться не настолько грубо в отношении того, кто ему дорог, на что получал многозначительное молчание. Дитя не воспринимало Чару как потенциальный источник опасности. Даже если бы были какие-то признаки грядущего, мальчик уверен, он просто-напросто постарался бы не придавать им негативную окраску, не забывая при этом продолжать показывать первому упавшему положительные стороны мира. Так почему все закончилось именно так, как закончилось? Смертью всех тех, о ком решительный заботился и кого пытался уберечь… пропажей того, кто мог бы помочь все понять. Но параллельно с этим в душе ощущается некий страх перед мыслью, что Чара вернется и продолжит требовать завершить начатое… ему не хочется. Почему все не может полностью вернуться к тому, откуда началось? Внутри все слишком болит. — Где… где мама? — в тишине комнаты прозвучал слегка хрипловатый после потери сознания детский голос, наполненный взволнованностью. Закончив со своими размышлениями, Фриск оттолкнулся руками от кровати и встал на ноги, осматриваясь по сторонам. Комната была погружена в полумрак, освещаемый лишь небольшой настольной лампой в углу, которая давала не так уж много света. Впрочем, этого уже было достаточно для того, чтобы упавшему удалось разглядеть неподалеку от своей постели кусочек знакомого пирога, лежащий на небольшого размера тарелке. Вместо какой-либо поверхности мебели она стояла на полу, чтобы дитя сразу после пробуждения заметило лакомство и не пропустило его, когда начнет выходить наружу. Этот факт абсолютно не смущал человека, так что он спокойно подошел к оставленному кусочку ирисково-коричного пирога и, наклонившись, взял тарелку в руки, намереваясь пока обойти дом в поисках Хранительницы Руин и осмотреться. Может быть, получится найти что-то такое, чего до этого мальчик не замечал? Исключать такой вероятности не стоило, поэтому Фриск повернулся к выходу и проложил свой путь туда равномерным шагом, так как если он будет спешить, то может навлечь на себя вопросы обеспокоенной матери, перед которой придется объяснять причину такой торопливости. Не было никаких сомнений, что из-за событий ранее им уже придется проводить серьезный разговор, так что привлекать лишнее внимание какими-то дополнительными подозрительными действиями совершенно не хотелось. Фриск только надеялся, что Ториэль не восприняла тот замах палкой как настоящую атаку, ведь она может расстроиться. Мальчик не мог поверить, что не прошло и часа, как ему уже удалось вляпаться в какие-то неприятности и заставить Хранительницу волноваться за него. Таких провалов не было даже во время первого путешествия, которое как раз-таки и должно быть, по идее, не самым удачным по причине незнания о том, что произойдет дальше и как желательно поступить. А сейчас? Все продолжает валиться из рук с самой первой минуты после сброса геноцидного пути. И больше всего обиднее из-за того факта, что ведь… время до всего этого было практически идеальным. Не хватало всего-то пары аспектов, чтобы сделать его самым лучшим: возвращения Азриэля с Чарой к полноценной жизни и решения проблем Санса. Как у него получилось бы вернуть мертвых и давно бездушных друзей к жизни? Упавший не знает. Но он был полон решимости найти способ и воспользоваться им, чтобы счастье испытал каждый, о ком ребенок заботится. Возможно, это было в какой-то степени наивное желание, и все же ему не хотелось отступать от него… если не попытаешься, не узнаешь, получится ли. Так же говорят, верно? Нужно сначала попробовать, а уже потом делать какие-то выводы. И Фриск попробовал. Ничего не получилось. Даже более того, все стало только хуже, и он понял, что-то решение было неправильным. Но разве оно того стоило с самого начала? Говорят, что ошибки — это тоже опыт и накопление знаний… Все эти смерти и страдания, причиненные монстрам, тот самый «опыт», о котором взрослые говорили? Этого теперь никогда не стереть окончательно. А время, когда он дружил со всеми и помогал… полностью исчезло из существования, не оставив после себя ни единого следа. В том числе в виде воспоминаний, сохранявшихся раньше у Флауи и теперь стертых так же, как и у всех остальных. Такое вообще возможно? Решительный не был уверен, и ему хотелось бы поговорить с тем цветком сразу же, как только появится шанс. Может быть, ему хотя бы что-то известно о том, что происходит? Фриск до сих пор сохранял надежду, что цветок просто притворился тогда при «первой» встрече и все еще помнит произошедшие события до сброса. Вероятность еще ведь есть, не так ли? Ото всех этих мрачных мыслей, наполняющих голову, упавший тяжело вздохнул, слегка нахмурив брови и подняв взгляд из-под ног вперед. Надо бы как-нибудь отвлечься, и чтобы немного скрасить себе обход уже знакомого для себя дома, дитя взялся за края тарелки одной рукой, а в другую вложил пирог за неимением какой-либо вилки и надкусил его, продолжая идти дальше. Интересно, сколько вообще он был в отключке? Наверняка должно было пройти достаточно много времени, но у него даже нет возможности свериться с чем-нибудь и проверить это. Остается только найти Ториэль и спросить у нее лично, чтобы утолить появившееся любопытство. Она-то уж определенно должна знать об этом. Первым делом мальчик направился в комнату к своей матери, потому что она вполне могла находиться именно там, учитывая неопределенный срок его долгого «сна». В прошлом женщина, конечно, из раза в раз находилась именно в гостиной у камина, но и сам упавший при этом не ложился спать на долгое время, поэтому нельзя сказать со стопроцентной уверенностью о том, что монстр не станет ложиться в то время, пока дитя не бодрствует. В конце концов, монстрам тоже требуется отдыхать, а за сегодня произошло достаточно много событий, чтобы выдохнуться. Даже сам мальчик был бы не против подольше побыть в той постели, но такой возможности не было и быть не могло, ведь ему не стоит задерживаться здесь на слишком долгое время. Нельзя отрицать, что ему хочется остаться в Руинах вместе с Ториэль на неопределенный срок, так как ребенку однозначно недостаточно того времени, что они уже провели с момента его «падения», и все же у них еще должно быть предостаточно его на Поверхности. После того, как он освободит всю их расу снова, им удастся пробыть друг с другом столько, сколько требуется для восполнения той пустоты, разрастающейся внутри все больше с каждым новым воспоминанием о произошедших в прошлом событиях. Для этого требуется всего лишь достигнуть той цели, и тогда все осуществится, нормализовавшись. В это нужно верить. Несмотря на ожидания, Ториэль в ее собственной комнате, погруженной в голубые и синие тона, не оказалось. В какой-то степени это огорчило мальчика, так как означало, что она все прошедшее время находится на ногах и наверняка не ложится лишь из-за него в ожидании пробуждения ребенка. Душу в очередной раз пронзил укол вины, и Фриск на пару секунд задержал дыхание, затем выдохнув через нос. Видимо, это его предназначение: доставлять лишние проблемы и вызывать переживания у своей матери, определенно до сих пор беспокоющейся о нем. Если бы Чара был здесь, сопровождающий не упустил бы шанса как-то прокомментировать всю эту ситуацию как-нибудь по-особому и непредсказуемо. Фриск никогда не мог верно предположить, что именно скажет в том или ином случае этот ребенок. Он был слишком непрогнозируемым, поскольку действия и слова первого упавшего каждый раз были самим проявлением неожиданности. Но время от времени мелькающие шутки друга и его та самая непредсказуемость как раз и были тем, что привносили разнообразие и интерес в их иногда не такие интересные похождения. Например, если приходилось куда-то возвращаться, и те места они видели так много раз, что уже становилось плохо от однообразия. Если бы не тот сброс и не странные чувства, охватившие душу… все было бы в порядке. Фриск обошел комнату, тщательно ее рассматривая в каждом уголке, чтобы попытаться найти что-нибудь, чего он пока что ни разу не видел в комнате Хранительницы Руин. Что-то необычное, что могло бы нести некий символизм или же новую информацию, которая раскрыла бы глаза на какой-то момент истории. Мальчик старался сохранять внимательность в процессе поисков и даже залез в носки Ториэль, полагая, что там что-нибудь могли запрятать или же просто положить, чтобы на глазах не мельтешило, но почувствовал себя неловко из-за такого «вторжения в личную жизнь» и все-таки закрыл шкаф, в который так бесцеремонно залез без спроса. Нужно ведь в какой-то момент остановиться и не совать еще дальше нос, куда не нужно, так ведь? В итоге, вопреки всем усилиям ребенка, обнаружено ничего необычного не было, кроме наполненного живыми улитками мусорного ведра. В первый раз для него это была воистину чертовски странная находка, и из-за этого сомнения в Ториэль возросли чуть выше. Ну серьезно, кто станет засовывать бедных улиток в ведро и держать их так? Ко всему прочему, Хранительница Руин не так давно говорила тогда про улиточный пирог, который хотела приготовить ребенку к вечеру. Впечатлительного ребенка, коим тогда и был Фриск, подействовало это как некий знак, что отсюда нужно поскорее уходить. Все-таки это монстр, и неизвестно, что можно от них ожидать. Кругом была одна неизвестность, и она сводила с ума. Паранойя развивалась очень быстро, поэтому не прошло много времени, как мальчик стал стремиться выбраться отсюда во что бы то ни стало. Настолько сильно, что не заметил неправильность своих действий, а когда сделал это, было уже поздно. Он пожалел слишком поздно так же, как и в этот раз. Видимо, с того времени мало что изменилось. Упавший старался отвлечься от вновь нагромоздившихся мрачных мыслей и обводил взглядом остальную часть комнаты до тех пор, пока не зацепился за лежащий на столе дневник. Он был открыт на определенной странице, и там, насколько дитя помнил, должен был быть обведенный фрагмент, в котором написана плохая шутка про одинокого скелета и друга для него. Не нужно долго думать, что это было напрямую связано с Сансом, с которым Ториэль любила общаться через дверь и рассказывать друг другу такого рода шутки. Их понимали не все и не у всех они были популярны, но стоит признать, что этот юмор смело можно определить к категории: «плохо настолько, что хорошо». Сам по себе Фриск не сказал бы, что является таким же комиком, как Санс или мама, но после какого-то времени общения с ней смог понять принцип подобных шуток, используя затем их во время битв с монстрами. Полезное умение, если знаешь, когда наиболее эффективно им можно воспользоваться. На лице появилась слабая улыбка, и ребенок парой шагов подошел ко столу, заглядывая в дневник. Ни в первый, ни во второй раз прохождения этого места со сбросами ему не удавалось разглядеть его достаточно подробно, так как не хотелось влезать в личную жизнь Ториэль. Но что если там может быть что-то важное? Что поможет разобраться в происходящем здесь получше и, возможно, даст парочку ответов на крутящиеся в голове вопросы. Мельком пробежавшись глазами по тексту и не заметив никакого обведенного фрагмента, Фриск на секунду нахмурился, а после, опомнившись, быстро посмотрел на дверь, через которую в любой момент могла зайти Ториэль. Ему совсем не хотелось, чтобы ей пришлось застать его во время таких вот действий. Вдруг она подумает, что он и в другие личные вещи залезал или прочитал что-то такое, чего, хотелось бы ей, никогда мальчик не узнал бы? От мысли, что пришлось бы сбрасывать по такой не совсем существенной причине, хоть и довольно-таки важной для решительного, в горле вставал неприятный ком, а за ним следовало и более тяжелое дыхание. Нет, этого допустить нельзя было точно. Сойдясь на той мысли, мальчик стал бегло просматривать открытый ему текст, и чем больше он читал, тем выше ползли брови, а глаза постепенно расширялись. По какой-то причине текст здесь явно отличался от того, что удавалось увидеть мальчику раньше, и это неимоверно напрягало. Если тогда здесь была всего лишь шутка, выделяющаяся из остального большого количества теста, то здесь уже подчеркнуты определенные фрагменты сплошного текста. Все бы ничего, но описания не совсем совпадали с Сансом, хотя некоторые моменты все же были схожи. Прислушавшись к окружающим звукам и на всякий случай посмотрев снова на дверь, Фриск осторожно поставил тарелку с недоеденным кусочком пирога на стол и вытер слегка испачканную в нем руку об ставший более темным свитер. Его все равно уже не спасти, а испачкать страницы дневника в отпечатках пальцев было бы нежелательно. Бывшая королева легко смогла бы догадаться, что мальчик читал этот дневник, не спрашивая об этом у нее, и заходил в личную комнату. Оправдываться и просить прощения пришлось бы достаточно долго… даже если Ториэль навряд ли показала бы, что ей это было как-то обидно. В конце концов, поглубже вздохнув, чтобы набраться уверенности, Фриск взялся двумя пальцами за уголок страницы и начал более углубленное чтение, стараясь вникнуть в написанный «взрослым почерком» текст Ториэль. Это было сложно, поскольку мало того, что все было написано как раз-таки так, как обычно пишут взрослые: завитушками, отрывисто и вообще не очень понятно для ребенка, так еще было видно, что писал именно монстр с крупной рукой. Почерк соответствовал большой по размерам женщине, и это добавляло дополнительные трудности. Именно по этой причине дитя в прошлый раз прочитал лишь шутку: он только ее и смог «расшифровать»! Впрочем, мальчик постарался приложить все усилия для того, чтобы понять написанное, поэтому спустя пару минут перед глазами уже были не просто закорючки, а полноценный текст, смысл которого становится все яснее. Брови сходились в переносице, а сам Фриск в процессе углубленного чтения даже слегка прикусил губу, совершенно не отрываясь от мыслей Хранительницы, изложенных на бумагу. Человек решил начать не с самого начала, а где-то с середины, где, предположительно, и должна была начаться часть, касающаяся посиделок бывшей королевы вместе с Сансом, но, немного поразмыслив, пришел к иному выводу. Требовалось узнать непосредственно про нее от и до. Если бы только у решительного было больше времени, тогда он изучил бы все это куда более подробно, чем сейчас… Взгляд зацепился за один фрагмент в тексте во время перелистывания страниц. Там как раз было написано про монстра, с которым женщина почти каждый день говорила через огромную дверь Руин, и это в какой-то мере заинтересовало ребенка, так что он принялся читать этот отрывок. Чем дальше глаза пробегались по строчкам, тем более настороженным выглядел человек. Это точно тот, о ком должно быть написано? Тот, о ком описывалось в тексте, судя по словам Хранительницы на бумаге, был мужчиной с высоким громким голосом, любящий разговаривать на самые разные темы, и время от времени даже озвучивал кое-какие шутки. Ториэль, как она писала, нравилось общение с ним, так как благодаря этому у нее была возможность узнавать все то, что происходит за пределами этой небольшой части Подземелья. Сама по себе выйти она не может, и такие способы выяснения информации ощутимо помогают, параллельно с чем скрашивая затягивающее в себя чувство одиночества. На этом моменте Фриск прервался и отвел взгляд в сторону. Ему было жаль маму, так как ей пришлось все это время пробыть в Подземелье… и в то же время она была так счастлива на поверхности…! Слегка встряхнув головой, мальчик вернул свое внимание на дневник, продолжая читать. Монстр за дверью оказался приятным собеседником со схожим чувством юмора с юмором самой Ториэль. Они часами могли обсуждать разных рецепты блюд, события нынешнего дня, кто чем занимается и планы на ближайшее время. С первого взгляда, в этом не было ничего особенного: обычное взаимодействие между двумя близкими друг другу монстрами, считающимися друзьями. Вопреки этому, что-то здесь было не так, мальчик чувствовал это. Ощущение только лишь закрепилось сильнее после того, как он наткнулся на строчки: «Слова летят не хуже атак, показывая свою мет-кость и кол-кость». Фриск не придал бы им большого значения, восприняв как обычные шутки, в очередной раз следующие от бывшей королевы, да вот только… этот фрагмент был на том самом месте, где раньше был каламбур про скелета, его одинокость и друга для него. Что происходит? В горле встал неприятный ком, так что мальчик сглотнул в попытке избавиться от него. Это не помогало, и напряжение, витающее в воздухе, с каждой секундой нарастало все больше. Что стало причиной подобных изменений? Они вообще должны были случиться? Вопросы витали в голове человека, пытающегося додуматься до ответов, но ничего из этого не получалось успешно совершить. Было бы куда проще, если Ториэль писала бы имя того монстра, с которым разговаривала через дверь, но они, как всегда, не стали оглашать этого друг другу, давая некие прозвища и пользуясь конкретно ими. Зачем все нужно так усложнять? Маму решительный понять еще мог, поскольку она все-таки скрывающаяся от своих подданных и мужа бывшая королева Подземелья. Ее имя не слышали разве что только новорожденные, и то не факт. Дети должны знать его в том числе. Но что двигало Сансом, когда он умолчал собственное имя? Почему он не сказал его, не оставляя женщине иного выбора, кроме как просто-напросто подбирать синонимы для его обозначения. В чем смысл? Мальчик сжал двумя пальцами край бумажной страницы сильнее, когда его взгляд остановился на одном из многочисленных предложений. Оно окончательно ввело в полный ступор, при котором дитя замерло, чуть ли не задерживая дыхание: «Сегодня он назвал меня «дама», или же «дамочка». Это было невероятно странно: слышать подобное обращение к себе спустя столько лет после оставления трона. Поначалу я испугалась, потому как посчитала, что все стало известно, но все же осмелилась уточнить, почему он так меня назвал, ведь подобная формулировка использовалась к знатным или просто замужним женщинам. Ответ оказался не тем, каким я себе его прописала у себя в голове. Он сказал: «А разве это не обычное уважительное обращение? Я Вас вполне уважаю, чтобы так обращаться! С Вами интересно общаться». Это было приятно. Видимо, со временем значение этого слова частично поменялось. Жаль, что у меня нет возможности узнать обо всем самой». Фриск резко захлопнул дневник, оставив руку лежать на его корке. Его наполняло непонимание того, что происходит прямо сейчас. «Дамочка»? Разве Санс не называл Ториэль «леди», когда общался с ней через дверь? Это уже было совершенно не смешно, ибо становился все более очевидным тот факт, что что-то произошло. После сброса. Но что? Неужели те аномалии, о которых говорил костяной судья, скачки во времени и прочее могли как-то повлиять на все это? Ладонь прижалась к книге сильнее, а зубы мальчика бессильно стиснулись. Он уже узнал достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы, а дальнейшее нахождение в этой комнате несет за собой все больше риска с каждой новой минутой. Нельзя чтобы Хранительница застукала его здесь и стала расспрашивать о чем-либо. — Может, мама что-нибудь расскажет? Мне надо найти ее! — на секунду голос дрогнул, но в нем все равно возможно было распознать ту решимость, которая бурлила в душе и пока что не собиралась уменьшаться. Если ему хочется узнать что-либо, то только благодаря ей это и получится. Согласившись с мелькнувшей в голове мыслью, упавший убрал руку от дневника и стремительным шагом направился на выход из комнаты, намереваясь в этот раз пойти прямиком в гостиную с камином, где и должна была в этом случае находиться Ториэль. Если в спальне ее не наблюдалось, то вариантов ее местонахождения остается не так много: запах пирога уже витал в воздухе, а значит, на кухне быть ей больше нет смысла. Пирог готов и дожидается своей очереди, и больше ничего другого Фриск не припоминал в приготовлении… если ничего и здесь не поменялось, конечно же. Пулей вылетев из комнаты, мальчик спешным шагом, больше не особенно заботясь о том, насколько странно он может выглядеть со стороны, шел по недлинному коридору, прошел через еще одно помещение и оказался в проходе к гостиной. Возле камина стояло мягкое кресло, на котором Ториэль довольно любила отдыхать и просто читать книги. Когда все вышли на Поверхность, им даже пришлось попытаться вытащить это кресло наружу, поскольку бывшая королева была слегка поникшей из-за расставания со своим «старым другом». Впрочем, этого никто не замечал, пока к делу не подключился Санс и не пояснил, что с леди что-то не так в последнее время. Именно после этого Фриск начал расспрашивать женщину о том, что случилось, на что рано или поздно получил классические для такой ситуации ответы: «Со мной все хорошо» и «А почему должно быть плохо?». Спустя время уговоров вышло прямое пояснение про кресло, что стало новой целью решительного ребенка: притащить кресло сюда вместе со своими друзьями и решить одну из проблем Ториэль, посмевшую омрачить ее выход на свободу. Даже если это было совершенно немного. Но и здесь никого не было. На всякий случай осмотревшись по сторонам, чтобы окончательно в этом убедиться, мальчик слегка нахмурился и в этот раз спокойным шагом пошел по направлению кухни. В доме не так много комнат, поэтому не остается ничего другого, как пойти туда. Спустя преодоленные несколько метров дитя остановилось и направило взгляд на кухонные тумбочки перед собой, на которых стоял свежеприготовленный пирог. Бывшая королева отсутствовала везде из всех доступных частей дома, а значит, могла быть сейчас только в одном последнем месте здесь… Упавший развернулся. Теперь требовалось дойти до лестницы, затем спуститься вниз и проверить подземный коридор. Возможно, Ториэль находилась именно там. Но вот что она делает возле выхода из Руин? Пока что, насколько Фриск мог помнить, он не пытался спуститься в подвал и проверить, что там находится, так что оснований на разрушение двери не было. Можно было бы предположить, что это завязано на неких изменениях, произошедших после изменения некоторых событий в «линии повествования», но с чем конкретно они могли быть связаны? Вопросов слишком много, и это постепенно начинало все больше беспокоить не совсем стабильную душу мальчика, которая параллельно с сердцем билась сейчас неумолимо сильно. Нужно успеть проверить, что монстр делает с дверью, чтобы знать, чего ожидать. Если человеку не посчастливится опоздать, и женщина все-таки завалит проход, не позволяя пройти в Сноудин и дальше, неизбежно придется сбросить или искать какие-то другие выходы отсюда. Остаться здесь навсегда? Этого нельзя допустить. Произойди подобное, монстры останутся в заточении на многие, многие годы, пока сюда не упадет другой человек, куда более решительный, чем Фриск, чтобы справиться со всем этим. Например, кто-то наподобие Чары. Ребенок, когда его еще сопровождал этот фантом, отчетливо ощущал у него некое скопление былой решимости, хранящейся в нем и дремлющее до определенного момента. Последний упавший никогда не сомневался, что у его друга при жизни было больше решимости преодолеть что-либо, и поэтому старался держаться к нему поближе, хотя и осознавал, что ничего такого у Чары больше не было. Он был полностью зависимый от чужой решимости и души для поддержания своей «жизни», так еще все это от ненавидимого им человека. Первое время фантом был настроен крайне отрешенно от Фриска и старался делать вид, что не желает даже знать его. Мальчик не раз старался донести до своего нового знакомого, как его зовут, но «мертвый» предпочитал называть его отдаленно на «Вы», не уделяя внимания именам или иным более близким обращениям. Никаких признаков сближения равняется его полному отсутствию. Это расстраивало, без сомнений, но как-либо осуждать сопровождающего за это не хотелось в том числе. Но благодаря ему… он помог спасти всех во время битвы с Азриэлем. Помог спасти самого принца и освободить всех. Разве не это признак той невероятной решимости, не угасающей до конца даже после смерти? Есть много тех, чья решимость сильнее, чем у последнего упавшего человека. Кто-нибудь из них наверняка мог бы спасти монстров или же погрузить их в вечное забвение, уничтожив полностью. Зачем рисковать? Мальчик не собирался убегать от того, что ему предначертано, и возможности на самом деле помочь тем, кто подарил ему столько всего, чего у него до этого не было. Он мог бы даже отдать за это жизнь, если бы иных вариантов не было. Это Чара и сделал в свое время, не так ли? Он не может быть плохим человеком. Обойдя перила лестницы, ведущей вниз под основную часть дома, дитя спустилось туда, перепрыгивая через две ступени, чтобы не терять времени. Шаг его не переходил на бег, но был достаточно быстрым по сравнению с обычным темпом, а взгляд метался по темному коридору без единого источника света в поисках высокого монстра, который должен был находиться здесь. Но чем ближе ребенок становился к концу этого туннеля, тем отчетливее до его слуха доходил чей-то разговор. Вскоре голос стало проще распознать, и в нем Фриск узнал как раз ту, кого он и искал — Ториэль. Она с кем-то говорила? Возможно, это тот монстр за дверью. По-видимому, пока ребенок находится в бессознательном состоянии и не нуждается в каком-либо присмотре, она решила сходить и поговорить с ним. Фриск остановился возле одного из углов, прижавшись спиной к нему и уставившись куда-то в пространство перед собой. Стоит ли ему подслушать? Если у него удастся услышать что-то, что может послужить ответом на вопросы, тогда не придется расспрашивать и докучать самой Хранительнице. Ко всему прочему, внутри ощутимо засело стойкое желание услышать голос Санса, удостовериться, что с ним все в порядке и что шанс исправить произошедшее между ними сохраняется. После всех тех странных записей в дневнике женщины у решительного появилось какое-то плохое предчувствие и сильная обеспокоенность по поводу того, что ждет впереди и что еще изменилось после сброса. Все началось с исчезновения Чары и, как кажется, полного отсутствия воспоминаний о прошлых временах у Флауи. Вместе с информацией, полученных из записей бывшей королевы, складывается такое впечатление, будто бы Фриск оказался… в другом месте? Не своем мире. Какой бы нелепицей все это не воспринималось мальчиком, отрицать расхождения все-таки было нельзя. Санс ведь говорил про некие «временные линии» в прошлом времени, когда они тогда уже стали далеко не друзьями. Как такое вообще может быть? — Полный бред… не об этом сейчас думать нужно, — шепот разнесся на небольшое расстояние по пустому коридору, отбиваясь от стен и проходя дальше. Но этого было недостаточно, чтобы дойти до сидящей в самом конце женщины. Оторвавшись от твердой поверхности, ребенок неспешным темпом направился дальше, не убирая скользящей по стене ладони до тех пор, пока не дошел до самого конца, где уже начинается поворот к двери из Руин. Остановившись здесь, мальчик снова прижался к фиолетовому камню и в этот раз прислушался, стараясь разобрать доносящиеся до него голоса. По крайней мере, один голос точно, потому что другой по ту сторону, к глубокому сожалению, слышно не было. — …Нет-нет, со мной все в порядке. Просто… эм… не знаю, как начать… — послышался глубоких выдох. Видимо, ей действительно тяжело говорить об этом. — Прости. Дай мне минутку, чтобы собраться с мыслями, хорошо? Фриску не удалось расслышать чей бы то ни было ответ, но спустя несколько секунд Ториэль немного более облегченно поблагодарила неизвестного и замолчала. Чтобы знать, что там происходит, дитя постаралось как можно более незаметнее выглянуть из-за угла и увидело сидящую возле двери Хранительницу, прислонившуюся спиной и затылком к ее поверхности. Глаза монстра был закрыты, а на лице, насколько человек мог разглядеть с такого расстояния, нависла тень сильной усталости. Брови сложились домиком, и это только больше придавало данному выражению страдальческий вид. Ей было больно. Пальцы непроизвольно сильнее сжали фиолетовый камень, чуть ли не впиваясь в него ногтями, но недостаточно для того, чтобы причинить вред. Мальчик боролся с поднявшимся изнутри желанием плюнуть на эту необходимость скрываться, чтобы не выйти из своего укрытия для утешения женщины. Ему хотелось крепко-крепко обнять ее и сказать, что все будет хорошо, и ей не стоит ни о чем беспокоиться. В конце концов, сказать, насколько сильно он любит ее и что никогда не оставит одну. Не умрет здесь, как все остальные дети, падающие сюда до него. А потом они вместе пошли бы есть свежеприготовленный пирог и даже рассказывать друг другу шутки, делясь впечатлениями за сегодняшний день. Звучит чудесно, не правда ли? Но мысль, что ему необходимо будет уйти из Руин и продолжить свое путешествие, заставляла сердце нестерпимо сжиматься. Перед глазами представала картина того самого выражения лица Ториэль, когда она встала на пути перед прямо той дверью и вызвала на битву, желая остановить ребенка от, как ей казалось, совершения абсолютно безрассудного поступка. Все то же самое делали и дети до этого малыша, и что с ними со всеми случилось? Они погибли. Ей не хотелось точно такой же судьбы для этого дитя в том числе, поэтому она решилась сражаться. Конечно же, решительного человека ничего не способно удержать надолго, но ему, как и сейчас, не хотелось тогда уходить. Все из-за состояния бывшей королевы, в котором она находилась, когда ей пришлось отпустить последнюю душу на встречу с Азгором Дриимурром, что для нее наверняка ознаменовало полный провал. Все, над чем она так усердно работала и что стремилась предотвратить, пошло прахом, а война с человечеством состоится. И ему придется лицезреть это выражение еще один последний раз, потому что рано или поздно Фриск неизбежно пойдет дальше через Подземелье и оставит маму позади до поры до времени. Этого делать совсем не хотелось. Он только-только смог сойти с того саморазрушающего пути и встретиться с Ториэль вновь, как в очередной раз придется так быстро уйти? А что насчет Санса? Как этот скелет будет относиться к нему после всего, что произошло? Может быть, он даже возненавидел ребенка теперь, и станет лишь притворяться, что хорошо относится к нему, на самом же деле желая скорейшей гибели. Нет, комик имеет полное право на это, никто не отрицает, и все-таки… это заставляет ощущать себя не очень хорошо. Все это давит с огромной силой, из-за чего… Решимости становится все меньше. — Хорошо, теперь я могу говорить дальше. Извини, что пришлось ждать. Только услышав неожиданно раздавшийся по коридору голос Хранительницы, упавший мигом спрятался обратно за угол и прижался спиной к стене настолько плотно, будто бы желал слиться с ней воедино. В голове крутилось только одна мысль: «Хоть бы она не заметила!». Страх оказаться обнаруженным стремительно возрастал и немного поутих лишь тогда, когда женщина продолжила говорить, начав с места, на котором остановилась: — Пожалуй, начнем издалека… Не мог бы ты ответить на парочку вопросов? — снова прервавшись на несколько секунд, словно ожидая ответа, бывшая королева затем издала тихий смешок, принявшись говорить дальше, — Хех, ты прав. Когда монстр так начинает, «парочка вопросов» может растянуться на до-олгий разговор… Но это важно. Предчувствуя, что беседа между мамой и монстром за дверью растянется в самом деле надолго, Фриск покосился в сторону угла и, поразмыслив, все-таки проскользил спиной по твердой поверхности вниз, оседая на не такой уж чистый пол. Но эта одежда уже давным-давно не являлась показателем самой чистоты, поэтому мальчику было как-то все равно. Все его внимание сейчас было приковано к совершенно другому, чем несколько грязных мест на шортах. Видимо, по ту сторону двери снова последовал ответ, потому что не прошло много времени, как Ториэль вернулась к повествованию своей мысли. — Поскольку ты так часто появляешься здесь, когда деревня находится достаточно далеко от этого места… кем ты являешься? Королевским стражем? У них обычно патрули именно тут и проходят, потому что… ну, знаешь ведь… это одно из мест, откуда приходят люди — Руины. Соответственно… — монстр на несколько мгновений замолчала, слушая друга за дверью. Фриск тоже прислушался, чуть ли не задерживая дыхание. От ответа зависело то, сойдется ли хотя бы этот момент с действительностью или же нет. — Ох. Ты часовой? Хм, полагаю… это даже лучше. Да, определенно лучше. Человек облегченно выдохнул, рефлекторно положив руку на грудь. Возможно, Санс всеми теми странными фразами и действиями, о которых упоминалось в дневнике, просто пытался избежать повторений? Чтобы было хотя бы что-то новое, а не постоянно одинаковое. По крайней мере, такой вариант развития событий нельзя отметать, и он выглядит куда более правдоподобным, чем появление в каком-то другом мире. Из-за этого ему и отдается предпочтение. — У меня есть… очень важная просьба, от которой зависит целая жизнь. Мне не хочется давить на тебя, но ведь лучше будет, если ты сразу осознаешь всю ее серьезность, так ведь? — это был риторический вопрос, на который не требовалось ответа, но Хранительница все равно выдержала некоторую паузу. — Ты можешь дать мне обещание, мистер? Тишина, воцарившаяся вокруг, на этот раз простояла куда дольше, чем было до этого. Внимание мальчика приковало обращение «мистер», которое мелькало и в дневнике тоже, но тогда ребенок не придавал этому большого значения. Сейчас же по какой-то причине оно показалось странным. Может быть, это из-за самой формулировки такого прозвища, если это оно? Лишние мысли стали заполнять голову, только мешая. Фриск положил руку на нее и запустил пальцы в пышные волосы, собирая их вместе таким образом и перекидывая с глаз на макушку. Зачем он вообще обо всем этом думает прямо сейчас? Ни Санс, ни Ториэль никогда не говорили о том, как она называет низкого скелета. Шутником упоминалось только прозвище «старая леди». В обратную же сторону ничего не было. Но они должны были ведь оба друг друга как-то называть, раз имена никогда не озвучивали? В этом есть логика. Мальчик просто-напросто занимается самонакручиванием и сам понимает это, так что намеренно уводит мысли в другом направлении: обратно к разговору двух монстров, коих разделяла всего лишь дверь. Хоть и чертовски крепкая дверь. — Я прекрасно осознаю, что многого прошу от тебя… Ты и так достаточно сделал, составляя мне компанию здесь, рассказывая о происходящем в Подземелье и поддерживая все эти шутки. Но… мне больше не к кому обратиться по ту сторону, понимаешь? Никто из монстров не станет помогать мне в этом, да и мало кто подходит к этой двери… За много лет ты был единственным, кто сделал это. Более того, во мне есть уверенность, что ты не обманешь меня! С каждым новым произнесенным словом голос женщины все больше наполнялся отчаянием, время от времени подрагивая так, словно она сейчас заплачет. Так вот как все это происходило, когда Хранительница Руин брала обещание с Санса? Неудивительно, что он даже при всем своем нежелании давать обещания все-таки сделал это, сжалившись над своей ставшей близкой подругой… Ну, как ее мог назвать Фриск в отношении любителя кетчупа, во всяком случае. — Мама… — громкость вновь понизилась до шепота, а руки с силой сжимали нижние конечности, будто это помогло бы остановить свой порыв побежать к Ториэль и, наконец, утешить ее. На глаза сами собой наворачивались слезы тоже, когда ребенок представлял заплаканное лицо бывшей королевы и ее мольбы помочь человеку пройти его путешествие. Удивительно, что этот же самый ребенок ранее мог убить любого без капли жалости и сожаления, полагая, что поступает так, как и нужно. Сейчас же у него могут в любой момент пойти слезы из-за сильной способности к эмпатии, вернувшейся после сброса. Благодаря ей чужая боль ощущается как своя, что помогает лучше прочувствовать сложившуюся ситуацию. Фриск слабо нахмурился, приблизив колени к груди и обхватив ноги ладонями. Главное, сдержаться и не расплакаться или же вовсе не отправиться исправлять все своими нынешними навыками к разговору с другими. Этого делать нельзя, потому что дитя и так повлиял на слишком многое, что оно поменялось. Этот же момент в истории важен, поэтому нарушение чего-либо способно привести к неизвестным последствиям. Хватка на ногах стала чуть крепче. — …В Руины упал человек. Ребенок малых лет, — Ториэль замолчала, вздыхая, и вскоре продолжила, — Сейчас он находится без сознания в комнате после первого столкновения с монстром. Его ранил совершенно обычный монстр, мистер. А что если бы меня не было рядом? Он убил бы его? Я… — Голос стал слегка приглушенным. Видимо, она прикрыла лицо руками, — Я не в-вынесу, если и это дитя погибнет. Их столько прошло здесь, а теперь все они… м-мертвы. Этот ребенок совершенно невинен и наивен. Он обнял меня при первой же встрече, представляешь? Монстра! Люди обычно пугались или п-пытались хотя бы сначала все выяснить, но он… Он не выживет там. Не выживет самостоятельно. Мальчик отвел взгляд в сторону, опуская руку на колени. Судя по всему, стоило все же сдержать себя тогда, чтобы не было никаких недоразумений. А он смог бы? В этом одолевают сомнения. — Именно поэтому у меня не осталось иного выбора, кроме как обратиться к тебе. Я… я постараюсь задержать дитя здесь до поры до времени, но у меня есть предчувствие… что все не будет так просто. Нужно перестраховаться. Надеюсь, ты сможешь стать тем, кто поможет ему остаться в живых до момента пересечения барьера, так ведь? Ты можешь пообещать мне, что будешь приглядывать и защищать человека, который пройдет через эту дверь? Ответа пока что не было. За дверью, видимо, нависло молчание о стороны размышляющего монстра, не знающего, отвечать согласием на просьбу или же нет. Фриск прислушался тоже, с трепетом в душе ожидая, что последует дальше и согласится ли Санс в очередной раз дать обещание под угрозой его неминуемого нарушения. Чем больше проходило времени, тем меньше было уверенности, что оно вообще последует, и, видимо, подобное присутствовало не только у ребенка: — Прошу прощения. Видимо, это было слишком с моей стороны: думать, что кто-то может согласиться на подобное. Я понимаю. В конце концов, это достаточно рискованно, так что…- Она прервалась. Видимо, друг за дверью, наконец, заговорил. — Ох… Правда? Ты не шутишь? — интонация стала куда более приподнятой. Хранительница рассмеялась, — Ты прав, ты прав. Я просто… так рада. Спасибо тебе. Уверяю тебя, когда-нибудь я отплачу как-нибудь… Можешь просить что угодно. Я- Внезапно совсем рядом с ребенком послышался звонкий стук чего-то твердого об стену, после которого тот резко дернулся, не ожидая подобного. Взгляд резко обратился в ту сторону, откуда исходил звук, и всего на секунду решительному удалось разглядеть скрывшиеся под полом желтые лепестки. Было очевидно, кто это был, и Фриск почувствовал прилив страха, когда понял, что Ториэль все услышала и сейчас пойдет прямиком сюда. Думать над тем, что здесь делал Флауи и с какой целью он привлек внимание так, чтобы Фриска обнаружили, не было времени, поскольку женщина уже попрощалась и, судя по всему, поднялась на ноги. Не теряя больше времени тоже, мальчик подскочил на месте и, быстро встав, побежал обратно к лестнице, стараясь не оставлять за собой слишком громкие шаги. Позади послышался оклик Хранительницы, но ребенок не обернулся, продолжая бежать.***
— Что? Обещание? — Папайрус непонимающе нахмурился и, чуть отстранившись спиной от поверхности двери, обернулся на нее. Тот монстр сейчас на полном серьезе просит скелета дать ей некое обещание? Голос часового в этот раз был намеренно куда тише, чтобы женщина не услышала его, а голову заполняло множество разных мыслей. Будет ли разумным давать какие-либо обещания в совершенно непредсказуемом течении времени, которое сейчас проходит? В любой момент способен произойти сброс, и все это перестанет иметь хоть какой-либо смысл банально из-за того, что время для наступления события с обещанием не наступило. Впрочем, хотя значение данного слова для Папса не пропадет лишь из-за перемотки времени обратно, откуда знать, что все пройдет гладко? Может быть, он был бы и рад исполнить какое-либо обещание, но вот тот цветок… Для Флауи это только дополнительная возможность на что-либо надавить побольнее и заставить сожалеть о тех или иных действиях. Он никогда не упускал возможности натворить что-нибудь чрезвычайно жестокое, дабы в очередной раз продемонстрировать, у кого находится контроль надо всем и какие они все бесполезные в своих отчаянных попытках изменить исход. Несмотря на то, что монстр старается не опускать руки окончательно и все-таки стремится на что-либо повлиять, все чаще всего оканчивается неминуемой неудачей. Будет ли теперь иначе? Не выдержав неприятного и гнетущего напряжения, любитель головоломок вытащил правую руку из кармана жилетки, а вместе с ней и небольшой кубик Рубика, которому намеревался найти применение. Пальцы обеих рук обхватили грани разноцветного куба и чуть сильнее сжали, но раскручивать его монстр пока что не стремился. Он просто смотрел на эту головоломку, прокручивая все те недавно прозвучавшие слова подруги в голове снова и снова, стараясь ухватиться за что-нибудь, что могло бы намекнуть на само содержание обещания. Если бы оно не было достаточно серьезным и существенным, на него можно было бы согласиться и в итоге исполнить, не беспокоясь о каких-либо последствиях. Например, найти какую-нибудь новую свежую книгу в библиотеке и принести ее собеседнице почитать вместо своих старых и потрепанных. Что может случиться, пока он несет этот презент? По сути, ничего особенного. Но, как стало известно, от исполнения обещания должна зависеть чья-то жизнь. Могла ли это быть жизнь самой Хранительницы Руин, чей голос пропитан отчаянием и горем? Оставалось лишь надеяться, что это не связано с какими-то новыми играми того цветка, поскольку если это действительно так, тогда мирной и спокойной жизни вновь придет конец. Часовой определенно не сможет вот так оставить в беде давно знакомую женщину и ставшую даже в каком-то роде близкой ему. Да, может быть, их разница в возрасте присутствует, и достаточно большая, но во время разговора она совершенно не ощущается. Не считая моментов, когда дамочка откровенно ведет себя как какая-нибудь мать, опекающая своего ребенка и при этом подкалывающая его. Интересно, она всегда была такой? Когда прозвучал голос собеседницы, Папайрус непроизвольно сдвинул фрагмент кубика Рубика с тихим щелчком, вздрогнув от своего же действия. Чем больше говорила монстр, тем активнее скелет раскручивал этот кубик, стараясь успокоить свои нервы и собраться с мыслями над ответом, в конце-то концов. Информация, которую она хотела донести, никак не хотела укладываться. Все-таки в итоге пришло осознание, что ситуация в самом деле серьезная, раз женщина прибывает в таком плохом моральном состоянии. И вот это уже плохо. На последнем слове судорожно раскручивающие фрагменты куба руки остановились и замерли в одном положении, более не двигаясь. Два белых огонька были направлены на разноцветные стороны головоломки, состоящие из множества других четырехугольных фигур. Но внимание было приковано далеко не к этому. Она настолько ему доверяет? Папайрус не мог поверить, что умудрился впутаться в такую сложную ситуацию, которую теперь уже не решишь всего лишь лучезарной улыбкой и парочкой подбадривающих слов. У него есть вообще возможность отказаться, не расстроив при этом подругу и не потеряв сформированную за столько времени связь с ней? В этом были сомнения. Если он сейчас скажет: «Нет» и уйдет, такое определенно пошатнет их взаимоотношения и камнем пустит вниз с того уровня, на котором они сейчас, к самому дну. Сейчас это последнее, чего монстру хотелось бы, так что, фактически, дамочка просто не оставляет ему никакого выбора, сама того не осознавая. Одновременно с этим неизвестность содержания обещания будто бы убивает изнутри, что только отдаляет момент согласия с этой просьбой, заставляя все больше думать и напридумывать разнообразные странные ситуации или даже напрягающие, пугающие. Часовой просто сидел на снегу, прислонившись позвоночником к холодной поверхности каменной двери и пялился в даль, где находился небольшой мостик и, собственно, его станция. Из груди вместе с паром выходил воздух, а руки с кубиком Рубика давно лежали на коленях. И что ему делать? Словно прочитав мысли парня, но на самом деле всего лишь догадавшись о возможной причине его молчания, Ториэль принялась уточнять суть своей просьбы и что конкретно часовому придется делать со всем этим. Папайрусу казалось, что как только она ответит на вертящиеся в его голове вопросы, все решится само собой и окончательно прояснится… Как же он ошибался. Градус непонимания и удивления от возрастающего безумия сложившейся ситуации поднимался все выше до тех пор, пока не достиг воображаемого пика, и что-то не лопнуло. Хотя, возможно, это была черепушка скелета после того, что он узнал: «Человек?! Серьезно? Здесь??? Н-но… это же немыслимо! Последняя человеческая душа, за которой охотится Королевская Стража во главе Андайн, окажется под моим крылом? Что вообще происходит в этом проклятом Подземелье?» В это было невозможно поверить. Любителя головоломок откровенно призывают пойти против короля и укрывать последнюю душу от каждого монстра вокруг, защищать его от них, так еще при этом каким-то волшебным образом провести к барьеру прямо через Азгора Дриимурра — сильнейшего среди монстров. Или хотя бы дать почву для самостоятельного преодоления этого испытания. Только вот как? Видимо, молчание слишком затянулось, потому что вскоре женщина сама вновь заговорила, в этот раз извиняясь за доставленные неудобства и говоря, что понимает желание друга за дверью отказаться от ее просьбы. Голос у нее был настолько измучен и наполнен тем самым отчаянием, что Папайрус просто не смог как-либо сопротивляться своей стороне, требующей от него ответить согласием. Если ему не хочется расстраивать и, возможно, терять одного из близких себе монстров, согласиться придется в любом случае, как бы на данный момент ни хотелось не давать никаких обещаний. Их мир слишком переменчив, и в любой момент все может стать совершенно иным, чем было до этого. Любое данное слово или совершенное действие спустя пару минут уже могут потерять свою былую значимость по вине сброса. Из-за этого способны возникнуть некоторые сложности, которые сейчас ой как нежелательны. Несмотря на все это, часовой все-таки засунул потрепанный временем кубик Рубика себе в карман и, вздохнув, с горем пополам заговорил тоже, стараясь подбирать подходящие слова: — Я НЕ ОТКАЗЫВАЛСЯ, ДАМОЧКА! ПРОСТО… САМИ ЖЕ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО РЕШЕНИЕ ЭТО ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОТВЕТСТВЕННОЕ, А ЗНАЧИТ, ДЛЯ НЕГО НУЖНО ЧРЕЗВЫЧАЙНО МНОГО КОНЦЕНТРАЦИИ ВНИМАНИЯ! ТАК ЧТО ВОТ… КХМ-КХМ… Я, ВЕЛИКИЙ И МНОГОГРАННЫЙ ПАПАЙРУС, ОБ… — монстр оборвал себя, еще раз задумавшись над тем, а действительно ли это стоит того: давать обещание в том положении, в каком находятся они все. Но это только стало больше напрягать монстра, так что он продолжил на том месте, где и остановился, — …ОБЕЩАЮ ПОМОЧЬ ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРЫЙ ВЫЙДЕТ ЗА ЭТИ ДВЕРИ! НИКТО НЕ ПРОЙДЕТ МИМО МОЕГО ВЗОРА! И МАЛОЙ ОСТАНЕТСЯ ЦЕЛ! Это сработало. Ториэль удивленно переспросила теперь уже куда более радостным голосом и посмеялась. От всего этого на лице самого часового невольно расплылась слабая улыбка. Что же, обещание уже дано, а значит, пути обратно нет. Остается только принять все это и стараться идти вперед исполнять свое обещание. Не сдержавшись, монстр тихо усмехнулся и пожал плечами: — НУ НЕ ЗНАЮ. ВОТ ВАША ПРОСЬБА — ТА ЕЩЕ ГОЛОВО-ЛОМКА. НАДЕЮСЬ, ТЕПЕРЬ ВСЕ В ПОРЯДКЕ? ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ. Но не успела женщина толком ответить, как ее отвлек какой-то шум за дверью, который частично обеспокоил Папайруса. Это ведь не был тот надоедливый цветок, верно ведь? Впрочем, спрашивать он не стал, и собеседница в очередной раз извинилась, намереваясь проверить тот звук, перед этим попрощавшись с любителем головоломок. Папс сделал то же самое. Пожалуй, ему тоже пора. Когда шаги за дверью стихли, костяной медленно встал на ноги и, потянувшись, тяжело выдохнул. Теперь настал черед томительного ожидания того самого момента, когда так называемый «ребенок» пройдет через эту дверь и окажется в новой части Подземелья, где каждый монстр будет желать вырвать душу из этого маленького тельца… Ну или, по крайней мере, так наверняка считает женщина за дверью, запершая саму себя в этих развалинах. Хотя по правде говоря, дела здесь обстоят куда лучше, чем ожидалось ею, поскольку за столько лет заточения под землей вдали от человечества большинство монстров банально позабыли или вовсе не знают, как выглядят люди и кого конкретно им нужно ловить. В этом есть свои плюсы, но ребенку все равно будет опасно ходить по подземному миру в одиночку: Королевская Стража, часовые, король и еще парочка лиц знают обо всем, так что одурачить их не получится, как ни старайся. Именно из-за них дитя все еще будет нуждаться в помощи. Если же ему не повезет столкнуться одному с Андайн… Почему нельзя просто надеть маску с ушками, маскарадный костюм и отправить человека в долгий путь со спокойной душой? Слишком много сложностей с одним-единственным ребенком. Рука легла на затылок черепа, по которому часовой плавно провел ладонью, закрывая глазницы. Мысли слишком разбегались в разные стороны, даже не скоро намереваясь собраться в одну кучу. Нужно все переварить где-нибудь, где никто не будет дергать и отвлекать… Возможно, стоит сходить в бар Гриллби после работы и скоротать время там. — Это должно помочь расслабиться… — голос был достаточно тихий, чтобы его можно было сравнить с бубнежкой себе под нос. Впрочем, это недалеко от истины. — Тц. Проклятье. Вновь открыв глазницы, высокий скелет на пару секунд обернулся к огромной двери, за которой больше не было слышно ни единого звука. Оставаться здесь еще дольше смысла, очевидно, не наблюдалось. Сойдясь на этой мысли, монстр засунул обе руки себе в карманы разом и медленным шагом пошел по направлению к своему смотровому посту, в тишине слушая обычно умиротворяющий хруст белого снега под ногами. Только вот в этот раз даже он не помогал отвлечься от гнетущих мыслей. Новое обещание. Кто бы мог подумать, что Папайрусу придется дать его, несмотря на всю его нелюбовь к обещаниям на серьезную тему? От него зависит чужая жизнь — тем более, ребенка, — и отказаться просто так не получится. Да и сам часовой не позволил бы себе относиться спустя рукава к подобному, поскольку под угрозой находится далеко не его жизнь… Новое обещание — это всегда новая ответственность. Зачастую нежелательная.И как же ему не хотелось взваливать на себя еще больше.