И вот она опять на пороге того дома, в котором провела часть детства. Он, вероятно, пару месяцев назад встретил бы её ароматом вишнёвого пирога, который Молли Уизли так часто готовила для своих сыновей и дочери, смехом и негромкими спорами.
Сейчас же всё тихо. Так, словно никого нет внутри, словно всё замерло.
Однако свет всё же горел на верхних этажах в этот поздний час, что придало Гермионе надежды. Она вновь выдохнула, зажмурилась и резко распахнула глаза. Рука потянулась к колокольчику, заменявшему маггловский дверной звонок, и через секунду перезвон раскатился по округе. Сейчас. Сейчас она увидит человека, которого не имеет права ранить ещё больше, того, которого жизненные испытания и так уже подкосили.
Дверь открылась не сразу. Послышались какие-то звуки из дома после того, как девушка позвонила в дверь, а затем прошло какое-то время в тишине. И вот, наконец, «Нора» распахнула свои двери перед шатенкой. А помог ей в этом…
— Рон?
Немного заспанный, потрёпанный рыжеволосый парень стоял на пороге в старой клетчатой рубашке, накинутой поверх майки и потёртых джинсах, обутый в что-то между тапками и кроссовками, чему сложно было дать название. Во взгляде его томилась какая-то усталость, грусть, но при виде девушки он широко распахнул глаза.
Её состояние сложно было описать. Хоть она и была нацелена на разговор с Молли, знала, что её сын может оказаться не в их квартире, а в доме родителей, и тогда их встреча неизбежна. С одной стороны, воспоминания о неудавшемся торжестве не отпускали её, с другой — она настолько уже устала от разногласий, что хотела вернуться в те времена, когда всё было спокойно и гладко. Они жили с Роном Уизли тихой размеренной жизнью в своей квартирке, ходили на работу, встречались с Гарри и Джинни, с родителями Рона, проводили вместе вечера и ночи.
Ну или ей только казалось, что она хочет вернуться в эти времена? И неужели на самом деле она знала причину всех их внезапных раздоров, хоть и не хотела в этом признаваться?
Рон молча отошёл в сторону и отвёл дверцу ещё шире. Грейнджер шагнула внутрь дома. Она не оборачивалась, слышала, как парень закрывает задвижку, и шла вперёд, сжимая ремешок своей неимоверно вместительной сумки.
— Почему так тихо? Ты один? Где все остальные?
— Все разъехались по домам, а родители по приглашению семьи Флёр сейчас во Франции. Я присматриваю за домом. Садовые гномы совсем распоясались.
Странно, что Гарри не сказал этого. Совсем забегался среди этих отчётов и срочных вылазок в дома жертв.
— Жаль. На сколько я опоздала?
— Два дня.
Рон, наконец, подошёл к Гермионе. Они оказались на кухне, где он опёрся на кухонную стойку прямо перед девушкой, замершей посреди помещения. Она почему-то избегала его взгляда.
— Когда они вернутся?
— Через неделю. Ты только к ним приехала?
— Да… Нет. Кому я вру? Как я могу приехать только к твоим родителям, если поссорилась ещё и с человеком, с которым встречаюсь уже несколько лет?
Они оба молча опустили глаза, а затем синхронно подняли их, поймав взгляды друг друга.
— Когда мы успели так измениться, Рон? Почему мы ссоримся? И не говори, что дело может быть в ком-то постороннем. Не мог кто-то посторонний так быстро и сильно повлиять на наши отношения.
Рон отвернулся к стойке и начал что-то там искать, но, кажется, просто занимал руки.
— Хочешь чай или кофе?
Гермиона не ответила, только продолжила сверлить парня взглядом, и он наконец повернулся к ней лицом, шумно выдохнул.
— Я не знаю, Гермиона! Я люблю тебя с самого детства. Но в последнее время мне стало казаться, что мы отдаляемся друг от друга. Будто бы… ты уже не испытываешь ко мне таких же чувств.
— Если бы твои слова были бы правдой, я не зашла бы минуту назад в этот дом.
Она любит его. Но как мужчину ли?
— Я не понимаю. Всё шло так хорошо…
Однообразно.
— …так спокойно…
Монотонно.
— …и вдруг всё изменилось. Почему?
Она провела пальцами по столешнице, не смотря на парня. За окном гулял ветер.
— Может, мы отдалились друг от друга, нарушив ту одно… размеренность нашей жизни? Я уехала к родителям, а ты не поехал со мной. Думаю, с того всё и началось.
Рон резко выдохнул и заметно напрягся, костяшки его побелели от того, насколько сильно пальцы впились в края деревянной столешницы. Взгляд его просто кричал: «Опять ты начинаешь!..» Это не скрылось от девушки, которая всегда всегда старалась подавлять грядущие конфликты.
— В любом случае, уже ничего не изменить. Давай не думать об этом.
Опять.
Рон немного остыл. Он даже вроде попытался улыбнуться, выпрямился.
— Знаешь, я тут смотрел наш альбом. Ну, с детскими фотографиями семьи, но там есть и вы с Гарри. Хочешь глянуть? Это интересно.
— Конечно, — улыбнулась Гермиона.
Они поднялись вверх по лестнице, во время чего Гермиона проводила пальцами по перилам. Она смотрела на них, касалась, будто бы уже ощущала их запах, настолько они были ей знакомы.
Парень и девушка прошли в комнату Уизли. С тех пор, как тут не появлялась Гермиона, произошла парочка изменений: не застеленная кровать, несколько носков на полу, которые Рон тут же поспешно постарался запихнуть под кровать. Как бы он не старался, это не скрылось от глаз Грейнджер.
На той самой не застеленной кровати лежал потрёпанный альбом в коричневой обложке, открытый где-то посередине. С порога не были заметны детали, однако движение фотографий бросалось в глаза сразу.
Гермиона приблизилась к кровати, приковав взгляд к снимкам.
Гарри. Он смотрит проницательным взглядом куда-то в даль, так, словно пытается разгадать какую-то загадку. Он ужасно похож на своего отца — Джеймса — судит Гермиона по тем фотографиям семейства Поттеров, что когда-то видела. Позади него белеет снежный покров, в то время как, казалось бы, задумчивое настроение фотографии резко разбавляют Фред и Джордж. Они выглядывают из-за мальчика, проставляя ему рожки.
Гермиона не смогла сдержать улыбку.
— Вот, проходи, — сказал Рон, наскоро застелив постель.
Девушка аккуратно взяла в свои руки книгу, хранящую море воспоминаний, и села на краешек постели. Рон кидал на неё взгляд, пытаясь быстро убрать все визуальные недочёты помещения.
Вот кадр, на котором запечатлены Гермиона и Перси. Это, наверное, курс второй или первый — её передние зубы ещё чуть длиннее остальных, а волнистые и спутанные каштановые волосы стремятся заполонить всю округу. Перси — истинный староста даже вне школы — грозно осматривает обеденный стол, а девчушка, чуть ли не впервые оказавшаяся в Норе, стоит поодаль, облокотившись о дверной проём. Она помнит этот день — тогда семья Уизли встречала и поражала своим огромным семейным уютом.
Трехлетний Чарли ест торт. Билл покоряет небеса на новенькой метле. Фред и Джордж вместе с мистером Уизли совершенствуют маггловскую машину. Рон и Джинни распаковывают подарки.
Рон, наконец, сел рядом с девушкой. Он указал пальцем на снимок в левом верхнем углу.
— Помнишь, в тот день мама испекла какое-то маггловское блюдо, рецепт которого папа раздобыл на работе, поставила его на подоконник, и его утащили садовые гномы?
— Да, — усмехнулась Гермиона, — много шума было. Она долго не могла поверить в то, что пропажа лазаньи никак не относится к близнецам.
Они оба засмеялись.
— Да… Вот, а это — последний день лета. Орден Феникса тогда собрался у нас. Но нам не разрешили участвовать в собрании. Мерлин, видок у нас, будто бы отобрали письмо из Хогвартса!
— Да. Ха, папа и не догадывался, что удлинители ушей уже попали к нам в руки.
Та фотография с Гарри, лазанья, удлинители ушей. За каждым снимком скрывалась история, связанная с близнецами?
А вот снимок, где Фред влюблённым взглядом заворожённо смотрит на шатенку, которая только делает вид, что ничего не замечает. Дементор…
Дрогнувшую губу замечает Рон, который тут же перелистывает страницу. Ну вот, другое дело. Тут разворот, посвящённый квиддичу.
Все снимки альбома перемешаны, также, как и её мысли.
— Помнишь, как мы любили по вечерам ходить на это озеро? Тут, недалеко, помнишь?
Да, помнит, ей его Фред показал.
— А как мы с Гарри и тобой однажды были на фестивале сладостей?
Это близнецы рассказали Поттеру про тот фестиваль.
— О, этот же тот вечер в Норе, когда мы праздновали какой-то грандиозный праздник! Рождество вроде…
В тот день Фред Уизли признался ей в своих чувствах.
— А вот тут матч по квиддичу! Мы обошли Слизерин на двести очков!
Слизерин. Тут же на ум приходят белёсые волосы и холодные глаза Драко Малфоя. Он даже в Норе её преследует.
Девушка уже и не хочет смотреть в альбом, но взгляд всё-таки падает на кадр, который у Рона вызывает улыбку. Там они вдвоём.
— Я не хочу обсуждать то, что мы уже обсудили. И я не могу сказать, что избегание разговора — это хорошо, но…
— Но что? — глаза её сверкают.
— Но я хочу начать всё сначала. Точнее, с того момента, как всё пошло не так… как было.
Он переводит взгляд на альбом.
— В тот день мы впервые поцеловались, помнишь?
Он тогда прильнул к её губам, она жутко растерялась, но всё же нашла в себе силы для ответа.
Рон приблизился к девушке.
— Я вот прекрасно это помню.
Она закрыла глаза.
Парень взял альбом из рук девушки, закрыл его и отложил. Он обхватил её лицо ладонями, повернул к себе и поцеловал.
И впрямь, как в первый раз. Что же ей делать? Всё: его участившееся дыхание, прикосновения, взгляд начинают на неё давить.
Руки Рона спускаются ниже, он оголяет плечо девушки, опуская ткань кофты, покрывает поцелуями её шею. Она отворачивает голову, но он этого не замечает. Она борется с желанием отпихнуть его, а он не может остановиться. Гермиона и впрямь пытается ему ответить, обвивает шею руками, пока он переводит их обоих в лежачее положение, нависает над ней. Однако актерские таланты не проявляют себя — Гермиона задыхается. Всё, всё в этом доме напоминает ей о былых временах — о дружбе, о веселье, о Фреде. И если с последним она уже смирилась настолько, насколько могла, стены всё ещё давят на неё. И неизвестно, что угнетает больше — они или сам Рон. Зря он затеял возобновление воспоминаний. Даже тут её преследуют отголоски школы, недавнего общения с Малфоем — младшим — всего, кроме Рона, руки которого для неё сейчас словно свинец. Его пальцы пробираются под её майку, всё выше и выше.
— Нет!..
Она резко вскочила, выбралась из объятий нависшего Рона и замерла посреди комнаты. Парень смотрел удивлённо и немного разочарованно. Девушка вернула рукав в исходное положение и тяжело вздохнула. Она также часто дышала, пытаясь успокоить нервы.
— Что такое?..
— Я так не могу. Не могу…
— В каком смысле?
Последней каплей для неё стал взгляд Уизли. Теперь он глядел хищным ястребом.
— Никогда уже не будет так, как прежде.
После этих слов она вылетела через дверной проём и понеслась вниз по лестнице, роняя кристаллики слёз.
***
Джинни Уизли обожала заваривать чай.
Бабушка когда-то научила её, какие травы лучше подойдут для успокоения нервов, а какие — для стимуляции умственной деятельности. Сперва ей казалось это скучным, а затем процесс стал помогать с концентрацией лучше любого чая.
И вот, вчера вечером, после работы, она заскочила в нужное местечко в Косом Переулке и закупила ингредиентов. Стальные нервы сейчас нужны были им с Гарри.
Было уже темно за окном. Девушка любила такое состояние: на улице — холод, а внутри дома, в котором находишься, тепло и уютно.
Они с Поттером уже уже несколько лет эти вместе на Гриммо 12, и она полюбила этот дом всем сердцем. Ей нравилось ощущать себя хозяйкой дома, к тому же, множество воспоминаний накрепко связались с ним.
Аромат напитка уже заполонил округу, Уизли как раз занесла чайник над кружкой, когда резкий стук заставил её руку дрогнуть. Несколько капель упали на деревянную поверхность стола.
Кто это может быть? Для Гарри слишком рано.
Джинни ожидала увидеть за дверью кого угодно, но только не заплаканную и содрогающуюся от рыданий Гермиону Грейнджер.
Уизли моментально подхватила Гермиону, которая грозилась вот-вот упасть. Девушка провела подругу на кухню, усадила на стул и присела на корточки напротив. Она минутой ранее уже пыталась что-то спросить, разузнать о случившемся, но пелена слёз будто бы лишила Грейнджер дара речи. Джинни попыталась вглядеться в глаза шатенки, взяла её руки в свои.
— Что случилось? Что, Гермиона?..
— Я… Он…
Новый порыв рыданий обрушился на девушку, она невольно спрятала лицо в ладонях. Джинни встала. Через секунду на стол с грохотом приземлилась кружка ароматного чая.
— Сперва успокойся, а потом расскажи всё, как было.
Прошло пару минут, прежде чем шатенка смогла произнести хоть слово.
— Я сбежала. Я вновь сбежала от него. Я веду себя как истеричка!
— Ну и что? Ты женщина. Любая женщина, даже та, что спасла мир, имеет право на эмоции.
Джинни проговорила это с такой уверенностью и сталью, словно каждый день читала подобное нравоучение.
— От кого ты сбежала?
— От Рона.
Уизли поджала губы и оглядела кухню, скрестила руки на груди.
— Что он выкинул на этот раз?
— Ничего. Он поцеловал меня, хотел… А я сбежала, словно от огня.
Джинни переваривала информацию, возможно, мысленно стирала Рона в порошок, и Гермиона, всхлипнув, продолжила:
— Я не понимаю, что происходит, Джинни. Всё изменилось. Он целует меня, а для меня это словно прикосновения ножа. Меня…
— … воротит от него?
Грейнджер подняла глаза на девушку, со спокойным видом приставившую палец к щеке в задумчивой позе.
— Может, и так. Но почему? Из-за чего?.. Всё было так… — её уже не пугало это слово, — Монотонно! Всё шло гладко, пока он не отказался ехать со мной на поиски родителей.
— Ага, и пока туда с тобой не отправился Драко.
Полное недоумения лицо Грейнджер обратилось к Джинни.
— Не смотри на меня так. Это правда.
Гермиона, прищурившись, сделала глоток чая.
— Как, по-твоему, он мог изменить наши с Роном отношения длиною в несколько лет?
— Очень просто. Такое возможно, если общение с ним заставило тебя задуматься о ваших отношениях с моим братцем, который, кстати, тоже не идеальный мужчина, раз уж позволил своей девушке в себе усомниться.
Гермиона впилась в кружку, сосредоточенно глядя в пол. Она уже не плакала, однако глаза всё ещё были красными, а щеки украшали мокрые блестящие дорожки.
— Мне надо тебе кое-что рассказать. — Она выждала, пока девушка подойдёт ближе. — Дело в том, что когда мы были в Лондоне, тогда, с Драко… он поцеловал меня.
Брови Джинни могли бы взлететь до небес, если бы не ограниченность анатомических возможностей тела человека.
— Как такое произошло?
Все те её подколы и шутки насчёт Драко мгновенно улетучились. Джинни села за стол напротив Гермионы.
— Это произошло тогда, когда он рассказал мне всю правду о том, что ничего не знает о родителях. Я сбежала, а он пришёл за мной, поцеловал, мы трансгрессировали через это прикосновение и встретили маму с папой.
— Я даже не буду упоминать о том, как романтично вы переместились.
— После этого я влепила ему пощёчину.
— Как и мне своими словами пару секунд назад.
Вид у Джинни и впрямь был ошарашенный.
— Не думай, что я как-то тебя осуждаю, нет. Но я и впрямь в шоке. Что ты об этом думаешь?
— А что думать? Ещё в начале лета я, как и шесть лет назад, считала Драко Малфоя заносчивым самовлюблённым индюком, но теперь всё изменилось. Меня… будто тянет к нему. Мне хочется с ним общаться, хоть я и знаю, что так нельзя…
— Как нельзя?
— Но Рон…
— Гермиона, ты вновь и вновь совершаешь одну и ту же ошибку: слишком мало думаешь о себе. Рон все эти два месяца вёл себя, словно идиот, а ты всё считаешь, что вы обязаны быть друг с другом всю жизнь потому, что дружили всё детство. Почему у меня такое чувство, что ты привязана к нему, как друг, и думаешь, что без тебя он не справится? А ещё мне кажется, что ты испытываешь вину перед мамой из-за Фреда. Неужели ты думаешь, что вообще с Роном расставание причинит ей боль? Я знаю тебя столько лет, Герми. В твоих глазах читается вся эта информация. Твои помыслы и цели слишком благородны для этой Вселенной. Я прошу тебя об одном: делай так, как хочешь ты. Живи так, как хочешь ты. Будь с тем, с кем хочешь ты.
Гермиона медленно облокотилась о колени и зарылась руками в волосы. Как же сильно Джинни была права. Наверное, для того, чтобы сама Грейнджер осознала это, кто-то должен был это озвучить, что и произошло.
— Ты права. Ты прочла меня, словно открытую книгу. В глубине души я понимаю, что и Рон виноват во всём происходящим, но… я постоянно вспоминаю миссис Уизли. Фред… — она сделала паузу, пытаясь удержать подступившие слёзы, — Я боюсь ранить её. Опять.
— Уход от Рона не означает уход из нашей семьи, Гермиона, — произнесла Уизли полным спокойствия и грусти тоном. — Ты всегда будешь её частью. И Фред тоже. А мама никогда не пожелает кому-то из нас несчастья. Она любит тебя, Гермиона. Я уверена, она поддержит любое твоё решение.
Уизли обняла подругу, которая вновь начала утопать в слёзах.
— Я даже не знаю, куда мне теперь идти. Я увязла в трясине под названием «Повседневная рутина». Не думаю, что смогу, по крайней мере, в ближайшее время переступить порог нашей с Роном квартиры, а родители… им сейчас не до переживаний.
— Знаешь что, — Джинни немного отстранилась от подруги, дабы заглянуть в её глаза, — Оставайся пока у нас. Правда. Дом большой, думаю, мы все поместимся.
— Что? Но…
— Да брось, никаких «но». Мы с Гарри рады будем тебе помочь. Ты нам обоим как сестра. А я ведь всегда хотела сестру.
Они обе засмеялись, и Грейнджер прижала Уизли к себе. Так они и просидели какое-то время.
— Спасибо тебе за всё, Джин, за всё то, что ты сделала и сказала. Это безумно важно для меня. Прости за то, что я так внезапно ворвалась и породила такую тираду. Наверное… — на секунду она опустила глаза, — мне это нужно было.
— Я всегда рядом, если что.
В отличии от моего братца.
Через какое-то время шатенка с серьёзным лицом отстранилась, глядя куда-то в пустоту, произнесла:
— Знаешь, наверное, это конец.
***
— … Нет, это не конец, не конец, мы просто вновь немного поссорились, это ведь нормально — иногда ссориться… — бормотал Рон, бредя по Косому Переулку.
После ухода Гермионы он какое-то время пребывал в ступоре. Почему она опять ушла? Что он сделал не так? Почему с женщинами так сложно? Как вообще уживаются Гарри и Джинни, как его родители такое долгое время находятся вместе? В чём их всех секрет?
Ему надо было развеется. Парень давным-давно не выходил из дому, и, кажется, сейчас для это пришло время.
Он шёл с капюшоном, надвинутым на глаза, не замечая никого вокруг и понимая, что находится в окружении людей только из-за шума. А потому он и не заметил, как забрёл в Тёмный Переулок. Голоса стихли, появились какие-то скрипы, противный смех, звон бьющегося стекла, но Уизли и на это не обращал внимания. Он зашёл в первый попавшийся бар.
Тут было не так много людей, и все заняты своим делом — то, что надо. Рон сел за барную стойку и попросил кружку пива. Через некоторое время до него донеслось какие-то голоса, тягучие, хриплые.
— …мы сработали отлично. План работает отлично.
Раздался звон стекла.
— Да, мы молодцы. Вонючие магглы получают по заслугам. Думаю, Он гордился бы нами.
Голоса стихли, раздался шёпот, а потом внезапно кто-то коснулся плеча Рона.
— Эй, парень, чего ты тут сидишь один?
Уизли предстало грязное и не самое приятное лицо мужчины. Он противно ухмылялся, нахмурив свои леса-брови.
— Что, девушка бросила?
— Нет! Не бросила…
— А что тогда? Мы же видим, что ты какой-то понурый, — тут Рон заметил позади мужчины ораву подобных ему парней, оккупировавших столик по соседству. — Давай, присоединяйся к нам, мы угостим тебя огневиски…
