Long live the king

О гордыне и тщеславии Сомбра знал всё. Они завели его туда, где он теперь находился, и, чтобы никто не взошёл по его следам, он обратил каждую ступень в хитроумную ловушку, сердце которой находилось в душе каждого пони, и имя ему было — вера в значимость каждого события. В своей короткой наивной жизни смертные стремились окружить себя лучшими вещами, явлениями, понятиями и сородичами, даже если это означало всего лишь назвать их такими. Лучший город. Лучший класс. Лучший друг. В их упрощённом, непритязательном мирке всё было разложено по полочкам. А что расставляет вещи по своим местам лучше, чем война и битва? Они снова купились. Сомбра раскидал препятствия на пути хранительниц, словно безумный сеятель. Ехидная ирония ещё и велела вбить рядом с ними таблички по сказочной классике: «Победи меня», «Перехитри меня», «Реши меня». Но тогда даже маленькие наивные кобылки — и это эвфемизм, а не абстракция — разгадают издёвку над ними, а Сомбре хотелось растянуть время. Поэтому, пока Твайлайт с друзьями билась против ветряных мельниц, он обустраивал тронный зал Кэнтерлота, доставшийся ему безо всяких усилий. «Они заподозрят меня в отсутствии вкуса, но никак не в сооружении капища, — думал единорог, вздымая над полом, наращивая на стенах и свешивая с потолка чёрные кристаллы в иллюзии небрежности и беспорядка. — Сейчас узнаем, хорошо это или плохо, но было бы неловко погибнуть, а последним делом своей жизни оставить что-то настолько нелепое». Кристаллы должны только выглядеть небрежно. Их расположение же должно быть безупречным, и Сомбре, в отличие от Грогара, нельзя пользоваться разметкой, но по аналогии с ним же нельзя ошибаться. Перед созданием каждого похожего на заострённую безжизненную скалу минерала единорог сосредоточенно высчитывал комбинации лей-линий и мысленно прослеживал лучи от вершин кристаллов, вырисовывая в голове затейливую паутину их пересечений, отмечая невидимые контрольные точки и простреливая их новыми соцветиями тёмной породы. Его лучшая работа. Даже жаль, что никто не поймёт, не оценит и не разгадает. Маги, оккультисты и учёные расплакались бы от восхищения. Такого гения колдовство доселе не видело. …Наверное, Сомбра тоже вполне попал бы в ловушку тщеславия, пусть и не в этот конкретный раз. — Ну что, король Сомбра, — язвительно протянула Рэйнбоу Дэш после грохота распахнутой с ноги двери. — Попрощайся со своей короной! Засмеявшись, единорог обернулся. За спиной долгожданных гостей стоял собственной персоной Дискорд, которого ни в одном плане не было. «Давно не виделись», — услышал у себя в голове его голос Сомбра. — Явились биться за Эквестрию, вооружившись лишь остроумием? Восхитительно, но глупо. «На чьей ты стороне?» — задался вопросом единорог и атаковал, а драконикус вместо ответа змеёй переполз по воздуху наперерез облаку едкой чёрной магии и развеял его щелчком пальцев. — Что ж, гляжу, вашим козырем сегодня быть мне, — начал длинный отвлекающий монолог Дискорд, в мыслях своих разговаривая с Сомброй. Смертные и не подозревали о том, что прямо между ними тихонько затрещал второй слой реальности, облюбованный великими разумами бессмертных. «Бобра, — усмехнулся он, отвечая на его вопрос. Единорог продолжал выпускать порции угрожающе выглядевшей энергии и отыгрывать свою роль — достаточно банальную, чтобы делать это, не вдумываясь, а только слушая телепатический голос драконикуса. — На этот раз ты пересёк черту, уничтожив Древо». «С каких пор ты печёшься о балансе, властелин Хаоса?». «С тех пор, как выяснилось, что колебания в распределении магии мира напрямую на меня влияют. Иными словами — до начала времён. Чего тебе захотелось на этот раз? Кристаллов в сокровищнице? Лестниц вокруг башен?». Ответ Сомбры был краток и честен: «Свободы». «Вот как? Ты больше не считаешь свободой то, что тебе удалось вернуть себе разум, который я некогда ограничил?». «Не ограничил, а забрал весь до последней мысли, — прорычал Сомбра, но стремительно успокоился. — Моя жизнь сейчас в раздвоенных копытах Грогара». «Слышал об этом недоумке и даже получил приглашение на его тусовку, — пренебрежительно бросил Дискорд. — Отстойная же, должно быть, вечеринка, если на неё пускают с жеребятами, да и сам он — лопух. Как ты умудрился угодить в эти самые его раздвоенные копыта?». «До тех пор, пока я не разорву цепи, привязывающие меня к нему, он будет властен отправить меня обратно в небытие по его желанию». «Как же это похоже на крик о помощи, Сомбра, — насмехался драконикус. — А я помню времена, когда ты гордо отказывался принять мою сторону и жаждал идти собственным путём». «Жажду до сих пор. Не в роли чьей-то марионетки. Но я не удивил тебя и не сказал ничего нового — опять. Лучше скажи, почему ты вдруг стал помогать пони, которых прежде хотел уничтожить?». Дискорд переключил его внимание на свою устную речь: — В основном это заслуга Флаттершай, она — моя фаворитка. Не мешкая, единорог выстрелил совершенно прицельно, привязав удар к конкретной пастельно-жёлтой пегаске. Это было сродни генетике — материал, полученный Сомброй от неё за время пряток в её тени. И, как он ожидал, Дискорд бросился наперерез магии, принимая атаку на себя. «Угх…». «Когда-то ты говорил что-то насчёт… слащавой романтической чепухи, не выдерживающей никакой критики, так это звучало? — издевательски поинтересовался Сомбра. — Не переживай. Сила удара, как ты не сумел скрыть, велика, но я знал, что ты так сделаешь. Причинить вред самой трусливой из здесь присутствующих… не сделало бы мне чести и было бы откровенно скучно. Знаешь, что было бы веселее?» «Что?.. Что ты сделал, ублюдок?! Что ты сделал?!» — Дискорд читал обеспокоенно окружившим его хранительницам разбитых Элементов какую-то трогательную и трепетную проповедь, но его внутренний голос рычал громче и мощнее разъярённого вепря, запертый в жесточайшей боли. «Ничего особенного. Все твои магические каналы забиты мелкими кристаллами, нейтрализующими любые импульсы и обнуляющими все этапы каждого заклинания, которое ты попытаешься использовать. Маленький совет: не пытайся слишком упорно, они неприхотливы: питаются каждой твоей попыткой их уничтожить и растут ещё лучше. Так-то, молодец. Итак, я собирался по классике жанра раскрыть тебе суть планов на твою любимую. Представь, как было бы весело, начни она бояться тебя!». «Ты сдохнешь раньше, чем попытаешься это осуществить». «Если только кристаллы в твоих энергетических потоках не убьют тебя раньше, не забывай. Какой вариант тебе нравится больше: она должна забыть тебя начисто или только всё хорошее о тебе? Показать ей совершённые тобой преступления и зверства воочию или непосредственно на ней? Примешать к страху ненависть для вкуса? В этом я тоже разбираюсь неплохо — стоит только вспомнить, что ты со мной сотворил…». «Когда твои кристаллы прекратят действовать — тебе придёт конец». «Пустые угрозы, Дискорд — равно как и у меня». Ошарашенная пустота вместо ответа гулко озарила эфир. Сомбра мягко пояснил: «Ты не всемогущ, не всевидящ и не всезнающ. Ты не мог знать, что я одолею тебя сейчас. Но, если уж я смог вывести тебя из строя и остаться при этом на ногах — всех, кто тебе дорог, я бы уже давно убил, если бы хотел этого. Они находятся прямо передо мной». «Из этого сброда мне дорога только Флаттершай, не делай из меня…». «Теперь не только Флаттершай». «…Что ты такое болтаешь?» — медленно выговорил драконикус. «Я обустроил это место под себя, — вкрадчиво, чтобы не выдать ничего лишнего, объяснил единорог. — Его пространство начало работать на меня таким образом, что я вижу немного больше, чем те, кто не принимал участия в его создании. В том числе… жизнь внутри жизни». Шокированное безмолвие Дискорда густым бальзамом заполнило телепатический канал, и Сомбра распробовал его практически благоговейный ужас, подавив желание облизнуться. Вместо этого он продолжил: «Я позволю уйти. Вам обоим. Я сохраню эту тайну и подарю тебе, предоставив распоряжаться ей на твоё усмотрение. Считай это моим последним великодушием». «Великодушие не по твоей части», — слабо усомнился Дискорд. «Ты всё так же умён — значит, найдёшь, чем отблагодарить меня за такую милость. Ты, способный чувствовать колебания магии в мире и прятать их…». — …Вы готовы отдать всё во имя Эквестрии, — наконец вслушался в собственные реальные слова драконикус. — Никто и ничто у вас этого не отнимет, ведь это именно те, кто вы есть. — Для спасения вам понадобится что-то посерьёзнее, чем проникновенная речь, — хохотнув, подначил Сомбра. Самый большой массив, центр всей композиции, нависал над его спиной несворачиваемой махиной. И Твайлайт Спаркл наконец выступила против него, как подобает принцессе. Подбадривая своих друзей, она смело шла ему навстречу, отражая удары — сперва они отбрасывали её, но затем она встречала их несгибаемо, не пропуская ни одного. Аликорница наконец стала той, кого Сомбра ждал, но у него оставалось совсем мало времени, чтобы оценить её в деле. Даже если бы его было больше — единорог бы не сумел. Он весь напружинился, изготовился в ожидании нужного мгновения — единственного и последнего, который нельзя ни опередить, ни упустить. Все шестеро, воодушевлённые примером одной, взлетели над полом в мощи своей объединённой силы. Потоки их аур пронзили паутину лей-линий от чёрных кристаллов и переплелись с нею, интегрируясь в совершенной формуле и запуская процесс до воли их хозяек. Ловушка тщеславия работала превосходно. Поглощённые ликованием при виде страха их врага, который сам был живым воплощением ужаса, хранительницы сосредоточились только на своей задаче, и они выполнили её безупречно. Развеянный обузданной шестёркой подруг первозданной магией, единорог исчез, а его замысловатая система разлетелась в клочья и пыль. Хранительницы Элементов Гармонии в очередной раз освободили мир от зла силой дружбы.