Дом, в котором плачут птицы.

Глава 18.Картины. Шампанское. И истории.

Утро пятницы было весьма спокойным. - Кира, где моя рубашка?! Никто не нервничал. - Эрик! Речь! Речь, твою мать, допиши! Мария и Эрик вели себя как взрослые люди, которых не пугали официальные мероприятия. - Ничего не получится! Кем я себя возомнил?! Мы хорошо позавтракали в дружеской обстановке. - Художник от слова «худо» - да ведь, Кира? Эй, Эрик, не обижайся! Ну, Эрик! Я сидела на кухне и пила растворимый кофе со сливками, у которых вчера закончился срок годности. Если меня прихватит, будет веский повод не идти на мероприятие. Не то, чтобы я волновалась, просто во мне опять проснулось необъяснимое желание убежать от ответственности и спрятаться где-нибудь подальше от людей, а ведь я уже взрослый человек – мне так делать не положено. Эрик с утра был мрачнее самой темной тучи. Он парочку раз не вписался в поворот, счел это дурным знаком и теперь грузился по этому поводу, пока я мысленно проклинала суеверия и гадала, когда он стал таким впечатлительным. Потом оказалось, что он потерял галстук, который я со вчерашнего вечера повесила на спинку стула в его комнате. После получасовых поисков галстук нашелся на той же самой спинке того же самого стула. Чаки, которая, наверное, была единственным выспавшимся человеком, помогала нам со сборами, но с ее вечной гиперактивностью, она скорее мешала, чем помогала, поэтому мы отправили ее ловить такси, пока сами одевались и забирали сумки с вечерними нарядами. Всю дорогу до галереи Чаки неустанно болтала то о неудачном завтраке (моя наспех приготовленная овсянка ее не воодушевила), то о своей противной начальнице, то о Черном, то об искусстве. В своем почти получасовом из-за пробки разговоре она ни разу не упомянула Алису, и меня это немного смутило. На улице стояла прекрасная погода. Была та замечательная пора осени, когда природа расцветает самыми яркими красками, чтобы потом в одно мгновение угаснуть. Галерея возвышалась на вершине холма подобно блестящему на солнце драгоценному камню, над которым поработал талантливый ювелир. У входа стоял Черный, все такой же огромный и немного пугающий, с красными глазами от недавней операции и полосами морщин на лбу от тяжелого прошлого. Но стоило ему увидеть нас на подходе, как его светлые глаза засияли, а морщины на лбу разгладились. Он приветливо раскинул руки, и Чаки с разбегу напрыгнула на него. Черный опешил, попятился назад, но сохранил равновесие, он явно хотел обнять другого человека. Чаки повисла на нем подобно обезьяне, обхватив его талию ногами, а шею - руками. Обескураженный и неловкий, Черный старался ее придерживать, чтобы ее зад не встретился с землей, но он явно смущался прикасаться к ней. - Кажется, кто-то соскучился, - иронично произнесла я, сложив руки на груди. - Ага, очень, - усмехнулась Чаки и спрыгнула на землю, а потом незаметно мне подмигнула. - Как жизнь, приятель? - Черный дружелюбно приобнял меня одной рукой. - Потихоньку справляюсь, - ответила я и похлопала его по спине. Черный сделал шаг к Эрику, и тот мягко улыбнулся, сверкая своими глазами. Черный присел на одно колено и заключил друга в объятия. - Боже, Кира, ты тоже чуешь этот запах роз? – шепнула мне на ухо Чаки, вот только это было так громко, что ее услышали, наверное, на другом конце города. - Что?! – одновременно воскликнули парни, резко отпрянув друг от друга. - Идемте внутрь, - сказала я. – У нас еще очень много дел. Всегда приятно, возвращаясь на работу, знать, что жизнь в цеху кипит жизнь и без тебя. Уборщики активно убирали остатки ремонтных работ, сотрудники галереи проверяли состояние картин и подписей к ним, ответственный за фуршет уже обзвонил всех доставщиков. Я оставила Эрика с Черным внизу дожидаться приезда родителей первого, а сама с Чаки поспешила на второй этаж в офисные помещения, чтобы на сотый раз все перепроверить. Ожидание начала вечера будет мучительным – я это чувствовала, поэтому нужно нагрузить себя работой чтобы меньше переживать. К полудню в галерею приехали родители Эрика и мы всей толпой отправились перекусить в ближайший китайский ресторанчик. Отец Эрика несколько раз заикался о Сфинксе, и я видела, как мой друг хмурит брови и нервно потирает переносицу. Черный на это лишь неодобрительно фыркал. А Чаки пыталась увести разговор в другое русло. Из-за приезда родителей мы не заметили, как пролетело несколько часов. Примерно за полтора часа до начала мы начали переодеваться. - Ого-ого, - Чаки присвистнула, увидев Черного. – Ты и в костюме! Сегодня точно снег пойдет. - А на тебе то что, попугай заморский? – Черный скептический приподнял правую бровь. - Это? – Чаки указала рукой на свой ярко-розовый комбинезон с рисунком зеленых листьев. – Это я пытаюсь разнообразить черно-белую цветовую гамму. Эрик, серьезно, в магазине не было других цветов? - Так было нужно, - бросил ей в ответ Эрик. - Не вертись, - попросила его я, пытаясь завязать ему галстук. - Извини, - сказал он. – Ты сегодня очень красивая. Тебе идет красный. Почему ты его так редко носишь? - Потому что не могу выдержать весь груз этого цвета. Все, готово. - Спасибо, Кир. Эрик отъехал от меня к Черному и что-то спросил у него. А я придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале. Красная юбка опускалась чуть ниже колен и красиво сочеталась с ажурной белой блузкой. Вроде бы все достаточно строго: и макияж, и собранные волосы, и верхняя часть одежды – но красный цвет вносит особую изюминку. И все же, не могу носить его без мурашек. А ведь давно уже пора повзрослеть и перестать ассоциировать цвета с ситуациями, произошедшими много лет назад. - Ну, что, спускаемся? – спросил Эрик. - Да, - ответила я, не отрывая взгляда от зеркала. Мои глаза горели. *** Прожектор осветил небольшую сцену, больше похожую на подставку для очередного произведения искусства. Эрик медленно появился из темноты и трясущейся рукой (я это заметила, потому что пристально следила за каждым его движением) взял микрофон. На секунду зал оглушил пронзительный свист. Эрик занервничал еще сильнее. На его лбу выступили капли пота. - Добрый вечер, - голос Эрика дрогнул. – В первую очередь, я хочу поблагодарить всех тех, кто счел мое искусство достойным того, чтобы потратить на него целый вечер своей жизни. Для меня это очень важно. Спасибо вам, - раздались аплодисменты. – Когда мой дорогой менеджер спросил у меня, как нам следует назвать эту выставку, я впал в ступор. Потому что, если честно, я умею орудовать только кисточкой, но не словом, - в зале послышались смешки. – И тогда я решил, что назову выставку в честь той навязчивой идеи, которая преследовала меня на путь создания всех представленных здесь полотен. Это была попытка найти истину. Ответы на миллионы вопросов, которые я задавал себе будучи подростком. Почему я родился таким? Почему я отличаюсь от сверстников? Почему я вынужден жить в окружении других таких людей? Почему никто не отвечает на мои вопросы? Почему я не знаю, кто я? Почему мне страшно? Почему моя любовь такая странная? Кто я такой? И еще сотни и сотни вопросов. Я не смог ответить на них, повзрослев, словами, поэтому попытался сделать это при помощи красок и хаотичных движений кистью. Возможно, кто-то из вас в моих произведениях тоже найдет ответ хотя бы на один из своих многочисленных вопросов. А я знаю, что их у вас, как и у меня, миллионы, иначе, мы бы не были людьми. И если это действительно так, значит, я выполнил свое предназначение как художник, значит, мы с вами здесь сегодня собрались в этом удивительном месте близ моря не зря. Эта выставка называется «Поиск ответов», потому что именно этим мы занимаемся всю жизнь. И я искренне надеюсь, что сегодня, у вас станет на чуточку вопросов меньше. Эрик слегка склонил голову и вновь раздались аплодисменты, только в этот раз более громкие, воодушевленные. - И отдельно, вы же не против, если я отниму еще чуточку вашего времени, я бы хотел поблагодарить своих драгоценных друзей, некоторые из которых проделали очень долгий путь сюда, а некоторые были всегда рядом со мной и поддерживали меня. Спасибо вам большое, я бы без вас не смог ничего. Эрик окончил свою речь и исчез со сцены, однако появляться в зале он не торопился. Я отправила Черного разобраться с ним и привести Эрика сюда, потому что вскоре журналистам и критикам захочется лично пообщаться с художником выставки. Через несколько минут Черный привез Эрика. По виду он явно сопротивлялся, но по довольной улыбке Черного, делал он это сравнительно недолго. - Ты был великолепен, - сказала я и обняла его. - Спасибо, Кира. Без тебя бы ничего не получилось, - Эрик ласково погладил меня по спине. - Глядишь выставке к десятой голос поувереннее станет, - Чаки хлопнула его по плечу. - Да все было отлично, - возразил Черный. – А если кто-то из этих напыщенных критиков напишет, что-то плохое… - Брось, приятель, - остановил его Эрик. – Искусство – это всегда субъективное понятие. Люди по-разному воспринимают эстетическую картину мира, так что ничего страшного, если кому-то не понравится. - Но, надеюсь, им все же понравится, иначе нам придется очень сильно сократить расходы, - сказала я. - Ну вот, Кире, придется меньше есть. Не стыдно, Эрик, девушку голодом морить! – воскликнула Чаки и обняла мою руку. – Вот возьму и заберу ее у тебя. - Эй-эй, мне Кира нужнее. - А вот фиг тебе, -Чаки совсем по-детски показала ему язык. - Эм, привет? – раздался голос за нашими спинами. Мы резко развернулись. Чаки от шока пролила на себя шампанское, я подавилась воздухом, Черный удивленно присвистнул, а Эрик спокойно сказал: - Привет, Алиса. Спасибо, что приехала. Старого друга, с которым ты через многое прошел, встречать спустя много лет тяжело. Не верю я тем фильмам, которые момент встречи описывают радостно красочно, потому что я испытала жгучую боль в груди. Все те годы, что я провела в разлуке со своим храбрым дерзким зверем, вся их тяжесть обрушились на меня и придавили. Алиса, странная, чужая Алиса, в черном брючном костюме, на каблуках и с аккуратным каре выглядела взволнованно, но ни капли не удивленно. - Круто вы все устроили, - проговорила она, неловко оглядываясь по сторонам. - Это Кира, - ответил Эрик с некой гордостью. – Она у нас талант. Да ведь? Эрик шутливо пихнул меня локтем в бок. Сил хватило только чтобы кивнуть. - Что ж, покажите нашей гостье пока все, а у нас есть еще дела, правда же? – обратился он к Черному. - Какие еще дела? – непонимающе спросил тот. Эрик закатил глаза и демонстративно отъехал. Черный рванул за ним следом. Алиса переминалась с ноги на ногу и избегала прямого зрительного контакта. Я уж было хотела спросить ее, как она добралась, но Чаки опередила меня: - Ты-ты-ты… - в неровном скрипучем голосе Чаки слышались слезы. Она так сильно сжимала дрожащей рукой бокал, что я опасалась того, что он лопнет и порежет ей руку. – Как ты могла? Ни слова… Ни единого звонка… Киру хоть с днем рождения поздравляла, а меня перечеркнула… Словно и не дружили столько лет… Да… ты…ты! Чаки всхлипнула. - Прости, я не думала… - Не думала, что меня заденет твое игнорирование?! Думала, а эта дурочка Чаки разве умеет грустить? Она меня забудет через пару часов, она же такая ветреная. Так ты думала?! - Чаки, - я утешающе положила руку на ее подрагивающее плечо, но она скинула ее одним грубым движением. - Все не так, - в голосе Алисы проскальзывали нотки истерики. Впервые на моей памяти ее глаза заблестели. - А как иначе! Я ведь…! Я ведь…! Ждала тебя все это время! – и она разрыдалась: крупные величиной с бусину слезы катились по ее щекам, как в мультфильме. Чаки вытерла их ладонью, развернулась на сто восемьдесят градусов, рванула к выходу, но потом вспомнила, что он в другой стороне и, пробежав мимо нас, скрылась на улице. Посетители удивленно смотрели ей вслед. Кира порывалась было пойти за ней, но я придержала ее за локоть. - Дай ей остыть, - попросила я. – И сначала расскажи свое оправдание мне, и мы подредактируем его если что, чтобы наша дорогая Чаки тебя не убила. Алиса усмехнулась, и в этом движении я уловила призрачные отголоски того самого дикого, но прекрасного в своей свободе Когтя. - Обожаю тебя, Кира. Да, короче, рассказывать особо нечего. После выпуска жила с батей, но это был ад суще домовского. Он пытался быть заботливым отцом, я пыталась делать вид, что не виню его в том, что он сбагрил. Вроде бы отношения наши теперь стали получше, но это только потому, что мы живем отдельно. Как странно, раньше я ненавидела его за то, что он оставил меня, а теперь благодарна ему за это. Ну, я поступила в колледж, потом институт, потом магистратура. - И кто ты по итогу? - Юрист. Я расхохоталась так громко, что все оборачивались посмотреть на причину моего веселья, а когда не находили ее, люди переглядывались друг с другом и начинали шептаться. - Эй, не все же так плохо, - проворчала Алиса, когда я с трудом остановила свой смех. – Прости, что так мало звонила, я просто… - Просто тебе было тяжело расстаться с прошлым, понимаю. - Правда? – ее глаза удивленно распахнулись. - Конечно же, мы все через это прошли и все с этим боролись. Кто-то топил горе в алкоголе, кто-то в работе, кто-то в картинах. В ты разбиралась в себе в одиночестве. - Ты не злишься? - Злюсь, но буду злиться меньше, если ты пообещаешь больше не пропадать. Она улыбнулась, и в этой улыбке я увидела Когтя во всей красе, она крепко обняла меня и чмокнула куда-то в район виска. - Что ж, я пойду ловить нашу неуловимую Чаки, поболтаем позже? - Конечно же! Коготь махнула мне рукой, я усмехнулась, увидев ее идеальный французский маникюр, и поспешила к первому увиденному журналисту. Пора браться за работу. *** Все проходило на удивление удачно. Посетителей было много, все приглашенные люди присутствовали, журналисты достаточно долго разговаривали с Эриком, так что мы можем рассчитывать на достойные статьи о нашей выставке. Я даже не знала куда себя деть, все было настолько хорошо сложено, что мне нечего было делать. Поэтому я бездельно слонялась по галерее, изредка разговаривая с немногочисленными знакомыми. Мария и Алиса болтались возле стола с закусками и, кажется, весь вечер не обращали ни на кого другого внимания. Мне не хотелось вклиниваться в их особенный мир, все же они слишком давно не виделись, а Алисе предстояла долгая работа по завоеванию прощения Чаки, которая, конечно же, была очень отходчивой, но прощать ее так быстро не собиралась из чувства собственного достоинства. - Йоу, Безымянная! – окликнул меня кто-то. Я чуть было не выплеснула шампанское на одну из картин Эрика. Кажется, пора завязывать с алкоголем, а то большая его часть оказывается либо на полу, либо на одежде, либо, не дай бог, на картинах. - П-привет, Рыжий? - Как жизнь? Крестный лучезарно улыбнулся, поправляя круглые очки с розовыми линзами. Он был в классическом костюме. Ну, или по крайней мере пытался сделать вид, что на нем костюм. Штаны были закатаны до середины голени, рубашка была застегнута лишь наполовину, а пиджак с галстуком и вовсе были уверены, что сегодня Рыжий обойдется без них. Зато на голове красиво болталась черная фетровая шляпа. - Ты же не против, что я по-старому? – он отпил шампанское. - Нет, я не против. Да я даже не знаю твоего настоящего имени. - Не знала, что ты тоже тут будешь. - Черный притащил с собой. Нес какую-то брехню, что мы должны поддержать Курильщика. Но я уверен, что я ему нужен просто в качестве предлога, мол он реально идет только «поддержать». - А почему он не мог просто приехать? Без повода? Не думаю, что Эрик был бы против. - Это же Черный, - Рыжий пожал плечами. – Он не умеет нормально выражать свои чувства. Так что он будет придумывать всякие придурошные… Эй, только глянь туда! Я посмотрела в указанную Рыжим сторону. Через арку в другом зале я увидела высокого лысого мужчину, который держался за руки со своей длинноволосой женой и сыном. Мальчик на мгновение оглянулся, и я поняла, что он был слепым. - Что за? – с трудом выдавила из себя я. - Он отрицает тот факт, что его мучает чувство вины, - пояснил Рыжий и залпом осушил свой бокал. Я последовала его примеру. - Но как? - Некоторые секреты Дома, остаются секретами Дома, даже если самого Дома уже давно не существует. Ты была там? - Да, где-то год назад, искала вдохновение, так сказать. Но развалины, оказались всего лишь развалинами. Не знаю, что я на самом деле хотела там найти. Не люблю вспоминать об этом. - Я тоже недавно там был. И… хах, - его короткий смешок был похож на крик утопающего. – Это реально обычный дом. Но иногда мне, по-прежнему, кажется, что Дом мог бы ответить на многие мои вопросы, даже превратившись в кусок мусора. Такой огромный кусок мусора, каким он всегда был для местных жителей того города. - Разве он умел говорить? - Всегда, надо было лишь уметь слушать. Ну, я пойду. Мне еще надо успеть напиться, а то не смогу на трезвую голову слушать нытье Черного о том, как он не хотел уезжать, но не мог остаться. Ну, бывай, прелесть моя. Он по-отечески чмокнул меня в лоб и удалился, сверкая голыми щиколотками. По моему лбу разлилось приятное тепло. Отчего-то вспомнился Табаки. Наверное, потому что обращение «прелесть моя» ему подошло бы больше, чем Рыжему. Тепло стало и в районе сердца. *** Эрик учтиво и даже искренне жал руки уходящим гостям. Судя по подслушанным украдкой разговорам, выставка произвела хорошее впечатление на посетителей. Оставалось надеяться, что критики напишут хорошие отзывы и произведения Эрика найдут своих хозяев, а я, наконец-то, получу полноценную своевременную зарплату. Я стояла рядом с ним и говорила дежурные слова благодарности и выслушивала комплименты о хорошо проделанной работе, правда одна дамочка в пурпурной трилби, кажется, намертво приклеенной к серым волосам, пожаловалась на излишнюю развратность некоторых перепивших юношей (она явно имела в виду Рыжего). Я же сказала, что они не были под большим впечатлением от произведений искусства и пили, чтобы немного успокоить нервы. Последними уходили родители Эрика. Его отец на прощание крепко обнял сына. В его глазах читалась неподдельная гордость и восхищение, хотя изначально, отец Эрика, как и я, не понимал его картин совсем. Не то, чтобы мы сейчас что-то понимали, но просто уважали труд сына и друга – этого нам всем было достаточно. - Что ж, это было круто, - сказал в итоге Черный, когда наша небольшая компания вернулась в галерею. Без гостей она казалась какой-то мрачной и холодной, по углам одиноко притаились потерянные буклеты и рекламные брошюры, на столах неловко громоздились пустые и полупустые бокалы и тарелки с зачерствевшими за вечер закусками. Мы притащили стулья и сели в самом маленьком зале в небольшой кружок. Рыжий с Черным допивали остатки шампанского, Алиса с Чаки уговаривали Эрика выпить тоже, потому что ему явно нужно было расслабиться, а у нашего горе художника были силы только на то, чтобы откинуться в кресле, прикрыв глаза, и периодически устало вздыхать. Я тоже отказалась от алкоголя, потому что от еще одного бокала мой организм сыграл бы со мной в злую шутку, а позориться не хотелось. Только сейчас я поняла, как сильно устала. Долгие месяцы упорной работы, при учете того, что мое образование менеджера как-то не очень мне помогало организовывать выставки, дали о себе знать. Я растеклась по стулу, мечтая скинуть надоевшие туфли на каблуках. - Серьезно, это бабка обругала меня за то, что я неприлично выгляжу! – долетел до меня возмущенный пьяный голос Рыжего. - Но ты реально выглядишь не очень, - ответил ему Черный. – В прочем, как и всегда. - Да иди ты. Я устало улыбнулась. Рядом со мной вертелся Эрик и выворачивал карманы. - В чем дело? - Блокнот с телефонными номерами потерял. Я обещал одному парню позвонить, чтобы встретится по поводу выставки, и записал его номер туда. Кажется, выронил его где-то. Эрик собрался было уехать, но я остановила его. - Я сама друг. Мне надо проветриться. - Хорошо, спасибо, Кир. Я не солгала по поводу того, что мне надо было проветриться. От долго дня и алкоголя кружилась голова. А от громкого диалога Черного и Рыжего боль только усиливалась. Может быть, небольшая прогулка поможет мне освежиться.