История. История любви. История любви двух любящих людей Обречена на счастье Даже в сильное ненастье. А за окном светло И запах сигарет на кухне. Мы сумасшедшие с тобой И ветер… С нами… Написано на твоём запястье. Александр Петров
В спальне, — подробностей которой Саша заметить не успел, увидел только шоколадные, стальные и кофейные тона, — его за запястья прижали к стене и буквально поимели ртом. Губы у Олега были властные, умелые, язык совершенно блядский, бесстыжий. Ошеломленный напором, Саша сдался сразу. Все происходящее казалось сном, чудесным бредом, от которого не хотелось просыпаться. Когда, заласканный, он простонал, чувствуя, что находится на грани, мягко, но настойчиво его толкнули на кровать. Лежал, опершись на локти и наблюдая, как беспощадно Олег расправляется со своей дорогой одеждой, нетерпеливо срывая ее с себя. — Подожди, подожди, подожди, подожди… — горячечно шептал он, не сводя с Саши глаз. А тело было мускулистым, кажется, полностью эпилированным, на гладкой меньшиковской груди остался лишь затейливый тяжелый крест на цепочке. Он лег рядом. Оба дышали как загнанные жеребцы. — Куда ты смотришь?.. Саша не мог, ну просто физически не мог перестать пялиться. — Такой красивый… — сказал он и облизнул губы. Ни разу не фанат членов, Саша никогда не приглядывался к парням в бане, не сравнивал. Даже в порнухе с мужиками, которую таки пару раз за время этих странных отношений пересмотрел, его они не заводили. Пенис и пенис. Так, орган для совокупления. Олег был потрясающе красивым везде, и его член заставлял не только любоваться, но и желать. Сильный, толстый, с полностью открытой истекающей смазкой, на вид очень нежной головкой, он казался гармоничным продолжением всего тела. К нему хотелось прикоснуться. Что Саша и сделал, жадно забрав его в свои лапки. Провел пальцами по одной из извилистых вен. Приподнятая бровь и ласковый взгляд типа: «Уверен?» были ему ответом. Меньшиков лег на спину, абсолютно порнографично и приглашающе раздвинув ноги. От нервозных движений дрожащих пальцев он застонал, задвигал бедрами, закусывая губу, подаваясь в руки, не прося, но обжигая взглядом из-под ресниц. — Окей… Все, как ты хочешь. Премьера, — храбро выдохнул Петров, держа игрушку в руках и краснея, — если что, я это… Первый раз и все такое. — Саш, ты меня умиляешь, — нежно посмотрели на него, — я хорошо знаю, что ты у нас не порнозвезда. Горловой минет — штука хитрая, ему учиться надо. Потому что рвотный рефлее… Саша не слушая, широко, с наслаждением лизнул от мошонки до полностью открывшейся головки. Пососал, примериваясь. Глубоко взял в рот. Посмотрел своими невинными, чистыми, как вода в роднике, глазами, и… Олег выгнулся на кровати, застонал, наблюдая, как Петров без малейшей подготовки и с завидным энтузиазмом берет в горло его немаленький размер с наслаждением девочки, дорвавшейся до мороженого. Как оказалось, рефлекса-то у него никакого и не было. А если и был, то не такой, ни разу не рвотный. Сашка… Перфекционист хренов.***
Противно не было, неприятно тоже. Было солоно, был запах мускуса и — неуловимый, тонкий, — кожи Олега. А еще было окрыляющее ощущение того, что он тут главный и может сейчас сделать все, что пожелает. Он видел, как на него смотрят. Как Олег становится слабым. Ведомым. И это сносило крышу. Он учился, как надо. Крепко, чуть скручивая, двигая пальцами, насаживаясь ртом. Второй рукой проводя с наслаждением по гладкой загорелой груди, почувствовав заодно жадный стук сердца. Потом, слегка мучая, — ногтями, оставляя жадный след. Через мгновение Олег стиснул зубы, сгреб его в охапку, останавливая, легко посадил на себя, рывком раскрывая полы халата, вобрал горячими губами упругий сосок. Провел языком по шее, прикусил ухо. И это было много, было слишком, потому что прошивало током. Саша передохнул, поерзал на бедрах, на ощутимо-выпуклом, горячем, близко смотря в эти темные без блеска глаза, в которых плескался бешеный голод. Ощущение от соприкосновения двух тел членов под тканью было охуенным. — Ты с ума меня, что ли, решил свести? — рыкнули на него. И запустили руку под халат, лаская мошонку, мокрую головку кончиками пальцев так, что Саша закатил глаза, чувствуя приближение оргазма. — К чертям халат! И, охватив изящной рукой в кольцах два члена вместе, Олег начал двигаться в бешеном ритме, в котором чувствовалось его нетерпение, его давнее желание. Саша смотрел в упор в эти черные, трахающие его взглядом, очи, на закушенные губы, на чуть подрагивающую красивую руку, дрочащую им обоим. Слегка шершавые тонкие пальцы, властно задававшие ритм, размазывающие смазку по головке, вскоре утянули Сашу в водоворот. Возбуждение спиралями поднималось вверх, вверх, и вскоре накрыло их обоих с головой. Он закричал и забился в объятиях, крепко сжимающих его как редкую драгоценность… Только ты меня можешь убить Или ранить Да просто задеть! Я открыт для тебя, для других я бетон! Я с тобой! Я такой! Я как есть! Вот! Без кожи стою Если хочешь — бери Я дарю. Я успел, я один в мире такой Я люблю! За тебя встану стеной! Если надо — умру, ты поверь Негромко, но. я. всего себя. тебе. отдаю.***
— Черт… у меня, наверное, синяки на боках будут. — Он лежал, счастливо улыбаясь и уместив на Меньшикова ноги. — Ага, ты сюда посмотри, — не остался тот в долгу, — судя по ощущениям, это засос! Да? И верно, — на смуглой коже чуть ниже изящных ключиц было небольшое багровое пятно. — Когда? — смутился Саша… — я что-то не помню. В ответ Олег молча повернул его, дотянулся до одной из белых незащищенных ягодиц и смачно укусил. Не слушая воплей, хладнокровно сказал: «Всегда мечтал это сделать!» — Где ты так научился делать минет? — спросил Олег чуть попозже, чуть нахмурившись, — Такое впечатление, что специально тренировался. — Не шутите так, товарищ худрук, — Саша нагло лег сверху, распластался, обхватив всеми конечностями, — А то я могу подумать, что вы ревнуете. Я же говорил: премьера… — Какие уж тут шутки, — тот выписывал теплыми пальцами затейливые вензеля на его спине и ягодицах, собственнически лапая, прижимая, и вызывая в груди чуть слышное довольное мурчанье.***
— Саша, это виноград, виноград — это Саша. Петров только что включил какой-то канал телевизора, где шел фильм и, счастливо улыбаясь, уставился в экран, подтянув одеяло до самого носа. Картинки на экране мелькали, и чувство бездумного течения времени овладело им. Через минуту он успел соскучиться, и тут это. Олег умостил ему на живот красивую глиняную чашу лазурного цвета, полную спелого крупного винограда. — Вы что, едите в постели? — деланно изумился Саша. — Привыкай. — Меньшиков лег рядом на бок, протянул руку к чаше и отщипнул самую крупную ягоду. Похоже, именно это сочетание любовника и еды делало его счастливым. Саша не возражал. Они вместе доели виноград, пару раз курили на балконе, потом смотрели с середины тот фильм, который он включил от нечего делать. Оказалось, что Меньшиков умеет молчать. Он следил за событиями на экране не расслабленно, как Саша, а как тренер, контролирующий игру своей команды на поле. Как всегда в моменты сосредоточения он наблюдал чуть исподлобья, нахмурившись так, что между бровей появилась складка. Саше очень хотелось стереть ее пальцами, или, на худой конец, губами, но что-то останавливало. Несмотря на все, что происходило между ними сегодня, несмотря на то, что полностью обнаженный Меньшиков лежал с ним в тесной близости и бедро ощущало тяжелую мошонку, это был уже другой Олег, — это был худрук и начальник. Саша тоже постарался честно втупить в кино, и, как оказалось, уснул на плече Олега через несколько минут. Среди ночи он почувствовал, как его осторожно поворачивают на бок и тесно прижимаются сзади, крепко обняв рукой. Счастливо вздохнул, поерзал, ощущая, как сзади член начинает твердеть — и тут же отключился.***
Сквозь полудрему он почувствовал — словно не было перерыва на сон — все тот же крепкий орган. И потом лишь, открыв глаза, увидел, что за шторами пробивается утро. — Ну ты и соня, — сказали ему почти недовольно. В ответ он игриво глянул через плечо и плотнее прижался задницей. — Сколько можно спать! Одиннадцатый час уже! — ворчливый шепот сменился легкими, невесомыми поцелуями в шею, ухо, ключицы, легкие настойчивые движения не прекращались, а руки уже вовсю хозяйничали на его ребрах, оглаживали бедра, ягодицы, длинно водили пальцами по спине. — Какой ты худой! — Мне растолстеть, что ли? — Мне нравится… Саш. Саша… Сашка…— похоже было, что Олегу просто нравится произносить его имя. Шептал он это на ухо вместе с какими-то нежными глупостями, а внизу толкался все настойчивей. Саша чуть раздвинул ноги и пропустил между них то горячее, твердое, что ему так нравилось. Он пока еще не готов был к чему-то более серьезному, но вот такие игры на грани сна и реальности ему были очень по душе. Они лежали на боку, горячий уже мокрый член настойчиво двигался сзади, руки властно взяли Петрова в охапку: одна ощутимо ласкала сосок, другая прокралась к его стояку. Он чувствовал, что за ним пристально наблюдают, отслеживают его реакцию… Заодно и окончательно проснулся. …Возбуждение нарастало, и он хрипло застонал. Движения Олега стали резче, настойчивей, пришлось уже откровенно подставляться под этот резкий ритм, как бы насаживаться самому, потому что — хотелось до смерти; властная рука в это время в рваном ритме дрочила ему. Он чувствовал, что стоит на грани, на самом краешке, еще миг — и полетит в пропасть. И тут Олег укусил его в плечо. Не очень больно, но жадно. Собственнически. Этого оказалось достаточно, чтобы сдвинуться вверх, устремиться туда, где белые искры бились перед глазами.***
Удовлетворенный Олег напомнил Саше сытого кота. Он вальяжно возлежал на подушках, говорил о каких-то утренних пустяках сонным чуть хриплым голосом… И вдруг властное меньшиковское: — А завтрак будет?.. Саша вздохнул, припомнив все слухи о том, что из еды тот может лишь чрезвычайно художественно заварить пакетик чая. — Фрр… У тебя здесь есть какая-нибудь другая одежда, кроме этой? — Да, что-то по мелочи. Там, в шкафу — справа футболки, слева спортивное что-то. Я не помню, бери на свой вкус. «По мелочи» оказалось объемным шкафом в углу спальни. Спортивных костюмов было аж шесть штук. Саша придирчиво выбрал наиболее подходящий по размеру. — Тебе идет, — оценил Меньшиков черную чуть великоватую майку и глубокий синий цвет ткани. — Не надо лести, все вижу сам. — фыркнул Петров. — Ну почему ты выглядишь в таком прикиде круто, а я — ну чисто гопник из Чертаново?!.. — Если ты не гопник, — наставительно сказали из постели, — то марш в душ! Петров вытерся полотенцем и посмотрел на себя в зеркало. Мда… Счастливые, и впрямь сумасшедшие какие-то глаза, на голове бардак, еще и щетина эта… Хорошо, что Олег не девушка, ему и в голову не придет укорять. Он расслабленно пошлепал в кухню. Солнечные лучи пробирались сквозь оранжевые жалюзи. — Так. Я могу сделать омлет с помидорами. Ты не против? — крикнул он в спальню. — И сыр, — там сорта три, нарежь каждого пожалуйста, — похоже, Меньшиков по-прежнему был без ума от сыра. Они сидели на застекленной веранде и пили кофе. Ароматный витой дым поднимался в солнечном луче. Олег был в шелковом халате благородного стального цвета, так приятно было проводить по рукаву пальцами, на грани нежности и ласки… — Ты все-таки закрываешь #Зановородиться? — по-деловому спросил Олег, вырывая его из романтики.— Почему? — Сам ж говорил, — надо вовремя заканчивать, — заложил Петров руки за голову, потянулся, — а потом… Это не спектакль. Это шоу. О любви. Эта любовь… она почти закончилась… и я больше не могу притворяться. Не в своих стихах. В чужих — пожалуйста. — Закончилась? — услышал главное Олег. — Ты уверен? — Странно. В любви к девушке мне не хватило девушки. Нежности, сговорчивости. — Да? У меня ее тоже нет. Саша не мог находиться далеко, сразу же испытывал тактильный голод. Поэтому, оставив чашку, пересел к любовнику на колени, перекинул длинные ноги через подлокотник, благо широкое кресло это позволяло. В этом движении для него не было ничего немужественного, не заключалось ничего особо гейского, было просто притяжение. — Насчет нежности я бы поспорил. Но… Мне в тебе нравится вообще не это. — сказал он быстро. В глазах Олега, — черных, нежных, мерцало скрытое пламя. — А что? — Нну… — смущенный взгляд Саши блуждал по потолку, — властность. Харизма. Опыт? Брутальность?.. Да не знаю я! Просто… Олег мимолетно поцеловал Сашу в висок и улыбнулся. — Что?.. — Просто подумал сейчас, как чУдно иногда бывает. И как же быстро это проходит. — Что именно? — Любовь, чувства. — Тебе хорошо со мной?! — Конечно. — Так вот от нас с тобой зависит, будет ли это долго, или нет. Олег улыбнулся. — Тебе простительно так наивно думать, мне уже нет. Есть и другой вид счастья — наша работа, творчество… — А кем бы ты был, если бы не пошел в актеры? Я слышал, у тебя идеальный слух? — Я мог стать «кем-то» в музыке. Или в танце. Это неважно, Саш. Я, выбрал путь артиста, а значит, я все это вместе. Я бес и дьявол, Макбет и Гуро, Нижинский и лорд Генри… Это обязывает. — А я? Меньшиков вздохнул. — Вы, молодые, очень откровенно нацелены на выгоду. Вам легче избавиться от очередной маски. Она к лицу не прирастает. — И я нацелен? — И ты, конечно. Иногда мне кажется, что ты больше всех. Но, могу тебя уверить, я не дам тебе скатиться. — в голосе Олега прорвались собственнические нотки, — Тебя спасает только твоя искренность. Так что будем избавлять тебя от звездности! Работать будем, Саш! — Олег, — закатил глаза Петров, — ты дома такой же тиран и деспот, как в театре! — Саш… Дома я еще хуже. Так, слазь. Я есть хочу! — Опять?! — Я отработаю, — черные глаза откровенно смеялись, — давай, давай! Я пока в комнате уберу весь тот кошмар, что мы с тобой устроили. Получив шлепок по заднице, Петров потащился на кухню. Не то, чтобы он не любил готовить, просто иногда хотелось посвоевольничать. Полениться тоже. Да и голоден он сам не был. Открыв внушительных размеров холодильник, он его исследовал более детально, чем утром. Увидел много зелени, овощи для салата, все те же мириады видов сыров и не пригодившееся вчера суши. В углу прикорнули две бутылки минералки, какие-то соки… Он жадно пил колючую холодную воду, капли стекали по губам. Почувствовал зверский голод. Оказывается, аппетит притащился во время разглядывания имеющейся еды. Когда спустя полчаса Олег зашел на кухню, на столе на квадратных алых тарелках лежали красиво разложенные дары японской кухни, стоял аккуратно нарезанный салат, политый оливковым маслом, янтарно золотился выложенный сыр. — Слуушай, если надоест актерствовать, я тебя к себе в «Чемодан»* заберу. Салат получился великолепно! — глаза Меньшикова горели, он уписывал за обе щеки все, что ему положили. — Зато тебе никогда не надоест! — ворчал Петров.— Я просто дома все привык делать сам. Сестра, родители вечно на работе, и все такое. — Слушай, а правда, ты маму от инсульта спас? — Правда… скорая долго не приезжала, из-за этого проблемы потом начались, — нахмурился Петров. — Извини, — рука в кольцах мягко прикрыла его ладонь, черные глаза смотрели виновато, — ты давно родителей в Москву не приглашал?.. — Давно. Раньше постоянно ездили. Сейчас здоровье не позволяет. — Так пригласи! Покажем им наши спектакли, Москвой угостим, по ресторанам опять же… Родителей беречь надо, Саш!.. Обернувшись на шум, они увидели сплошную стену дождя, обрушившегося на окна. — Ну что, будем домоседничать? — Да, — сказал Саша, подходя к окну. Олег, который так же, как он, не мог долго быть не рядом, подошел, обнял его со спины, уютно зарылся носом в копну светлых волос. — Никогда не стригись коротко. Тебе так идет! — Ага, стог на голове. Катя мне все время… и Ира… — Они правы. Только зачем ты время от времени заводишь эту щетину, эту типа-бороду? Нет, я понимаю, у тебя имидж такого своего в доску парня, но… — Ну… хочу немного старше быть как некоторые… — смутился Саша. — Солидности добираешь? Ладно. — А что? — Да ничего… — вздохнул Олег, — У меня, похоже, бзик на блондинов с бирюзовыми глазами. Это не лечится. — Хм… — Саша потерся затылком о прильнувшие губы. — Интересная информация. Что я еще должен знать о тебе?.. — А вот что, — носом ведя по щеке, ответил Олег, — я готов к сексу часто, постоянно и везде! Он приподнял Сашу и посадил на разделочную гладкую столешницу кухни. Крепко и жадно поцеловал. Спустил до колен спортивные штаны. Руки жадно обхватили ягодицы, один из пальцев начал ласкал промежность — и стыдно, и хорошо… В тишине слабо, но отчетливо раздалась трель телефона. Пальцы Олега замерли. Звонок. Да нет, сразу два звонка — и у него, и у Саши. — Сиди! Он сам принес и подал Петрову мобильник. Посмотрел на свой. Настя. Никита. Еще три с неизвестных номеров. Захотелось застонать и швырнуть аппарат в окно. Вместо этого он стоял и слушал, как Петров общается. — Саш, ты где? — злой голос Иры был хорошо слышен. — Я прихожу домой — тебя нет! И постель заправлена… — Мы… мы здесь с Олегом Евгеньевичем репетируем. Прямо с утра. — горячий полуголый Петров защищался отчаянно, как мог. Щеки его пылали: похоже, он так и не научился как следует врать. Олег и Саша смотрели друг на друга и понимали: летние репетиции окончены. Но они знали: каждое мгновение от вечера до вечера было самым правдивым, самым настоящим, самым восхитительным из того, что с ними в последнее время происходило. Перед отъездом Меньшиков открыл затейливый ящичек в прихожей, поднес на раскрытой ладони Саше комплект ключей. — Вот. Ты можешь быть здесь, когда захочешь. Это теперь и твой дом. По утрам в понедельник приходит уборщица, в остальное время тут никого не бывает. Петров на секунду помедлил: почему-то перехватило горло. И на слова, что были сказаны обычным тоном, и на эту доверчиво раскрытую ладонь у него, обычно болтливого, не нашлось достойных фраз. Вместо этого он на долгие секунды прижался к этим тонким губам тоскливым жадным поцелуем, потому что начал скучать уже сейчас.