Кто ты?

Алина первая. Женя вторая. Я видел, как во время Дон Кихота Этери кусала губы и впивалась руками в бортик. Наблюдал за ней чуть издалека, до конца не понимая, чего она хочет. Но когда Алина не сделала каскад, услышал, как Этери сквозь зубы процедила: "Блять. Цепляй его куда хочешь, но сделай." Тренер победил человека. Разум заглушил сердце. И Алина сделала. Когда она выбежала со льда, счастливая и взволнованная, мне казалось, что ей не было равных. Этери была сдержанной. Её главная битва была впереди. Она ушла к Жене. И, честно говоря, я был рад и горд - всё-таки Китри была моим произведением искусства. И Алина с ней справилась. Баллы были оглушительные. И таким же было наше с Алинкой счастье. Потом я видел, как Этери настраивает Женю. Как крепко сжимает её руки в своих, с какой любовью на неё смотрит, отдавая ей всю свою внутреннюю силу. Каренина была для неё больше, чем программой. Каренина была ещё одной частью её души, которую она без каких-либо сомнений отдала Жене. И Каренина сыграла злую шутку со всеми нами. Пока Женька каталась, Этери почти не дышала. Мне самому тогда казалось, что я никогда не видел такой блестящей актерской игры на льду. И только потом я понял, что это была не игра. Женя вышла на олимпийский лед умирать. Прыгать под поезд самой и тянуть туда Этери и всё, что они прожили за одиннадцать лет. Она каталась, как в последний раз. И уже тогда было понятно, что по отдаче и драматизму её никто никогда не превзойдёт. Я был рад, что Алина первая. Но боялся того, что Женя вторая. Женька выходит со льда, еле сдерживая рыдания, и падает в объятия Этери. И я знаю, что для них двоих весь мир сейчас замкнулся. Когда Этери прижимает её к себе - не существует многотысячной кричащей арены, не существует судей, не существует ничего вокруг. Этери на секунду оборачивается, и я вижу в её глазах пустоту, заполненную страхом. Но в КиКе этого показывать нельзя. Они обе идут туда, как на казнь. Не нужно быть гадалкой, чтобы понимать, что сделанный Алиной каскад обошёлся Жене слишком дорого. Этери держится за Женю, как за последнюю соломинку, пока на экране не всплывают баллы. Женя вторая. Алина первая. Этери пытается крепче прижать к себе Женьку, но слишком поздно. -Поздравляю, у вас есть олимпийская чемпионка, - горько выплёвывает её Каренина. Этери резко выдыхает, как от удара, и наклоняется к ней. Дудаков пытается закрыть их от камер, но бесполезно - объективы повсюду. И Женя впервые никого не жалеет и не сдерживает эмоций. Дальше я не слушаю. Не могу и не хочу. Только смотрю за тем, как королева льда впервые не знает, что ответить своей любимице. В глазах Этери рухнувший мир. И больше нет никакой надежды. Женя уже ушла. Жени больше нет. Жени никогда не будет. Арена всё громче и громче скандирует имена девочек, занявших пьедестал. Женя вытирает слезы, улыбается на камеру и убегает поздравлять Алину. Впервые не обняв Этери. Я не могу понять, что чувствую. Радость? За Алину. Гордость? За Китри. Но боль заглушает все остальное, когда Дудаков и Этери выходят из КиКа. В её глазах стоят слезы. И пустота. Она опять совсем маленькая и хрупкая. И мы с Дудаковым обнимаем её, как когда-то в аэропорту, пытаясь спасти от всего мира. Я чувствую, как она утыкается носом мне в шею и совсем не дышит. -Дыши, - шепчу я и крепче прижимаю её к себе. Этери послушно делает порывистый вдох и разрывает объятия. Нужно идти принимать поздравления этих жалких людей из Федерации, поздравлять самим - Олимпийскую Чемпионку и серебряного призера игр. И я снова вижу, как Женю Этери обнимает дольше, нашептывает ей что-то на ухо, пытаясь вернуть её себе, но в глазах Женьки такая же пустота. В них тоже что-то выключили. Вечером мы идём праздновать. Все, и даже Аксёнов. Только Женю никто не может найти. Да и не ищет. Я много болтаю с Алиной, пытаясь разрядить обстановку - она же не слепая и видит, что Этери Георгиевна едва находит в себе силы, чтобы стоять на ногах, и совсем не выглядит счастливой. Но Алина слишком маленькая, чтобы понять, что произошло. И здраво рассудить, что её вины в этом нет. Я сотню раз повторяю ей, что она завоевательница и наша золотая девочка, но верится ей в это с трудом. Поэтому в какой-то момент я ловлю Этери за руку. -Поговори с Алиной, - тихо произношу я, но Этери никак не реагирует. - Я видел, как ты злилась, когда она чуть не сорвала каскад. Скажи ей, что она ни в чем не виновата и ничего ни у кого не отобрала. -Она ни в чем не виновата и ни у кого ничего не отобрала, - механически повторяет Этери и делает глоток вина. -Этери, она и так переживает, что это из-за неё Жени нет на банкете, - я стараюсь говорить как можно мягче. -А Жени больше вообще нет, - улыбается Этери и только сейчас я вижу, насколько она опустошена и пьяна. -И ты винишь в этом Алину? - спрашиваю серьезно, без обвинения. -Нет, Дань, - она опускает глаза. - Я никого в этом не виню. Алина сделала то, что должна была и каталась блестяще. Жене не хватило техники. И в этом виновата только я, - и с горечью, после паузы добавляет, - только я... Этери сбрасывает с себя мою руку и встаёт. Я готов поклясться, что в этот момент видел, как она собирает себя по кусочкам, потому что к Алине она подходит уже сияющая и нежная. -Послушай, - до меня долетают слова, которые Этери говорит своей новой чемпионке. - Никогда не думай, что ты что-то у кого-то отобрала или не заслужила. Ты работала упорно и долго. А медали.. они распределяются где-то там, сверху. И их всегда получают те, кому они принадлежат по праву. Этери сидит, чуть приобняв Алину, и я вижу как эта совсем ещё маленькая девочка благодарно улыбается. Ей просто нужна теплота, которой раньше от Тутберидзе она не чувствовала. Теперь же Алина жмётся к ней, как котёнок, и радуется, что её тренер теперь с ней. Но она все-таки слишком мала, чтобы заметить чёрную дыру внутри Этери. И эту дыру никому никогда не заполнить. Дальше начинаются пьяные танцы и громкие разговоры. Я не прикасаюсь к алкоголю, потому что вижу, насколько слаба Этери и как сильно пьян Аксенов. И почему-то мне не хочется, чтобы он к ней сегодня прикасался. И вообще подходил ближе, чем на два метра. Поэтому очень часто я оказываюсь между ними. Пока наконец не замечаю, что Этери слишком тяжело выдавливать из себя улыбку и вообще двигаться. -Пойдём, я проведу тебя до номера, - уже ночью вздыхаю я, обнимая Этери за плечи. - У тебя утром самолёт, если помнишь. -Помню, - она безвольно уходит со мной и даже ни с кем не прощается. Мы молча заходим в лифт, молча поднимаемся на нужный этаж, молча доходим до номера и открываем дверь в него. Входим, и я заключаю Этери в объятия, чтобы вновь показать ей, что она не одна. А дальше происходит то, чему я не могу найти объяснения. Алкоголь? Слабость? Что? Этери тянется ко мне и целует. Я резко отворачиваюсь, стараясь скорее забыть винный привкус её губ. -Что ты делаешь? - как можно спокойнее спрашиваю я, когда ловлю её руки у себя под рубашкой. -Разве тебе не все равно, кого трахать? - выдыхает Этери. Я даже не успеваю сообразить, что можно ответить. - Неужели я настолько хуже этих шлюх, с которыми ты спишь? Взгляд у неё абсолютно дикий и нездешний. Она сильнее прижимается ко мне, и оставляет несколько поцелуев на шее. Я закрываю глаза, пытаясь побороть животное желание и не сделать самую большую ошибку в жизни. -Неужели я ни капли тебе не нравлюсь? - Этери проводит по моей шее языком. Если сейчас её не оттолкнуть, то будет уже слишком поздно. Я аккуратно отстраняю её, беру её лицо в свои руки и заглядываю в глаза. -Ты удивительная и прекрасная, - стараюсь не выдать себя ни одной интонацией, поэтому говорю медленно и тихо. - И поэтому я не дам тебе сейчас сделать того, о чем ты пожалеешь уже через несколько часов. Тебе не нужно со мной спать. Вижу, как огонь желания в её глазах гаснет, сменяясь беззащитностью, и еле удерживаюсь, чтобы не поцеловать её влажные бледные губы. -Я уже больше ни о чем, не пожалею, - тихо выдыхает она, касаясь моей ладони. - Мне просто нужно, чтобы сегодня хоть кто-нибудь меня любил. Пожалуйста, полюби меня. От её тихого шепота у меня пересыхает горло и сбивается дыхание. И я понимаю, что она никогда не увидит главного. Того, что я уже её люблю. -Неужели я тебе настолько противна? Я падаю. В эти полные отчаяния глаза, в этот хриплый шёпот, который проникает мне под кожу, в этот сладкий привкус вина на её губах. И вместо того, чтобы поступить правильно, я её целую. Целую со всей нежностью и бережностью, на которую способен. Чтобы больше не слушать её дурацких вопросов. Чтобы не дать ей пойти к Эдуарду после моего отказа. Целую и знаю, что никогда себя за это не прощу. Чувствую её ледяные пальцы на своей шее и спине. Аккуратно расстёгиваю пуговицы на её блузке, сбрасываю её на пол. Потом поднимаю Этери на руки и несу в кровать, слушая её хриплое дыхание и чувствуя губы на своей шее. Больше не хочу думать о том, что я сейчас делаю. В приглушённо-желтом свете торшера её кожа кажется ещё бледнее. Я стягиваю с её худых ног джинсы, снимаю с себя рубашку, потом полностью освобождаю её от белья и замираю. Кожа у Этери настолько нежная и тонкая, что ключицы и грудь усыпаны сеточкой голубых вен. Я осторожно касаюсь её волос и заглядываю в глаза. В них всё то же отчаянное желание быть любимой. -Пожалуйста, - выдыхает она, кусая губы. Грудь её при этом беспорядочно вздымается, и мне кажется, что я никогда не видел ничего прекраснее. -Даня, - она легко улыбается и зарывается рукой в мои волосы, пробуждая внутри меня животное желание. Я не сопротивляюсь. Просто надеюсь, что стены в корейских отелях толще, чем в японских. Алкоголь обостряет ощущения и мешает Этери сдерживать стоны, часто переходящие в крик. А я отпускаю себя, вкладывая в каждое прикосновение к ней всю любовь, которая во мне есть. Этери засыпает прижавшись ко мне всем телом, и я прилагаю немалое количество усилий, чтобы встать с кровати не разбудив её. Одеваюсь и ухожу, стараясь не оборачиваться. Потому что знаю, что всё, случившееся этой ночью, было криком отчаяния. Её отчаяния. И я не смог ему противостоять. Мне противно от себя, и, войдя в свой номер, я направляюсь прямиком в душ. Только он не поможет мне смыть чувство вины и ненависти к себе. Она улетит через пару часов, а при следующей встрече мы оба будем усиленно делать вид, что ничего не произошло. Но как раньше уже не будет.