Забытое чувство

— Я по срочному делу. Мне нужно поговорить с вами, мама. Где папа? — Он спит, — встревоженно ответила женщина и, не меняя интонации, спросила: — Что случилось? — Я потом все объясню. Можешь разбудить его? — с мольбой в глазах просит Анжелика. — Это очень важно. — Хорошо, — немного подумав и мысленно отметив растрепанный вид дочери, ответила мать. — Иди в кабинет.       Девушка кивнула и, обойдя мать, прошла мимо мраморной лестницы по направлению к кабинету. Кабинет был слева от лестницы, в конце недлинного коридора. Правая и левая стены кабинета были сделаны в виде шкафов. Огромное количество книг, папок и важных бумаг заполняли их полностью. Напротив двери стоял огромный дубовый стол темного цвета, на нем лежал пергамент, а рядом с ним чернила с пером и самая важная часть стола — три фотографии в рамках.       На первой изображен молодой парень с пшеничными волосами и яркими глазами, переливающимися от голубого к синему, точь-в-точь как у неё, он стоял у алтаря в темном костюме, его лицо было спокойным, но в глазах видна радость. Его рука лежала на плече рядом стоящей девушки. Длинные волосы цвета снега были собраны в причудливую прическу, аметистовые глаза светились счастьем, создавая ощущение будто в её глазах собрана вся вселенная. Она была одета в белое пышное платье, длинные пальцы в светло-бежевых перчатках сжимали свадебный букет из нежных фиалок. Снизу подпись: Генри Сорель и Эйна Рейсс. 25.07.824 год.       На второй фотографии была маленькая девочка. На фото ей около восьми лет, на голове, путаясь в белоснежных волосах, был красивый венок из полевых цветов, ярко-голубые глаза смотрели на бабочку в её руках. Девочка была в легком нежно-зеленном платье и сидела на поляне. Это и была Лика, а это изображение сделано за полгода до страшной трагедии.       И на третей изображены четверо: её мама, отец, она сама и её младшая сестра. Ей тринадцать, у малышки были золотистые волосы и сверкающие фиалковые глаза. Тепло улыбнувшись, она погладила фотографию большим пальцем. Вздохнув, Анжелика посмотрела назад, туда, где были расположены два окна, скрытые темными шторами. По середине прямо над креслом, рядом с которым стояла Сорель, висел портрет, портрет женщины в золотом платье и в бордовой мантии. У неё были пепельные волосы, собранные в высокую прическу и яркие глаза, что с уверенностью смотрели вперед.       Задумчиво рассматривая кабинет и мысленно отмечая некоторые детали, что ранее были не замечены, Анжелика пропустила момент, когда в кабинет вошли мужчина и женщина. — Анжелика, — мягко окликнула её мать. — Что-то случилось? — обняв дочь и коротко улыбнувшись, спросил мужчина. — Да, случилось нечто очень важное, — нервно прикусив нижнюю губу, кивнула девушка. Мужчина указал на мягкий диван бордового цвета, а сам сел в кресло, стоящее напротив, между ними был лишь низкий стеклянный столик. — Так что случилось, что ты пришла в… — кинув взгляд на часы, он продолжил: — Три часа ночи? — Я… — хриплым голосом начала она, — в общем, я узнала кое-что… это очень странно и я… я как бы сказать, н-не уверена в том, что-то что я узнала… ну верно. — Что ты узнала? — Вы знаете эту девушка? — вместо ответа Анжелика вытащила сложенный портрет и расправив его, положила на стол. Эйна, увидев портрет, кинула взгляд на другой и как-то нервно посмотрела на дочь. — Откуда у тебя её портрет? — спокойно спросил Генри. — Сначала ответь на мои вопросы, а потом я отвечу на твои, — смотря прямо в его глаза, озвучила своё условие девушка. — Хорошо, — приподняв уголки губ, он кивнул. — Я знаю эту женщину. Это Мира Фритц, её портрет висит над креслом, — рукой указав на картину, продолжил: — Это наш предок. Еще вопросы? — Вот, — Анжелика протянула ему письмо и спросила: — Это правда?       Взяв пергамент в руки, мужчина начал внимательно читать его, скользя глазами по строчкам. По мере прочтения он начал хмуриться, отчего на открытом лбу образовались морщинки. Дочитав письмо, Генри глубоко вздохнул и, прикрыв глаза, бросил хриплым голосом: — Да, это правда. — То есть, это не шутка?! — удивленно спросила она. — Анжелика, послушай и постарайся понять, — пересев поближе к дочери, Эйна сжала её руки и мягко произнесла: — Тот, кто сейчас сидит на троне, это не настоящий правитель. Он лишь пешка в руках настоящих монархов. Издревле существовали разные нации, мы, то есть, все те, кто живет внутри стен, мы принадлежим к самой могущественной из них — элдийцы. Нам была самим Богом была дарована огромная сила, мы можем превращаться в титанов… — Богом? — немного истерично переспросила девушка. — Эта сила была дарована нам Дьяволом. Элдийцы во главе с Имир разрушали другие государства, разоряли города, убивали, насиловали! 1700 лет! Безнаказанность одурманила голову целому народу! Эта не божий дар… — Откуда ты знаешь эту версию? — перебил её мужчина. — Вы знаете Эрена Йегера? — Того самого, кто унаследовал силу атакующего титана? — В нем проснулись воспоминания. Воспоминания его отца и тех кто был до. — Отца? — удивленно спросила миссис Сорель. — Да, он пришел с внешнего мира. Оттуда, где были сделаны те фотографии, — повернув голову к рамкам, рассказала девушка. — Ты знаешь лишь общепринятую версию. Но, хочешь узнать правду? — встав и направившись к стеллажам, спросил он. — Разумеется, — для убедительности еще и кивнув, ответила девушка.       Мистер Сорель подошел к стеллажу и достал небольшую, но толстую книгу в алом переплете, она была больше похожа на блокнот или тетрадь для записей, Анжелика видела такую однажды у Леви. Мужчина подошел к девушке и вложил книгу ей в руки, увидев её поближе, она смогла прочитать название. История Элдии буквы сверкали золотом в свете. Шокировано посмотрев на отца, Анжелика выдавила: — Откуда она у тебя? — Эту книгу написала Мира с помощью Имир. Здесь написана истинная причина. Прочтешь её завтра, а сейчас ложись спать, — помогая ей встать, Генри мягко подтолкнул её к выходу, — комната уже готова, хорошенько отдохни. Спокойной ночи. — Спокойной, — не сопротивляясь, Сорель вышла из комнаты.

***

      Эту ночь Леви провел за столом, заполняя отчеты и еще какие-то несомненно важные бумаги. Раздраженно вздохнув, он откинул мешающую челку и, подцепив чашку, сделал глоток чая. Его раздражало абсолютно все. Надоедливые бумаги, которые ему скинул Эрвин, свет, что так некстати слепит глаза, его даже чай раздражал. И пусть это будет глупо, но он не может признать себе, что бесит его не окружающий мир, а собственное волнение и бессилие.       Прошло уже несколько часов, но он никак не может выкинуть из головы эту ссору. Её слова все еще звенят в ушах, из-за бьющихся об виски мыслей он никак не может собраться. Парень уже сто раз пожалел о сказанных словах. Он задел её чувства и заставил вспомнить то, что так усердно забывалось. И это признание… Почему именно сейчас? Почему о своих чувствах она рассказал сейчас? Сейчас в самое неподходящее время. Даже думать об этом странно…       В эту ночь Леви так и не смог уснуть. Мысли в его голове сменялись с огромной скоростью. Но несмотря на это он смог ухватиться за два главных вопроса. Что теперь делать? и А что он чувствует к Анжелике? И правду, что он к ней чувствует? Если покопаться в голове, то можно с уверенностью сказать, что он испытывает теплые чувства к ней. Он старался заботиться о ней и обучить всему, что знал сам. Но это не любовь. Как он может любить ту, что чуть ли не вырастил сам. Он вложил в нее задатки того характера, что у нее сейчас. Да он испытывал к ней влечение, но это ведь не считается. Она дейсвительно очень красивая и необычная, и устоять очень трудно, но он абсолютно точно не любит Анжелику.