❅❅❅
Однако этот момент наступает не очень скоро, поскольку Юри с головой уходит в планирование пятничной гораздо более сложной сцены, чем все, которые они уже пробовали. Подготовка подвесного бондажа требует вдумчивости, организации и пошагового планирования, и одно, очень важное дополнение: наблюдателя. 19:45 Для сцены в пятницу нам нужен наблюдатель. Так что придёт Пхичит. Он будет следить за нашей безопасностью. К тебе он не будет прикасаться, разве что для предотвращения травм. Ты не против? Виктор 19: 57 Какого чёрта ты задумал? Мне стоит испугаться? 19:58 Только если ты не боишься, что я тебя трахну. Виктор 20:00 !!!!!! 20:01 Если серьёзно, это просто мера предосторожности. При подвесном бондаже. Ничего сложного, но это твой первый раз. 20:02 Хочу, чтобы ты испытал это, по крайней мере, один раз, прежде чем уедешь в августе. 20:06 Виктор? Виктор 20:06 Крис говорит, чтобы я попросил Пхичита сделать розы. ВТФ? Юри вздыхает. Крис никогда не перестанет говорить об этом. Что от него, что от Пхичита одни проблемы, когда дело доходит до чрезмерной эстетики. 20:07 Скажи Крису, что если он хочет розы, то пусть сам их вертит. Виктор 20:08 Крис говорит, что пойдет со мной и покажет, как это делается. Виктор 20:09 Я сказал ему, чтобы он отстал от моего Господина, иначе я привяжу его к кровати. Меня беспокоит тот взгляд, которым он меня одарил. Юри моргает. Его господин? Его? И тогда Виктор, непременно, принадлежит Юри. Саб Юри. А Юри... что ещё? 20:11 Да, наверное, это был не лучший способ снизить его интерес, лол. Так ты не против на счёт пятницы? Виктор 20:12 Конечно нет. 20:13 Хорошо растянись, пей много воды, ешь легко. Никаких тяжелых углеводов. Никакого алкоголя. Виктор 20:17 Да, тренер. То есть, да, сэр. ;) 20:19 Нахальные рты заполняются, мой прекрасный. Виктор 20:20 Рассчитываю на это.❅❅❅
Остаток недели Юри проводит как в тумане, почти не думая о работе и думая только об одном: о Викторе, опутанном красными шёлковыми веревками, совершенно неподвижном и беспомощном, полностью для удовольствия Юри. Господи. На этой неделе он дрочил так часто, что сбился со счёта, так что его выносливости лучше быть при нём, когда это будет считаться. Он хочет, чтобы это длилось вечно. Но он встревожен, нервничает, и эта нервозность выражается в том, что в пятницу без пяти семь он жуёт кожу на большом пальце, сидя за раздвижными панельными дверями, а Пхичит хмуро взирает на него с высоты своего роста. — Прекрати, — говорит он и хлопает Юри по руке. — Оторвёшь ноготь и пожалеешь. — Отвали, — отвечает Юри и бьёт Пхичита кулаком в бедро. — Сам отвали, — говорит Пхичит и бьёт в ответ, угодив в плечо. — О боже, лучше бы ты не оставил синяков. — Детка, — Пхичит похлопывает его по макушке, — почему ты так нервничаешь? Ты же всю неделю только и делал, что тренировался. Всё будет хорошо. Я буду рядом. Он будет в восторге. Но ты должен успокоиться. Юри сглатывает и кивает. Ему действительно нужно взять себя в руки, потому что иначе он будет бесполезен для Виктора. Он делает глубокий вдох, задерживает дыхание и выдыхает. И ещё раз. А потом открывается входная дверь, и они с Пхичитом молча смотрят друг на друга, пока шаги не удаляются в дальний конец коридора и не спускаются по лестнице в игровую. — Я всё ещё не могу поверить, что ты практикуешь эту фигню с пунктуальностью, — шепчет Пхичит, когда они ждут пару минут, чтобы спуститься вниз. — Ты ужасен. — Просто ты слишком снисходительный, — говорит Юри и медленно открывает двери. — Ты бы позволил своим сабам топтаться по тебе, если бы сперва они дали тебе их связать. — Не стыди меня за мои кинки, — хнычет Пхичит. Они спускаются по лестнице в подвал, и Юри поднимает руку, чтобы утихомирить Пхичита, и проверяет время. 19:04. — Ладно, помни, никаких прикосновений. И никакого обнюхивания. Даже не намекай. Пхичит показывает язык. Юри закатывает глаза, затем делает глубокий вдох, открывает дверь и заглядывает внутрь. Каждый раз. Совершенство ожидающего Виктора поражает Юри каждый раз. Мягкое падение его волос в тусклом свете, линия его плеч, когда он опускается на колени. Терпеливая мягкость его подчинения, отданного Юри с изяществом. Он слышит за спиной быстрый вздох Пхичита и чувствует прилив гордости. Пхичит впечатлён, и Юри не может сдержать самодовольство, когда подходит к Виктору, кладёт пальцы ему на затылок и с преувеличенной медлительностью ведёт вниз к голому, манящему изгибу его задницы. Любая нервозность, исчезает по мановению этого жеста, их связь восстанавливается. Юри прижимается губами к затылку Виктора. — Добрый вечер, мой прекрасный, — шепчет он в его кожу. — Я так рад тебя видеть. Виктор улыбается и опускает голову, мурашки бегут по его плечам. — Это была долгая неделя без Вас, сэр. — Ты ведь помнишь Пхичита? — Юри показывает на Пхичита, который по-прежнему стоит в дверях и ждёт. — Он останется, чтобы проследить за безопасностью? — Да, сэр, — Виктор смотрит на Пхичита и улыбается. — Спасибо, Пхичит. Юри кивает, и Пхичит тихо усаживается, закинув ногу на ногу, на стул, который они поставили в свободном углу игровой. Юри демонстративно игнорирует его поднятую бровь. Он снова поворачивается к Виктору и не может удержаться от глубокого, медленного, влажного поцелуя, выражающего его обладание этим человеком, поцелуя, от которого позвоночник Виктора тает, и он не может сдержать тихого стона. Юри с улыбкой отстраняется, но Виктор всё ещё сидит с закрытыми глазами и приоткрытыми губами, ошеломлённый. В итоге Виктор высовывает язык и облизывает нижнюю губу. — Спасибо, — хрипит он. Он нуждался в этом утешении, и Юри тоже. Перемена в их отношениях всё ещё кажется осязаемой, яркой искрой в груди Юри, которую иногда почти невозможно вынести. Юри прижимает ладонь к его щеке. — Виктор, прежде чем мы начнём, я хочу, чтобы ты пошёл со мной, хорошо? — Юри берёт Виктора за руку, помогает подняться и ведёт туда, где они с Пхичитом уже закрепили стальное кольцо от большого рым-болта, прикрепленного к балке пола первого этажа. — Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел. Виктор кивает. — Мне кажется, я вроде как знаю, на что смотрю. — Это точка подвеса, та часть такелажа, которая не поддается движению. Это та часть, которая выдержит весь твой вес, когда мы поднимем тебя с ног или с пола. Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на него и обратил внимание, что это закрытый рым-болт, ты можешь видеть, что он заблокирован болтом, который проходит через всю балку, и всё новое или в хорошем состоянии. Виктор хмурит лоб. — Окей. Значит, это хорошо? — Да. И если ты когда-нибудь решишь сделать это с кем-то другим… — Я не буду, — говорит он, нахмурившись, и делает шаг ближе к Юри. Желудок Юри резко переворачивается. — Ну ладно. Если ты решишься, прежде чем ты когда-нибудь сделаешь сцену с подвешиванием, твой Дом должен обеспечить такое состояние. Если у тебя есть какие-либо сомнения по этому поводу, не участвуй. Люди могут пострадать, если это не воспринимается всерьёз. Пхичит относится к этому чрезвычайно серьёзно, как и я. Но это, безусловно, его область знаний. Виктор кивает. Он выглядит озадаченным, но заинтересованным, и Юри не хочет пугать его рассказами о том, как всё может пойти наперекосяк, поэтому направляет его к резиновому коврику под твердым наконечником, и идёт к своему шкафу. — Я купил тебе маленький подарок, — говорит он и поворачивается к Виктору с черной коробкой. Он протягивает её и с улыбкой наблюдает, как Виктор открывает крышку. — О, Юри, это просто замечательно! — Виктор достаёт один из золотых магнитных зажимов для сосков и осматривает его, в свете ламп игровой комнаты сверкает горный хрусталь. — Блестящие, — говорит он и подмигивает. — Можно мне их надеть? Юри подходит к нему, вынимает из коробки второй зажим, а тот, что у Виктора в руке, кладёт в карман. — Нет, пока нет. Они немного тугие, так что позже, когда мы разогреемся, хорошо? — Виктор выглядит разочарованным, и Юри нежно целует его в губы. Виктор мычит и наклоняется к нему, и Юри не может удержаться, чтобы не обхватить его руками за талию и не прижать к себе. Сегодня на Юри чёрная майка и чёрные узкие брюки, и он скучает по ощущению кожи Виктора на своей. Он прикусывает плечо Виктора и напоминает себе, что его терпение окупится позже. Но пока... — Ты потянулся, как я просил? — Да, сэр. Я делал растяжку большую часть недели, и сегодня приехал пораньше и сделал несколько упражнений в парке через дорогу. — Виктор говорит это чопорно, без всякого стыда, как будто растягиваться в шпагате или закидывать ногу за голову в модифицированном арабеске — это то, что всё в Нью-Йорке делают на улице в обычный пятничный вечер. Юри смеётся. — Отлично. Напомни Пхичиту, пожалуйста, своё стоп-слово. — Сальхов, — послушно говорит Виктор, и Юри чуть ли не умирает на месте. Пхичит за это даст ему так просраться. Но в данный момент, поскольку он знает, насколько это важно, Пхичит просто повторяет стоп-слово. — Сальхов. Понял. Юри улыбается Виктору. — Ты готов, мой прекрасный? — спрашивает он. — Никогда ещё я не был так готов, сэр, — говорит Виктор, и его голос слегка прерывается, как бывает, когда он начинает чувствовать пульсирующее под кожей возбуждение. О, это будет прекрасно. — Тогда начнём.❅❅❅
Дело не в том, что Юри не считает особо привлекательным связывание в таком стиле; считает. Узор из верёвок, завязанных узлом на чьей-то коже, — это такой прекрасный визуальный намёк на то, чем они наслаждались, что Юри не мог не откликнуться на него. Но он гораздо больше предпочитает быстрое действие пары кожаных наручников или простое связывание запястий, позволяющее оставить партнёра беспомощным и нуждающимся. Но в этом случае, когда ему требовалось научить партнёра терпению, затянувшийся процесс кинбаку* неоценим. Он знает, что Виктор может черпать силы и решительность из бесконечного колодца; но стоит подождать, заставить его выйти из себя и просто, ну, почувствовать. Юри больше всего на свете хотел дать ему этот отдых после долгой жизни, полной изнурительной работы ума и тела. Он заставляет Виктора стоять почти прямо под точкой подвеса, расставив ноги, и дважды проверяя, не замыкает ли он колени. Он берёт свой первый комплект верёвок, и шёлк скользит между пальцами без зацепок. Он обматывает верёвки вокруг друг друга и поперек груди Виктора, затем вокруг его спины, соединяя их вместе, пока не появляется паутина в форме алмазов, спускающихся вниз по груди Виктора, которая будет поддерживать его. Пока он работает, Виктор бросает на него горячие взгляды из-под ресниц, и эти взгляды в спокойной тишине игровой заставляют Юри задуматься, вспоминает ли Виктор их субботнее свидание и его эффектное, сокрушительное окончание. Юри — да, и каждый раз, когда он видит тело Виктора, твердую и напряженную линию его члена, тень мускулов на спине, он переносится в тёмный и грязный переулок и чувствует вкус кожи Виктора под губами. Юри просовывает пальцы под верёвки и ловит тёплый взгляд Виктора. Каждое прикосновение его пальцев теперь несёт в себе тяжесть ожиданий, выражение всего, что у них может быть. Юри чувствует жжение возбуждения и нежности под кожей, когда проводит вдоль бёдер Виктора, вдоль позвоночника. Виктор разрушил все преграды Юри, и верёвки идентичные тем, которые покрывали грудь Виктора, были и на сердце Юри. — Ты так хорошо справляешься, мой прекрасный, — говорит Юри и смотрит Виктору в глаза. Виктор улыбается и слегка наклоняет голову вниз, чтобы получше рассмотреть творение рук Юри. — Если можно, я бы хотел сделать фотографию, — нерешительно просит он. — Хочу посмотреть попозже. Юри кивает Пхичиту, который понимает намек, достает телефон Юри из шкафа. — Хочешь, чтобы я подождал, пока... — Да, — говорит Юри. — Я ещё не закончил. Виктор озадаченно наклоняет голову, а Юри берет ещё один кусок веревки и обматывает им нежную кожу тонких запястий. Пока Виктор не наберётся опыта, нельзя связывать ему руки за спиной, так нагрузка распределится на грудь и плечи. Юри поднимает связанные руки и целует их. — Уже почти пора, — говорит Юри и смотрит, как Виктор успокаивает дыхание. — Цвет? — Зелёный, — отвечает Виктор и смотрит на кольцо на потолке. Юри осторожно ставит его под кольцо и прикрепляет четыре несущие веревки, которые он завязал в четыре угла — плечи и бёдра — к большому карабину, который он затем закрепляет в кольце. Пхичит направляется к блокам подъемника, прикрепленным к стене. Юри снова целует Виктора и присоединяется к Пхичиту у подъемника. — Ты готов? — спрашивает Юри Пхичита. Действительно, он мог бы поднять Виктора и один, но две пары рук на верёвках помогают предотвратить скольжение, и Юри совсем не собирается рисковать этим телом. Они тянут до тех пор, пока Виктор не отрывается от пола настолько, чтобы касаться его только кончиками пальцев ног, и он пытается решить: следует удерживать собственный вес на пальцах или довериться верёвкам. Юри наблюдает, сердце колотится, пока принимается решение. Виктор на мгновение замирает, прекрасно уравновешенный, а затем медленно опускается вперёд и вниз в веревочную паутину, доверяясь не только веревкам, но и в мастерству Юри, чтобы держать его в безопасности. — Прекрасно, — говорит Юри. Он восхищается длиной, худой фигурой Виктора, наклонённого под углом к потолку, голова выше его задницы, ноги свободно свисают, пальцы ног едва касаются ковра, тело удерживается в люльке, обернутой вокруг туловища. — Пожалуйста, протяни левую ногу, — говорит Юри. Виктор озадаченно размышляет над этим мгновение, а затем со злой усмешкой выпрямляет руки перед собой и, вытянув левую ногу, выгибается в воздухе в идеальный арабеск, демонстрирующий отточенный рельеф мышц. Пальцы ног не идеально выпрямлены, нет, не так, как у Юри у балетного станка, но вытянуты под углом, который, как инстинктивно понимает Юри, означает, что Виктор чувствует захват ботинка конька на лодыжке. Юри едва дышит. Юри слышит, как у него за спиной щелкает камера телефона. Он даже не вздрагивает. Виктор ловит его взгляд, и знает, что это конкретное представление было придумано именно его глаз. Тогда он не может удержаться и не схватить Виктора за подбородок, и не прижать его рот к своему, не раздвинуть его губы и не облизать их гостеприимное тепло. Виктор тихонько всхлипывает, глядя на твёрдую руку Юри, прижатую к его подбородку, на то, как больно он целует его, и этот звук только усиливает возбуждение Юри в сотни раз, а его член твердеет в штанах. — Ты блядская дразнилка, — говорит Юри. — Ты ведь знаешь, какой ты красивый, правда? — Да, — говорит Виктор, и остальная часть его предложения кажется недосказанной, тайная улыбка играет на его губах. Юри чувствует, как эта улыбка покалывает его затылок и спускается по спине. Он отпускает челюсть Виктора и двигается позади него, берёт эту безумно длинную, великолепную ногу и прижимает её к груди Виктора, прежде чем накинуть на неё длину веревки, чтобы там закрепить, слегка отодвинутой в сторону. Он пока не собирается связывать оперированное колено Виктора, не тогда, когда он не уверен в пределах своей выносливости, для сегодняшнего достаточно и одной. Юри достает из кармана зажимы для сосков. — Кажется, пришло время для зажимов? — Уже? — спрашивает Виктор и хлопает ресницами. — Я думал, ты забыл. Юри смеётся и целует Виктора в лоб. — Никогда, мой прекрасный. — Юри тянется к соску Виктора и нежно крутит его, перекатывая между пальцами. Виктор реагирует резким вздохом и дрожью, которые заставляют верёвки слегка покачиваться. Юри отделяет магниты, которые составляют зажим, и осторожно надевает по одному на каждый из сосков Виктора. Золото и стразы красиво выделяются на его коже, его соски начинают слегка набухать и краснеть. Юри щёлкает пальцами по одному из них, и Виктор стонет. — Действительно интенсивно… — говорит он. — Благодарю Вас, сэр. Они мне очень нравятся. — Хорошо. У меня есть ещё одна вещь, которую я хотел бы сделать. — Юри берёт с соседнего стола кусок мягкой черной ткани, аккуратно накрывает им глаза Виктора и завязывает на затылке. — Жёлтый, — говорит Виктор без подсказки, склонив голову набок. Юри останавливается и кладёт руку Виктору на плечо. — Мне снять повязку? Наступает пауза, и ком поднимается к горлу Юри. — Нет, — говорит Виктор. — Я занервничал на минутку, но уже всё прошло. Юри разглаживает руками повязку на его глазах и целует Виктора в уголок рта. — Спасибо, что доверяешь мне, мой прекрасный, — шепчет он. — Ты выглядишь так великолепно. Я не могу дождаться, чтобы прикоснуться к тебе. — Я тоже, — говорит Виктор, а затем складывает руки под подбородком и слегка сдвигается в плечах, и Юри видит, как его тело перестает напрягаться, как он погружается в тактильные чувства. Юри знает, что сейчас он, скорее всего, пытается вобрать в себя ощущения: давление верёвок на коже, яркие звуки, обострённые повязкой на глазах, жжение в мышцах от вынужденного положения тела. Он кивает Пхичиту, и тот возвращается на свое место рядом с подъемником, держа рядом секатор для непредвиденных ситуаций. Юри, похоже, не может отвернуться, чтобы пойти к шкафу за флоггером, и вместо этого проводит рукой от плеча Виктора вниз по боку и по вздёрнутой ягодице. Он помнит, каково было быть погружённым по самое основание между этими крепкими изгибами, ощущать сладкий вкус кожи. Виктор сегодня без пробки, но когда Юри скользит пальцами по плоти ягодиц и в складку, слегка раздвинутую от положения ног, он находит его вход слегка мягким и немного влажным, и ухмылка Виктора внезапно обретает смысл. — О, ты умный мальчик, — выдыхает Юри, и Виктор усмехается. — Я хотел быть готовым ко всему, — отвечает он, улыбаясь под повязкой. Юри шлёпает его по ягодице, несильно, но от удара Виктор втягивает воздух, и слегка качается вперёд, прежде чем снова упереться в руку Юри. Тёплая кожа под его ладонью заставила Юри отбросить свои планы относительно флоггера, и он снова поднял руку и шлёпнул его, на этот раз с другой стороны. Теперь дыхание Виктора участилось, и Юри внимательно наблюдает за ним, не желая, чтобы он слишком сильно сопротивлялся натянутой веревке. — Мой великолепный мальчик, — воркует Юри, и звук соприкосновения рук и кожи эхом отражается от потолка. Виктор издаёт сдавленный звук, почти задыхаясь, но затем опускает подбородок к груди на глубоком выдохе. Его кожа начинает приобретать красивый красный оттенок, и Юри ещё три раза бьёт по каждой ягодице, прежде чем провести ногтями по чувствительной коже. — Ты бы видел, какие у Пхичита сейчас широко распахнутые глаза, — шепчет он. — А, чёрт, — выпаливает Виктор резко и требовательно, и Юри понимает, что он на верном пути. Он выдавливает смазку и проводит скользкими пальцами вниз по складке задницы Виктора, и прижимает их прямо ко входу, член Виктора висит тяжелый, налившийся и очень твёрдый. — Знаешь, я думаю, тебе понравится, что он наблюдает за тобой, не так ли? — Юри выводит окружности вокруг отверстия Виктора и всё ещё не проталкивается внутрь, несмотря на бесполезные извивающиеся попытки Виктора придвинуться. — И я точно знаю, что ему нравится то, что он видит. Но он не может прикоснуться к тебе, мой прекрасный. Ведь ты мой. Виктор стонет. — Да, — говорит он, — Твой. Пожалуйста, сэр. Сделай меня своим. Только твоим. Юри не видит лица Виктора, не видит выражения его лица, и радуется, что Виктор не видит его, потому что это заявление заставляет его мысли разбегаться сразу в десяти разных направлениях, но все они кружат вокруг Виктора, связанного и умоляющего Юри взять его. Он бросает взгляд через плечо, и Пхичит всё ещё стоит настороже, но удивленно моргает от того, что он только что услышал. Юри тоже видит, что Пхичит напряжён в своих джинсах, и Юри действительно нужно вернуть свой разум в сцену. Он снова сосредотачивается на теле Виктора, широко раскрытом и умоляющем о прикосновении, и без всякого предупреждения вдавливает два пальца в его отверстие до первого сустава. Он довольно податлив, и это не трудно для него, но Виктор всё равно задыхается. — Ого, — выдыхает он. — Я так рад, что подготовился, чёрт возьми. — Юри вытаскивает пальцы, а затем снова погружает, на этот раз глубже, положив другую руку на связанную ногу Виктора. — Ох, чёрт, чёрт, чёрт. — Юри с удовлетворением наблюдает, как по всему его телу пробегают мурашки. Он уже дошел до точки сенсорного насыщения, и если Юри просто пошевелит пальцами немного глубже… Виктор вскрикивает, когда Юри находит его простату, и впадает в хриплое пение «ах, ах, ах», когда Юри медленно, осторожно начинает массировать его ловкими движениями. Его член протекает на кончике, тяжёлая капля естественной смазки выглядит готовой упасть в любой момент. — Я хочу, чтобы ты кончил вот так, — говорит Юри. — От моих пальцев. — Я не знаю, если я… я не... — Виктор запинается, а затем извивается на руке Юри. — Ты сможешь. Я видел, как ты почти это сделал, так и сделай. Отпусти себя, Виктор. Позволь мне доставить тебе удовольствие. — Юри протягивает руку и щелкает по зажиму для сосков, и Виктор завывает, крепко сжимаясь на пальцах Юри. Да, это должно сработать. Он оглядывается назад и видит, что Пхичит сжимает себя, но всё ещё держит руку на верёвке. Это должно быть очень точно выверено по времени, но он думает, что сможет это сделать. Он проводит большим пальцем по отверстию Виктора, в то же самое время он начинает всерьёз двигать пальцами, и Виктор качает головой, постанывая. — Я не знаю, я... я... я чувствую… — Да, Виктор, — шипит Юри и наклоняется вперёд, чтобы укусить Виктора за задницу. — Отпусти ради меня, милый. Отпусти. Виктор втягивает воздух, а затем вздрагивает и кончает, тело дёргается в путах, и дыхание тяжелое в груди. Юри подождал, пока он успокоится, затем сдернул повязку с лица Виктора и бросился к подъемнику, с Пхичитом они осторожно, медленно опустили Виктора, пока его нога не коснулась пола. — Не вставай, — говорит Юри. — Я сейчас к тебе подойду. Ладно, Пхичит, закончишь? — Пхичит кивает, и Юри возвращается назад, просовывает руки Виктору под мышки и прижимает его вес к своей груди, пока Пхичит снимает оставшееся натяжение с подъёмника. Юри медленно опускается на пол с Виктором на руках, голубые глаза Виктора, ошеломленно моргающие, смотрят на него. — О боже, — шепчет он. Юри быстро снимает верёвки с его тела, затем берёт Виктора на колени и целует его в щеку. Пхичит смотрит на него влажными глазами, сжимая кулаки, и Юри с улыбкой кивает ему. Друг пересекает игровую комнату и быстро исчезает, беззвучно закрывая за собой дверь. Юри на мгновение задумывается, успеет ли он подняться наверх, прежде чем начнёт дрочить. — О, ты был таким хорошим, прекрасный. Ты справился так хорошо, очень хорошо. Я так горжусь тобой, — говорит Юри и осторожно опускает его с колен на циновки, чтобы он мог вытянуть ноги. Голова Виктора покоится на одном бедре Юри, а тело вытянулось между его раздвинутыми ногами. Юри откидывается назад, расстегивает ширинку и наконец со вздохом отпускает свой ноющий член. Виктор широко раскрывает глаза и облизывает губы. Он начинает приподниматься на локте, но Юри останавливает его. — Нет, детка. Ты слишком устал. Я позабочусь об этом. — Юри берёт свой член в руки, возбуждению, которое он пытался держать под контролем в течение последнего часа, наконец-то предоставлена свобода действий. Он поглаживает себя несколько раз и позволяет ощущению нахлынуть на него, Виктор здесь, на его коленях, высокий уровень хорошо исполненной сцены кипит под кожей. Он проводит кончиками пальцев по головке и легонько щиплет её, чувствуя толчок в животе. — Пожалуйста, — шепчет Виктор, жадно наблюдая за рукой Юри, поглаживающей себя на расстоянии менее фута. — Пожалуйста, используй меня. Я твой. — Он снова облизывает губы и наклоняется вперёд, чтобы поцеловать ствол Юри, тычется носом в складку паха, и Юри находит невозможным отказать ему. Его мольба о том, чтобы им владел Юри, вонзается ему в сердце и удерживает там, и он больше не может сопротивляться. — Тогда открой рот, мой прекрасный, — шепчет он и проскальзывает внутрь, трахая себя под жаром языка Виктора, его глаза яркие и глубокие в слабом свете, платиновые волосы блестят. Юри хватает лишь на дюжину неглубоких толчков, прежде чем он кончает на язык, губы и подбородок. Виктор улыбается и счастливо вздыхает, прежде чем уютно устроиться на бедре Юри, несмотря на пятна спермы. Юри проводит рукой по волосам Виктора, пока переводит дух, и у него возникает поразительное, странно яркое видение той же самой сцены, но на этот раз с ошейником, обернутым вокруг тонкого горла Виктора.❅❅❅
— Я слишком сонный для ванны, — дуется Виктор, когда они входят в ванную. — Я просто хочу умыться и проспать десять лет. — Ты весь в поту. Я думаю, ты почувствуешь себя лучше, если хотя бы примешь душ. — Ладно, ладно. — Виктор зевает и позволяет Юри увести себя в душ. Юри включает душа и омывает их обоих, внимательно наблюдая за Виктором, чтобы он не отключился. Он быстро моет волосы и лицо Виктора и трёт его тело так продуктивно, как только возможно. Когда он переходит к себе, Виктор тяжело прислоняется к стене и смотрит мягким, нежным взглядом, который обнажает Юри до костей, ранимость обрушивается на него, как волна. Юри делает шаг вперёд под струями воды и кладёт руку на сердце Виктора, вода каскадом льётся ему на плечи и заливается в глаза. Он знает, что именно здесь их жизни должны пересекаться, и поднимает голову в приглашении. Виктор наклоняется и осторожно целует его, нежно исследуя, и Юри вкладывает в поцелуй столько чувства, сколько может, пытается дать Виктору понять, что всё, что они делают вместе — это часть целого, что это значит для него весь мир. Виктор оттягивает нижнюю губу Юри и протягивает руку, чтобы выключить воду. — Я твой, — просто говорит он. — Я... Спасибо, — выдыхает Юри, совершенно не в силах придумать, что бы ещё сказать. Виктор лишь улыбается и снова целует Юри, прежде чем вывести из душа. Они вытираются, надевают халаты и идут обратно в игровую, всё ещё молча, нервозность Юри ворочается в глубине его живота. Виктор с зевком падает на диван, поднимает ноги и похлопывает себя по коленям, пока Юри не устраивается у него между ног и поперек груди, обхватив руками его спину. — Спасибо, — говорит Виктор ему в волосы. — Не только за сегодняшний вечер, хотя это было невероятно. За всё. За тебя. Юри поворачивается, пока они не оказываются грудь к груди, и щека Юри тепло прижимается к открытой груди Виктора. Он обнимает его, слова застревают у него в горле и совершенно не в состоянии выразить словами, каким-либо связным способом, то, что Виктор стал значить для него сейчас, что-то большее и лучшее, чем он когда-либо имел прежде. Что-то со смыслом и глубиной. — Виктор, — тихо говорит Юри и делает глубокий вдох. — Мне нужно тебе сказать… Его перебивает тихое фырканье. — Ну и что же? — бормочет Виктор, и становится очевидно, что он задремал. Значит, не сегодня. Но уже скоро. — Ничего, — тихо отвечает Юри и сворачивается калачиком у него на груди, прислушиваясь к ровному биению его сердца.❅❅❅
— Доброе утро, Юри, — напевает Виктор ему в ухо, щекоча губами. Юри бьет его, смеша Виктора. Юри ещё глубже зарывается ему в грудь и стонет, а потом резко выпрямляется, когда осознаёт, с кем он, и где они находятся. — О, — говорит он, и Виктор смотрит на него с удивлением. — Да, мы тут всю ночь валялись, а? — Виктор совершенно равнодушно пожимает плечами. Юри кажется, что мир перевернулся вверх тормашками. — Нет, — говорит Юри, — этого не должно было случиться! — Ну и что? Юри, это не так уж и важно, правда. Да? Юри понимает, как он должен выглядеть, как должен звучать. Блядь. Ему нужно успокоиться. — Ладно, всё нормально, правда. Просто у меня никогда никто не ночевал. Никогда. Особенно в игровой. — Я у тебя первый? — Виктор выглядит очень довольным. — Какая честь для меня! О боже, Пхичит так даст просраться. Но когда он смотрит на ослепительную улыбку Виктора и его спутанные со сна волосы, всё остальное становится ему безразлично. Его сердце трепещет в груди, и он задается вопросом, каково это — просыпаться с этой улыбкой каждый божий день. Он хватается за свое мужество обеими руками и делает глубокий вдох. — Может быть, ты хочешь пойти куда-нибудь позавтракать? — спрашивает он. — Здесь поблизости есть очень хорошая закусочная. — Я бы с удовольствием. — Виктор целует его в кончик носа. — Давай одеваться. — Мне нужно сбегать наверх за одеждой. Встретимся у входной двери через пять минут? Виктор встаёт и потягивается, его спина хрустит пару раз, когда он поворачивается. — Ой. Наверное, стоило потянуться после вчерашнего. Юри смеётся. — Ну, мистер «Не-е-ет, Юри, я не собираюсь принимать ванну, не заставляй меня!», я не знаю, чего ты ожидал. — Злюка... — Виктор надувает губы и начинает развязывать халат. Юри смотрит, как полы раздвигаются, а Виктор скидывает халат, который растекается вокруг лодыжек. Юри тянется к нему, как мотылек к пламени, и прижимается поцелуем к его обнаженной ключице. — Ох, — выдыхает Виктор, когда Юри притягивает его ближе, обнимая за талию. — Не злюка, — шепчет Юри. — Помни это. — Юри наклоняется и один раз гладит затвердевший член Виктора, затем отступает и ныряет к двери игровой комнаты. — Через пять минут! — весело кричит он и хихикает, когда Виктор стонет и плюхается обратно на диван, полностью побежденный.❅❅❅
— Катсуки Юри, — говорит Пхичит, стоя в дверях спальни Юри и уперев руки в бока. — Ты не хочешь объяснить мне, почему тот же самый человек, который был в нашей игровой комнате вчера вечером, всё ещё там сегодня утром? — Нет, — говорит Юри, вытаскивает из ящика мягкую поношенную футболку и пару джинсов и натягивает их. — Я и так уже достаточно запутался в этом, почему бы просто не свалить ещё одно неудачное решение поверх всех остальных? — Ты ведь совершенно влюблён в него, не так ли? — Пхичит прислоняется к дверному косяку, преграждая ему путь. — Разве? — Юри тяжело опускается на кровать и крепко зажмуривается. — Я никогда не видел, чтобы ты прикасался к кому-то так, как к нему. Никогда не слышал, чтобы ты с кем-то разговаривал так, как с ним. Это было... напряженно. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова быть в сцене с вами, ребята, это немного пугает меня. Юри тяжело сглатывает. — Но ведь я не влюблён, правда? Или, о боже, я влюблён. Пхичит садится рядом на кровать. — Но ты же счастлив с ним. — Очень-очень сильно. — Тогда я рад за тебя. Ты заслуживаешь счастья, Юри. И если то, что ты делаешь с Виктором, делает тебя счастливым, то я рад. Просто будь осторожен, ладно? Не забудь поговорить с ним. Юри кивает. — Так и сделаю. Клянусь. — Тогда иди за ним, тигр, — говорит Пхичит и похлопывает Юри по плечу. Юри кивает и бежит вниз по лестнице, чтобы найти Виктора, ожидающего его; солнечный свет льется через фрамугу окна над дверью, из-за него волосы Виктора пылают. Юри чувствует, как сжимается его грудь, когда их глаза встречаются, и теперь он знает, что пути назад нет. Они улыбаются друг другу, и Юри берёт его за руку и выходит за дверь в яркий летний день. _________________________ Кинбаку* — это японский стиль бондажа, который предполагает связывание человека с помощью простых, но визуально сложных узоров, обычно несколькими кусками тонкой верёвки. На японском эта верёвка называется «асанава».