Магазин Амбрелла

– Ауч! Потеряв равновесие, Клаус повалился на пол, больно ударившись плечом о ближайшую стену. Рядом шлепнулся мальчик. – Где мы? – спросил Клаус, потирая место ушиба. – Мы что, телепортировались? Мальчик шикнул на него и зажал ему рот ладонью, глядя куда-то в сторону. Клаус проследил за его взглядом и обнаружил, что они находились в небольшой комнатке, единственным источником света в которой являлся свет из дверного окошка. Кто-то прошагал мимо двери, и мальчик оттащил Клауса со светлого участка в комнатке. – Мы в штаб-квартире Комиссии, – выдохнул мальчишка ему на ухо. – Это организация, защищающая временную линию. Я здесь работал несколько лет, в качестве оперативного агента, – его губы едва ощутимо касались уха Клауса, вызывая у того приятную дрожь вдоль шеи. – Киллера, если говорить понятным языком. Это больше не пугало Клауса. Он отметил, что научившись контролировать мертвых, ему стало легче воспринимать все связанное со смертью. Мальчишка больше не казался хладнокровным убийцей, скорее мрачным героем, который пытается предотвратить Апокалипсис. – Сейчас наша задача – пробраться в Архив, где хранятся записи обо всех корректировках временной линии, – мальчик наконец убрал руку со рта Клауса и сменил позу – теперь его голая коленка соприкасалась с кожей ноги Клауса. Тот мысленно выругался, впервые пожалев, что у него штаны с прорезями вдоль шва. – Но чтобы попасть туда, нам нужен высший уровень доступа, а он есть только у Куратора. Честно говоря, Клаус запутался еще в самом начале, куда им нужно попасть и что сделать, и теперь лишь наслаждался невесомыми прикосновениями влажных губ мальчишки, его спокойным голосом и теплым щекочущим дыханием. Клаус обожал крошечные тайные нежности, когда оба не признают вслух, что между ними что-то искрится, но это ощущается во взглядах, касаниях, движениях. Он не мог сказать наверняка, что творится в голове мальчика – слишком уж он был скрытен и непроницаем. Но сам Клаус ощущал возрастающую симпатию, и барьер в виде разницы в возрасте таял на глазах. Мальчишка на самом деле мальчишкой не был – это стало очевидным при близком общении. Тяжелый осмысленный взгляд выдавал его с потрохами. И если подумать, Клаус даже рад, что этот старец выглядит как мальчик – таким образом зрелость сочеталась с привлекательностью. – Что толку тебе объяснять, если ты не слушаешь, – хмыкнул мальчишка, отодвигаясь. Клаус был близок к тому, чтобы умолять его придвинуться обратно. – Просто делай, что я скажу. Без лишних вопросов, понял? Клаус кивнул, стараясь не пялиться на губы мальчика. Он понимал, что момент не совсем подходящий, но длительное отсутствие партнера и чрезвычайная привлекательность мальчишки вынуждали его мысли кружиться лишь вокруг одного. Клаус мог лишь надеяться, что их миссия вскоре вытеснит всю похабщину из его головы, пока нижняя часть его тела не решила напомнить о себе. – Еще немного посидим, пока все не разойдутся по делам. Нам не нужны случайные свидетели в коридоре. Мальчик встал и прислонился к двери, выглядывая в окошко. Клаус поначалу тоже смотрел в коридор, а потом невольно опустил взгляд на коленки. Гольф на левой ноге мальчика немного сполз. Клаус вцепился пальцами в свои волосы, чтобы его рука случайно не потянулась поправлять чертов чулок. Мальчик окинул его скептическим взглядом. Стоило ему немного сменить позу, как гольф на его ноге сполз еще ниже. Это казалось самой настоящей пыткой для Клауса. Сползающий гольф лишь подчеркивал изящность коленки, ее плавный соблазнительный изгиб. Она казалась созданной для созерцания, словно произведение искусства. – Эй, ты вообще слушаешь? – раздалось недовольное шипение. Мальчик смотрел на Клауса, недовольно нахмурив брови. – Не очень, – признался тот. Мальчик цокнул языком, повернувшись к нему. Гольф сполз еще больше, добравшись до средины голени. Клаус облизал пересохшие губы – мальчик еще больше согнул ногу, упершись коленкой в другую коленку. Сочетание полуспущенного гольфа и подтянутого до самой коленной чашечки оказалось зрелищем весьма развратным, и Клаус уже видел, как его ладони скользят по мягкой юношеской коже, пальцы цепляют резинку чулка и стягивают его окончательно. Или он мог бы проложить дорожку из поцелуев от края шорт до гольфа и уже зубами стащить его. Или… – Клаус, твою мать! Мальчик вдруг оказался прямо перед ним, уперев руки в бока. – Хватит летать в облаках, у нас нет времени на твое баловство! – прорычал он, окинув Клауса гневным взглядом. – Извини, я задумался немного, – Клаус виновато почесал затылок. Он не сразу осознал, что его рука потянулась к ноге мальчика, чтобы поправить гольф. – Какого черта ты творишь, болван? – скорее удивленно, чем рассерженно спросил мальчишка. – В тебе проснулся перфекционист? Клаус неопределенно повел плечами, кусая внутреннюю сторону щеки. Его пальцы задержались на ноге мальчика чуть дольше, чем было нужно, и это было ошибкой – сдержаться теперь, когда он смог наконец коснуться желанной коленки, было гораздо сложнее. – Коридор чист, нам пора, – скомандовал мальчик, затолкав чемоданчик в вентиляционную шахту и осторожно приоткрыв дверь. Схватив Клауса за рукав футболки, он быстрым шагом направился к двери в конце длинного коридора. К их счастью никто не попался им на пути. На двери висела табличка, надпись на которой была на неизвестном Клаусу языке. Он предположил, что это либо немецкий, либо какой-то другой европейский язык – на другом континенте очень много стран. За дверью оказался кабинет. Первое, что бросилось в глаза Клаусу – это огромное количество разного оружия у стены. Некоторое выглядело древним. Складывалось впечатление, что это была чья-то коллекция. Клаус никогда не понимал, зачем люди собирают марки (если только не с ЛСД) или вообще что-либо, ибо какой прок от кучи каких-то вещей? Но вот смысл в коллекционировании оружия он видел. – Кого я вижу, – послышался мягкий женский голос. Клаус вздрогнул, так как не ожидал, что в комнате кто-то будет, и запаниковал, что их раскрыли слишком быстро. Но мальчик выглядел спокойным и даже довольным. Клаус вдруг отметил, что хитрая ухмылка невероятно идет мальчишке. – Явился, не запылился, – продолжила женщина, сидящая за столом в углу кабинета. – А я уж подумала, что ты смирился с участью мира, Пятый. Клаус покосился на мальчика. Почему-то раньше он не задумывался о его имени. То, что эта женщина обратилась к нему по номеру, озадачило Клауса и напомнило ему отца, который, словно не признавая нормальные имена, называл своих детей по номерам. У них никогда не было пятого номера. – Ни за что, – фыркнул мальчик. – Я не допущу Апокалипсис. – Громкие слова, лишенные смысла, – улыбнулась женщина, сцепив пальцы в замок. – И где твои манеры, номер Пять? – Клаус вздрогнул, невольно вспоминая те редкие моменты, когда к нему обращался отец. – Ты не представил мне своего друга. Пятый закатил глаза, скрестив руки на груди. – Будто ты не знаешь, кто это. – Знаю, – откинулась на спинку кресла женщина. Она запустила руку в миску с конфетками. – Конфетку, Клаус? Они со вкусом лихих девяностых. Клаус уже открыл рот, чтобы согласиться, как Пятый метнулся к столу и сбил тарелку на пол. Конфетки рассыпались по полу, и Клаус решил, что лучше ему не трогать их, несмотря на соблазн узнать, что значит «со вкусом девяностых». – Прекрати делать вид, что ты не понимаешь, зачем я здесь, – от низкого с рычащими нотками голоса Пятого по спине Клауса прошла волна приятных мурашек. Ему нравились уверенные и властные люди. – Ты не сделаешь это, потому что нет гарантий, что сила Клауса подействует, – спокойно сказала женщина. – Ох, это перекошенное злобой личико. Ты такой милый, Пятый, тебе определенно идет эта ангельская внешность. Клаус с трудом подавил желание рвануть с места и посмотреть на его лицо. – Я уверен, что он сможет, – Пятый выпрямился, по привычке запихнув руки в карманы. – В случае неудачи вам отсюда не выбраться живыми, – ехидная усмешка коснулась губ женщины. – Хотя вам в любом случае не выбраться живыми, потому что до прихода охраны остались считанные секунды. Рука женщины поползла под стол. Пятый улыбнулся самой жуткой из своих улыбок – на сей раз Клаусу посчастливилось увидеть его выражение лица. В низу его живота потянуло, как обычно бывало, когда его связывали, и по телу вновь прошла дрожь. Женщина скривила губы. – А ты хитер, Пятый, – из ее голоса исчезла вся манерность и сладость. – Перерезал провода? Что за ребячество. – Благодаря этому ребячеству я спасу мир, – хмыкнул Пятый. – Ты думаешь, все так просто? Ты не можешь не понимать… Рука Пятого взметнулась вверх, и раздался выстрел. Ойкнув, Клаус вжался в стену и уставился на красную кровоточащую точку во лбу женщины. На ее лице застыло растерянное выражение лица. Тонкая струйка крови стекла вдоль ее щеки и слилась с красной помадой на ее губах. – Вызови ее, – Пятый обернулся к нему. – Нам она сейчас нужна. – Зачем ты убил ее? Пятый раздраженно цокнул языком, а затем вдруг полез рукой в декольте Куратора. Лицо Клауса вытянулось от удивления. – Будто она бы не убила нас при возможности, – фыркнул он, отходя в сторону и глядя на что-то в своей руке. – У меня нет времени отвечать на твои глупые вопросы. Нужно, чтобы ты призвал ее, пока нас не заметили. – Зач.. Под взглядом Пятого Клаус стушевался и покорно поплелся к трупу. Те, кто только-только умер, не всегда хотели сразу же возвращаться в мир живых, поэтому ему понадобилось некоторое время, чтобы женщина появилась рядом с ним. – Вот паршивец, – пробурчала она, взглянув на свой труп. – Пятый так уверен в том, что ты на что-то способен, – женщина посмотрела на Клауса. – Каково же будет его разочарование, когда ты не оправдаешь его надежд. – Она здесь? – нетерпеливо спросил Пятый, поглядывая на дверь. – Материализуй ее, у нас осталось всего несколько минут. В коридоре послышался топот. Запаниковав, Клаус изо всех сил попытался сделать женщину реальной, но, судя по напряженному лицу Пятого, у него не получалось. – Как я и говорила, – хмыкнула она. – Черт, нужно спрятаться. Пятый схватил Клауса за запястье и затолкал в шкаф, придавив к стенке своим телом. Таким положением, наверное, можно было бы насладиться, если бы не момент смертельной опасности. Хоть Клаусу и трудно было поспевать за происходящим, он понимал, что сейчас не самое подходящее время «случайно» полапать задницу Пятого или его умопомрачительные коленки. С другой стороны, раз они, скорее всего, умрут, то почему бы напоследок не вкусить манящей сладости? Но только Клаус решил потрогать хотя бы одну коленку, а потом спихнуть все на тесноту шкафа, как Пятый исчез. Обнаружился он посреди кабинета. Как оказалось, на шум выстрела пришли две женщины, которых Пятый как раз оглушил какой-то книгой. Связав им руки, он оттащил их к трупу Куратора. – Пошли, ключ от Архива у меня, – махнул он Клаусу. Тот выбрался из шкафа и поплелся к Пятому. – Да что ты ползешь, сейчас придут остальные, и если нас здесь заметят, прибежит охрана. Нам нужно добраться до Архива, пока коридор чист. Вытолкав Клауса из кабинета, он запер дверь. Им пришлось бежать, по пути прихватив припрятанный в комнате чемоданчик. Архив оказался несколькими этажами ниже, по предположениям Клауса в подвале. Остановившись перед железной дверью, Пятый засунул руку в свой гольф, доставая оттуда какой-то кусочек пластика. – Просто очаровательно, – хохотнула женщина. – Я бы не додумалась искать там ключ. Клаус облизнул губы, глядя на съехавший вновь до голени гольф. – Согласна – костюмчик у него отменный. Особенно гольфики, – она подмигнула Клаусу. – Острый ум, хладнокровность и ангельская внешность – сексуальное сочетание. Кусочек пластика оказался магнитным ключом, который отпирал железную дверь. Как только она открылась, Пятый затолкал в Архив Клауса и запер их изнутри. Комната напоминала чем-то камеру хранения – на стенах сверху-донизу располагалось множество сейфов. На каждом находилась небольшая табличка с указанными годами. Пятый подошел к самому ближнему к ним, где было указано последнее десятилетие, и начал крутить колесико. – У нас есть около двадцати минут до того, как они обнаружат, что Куратор мертва, – оповестил он. – У тебя есть десять минут, чтобы материализовать ее. Иначе все пропало. Клаус поежился. За дверкой сейфа оказался выдвижной ящик, забитый папками. – Эту женщину? Зачем она тебе? – проворчал Клаус, глядя на Куратора. Та вскинула бровь. – Мне нужно будет внести несколько корректировок во временную линию, – Пятый достал одну из папок и заглянул в нее. – А без ее личного разрешения трогать период с две тысячи девятого по две тысячи девятнадцатый запрещено. Незамеченным я не смогу провернуть все это дело, а убивать всех тоже не вариант. – А как мы ее заставим делать то, что нам нужно? Пятый не ответил, погрузившись в чтение. Некоторое время Клаус рассматривал его сосредоточенное лицо, после чего вспомнил, что ему тоже нужно что-то делать. С ужасом он осознал, что не представляет, как материализовать Куратора. – А номер Пять чертовски умен, – она подошла к Пятому, встав у него за спиной и заглянув в папку. – Черт, черт, – бормотал Клаус, хватаясь за голову. Пятый четко обозначил важность его миссии, и он просто не мог подвести его. Но как бы Клаус не пытался сконцентрироваться, Куратор не хотела становиться материальной. Она лишь наблюдала за его метаниями с ухмылкой, усевшись на стол в углу комнаты. – Мы начали работать над новым телом Пятого, – вдруг заговорила Куратор. – Это было одним из его условий, когда он согласился работать здесь во второй раз. И это даже хорошо, что он не получил тело зрелого мужчины. Его шортики – такая прелесть, – она подошла к Пятому и попыталась прикоснуться к его коленке, но ее рука прошла сквозь ногу. – Досадно, я давно хотела это сделать. Клаусу не очень понравилось то, что Куратор пыталась сделать. – Вообще-то, – начал он и замер в ужасе: женщина не могла даже взаимодействовать с реальным миром. – Блять, у меня не получается, – захныкал Клаус. Пятый оторвался от чтения и окинул его внимательным взглядом. – У тебя есть еще несколько минут, – вздохнул он, потирая лоб. – Если не получится призвать ее, мне придется пойти на крайние меры. Клаус обхватил себя за плечи. – Какие? Пятый захлопнул папку и спрятал ее себе под одежду. – Тебе придется принять еще одну таблетку, – он подошел к Клаусу, заглядывая ему в глаза. – Она подействует на тебя как стимулятор, и ты сможешь проявить свою способность на полную. Но, – Пятый отвернулся и направился к столу, – это пагубно повлияет на твой организм и, скорее всего, ты в итоге умрешь. От его слов по спине Клауса прошел холодок. – Я бы не хотел, чтобы это повторилось вновь, – уже тише добавил Пятый. – Как трогательно! – воскликнула Куратор, хлопнув в ладони. – Очаровательный мальчик. Клаус покосился на нее, нервно заламывая пальцы. Из-за слов Пятого сконцентрироваться стало еще сложнее. Он постепенно начинал паниковать. – У тебя ничего не получится, – уловив волнение Клауса, сказала Куратор. – Ты же годами не был трезв, твоя способность совершенно не развита. – Да замолчи ты, – буркнул Клаус. – Откуда тебе знать? – он закусил палец, вспоминая, как вызвал утром Бена. – Ай, не отвечай, мне плевать. Пятый наблюдал за ним, выглядя при этом совершенно спокойным. Лишь покачивающая нога и сжатые губы выдавали его нервозность. Куратор начала выхаживать вдоль стен, разглядывая их и тем самым усиливая нервозность обстановки. – Не могу, – захныкал Клаус. – Не получается. Лицо Пятого помрачнело. Клаус испуганно уставился на его коленку, словно ища в ней успокоение. Вид чего-то приятного всегда помогал ему прийти в себя (помимо его волшебных таблеточек и самокруток, конечно же). Рука Пятого полезла в карман и выудила оттуда пузырек с кругляшками. Внутренности Клауса сжались, и его начало мутить. Он не мог больше смотреть на Пятого, поэтому продолжал пялиться на его сладкую часть –коленки. – Наш номер Пять такой жестокий, – начала Куратор, подойдя к Клаусу. – Он убивал людей, которые имели даже косвенное отношение к Апокалипсису. Ты должен их помнить, так как разговаривал почти с каждым, – она хохотнула. – Пятый готов на все ради своей цели, и это не может не вызывать уважение. Напоминает мне кое-кого, чья целеустремленность почти так же граничит с безумием. Он умен и хитер, но на сей раз нам удалось его переиграть. А если он не смог нам помешать, то номер Пять и подавно. Пятый стоял, сжимая баночку с лекарством в руке. Его гольф сполз в очередной раз, и Клаус подумал, что если еще одна доза его таки убьет, он бы хотел умереть на коленях у Пятого. Тогда бы у него было прекрасное завершение. Он как раз смотрел на оголенную голень Пятого, воскрешая в памяти тот короткий миг, когда ему удалось к ней прикоснуться, как вдруг Куратор медленно отошла от него. С удивленным выражением лица она наклонилась к ноге Пятого, погладила его голень и подтянула ему гольф. – Что за?.. Пятый обескураженно уставился на Куратора, а затем отшатнулся от нее, едва не выронив пузырек с таблетками. – У тебя получилось, – уголок его губ дернулся. – Даже после смерти она проявляет педофильские наклонности. Куратор прищурилась, покосившись на Клауса. Тот пожал плечами, радуясь, своему успеху. Ведь он смог, он не подвел Пятого. Он был полезен. – Теперь попытайся ее контролировать. Клаус смущенно почесал затылок. – Кажется, я уже, – пробормотал он, глядя в потолок. Боковым зрением он заметил, как Пятый закатил глаза. – Меня окружают одни извращенцы, – фыркнул он. – Ее длительное отсутствие, должно быть, уже заметили, так что пусть Куратор скажет, что я пытался проникнуть в Архив, но она меня остановила. Попроси усилить охрану комнаты с чемоданами для вида. Клаус кивнул, пытаясь припомнить, как он смог заставить Куратора слушаться его. Это ведь получилось случайно, он всего лишь думал о своем, и каким-то образом она уловила его желание. Почему все важные вещи происходят случайно, из-за чего их потом сложно повторить? Пятый сверлил его нетерпеливым взглядом, в то время как Куратор о чем-то задумалась. Клаус вновь начал нервничать, перебирая в голове варианты, каким образом ему удалось приказать Куратору. Теперь, когда у него получилось самое сложное, ему нельзя было оплошать. – Мне нельзя оплошать, – вдруг захныкала Куратор. Пятый покосился на нее, нахмурив брови, и вдруг улыбнулся. – Попробуй проецировать свои сильные эмоции на нее. Дилетантский подход, но пока это все, что мы имеем. – Понимал бы я еще, что это значит, – растерялся Клаус. – От тебя сейчас зависят наши жизни, – после непродолжительной паузы начал Пятый. – Если она нас выдаст, нас поймают. И лучше тебе не проверять на собственной шкуре, что здесь делают с нарушителями. Перед смертью их обычно пытают, – его бесстрастное лицо лишь подчеркивало мрачность его слов. Клаус вздрогнул. – Я однажды наблюдал за процессом – жуткое зрелище. – Я не выдам вас, – выпалила Куратор, испуганно глядя на Пятого. Затем ее лицо мгновенно скривилось от недовольства, но она не сказала ни слова. Вдруг за дверью послышалась возня и чьи-то голоса. Пятый схватил взволнованного Клауса за плечи и тряхнул, наклоняя к себе. – Номер Пять проник в Архив, пришлось с ним разобраться. Он сбежал, – тихо, но твердо сказал он. – Пусть ведет себя как обычно и никого не подпускает к Архиву. Клаус кивнул, завороженно глядя на него. Кивнула и Куратор. Дверь начала открываться, и Пятый потянул Клауса в дальний угол, прихватив по пути чемоданчик. – О, Вы здесь, – раздалось удивленное. – Мы слышали выстрел в вашем кабинете, что произошло? И Клаус услышал от Куратора те же слова, что он прокручивал у себя в голове из раза в раз, пытаясь не забыть. Он не совсем понимал, как действует его способность, но с каждым мигом он обретал уверенность в своих силах, и чем больше она была, тем, казалось, легче управлять Куратором. Когда все ушли, заперев Архив, Пятый уселся на пол и вытащил из-под рубашки папку. – Благодаря тебе нам обеспечена возможность без спешки все здесь изучить. – Благодаря мне, – повторил Клаус и подпрыгнул с радостным воплем. – Я смог! Пятый взглянул на него с усмешкой и вернулся к чтению. Радостный Клаус уселся возле него, придвинувшись как можно ближе. Он устал после ночи без нормального сна и всей этой суматохи в Комиссии. Но Пятый разбил все его намерения отдохнуть в пух и прах, заставив просматривать информацию в папках за прошлые месяцы. Сам же он детально изучал нынешний, сравнивая данные с какими-то своими записями в блокноте. – За декабрь не было изменений, как-то касающихся Апокалипсиса. Только что-то происходило в одной из стран Европы, там ввели… – Мне плевать, что происходило где-то там в Европе, если оно не имеет отношения к делу, – оборвал Клауса Пятый. – У нас нет времени баловаться с историей. Рано или поздно труп Куратора обнаружат. Или твои силы закончатся. Вздохнув, Клаус захлопнул папку и приступил к следующей. Постепенно ему наскучило проглядывать однотипные отчеты. – «Удачно испортили туалетную бумагу в Нью-Йоркском колледже искусств»? А у вас веселая работка, – хмыкнул Клаус. – Или «Подсыпали слабительное в чай уборщице, в результате чего она не обнаружила сокрытую информацию о пропавшем без вести десять лет назад мальчике», – зачитал Клаус. – А кто решил, что ей нельзя узнавать? – Есть четкая временная линия, и малейшее отклонение в событиях может кардинально изменить будущее. Это недопустимо, – объяснил Пятый. – Задача Комиссии корректировать ошибки, чтобы временная линия не исказилась. В случае сильного отклонения от изначального развития событий может возникнуть ряд аномалий, которые в итоге разрушат мир. – Но мы ведь пытаемся остановить Апокалипсис, – задумчиво произнес Клаус. – По сути, мы помогаем Комиссии. Чего они взъелись на нас? – Это часть временной линии, а не итог ошибок в ней. Когда что-либо в прошлом идет не так, это всегда потом сказывается на будущем. Эффект бабочки – изменилась мелочь, а за ней пошла целая череда таких мелочей, и закончиться все может изменением целого куска истории. Глаза у Пятого горели. Если не присматриваться, то можно даже подумать, что отвечает он нехотя. Но вдохновленный блеск в глазах выдавал его. Пятого интересовала эта тема. – К примеру, если бы родители Элвиса Пресли подарили ему на День рождения не гитару, а велосипед, как тот и хотел, то он бы не стал известным певцом, – Пятый поднялся и потянулся. – Такое уже случалось, и именно мне пришлось исправлять все. Клаус подпер голову рукой, заинтересовавшись. – Итогом сильных изменений в прошлом будут аномалии – так называемые наслоения реальностей. Например, если бы случилось так, что Элвис все-таки стал не певцом, а, к примеру, известным велогонщиком, то часть населения сейчас бы знала его как певца, а другая – как велогонщика. И это только начало той неразберихи, которую спровоцировала такая, казалось бы, мелочь, как не тот подарок на День рождения. Поэтому если уж и решают поменять канонную временную линию, то прорабатывают детальный план, который учитывает каждую мелочь, способную вызвать наслоение реальностей. На трезвую голову информация воспринималась совершенно иначе. Клаус обнаружил, что слушать кого-то длительное время не так уж скучно, если тебя не отвлекают галлюцинации и мозги не плывут. Или, может, дело в том, кто именно рассказывает? – Как сложно, оказывается, все обустроено, – произнес Клаус. – Я бы не смог здесь работать. Это почти как вершить чью-то судьбу. Пятый неожиданно нежно улыбнулся. – Ты слишком мягок для такой работы. Ты не смог бы ни убивать сам, ни посылать кого-то делать это. А каждый, кто здесь работает, по общепринятым понятиям безжалостный убийца. Клаус обхватил себя за плечи. Он слишком легко принял то, что Пятый убийца, не вдумываясь в причины его действий. Его утонченные руки по локоть в крови, и Клаус только сейчас осознал, что это результат сознательных решений. – Интересно, найдет ли кто-то когда-то информацию о том пропавшем мальчике, – пробормотал он, складывая в папку выпавшие листы. Ему не нравилось думать и четко осознавать. «От трезвости столько мороки». – Мне даже интересно, что с ним. Знаешь, в газетах писали, – Клаус вытащил из папки фотографию газетной вырезки, – что он буквально в воздухе растворился. Говорят, инопланетяне похитили. – Еще бы, людям лишь дай повод пофантазировать, – хмыкнул Пятый, листая свои записи. – Тот пансион несколько лет посещали уфологи, – прочитал очередную вырезку Клаус. – О, оказывается, дело о пропавшем мальчике какое-то важное. Здесь сказано в приметках, что за него взялась сама Куратор. Она отслеживала в течение многих лет… Пятый вдруг оказался возле Клауса и выхватил папку у него из рук. Полистав бумаги, он раздраженно откинул папку. – Черт, здесь нет информации, – прошипел он. – Какой? Нервно потоптавшись на месте, Клаус опустился на пол и начал собирать разбросанные бумаги. – Наверняка все хранится в сейфе Куратора, – Пятый начал расхаживать по комнате, думая вслух. – И судя из того, что за этот месяц совершенно не было корректировок, дело об Апокалипсисе тоже хранится у нее. – Может, этих корректировок и не было вовсе? – предположил Клаус, протягивая ему папку. – Были. Я лично держал в руках дело об Апокалипсисе. Схватив папку, Пятый затолкал ее обратно в сейф, после чего окинул Клауса взглядом. – Не шуми, – сказал он, после чего исчез. – К этому невозможно привыкнуть, – вздохнул Клаус, усаживаясь на пол. – С другой стороны, я могу пока отдохнуть. Стоило ему удобно устроиться, как он начал клевать носом. Он не был уверен, можно ли ему спать, поэтому из последних сил пытался находиться в сознании. – Был бы у меня амфетаминчик, – скулил Клаус. И даже мысли о чем-то возбуждающем не помогали пробудиться. Пятый вернулся так же внезапно, как и пропал. Выглядел он запыхавшимся и бледным. Клаус вдруг вспомнил тот день, когда Пятый пришел к нему с ранением. С удивлением он осознал, что это было всего лишь двое суток назад. – Скажи мне, – он мрачно уставился на Клауса, – у тебя в голове бывают приличные мысли? – Ну да, – осторожно ответил Клаус, глядя, как Пятый задрал рубашку, чтобы достать спрятанную кипу папок. – Кажется, бывают, – менее уверенно добавил он, разглядывая сползшие едва ли не до щиколоток гольфы. – Ох. Пятый закатил глаза, открывая одну из папок. – О чем бы ты ни думал, – он скосил взгляд на Клауса, – больше не думай. Не забывай, идиот, что твои сильные мысли и желания проецируются на Куратора. Клаус растерялся. – Эта ненормальная начала мастурбировать, – невозмутимо добавил Пятый. – При мне, – он разложил бумаги из папок на столе. – На меня. Точнее, на некоторые части моего тела. – Упс. Пятый посмотрел на Клауса и покачал головой, после чего сосредоточился на документах и отчетах. Не зная, куда себя деть, Клаус попытался вызвать Бена, но в итоге у него лишь разболелась голова, и он начал слышать шепот мертвых. – Почему тебя вечно тянет заниматься глупостями? От неожиданности Клаус едва не потерял равновесие – Пятый материализовался прямо перед ним. Такие резкие появления его пугали. – Откуда ты знаешь, чем я занимаюсь? – насторожился он. Вдруг ко всему Пятый еще и умеет читать мысли? Клаус поежился – его не радовала подобная перспектива, учитывая, какие порой мысли посещали его. – У тебя все на лице написано, – ухмыльнулся Пятый. – А еще, ты шепчешь имя брата и просишь его появиться, – уже мягче сказал он. – Если тебе так скучно, лучше помоги мне, – Пятый вручил ему документы. – Прочитай все заметки Куратора по поводу пропажи… того мальчика. Выбора у Клауса особо не было, поэтому он принялся читать. Как оказалось, исчезновение мальчика не было частью временной линии. Тот, кто заметил эту ошибку, долгие месяцы пытался отыскать причину сбоя, но в итоге так и не смог, и дело перешло под руководство Куратора. – Тут написано: «Поскольку данное событие не способствовало возникновению аномалий или других серьезных повреждений временной линии, оно не является среднестатистическим сбоем причинно-следственных связей и относится к категории необъяснимых феноменов», – прочитал Клаус. – Кажется, я ничего не понял. Пятый устало помассировал виски, откидываясь на стену. – Простыми словами, исчезновение никак не затронуло временную линию. Читай дальше. – Здесь уже записи этой дамочки, – Пятый кивнул, и Клаус продолжил читать: – «Совершенно секретно», – с выражением произнес он, – «Данное явление не является феноменом, как и не является среднестатистической ошибкой. Исчезновение объекта было запланировано и является частью временной линии», – Пятый прищурился, услышав это. – А дальше тут что-то не очень разборчиво написано. Ее почерк просто ужасный, старик бы, наверное, умер, увидев это. Здесь еще какие-то рисуночки и цифры. Клаус подсел к Пятому, прислонившись к его плечу, и протянул документ. Тот улыбнулся уголками губ и тут же нахмурился, прочитав приметки. – «Перезапись временной линии. Отследить каждое перемещение объекта, не дать ему выйти на контакт с Академией. Разобраться со стариком (договориться? он не должен узнать о плане). Засекретить файлы об Апокалипсисе». – И что это значит? О каком объекте и старике идет речь? Пятый не ответил, вчитываясь в остальные заметки Куратора. Клаус тем временем чувствовал себя все более и более изнеможенным. В его глаза словно насыпали раскаленного песка, и он раз за разом вытирал выступившие слезы. – Это дело и дело об Апокалипсисе связаны, – наконец ответил Пятый, перебирая документы. Клаус наблюдал за тем, как он мягко покусывает свою нижнюю губу. Сосредоточенное лицо делало Пятого старшим на вид, его по-ребячески мягкие черты заострялись, прибавляя некой аристократичности в его образ. – Судя по всему, временная линия была подвержена сильной корректировке, но об этом мало кому известно, – еще больше нахмурился Пятый, и Клаус едва сдержался, чтобы не разгладить пальцем образовавшуюся на его лбу складочку. – Вопрос в том, зачем они это сделали и к чему такая секретность? Клаус пожал плечами, не испытывая желание думать над чем-либо. Ему хотелось отдохнуть и, желательно, на коленях у Пятого. Но тот вряд ли придет в восторг от этого, поэтому Клаус откинулся на стену и потер лицо. – Черт, времени совсем в обрез, – Пятый устало помассировал глаза. – Твои силы на исходе. Кивнув, Клаус положил голову ему на плечо. Его тело изнывало от усталости, и он едва удерживал себя в сознании. Пятый ничего не сказал, погрузившись в чтение. Это показалось Клаусу хорошим знаком, и довольный он уткнулся носом в его плечо, совсем рядом с шеей. Знакомый приятный аромат защекотал его ноздри. – Глобальной корректировке был подвержен лишь небольшой временной период. Двадцать три года, если быть точным. – Это ж мне столько же, – сонно пробормотал Клаус. Его живот сжался, когда рука Пятого скользнула вдоль его спины и начала нежно почесывать его шею. Он замер, боясь пошевелиться, словно это могло спугнуть Пятого. – И мне было бы, – хмыкнул тот, массируя затылок Клауса. – Но так случилось, что моему сознанию шестьдесят три, а телу – тринадцать. Донельзя глупое сочетание. – А как по мне, то не так уж плохо, – прикрыв глаза, сказал Клаус. – Ты уже зрелый, но при этом не выглядишь как сморщенный некрасивый старик. И пахнешь гораздо приятней. Пятый издал тихий смешок, от которого у Клауса по спине пошли мурашки. – В чем-то ты прав. Некоторое время они молчали. Клаус даже не пытался читать документы и, тем более, приметки, и просто наслаждался приятными ощущениями. Рука Пятого все еще гладила его, иногда замирая, когда он особенно вдумчиво вчитывался, и Клаус с грустью ожидал того момента, когда Пятый устанет. – Черт подери, – ошарашенно прошептал он, – и почему я раньше не понял это? Что-то пробормотав себе под нос, Пятый зарылся руками в свои волосы, а затем растерянно уставился на Клауса. Клаус в ответ уставился на него, откровенно ничего не понимая. Шумно выдохнув, Пятый запрокинул голову и прикрыл глаза ладонью. – Ну конечно, теперь все стало на свои места, – он подскочил, запихнув руки в карманы шорт, и начал нарезать круги по комнате. От такой суеты Клаус даже взбодрился. – Какие места? Ты о чем? Пятый посмотрел на него с нечитаемым выражением лица. – По официальной версии мой отец отправил меня в пансион, ибо не мог самостоятельно меня растить по каким-то причинам. Но все вокруг шептались, что он избавился от меня из-за моих сверхспособностей. Якобы я мутант, и никто не хотел бы иметь такого жуткого ребенка, – Пятый фыркнул. – Я считал все это глупыми сплетнями. Мне было около четырех лет, когда меня отдали в пансион. Отца не помню, и мне всегда было на него плевать. Моей семьей были дети и воспитатели из пансиона. Клаус обнял свои колени и уткнулся в них лицом. Он ощущал себя особенным, так как Пятый вряд ли кому-то еще рассказывал о себе. – За мной лично всегда приглядывала одна женщина – я никогда особо не задумывался, откуда она взялась. Она наблюдала за развитием моих способностей и заставляла учиться их контролировать. Единственное, что мне нельзя было – это пытаться переместиться во времени. Она строго-настрого запретила даже думать об этом. Естественно, – Пятый усмехнулся, – я не послушался, и когда мне было тринадцать, я предпринял попытку переместиться во времени. Поначалу все было неплохо, я повидал восьмидесятые и пятидесятые, а потом, – он замер на мгновенье, – я переместился в две тысячи девятнадцатый. Все было в руинах, и нигде ни души. На много миль вокруг лишь обломки цивилизации и трупы. А назад вернуться я не смог, как бы не пытался. Пятый замолчал, задумчиво глядя в сторону. Что-то щелкнуло в голове Клауса. – Тот пропавший мальчик – это ты? Получив утвердительный кивок, Клаус пораженно выдохнул. Слишком все было запутанно и сложно. Он искренне не понимал, как Пятый со всем справлялся. Клаусу вдруг стало жаль его. – Куратор и верхушка знали все и ожидали от меня подобного шага. Они умышленно утаили информацию обо мне от обычных работников, чтобы никто не узнал о том, что они глобально изменили временную линию, ведь это запрещено уставом. Посмотрев на часы, Пятый достал из папки чистый лист бумаги и ручку. – Почему они так сделали? – спросил Клаус. – Потому что им нужно было избавить меня от причин предотвращать Апокалипсис. В прошлом, если так можно выразиться, я уже пытался отменить это событие, и, кажется, у меня получилось, раз они прибегли к таким радикальным мерам. У меня на руках лишь часть данных по этому делу, но и с ними я прояснил достаточно. Они хотели не дать мне возможности отменить Апокалипсис, отстранив меня от семьи, которая в прошлый раз стала моей главной мотивацией. – Семьи? У тебя был кто-то кроме отца? – Был. И в канонной временной линии я рос вместе с ними, – Пятый улыбнулся уголком губ и посмотрел на Клауса. – Человек, который значится по документам как мой отец, тебе хорошо знаком. Собственно, он и твой отец тоже. Клаус, до этого самозабвенно почесывающий ребра, замер. – Погоди, погоди, погоди-и, – округлил глаза он. – Ты о… сэре Реджинальде Харгривзе? Нашем помешанном старике? – Посмотри там, в папке свидетельство об усыновлении, если не веришь. И договор с пансионом. Подписи идентичные, – махнул рукой Пятый и начал что-то писать. Растерявшись, Клаус достал один из документов и прочитал его. Точно такое же чудаковатое свидетельство имел и он сам, и Ваня, и его братья. В графе имени значился лишь номер, а внизу документа находилась размашистая подпись, несомненно, принадлежащая Реджинальду Харгривзу. Прижав документ к груди, Клаус посмотрел на Пятого. На своего брата. – Так вот почему у нас никогда не было номера Пять, – пораженно выдохнул он. – Ну, старик, ты просто король наебов, – расхохотался Клаус. Пятый тем временем закончил писать и протянул ему исписанную бумажку. – Теперь нам нужно, чтобы Куратор внесла корректировки по делу Апокалипсиса. Все те, кто приведут мир к краху, в этот раз должны умереть. Некоторых я уже убил, но вот список тех, кто напрямую связан с Апокалипсисом. – Ты так спокоен, – Клаус усмехнулся. – Мы только что стали братьями, а ты делаешь вид, что тебе все равно. – Мы были братьями и вчера, и позавчера, и на протяжении двадцати трех лет для тебя, – Пятый смерил его холодным взглядом. – Сейчас это не имеет значения. Нам нужно разобраться с Апокалипсисом, все остальное будет потом. Так что давай, прикажи Куратору. Голова Клауса раскалывалась. Его все откровенно достало, он хотел лишь закинуться чем-то успокаивающим и лечь спать. От количества новой информации его мутило, и факт того, что у него, оказывается, есть еще один брат, стал последней каплей. Брат, который на десяток лет его младше и при этом на сорок старше, и который нравится ему. Сумасшествие. – К черту все это, – проскулил Клаус, яростно растирая горящие глаза. Ему казалось, что его череп вот-вот расколется надвое. – Не хочу я этот хренов мир больше спасать. – А кто говорил, что будет легко? – Ты уже привык к такому, а я – нет. Слишком много всего для меня, – вздохнул Клаус. – Не могу так легко справляться со всем, как ты. Не могу так легко посылать кого-то на смерть. Что-то изменилось во взгляде Пятого, и он схватил Клауса за грудки. – Не говори так, словно для меня убивать людей – все равно, что тараканов давить, – процедил он. Его глаза гневно пылали, и он смотрел на Клауса сквозь упавшую челку. – Думаешь, я так счастлив быть гребаным спасителем гребаного мира? Клаус смотрел на Пятого как завороженный, не в силах отвести взгляд от его разъяренного лица. Он впервые видел его таким, еще и вблизи. Все возникшие после ошеломляющей новости о родстве противоречивые мысли вмиг улетучились, и внизу его живота появилось тягучее чувство. Полная бушующих страстей близость его заводила, побуждала тягу. – Я отвратителен себе, потому что на моей совести десятки смертей невинных, – голос Пятого стал мягче и глубже, и он уже не выглядел таким злым. – Но сделанного не воротить. Я могу лишь не допустить еще больше смертей, – его палец коснулся шеи Клауса, поглаживая кожу. Тот сглотнул, ощущая дрожь от каждого слова Пятого. – Если тебе невмоготу, то проваливай, я разберусь и один, – он наклонился еще больше, и его теплое дыхание щекотало губы Клауса. – Я всегда справлялся в одиночку. Клаус ничего не мог поделать со своим телом. Каждая его клеточка буквально вопила от жажды прикосновений. Одного крошечного поглаживания было катастрофически недостаточно, ему нужно было больше. И он видел отражение своего вожделения в потемневших глазах Пятого. Все случилось спонтанно, и Клаус не понял, кто из них первый потянулся навстречу. Просто в один момент он обнаружил свои руки на шее у Пятого. Тот в свою очередь дернул Клауса на себя за воротник, и их губы столкнулись. Они вжимались друг в друга, словно от этого зависели их жизни. Губы у Пятого были мягкими и нежными, такими, как Клаус и представлял. Не удержавшись, он провел по нижней губе языком и несильно прикусил ее, прежде чем углубить поцелуй. Тихое возмущенное мычание Пятого лишь распалило его сильнее, и Клаус потянул его на себя. Потеряв равновесие, Пятый плюхнулся на его бедра, тут же сжав их коленями. Не теряя такой прекрасный шанс, Клаус скользнул рукой по ноге Пятого и прикоснулся к оголенной коленке. От ощущения мягкой кожи под ладонью у него в груди все трепетало, а то, что Пятый проделывал своим языком, заставляло его тело полыхать. Клаус уже и не помнил, когда в последний раз так возбуждался от поцелуя. Дразнясь, Пятый поерзал на его бедрах, и Клаус ощутил его мстительную ухмылку. В ответ тот вновь укусил его губу. Руки Пятого перекочевали к затылку, и он, не оставшись в долгу, потянул Клауса за волосы. Тот застонал в поцелуй, зажмурившись от удовольствия, и вдруг четко увидел кабинет Куратора, ее стол и кипу бумаг перед собой. Дверь открылась, и в комнату вошел какой-то лысеющий мужчина. Испугавшись, Клаус открыл глаза, дернувшись. – Что такое? – тяжело дыша, поинтересовался Пятый, упираясь в лоб Клауса своим. Его глаза все еще были прикрыты, и ресницы мелко дрожали. В животе Клауса что-то запорхало от этой картины. – Я видел кабинет этой женщины. Ну, – он облизнул свои губы, – словно ее глазами. Пятый резко распахнул глаза, глядя на него все еще мутным, но постепенно яснеющим взглядом. – Поздравляю, – уголки его губ приподнялись. – Ты вышел на новый уровень. Теперь тебе легче будет ее контролировать. Надо будет ей отдать приказ разослать задания агентам. Голос Пятого все еще звучал возбуждающе, хоть он и говорил о миссии. – Черт, тело подростка – сплошной неконтролируемый сумбур, – фыркнул он, упираясь лбом в плечо Клауса. Тот вдруг ощутил животом то, что имел в виду Пятый. – И мне придется пережить этот ад бушующих гормонов по второму кругу. Проклятье. Клаус хохотнул, за что получил болезненный тычок под ребра – именно в то место, куда нужно. По телу Клауса прошла дрожь. – Прекрати возбуждаться, иначе Куратор точно на кого-то набросится, – хмыкнул Пятый, перекатившись с его бедер на пол. Он выглядел растерянным, хоть и пытался скрыть это. – Давай, нам нужно закончить с этим. – Эй, куда ты… Ай! А здесь неприятно уже, – пробубнил Клаус, потирая щиколотку, по которой метко заехал носком ботинка Пятый. – Ты никогда, что ли, не прекратишь скулить? – он вскинул бровь. – Не забывай, твои силы не вечные. Удивительно, что ты еще ни разу не терял сознание. Нашатырный спирт так и не пригодился. Клаус обреченно вздохнул, но настроение его было гораздо лучше, чем до этого. Он все еще ощущал мягкость губ Пятого и тепло его тела. Несмотря на головную боль, он все еще был возбужден. Его тяга нисколечко не уменьшилась, и теперь ему хотелось все время касаться Пятого, целовать и гладить его, ощущать вес его тела на себе. Но вместо этого ему пришлось прочитать первый пункт на исписанной Пятым бумажке и заставить Куратора отправить задание. Ему удалось вновь ненадолго установить связь с ней. – Там какой-то мужчина расспрашивал куратора о, э-э, Дот и Глории. Это важно? Пятый закусил губу, и Клаус отвернулся, чтобы не поддавать себя искушению лишний раз. Теперь, зная о том, какие мягкие у него губы, ему трудно было думать о чем-то кроме поцелуя. – Это их я вырубил, – вырвал его из размышлений Пятый. – Вскоре их пропажу обнаружат, а вместе с этим и труп Куратора. Нам нужно успеть отослать все задания до того, как это случится, – сказал он, скользнув взглядом по лицу Клауса. Затем и вдруг приложился затылком о стену. – Черт. Клаус опасливо покосился на него. Пятый зажмурился, очевидно, намереваясь приложиться о стену еще раз. Клаус поспешил подложить ладонь ему под затылок. – Я вновь ужасно поступаю с Долорес, – тихо сказал он. Клаус уже и забыл о предполагаемой девушке Пятого. Неловко поерзав, он обнял свое колено. – Она была рядом со мной сорок пять лет. Мы столько пережили, я стольким ей обязан, – все так же тихо продолжил Пятый. – Я низко поступаю, предавая ее чувства. Невольно Клаус начал чувствовать себя виноватым. Но он не мог ничего с собой поделать – Пятый ему до дрожи нравился. Начиная от внешности, заканчивая резкими чертами характера. И от осознания, что его симпатия взаимна, у него все сжималось внутри. – Давай следующее, – Пятый ткнул бумажку ему в лицо. Клаус приказывал Куратору, стараясь не думать о том, что он фактически посылал людей на смерть. Не думать, что в глубине души Пятый мог тоже переживать о каждом убитом им человеке. Просто он научился справляться с этим. Позабытая головная боль вновь напомнила о себе. Ко всему у Клауса периодически темнело перед глазами, и он едва мог читать с листка. Пятый смотрел на него, покусывая губу. – Все хуже, чем я предполагал, – вздохнул он, и вдруг его лицо вытянулось от испуга. – Твою мать. Пятый зашарил по карманам. Клаус непонимающе наблюдал за ним, а затем вдруг ощутил, как что-то стекает ему на губы. На ладони, которой он протер рот, оказалась кровь. – Только не запрокидывай голову, – достав из кармана шорт платок, Пятый пододвинулся к Клаусу и прижал мягкую ткань к его носу. Его рука скользнула в волосы Клауса и начала мягко их перебирать. – Сейчас пройдет. Платок быстро пропитался кровью, и вскоре его уже можно было выжимать. Все это время Пятый мягко касался волос Клауса и поглаживал его спину. Когда кровь остановилась, Пятый отложил платок в сторону и взял листок с приказами. – Я тебе прочитаю, и тогда сможем уйти отсюда. Клаус кивнул, будучи не в силах даже слово сказать. Его голова кружилась, и это чудо, что он все еще находился в сознании. Стоило Пятому начать читать, как раздался какой-то грохот. Затем послышался характерный щелчок, и входная дверь начала открываться. Клаус замер, с ужасом глядя на Пятого – Скорее всего, нарушитель здесь! – раздался чей-то голос. – Нас все-таки вычислили, – прорычал Пятый. Запихнув папку под рубашку, он схватил чемоданчик и кинулся к Клаусу. Спустя мгновение их окутало синим свечением, а когда оно пропало, вокруг стало неожиданно светло. Тело Клауса рухнуло на пол. Краем глаза он увидел, как рядом упал Пятый. – Что за черт подери?! – воскликнул кто-то. С удивлением Клаус узнал голос Диего. Подняв взгляд, он обнаружил, что находится в комнате, из которой ушел еще утром. Только теперь здесь собрались вся его семья. Они шокировано уставились на Клауса, разинув рты. – Клаус… – первой очнулась Ваня. Клаус открыл рот, чтобы что-то сказать, но кровь из носа хлынула с новой силой, и он рухнул на пол. – Нужен холодный компресс! – скомандовал Пятый, но никто не шевельнулся. – Черт с вами. Он исчез, вернувшись почти сразу же с мокрым полотенцем, которое прижал к носу Клауса. Охнув, Эллисон сделала несколько шагов к ним и присела на пол. – Прекратите глазеть и помогите ему! – рявкнул Пятый, метнув грозный взгляд на оторопевших братьев и сестер. – Ему нужна максимально питательная еда. Кивнув, Ваня рванула прочь из комнаты. Диего, очевидно, придя в себя, нахмурился и нацелил на Пятого нож. – Изволь объяснить, что за чертовщина тут происходит, мальчишка? Сперва ты ограбил нас, затем похитил нашего брата, а спустя несколько часов появился буквально из воздуха с еле живым Клаусом в охапку и начал командовать. Пятый прищурился, глядя на Диего, а затем повернулся к Клаусу, с нечитаемым выражением лица проверив его состояние. Ваня вернулась на удивление быстро с миской овсянки. – Это все, что было из готового. Грейс сказала, что еще что-то сделает, но это будет позже. Она присела рядом с Пятым и помогла ему посадить Клауса, чтобы тот смог поесть. Овсянка ему не очень нравилась, но сейчас Клаусу было совершенно плевать – он вдруг осознал, насколько был голоден, поэтому сразу же начал уплетать кашу. Вдруг мимо уха Пятого просвистел нож, отрезав ему прядь волос. – Диего, сейчас не время! – обратилась к нему Ваня. Не обратив никакого внимания на ее слова, Диего подошел к Пятому и приставил ему нож к шее. – Кто ты такой, пацан? – прошипел он. – Что тебе нужно? Головокружение прошло, и Клаус почувствовал себя чуточку лучше. Ему не нравилось то, что вытворял Диего, но он понимал, что тот всего лишь беспокоится. Будь у него больше сил, Клаус бы сразу же всех заверил, что Пятый хороший, несмотря ни на что. И что он часть их семьи. – Диего, не сейчас, – простонал он, морщась от головной боли. Она была уже не такой сильной с тех пор, как они переместились обратно, и больше не было необходимости поддерживать Куратора в этом мире. Теперь Клауса мутило, а все тело жутко ломило. Но он не мог позволить себе отключиться прямо сейчас – Пятый мог уйти в любой момент, а Клаус больше не хотел отпускать его одного. – Ты отдыхай, – голос Диего смягчился. – А с ним я разберусь сам. Тебе не нужно за этим наблюдать. – Разберешься со мной? – ухмыльнулся Пятый. – И как же? Диего надавил ножом, и по шее Пятого потекла тонкая струйка крови. Клаус с ужасом уставился на это. Он не знал, что делать. Ваня растерянно смотрела на него. – Давай не будем устраивать расправу раньше времени, – примирительно начал Лютер. Фыркнув, Диего надавил ножом сильнее, но Пятый успел переместиться, оказавшись на кровати. Клаус дернулся, едва не опрокинув тарелку с остатками овсянки. – Диего, не надо, – попросил он. – Ты ведь ничего не знаешь. – Ты слишком мягок, – резко отозвался Диего. – Даже после всего, что он с тобой сотворил, ты пытаешься защитить его. – Не… – начал Клаус, но Пятый оборвал его. – Ваня, я полагаюсь на тебя, – та испуганно кивнула. – Спасибо, – он неожиданно обратился к Клаусу, коснувшись его плеча. – Дальше я сам. Клаус успел поймать его нежный взгляд, прежде чем Пятый исчез. Там, где была его голова, просвистел нож, врезавшись в стену. Сердце Клауса болезненно сжалось, и он устало прикрыл глаза. Пятый вновь ушел разбираться со всем в одиночку. – Диего, ты же мог выслушать, – заскулил Клаус, утыкаясь лицом в ладони. – А я не хочу выслушивать очередные сказочки этого мальца, – фыркнул тот. – Со слов Вани я понял, что тебя, Клаус, обвели вокруг пальца. Он использовал твою наивность и добродушие в своих целях, а теперь бросил за ненадобностью. Слова Диего больно кольнули Клауса. «Все было не так, – отчаянно подумал он. – Никто меня не использовал». С ужасом Клаус осознал, что со стороны все выглядело именно так. Но он не мог в это поверить, он видел, какой на самом деле Пятый. Видел настоящие эмоции в его глазах, ощущал искренность в его заботе. И Клаусу было плевать, как это выглядит со стороны. – Ты ошибаешься, – сказал Клаус, пытаясь встать. – Чертовски ошибаешься. Пятый не… Запутавшись в своих ногах, он повалился на Ваню, и перед его глазами потемнело.