Навеки твой, Комаэда
От оставленной подписи зрачки Хинаты сразу расширились, пусть и где-то на краю сознания он подумывал, что это чья-то глупая шутка или просто ошибка. Он не знал Комаэду совсем, лишь по слухам, которые распускали другие ученики резервного корпуса. Его правда пугало то, что говорили люди об этом парне. Этот самый Комаэда для него был чем-то далёким и странным, как и весь первый корпус. Хаджиме и подумать не мог, что этот чудак знает о его существовании, а то, что он ещё и влюблён в Хинату так нежно и трепетно — выбивало всякую землю из-под ног. Из-за осознания этого он ощутимо вздрогнул. Хината опирался спиной о свой шкафчик, бездумно склонив голову вниз. Он искренне не понимал, как воспринимать всё это. Хаджиме два месяца встречался не с той, кто написал прошлую записку, и был ведь с ней совсем не счастлив. Безусловно, Нацуми была замечательной подругой и девушкой. В свою меру капризной и напористой, часто вспыльчивой, но это ей не мешало. Просто она была совсем не для Хинаты. Он даже справедливо посчитал, что Кузурю заслуживает чего-то намного большего, чем какой-то неприметный парень из её класса. Вдруг его сердце больно затрепетало, стукаясь изнутри о грудную клетку. Хаджиме понял, что ни капельки не любит Нацуми. Он начал встречаться с ней только из-за записки, которая так вскружила ему голову. Невольно Хината вспомнил, что всё ещё хранит её в своём шкафчике, хоть и помнит большинство слов, там написанных, наизусть. Дрожащими руками Хаджиме достал из своего шкафчика первую записку. Он гулял беглым взглядом по знакомым строчкам, и его сердце знакомо начало таять. Сейчас Хината абсолютно не понимал, как же он мог подумать на Нацуми. Теперь он особенно отчётливо цеплялся за фразы «я знаю, что недостоин тебя», «такой мусор, как я…» и «я ненавижу себя». Хаджиме это до боли напоминало Нагито, и он не знал, как должен реагировать на такие ассоциации. Хаджиме чуть не выронил из рук обе записки, когда прозвенел звонок. Хината нервно и неловко запрятал их обратно, попутно оглядываясь по сторонам. Старшеклассник быстро зашёл в свой класс и сел за самую дальнюю парту, заламывая пальцы. Хината теперь никак не мог отделаться от мыслей о Нагито. Он даже не был уверен, хочет ли он выкинуть эти предположения, ведь с счастливчиком всегда так хорошо и спокойно. Иногда бывает немного неловко, иногда Нагито его пугает, но это такая песчинка в море, что Хаджиме это не собирался брать в расчёт. Старшеклассник зарылся пальцами в свои волосы и чуть сжал, чтобы сосредоточиться хотя бы немного. Ему было плевать на то, что учитель изредка вопросительно переводит взгляд на него, а Саихара поглядывал на него краем глаза, что-то печатая в телефоне. Хаджиме до чёртиков пугало то, что он не понимает собственные чувства. Раньше он никогда такого не испытывал, поэтому сейчас был просто в ужасе и почти что задыхался во всех этих эмоциях, которые пытались его одолеть, и у них это вполне получалось. Хината не понимал, что чувствует к Нагито, и ему становилось страшно. Он не знал, почему вздрагивал каждый раз, когда Нагито говорит о себе отвратительные вещи, и почему так сильно хотелось его остановить. Хаджиме всегда хотел схватить его за руку и сжать её так сильно, чтобы выбить всю эту дурь из его головы. Хината ведь даже не пытался бороться с этими чувствами, и он искренне считал, что всё это правильно. Ровно до момента, когда он обнаружил вторую записку. Хаджиме тоскливо напряжённо поджал губы, до цветастых кругов перед глазами, их жмуря. Он определённо чувствовал что-то к Нагито, но ему было понятно, что была крайне маленькая вероятность того, что это взаимно. Счастливчик уж точно не смотрел на него как на «больше-чем-друга». Нагито был для Хинаты очень хорошим другом, и ученик резервного корпуса не сомневался в этом. Хаджиме измученно выдохнул, думая, как же его шансы ничтожно малы. Тем более, автор записок вообще Комаэда, которого Хаджиме ни разу в глаза не видел. И этот факт чертовски пугал. Хината подумал, что ему хочется шагнуть навстречу неизвестности. Он полностью пропитался уверенностью в том, что любит Нагито, но ответных чувств ждать не стоило. Поэтому Хаджиме подумал, что ему следует хотя бы попробовать встретиться с Комаэдой. Старшеклассник вырвал из своей тетради листок и ему стоило написать всего несколько слов. Но почему-то Хината всё никак не мог понять, что же именно следует написать, и одновременно с этим в его голове было это чёткое предложение. Жду тебя сегодня после школы рядом с фонтаном.Хината
Хаджиме вздохнул и принялся молча дожидаться звонка. Он был уверен, что Оума знал этого самого Комаэду — тем более, они с Фуюхико в одном классе учились. Кокичи приходил каждую перемену, поэтому передать записку через него не составит совершенно никакого труда. Хината нервно покручивал бумажонку в руках. Он рассчитывал на то, что лжец не начнёт ни о чём его расспрашивать, но, зная его, надеяться не приходилось. Старшеклассник задумался, нужно ли ему это вообще. О Комаэде ходили по истине ужасающие слухи, люди иногда даже упоминали особо жестокие способы убийств, когда говорили о нём. Хината с каждой секундой всё больше сомневался в том, что все преувеличивают, потому что страх медленно, но верно брал над ним верх. Хаджиме краем глаза посмотрел на Рантаро и Саихару. Логическая цепочка для него была не такой уж и трудной: раз они так хорошо дружат с Оумой, должно быть, они знают что-нибудь и о Комаэде. Хината решил, что прежде чем отдать записку Кокичи, спросит у одноклассников про правдивость всех этих пробирающих до дрожи слухов. Парень задумчиво повернул голову к окну. Даже если слухи — не слухи вовсе, а правдивые истории, все до одной, терять ему всё равно нечего. Комаэда уже давно следит за ним, судя по запискам, и в любом случае ему не отвертеться от встречи с ним, которая произойдёт рано или поздно. Лучше уж добровольно согласиться на это, ведь Хаджиме толком не знает, насколько этот чудак может оказаться жестоким психом. Хаджиме был достаточно умным, чтобы понимать, что догадки и слухи появляются не просто так. У любой подобной байки есть вполне оправданное и логичное начало, которое на самом деле имело место быть. И только потом, переходя от одного человека к другому, все эти истории обрастают гнилым лживым мясом. Затем, очевидно, никто не может понять, что из этого — правда, а что — плод воспалённого воображения, которому больше некуда выплеснуться. Хината просто надеялся унять дрожь во всём теле. Он очень самонадеянно и эгоистично хотел себя убедить в том, что все столь страшные и пугающие слова в адрес Комаэды — ложь. Ведь какая-то часть внутри парня упорно не хотела соглашаться на встречу с автором записок. Сам Хаджиме был настроен крайне решительно. Старшеклассник вздрогнул. До этого звонок ему не казался таким громким, но сейчас, похоже, все его чувства разом обострились. Нацуми бодро повернулась к нему, и Хаджиме быстро спрятал свою собственную записку под пошарпанную исписанную тетрадь. Кузурю уже хотела начать щебетать что-то своё, а Хината отключать свой мозг, но телефон девушки очень вовремя зазвонил. Сам того не понимая, Хаджиме был очень благодарен Фуюхико за это. Хината встал со своего места, пока Нацуми что-то пылко объясняла старшему брату по телефону. Оума всегда приходил через пару минут после звонка — никто не мог понять, насколько быстро надо бегать, чтобы успевать перебежать из одного корпуса в другой, а ещё и поговорить на маленьких переменах. Но Кокичи, к счастью, знал. — Ребята, — позвал Хаджиме, и Амами с Шуичи заинтересованно повернулись к нему. — Вы же много кого из главного корпуса знаете? — было видно, что Хаджиме очень неловко это спрашивать. Переглянувшись, парни кивнули. — Вы знакомы с Комаэдой? Саихара кашлянул, подавившись воздухом от такого вопроса, а Рантаро успокаивающе похлопал его по плечу. Оба понимали, что, если будут медлить с ответом, будут выглядеть подозрительно. Поэтому Амами прежде, чем детектив успел даже рот открыть, пожал плечами и ответил. — Да, знакомы, — этот ответ заставил Хинату улыбнуться и покачать головой. Но, как только Хаджиме понял, что улыбается, эта самая улыбка слетела с его лица, а он сам попытался выглядеть серьёзным. Амами прыснул смехом, а Шуичи нервно устремил взгляд в пол, надеясь, что Оума придёт как можно быстрее. — Он хороший парень, если тебе интересно. — Но про него ведь столько всего говорят, — Хината нахмурился и сложил руки на груди. Амами поднял руки в примирительном жесте и уверенно улыбнулся. — Мало ли, что люди говорят, — совершенно справедливо и правильно подметил Рантаро. Хаджиме облегчённо выдохнул. Значит, ему нечего бояться. — Оума-кун тоже много чего говорит, но ты ведь знаешь, что он лжец. Всё просто, Хината-кун, отличие только в том, что когда лжёт кто-то, кроме Оумы-куна, ты не уверен в этом. — Про меня тут говорите? — донёсся почти что обиженный голос Кокичи со стороны двери. Саихара сразу поднял голову и с виноватой улыбкой смотрел на то, как он подходил к ним, а остальные всё-таки услышали весёлые нотки в его голосе. — Надеюсь, вы обсуждаете нашу с любимым Саихарой-чаном личную жизнь, ведь у меня есть, что рассказать, — Кокичи прикусил кончик языка и подмигнул Шуичи, привычно садясь на его колени. Сам детектив уже был красным, как помидор, но Кокичи за талию придержал. Хината опустил взгляд на записку, которую держал в своих руках. Она была уже чуть помятая, а почерк у Хаджиме был немного кривой. Старшеклассника успокаивал лишь тот факт, что там было написано всего одно предложение и неуклюжая подпись. Парень поджал губы, понимая, что подпись можно было не оставлять. Вздохнув, Хината сложил и без того маленький листочек пополам, текстом внутрь. Не хотелось бы, чтобы Оума её прочитал, а то будет расспрашивать. — Оума, я хочу тебя попросить кое о чём, — начал Хината, когда в общем разговоре наконец-то выдалась хоть какая-то пауза. Лжец улыбнулся и с привычном прищуром повернул голову в сторону говорящего, попутно гладя Саихару по волосам. — Можешь передать это Комаэде? Хаджиме протянул Кокичи записку, и тот сразу же быстро взял её в руки. Оума боролся с желанием развернуть этот клочок бумаги и поскорее прочитать, что же там написано. К счастью, он успел расчётливо подумать о том, что Хината хочет оставить его в неведении. Вдруг, он поднял голову и неподдельно нахмурился. — Хината-чан, а ты откуда знаешь Комаэду-чана? — Кокичи недовольно надул губки, отложив записку на парту Саихары. Оума сложил руки на груди в ожидании объяснений, а Шуичи пришлось сильнее придерживать его. — Ты ведь из главного корпуса общаешься только со мной и Нагито-чаном, не правда ли? — Правда? — вздохнул Хаджиме. Именно от таких вопросов он и хотел отвлечься, но, похоже, удача сегодня не на его стороне. Ему категорически не хотелось отвечать на этот вопрос, ведь тогда Кокичи стал бы ехидно улыбаться и подшучивать над ним, абсолютно не контролируя громкость своего голоса. — Просто передай ему, хорошо? Может быть, я потом всё объясню. Хаджиме потёр шею тыльной стороной ладони, несильно расслабляя галстук. Он был на все сто процентов уверен в том, что Оуме объясняться не придётся. Хината считал, что сможет просто мирно встретиться с Комаэдой и поговорить обо всём этом. Если бы он знал, как сильно его жизнь после этого изменится, он бы ударил себя самого по лицу за подобное предположение. Хината лишь сейчас понял, что до конца учебного дня осталось всего два урока. За это время ему нужно было обдумать каждое слово, которое он скажет этому загадочному Комаэде. Старшеклассник решил, что со своими чувствами к Кузурю и Нагито разберётся позже, когда все лишние и ненужные мысли в голове окончательно улягутся. Хаджиме тихо попрощался со всеми, уже начиная судорожно соображать. Он сел за свою парту, и хотел уже полностью утонуть в своих мыслях, но Нацуми вновь назойливо повернулась к нему, и он решил смириться. Кузурю очень сильно любила поболтать с ним, должно быть, нарочно подбирая момент, когда ему было вообще не до этого. Старшеклассник тяжело вздохнул. Абстрагироваться от того, что говорила Нацуми, было бы очень опасным и рисковым решением, но у Хинаты уже была заготовлена отмазка. Хаджиме задумался о своих проблемах, сложив руки на груди и внимательно смотря на девушку, будто слушает её. Ему надо поскорее привести свои мысли в порядок и успокоиться до того, как нужно будет выдвигаться к фонтану. Краем глаза он продолжал изредка поглядывать на друзей, которые мило щебетали, похоже, о чём-то неважном. Кокичи обиженно посмотрел на часы. Было не так много времени до конца перемены, а ему ещё нужно обрадовать Нагито. Оума был уверен в том, что эта записка именно поднимет счастливчику настроение, а не убьёт его веру в светлое будущее окончательно, потому что Хаджиме выглядел крайне взволнованным. Что-то неприятное с таким выражением лица уж точно не передают. Лжец порой сам себе удивлялся. Он был так горд тем, что именно в этот раз не сказал Хинате, что Нагито благополучно вернулся в школу. Поэтому Хаджиме очень наивно думает, что счастливчика в школе нет, но есть какой-то непонятный чудак Комаэда. Всё играло на руку Кокичи, и ему искренне нравилось верить в то, что это всё — удача Нагито. Оума спорхнул с колен Саихары, приторно сладко прощаясь с ним. Он поцеловал Шуичи, зарываясь одной рукой в его волосы, а сам детектив вновь покраснел. Рантаро тихонько посмеялся над этими двумя, вставая со своего места, чтобы пойти к своему шкафчику и забрать оттуда нужные учебники. Лжецу хотелось убежать поскорее: ему не терпелось увидеть удивлённое лицо Комаэды. Старшеклассник оправдался тем, что с минуты на минуту ему надо уже быть в главном корпусе. Шуичи фыркнул, прекрасно зная, что Кокичи врёт, и вложил записку Хаджиме в его руку. Оума удивлённо вдохнул, понимая, что, если бы не Саихара, он бы так и убежал. Парень красноречиво чмокнул детектива в лоб и, развернувшись, убежал. Как только Кокичи свернул за угол, он сразу же развернул записку. Любопытство брало над ним верх, и он совершенно не мог себя в этом винить. Ему было так интересно, потому, что ему было не плевать на Нагито. Оума широко улыбнулся, прочитав записку. Это почти что заставило его завизжать из-за того, каким ему это показалось романтичным. Кокичи уже представлял радостное удивлённое личико счастливчика и его полное оцепенение на ближайшие пару минут. Старшеклассник решил, что точно расспросит его о том, почему Хаджиме передаёт записку какому-то там Комаэде, и сложил бумажку так, чтобы она не помялась ещё больше, чем Хината уже помял её от волнения. Кокичи побежал в сторону первого корпуса. До конца перемены оставалось не так много времени, а Нагито не стоило потом весь урок сидеть, не слыша абсолютно ничего вокруг себя, поэтому следовало поторопиться. Влетев в класс, Кокичи сразу забегал взглядом по партам, ища Нагито. Тот сидел, опустив руки и бездумно пялясь в собственную парту. Кокичи было даже как-то жутко подходить к нему; он никогда не видел счастливчика настолько угрюмым и молчаливым. Он за весь день ни сказал ни одного слова. Оума подошёл к нему с самым жизнерадостным выражением лица, которое только смог подобрать для такой новости. Комаэда перевёл безразличный взгляд на него. Лжецу даже показалось, что он раскачивался из стороны в сторону, словно кукла. — Комаэда-чан! — громко и долго протянул Оума, кидая записку на его парту. — Смотри, что я тебе принёс. Счастливчик затуманено развернул листок и скользнул взглядом по коротким словам. Что-то в его голове щёлкнуло, но в лице он вообще никак не изменился. Нагито вздохнул, поднимая безжизненные глаза на Оуму. — Прости, но мне кажется, что эта твоя шутка не самая удачная, — пробурчал Комаэда. Лжец счастливо улыбнулся: он был рад, что за весь день Нагито сказал хотя бы это. — Ты дурачок, Комаэда-чан, — серьёзно нахмурился Оума, поставив счастливчику щелбан. — Посмотри на подпись. Ясно же, что я бы написал куда красивее! По всему телу Нагито вдруг пробежала крупная дрожь, а его рот слегка приоткрылся от удивления. Его зрачки расширились. Ему стало дико страшно из-за того, что ему надо будет встретиться с глазу на глаз с Хаджиме. Кокичи смотрел на него с неподдельным интересом. Вдруг, он громко рассмеялся. Его забавляло такое растерянное выражение лица Нагито, которое уже начинало вовсе граничить с чистейшим отчаянием. Оума сел за свою парту, оставляя Комаэду сидеть совсем одного со своими мыслями. Счастливчик полностью оцепенел, смотря невидящим взглядом на эти треклятые несколько слов в записке. Ему сейчас просто до безумия хотелось убежать домой и оборвать любые связи с Хаджиме, чтобы тот не узнал правду. Потому что из-за правды Хината его просто возненавидит. Страх перед неизвестным сковал его полностью. Казалось, что он даже не дышал — настолько неподвижно он сидел. Но в его голове сейчас просто что-то неумолимо щёлкало и следом взрывалось, и это отдавалось вполне реальной болью по всему телу. Хината узнает, кто же на самом деле написал ему эти записки. Комаэде моментально стало за них так стыдно, что он готов был убить себя самым изощрённым способом из всех возможных прямо сейчас, лишь бы не идти на эту пытку. Своим появлением он просто сожжёт все мосты, которые были между ними, а он этого совсем не хотел. В его голове была чёткая мысль о том, что появляться после уроков у фонтана не стоит. Это просто разрушит их общение — Комаэда не был готов это даже дружбой назвать. Но Нагито также знал, что, если не попытается, то есть маленькая вероятность, что он будет жалеть об этом всю свою жизнь. Счастливчик не знал, как решит повеселиться госпожа удача на этот раз. Комаэде хотелось кричать до срыва голоса, лишь бы разобраться с этим фонтаном чувств внутри себя. За всеми этими размышлениями и полной кашей в голове он не заметил, что начался урок. Но его это сейчас совсем не волновало. Он знал, что этой встречей рядом с фонтаном испортит всё окончательно. Самым лучшим исходом будет, если Хината просто молча уйдёт и больше никогда не скажет ему ни слова. О худших Нагито даже боялся подумать, потому что ему не хотелось бесповоротно упасть в эту бездну отчаяния, которую сам и устроил. Если Комаэда не придёт, то Хаджиме станет сам искать автора записок. Тем более, теперь он знает его фамилию, да и Оума с Шуичи в его полном распоряжении. Они легко могут подумать, что сделают, как лучше, но сердце Нагито обратно не склеят. Оно и так уже трещало по швам. Лучше уж прийти и самому во всём сознаться — так будет лучше для Хинаты. Счастливчик надеялся, что Нацуми никогда не узнает об этих записках. Она не должна знать, что Хаджиме стал встречаться с ней только из-за того, что подумал, что эти жалкие почеркушки — её рук дело. Нагито себе просто не сможет простить этого. Если Хината счастлив с ней, и хочет всю жизнь прожить бок о бок с этой девушкой, то Комаэда не имеет вообще никакого права мешать этому. Если Хаджиме будет счастлив, то и Нагито тоже. Комаэда был твёрдо уверен в том, что прийти на эту встречу, всё же, следовало. Основная загвоздка была только в том, что в расписании главного корпуса всегда ставят чуть больше уроков. Если он сегодня сбежит, то его просто отчислят за прогулы; он и так не появлялся в школе несколько дней. Краем глаза Комаэда взглянул на Оуму. Лжец обязательно придумает, как ему отмазаться. Поэтому идти всё-таки придётся. Нагито выругался про себя из-за того, что так быстро нашёл оправдание. Стоило бы подумать хотя бы немного подольше. Счастливчик тяжело рвано выдохнул и потёр глаза ладонями. За эти жалких два урока ему надо было, как минимум, собрать все мысли в кучу, чтобы не облажаться ещё сильнее.***
Комаэда правда не знал, как вообще может отблагодарить Оуму за то, что тот вечно ему помогает. Даже на просьбу отмазать его от последних уроков Кокичи просто пожал плечами и согласился. Нагито, конечно, понимал, что лжецу это совсем ничего не стоит, но то, что он делал это для счастливчика, просто убивало. Нагито наблюдал за Хаджиме из-за угла. Тот стоял рядом с фонтаном, сложив руки на груди и нервно нетерпеливо озираясь по сторонам. Было видно, что ещё минут десять, и он окончательно и бесповоротно уйдёт, поэтому Комаэде уже следовало бы выйти из своего укрытия. Но счастливчик всё никак не мог на это решиться, сжимая в руках завязки на своём пальто. Оба уже до мелочей продумали, что скажут друг другу. Только Хаджиме опрометчиво думал, что будет говорить с незнакомцем и не знал, что все его заготовки повалятся, как карточный домик, как только он увидит виноватые глаза Нагито напротив себя. Комаэда нервно сглотнул. Он знал, что, если промедлит ещё хоть немного, то вообще останется здесь, пока Хината не уйдёт. Либо он выйдет сейчас, либо вовсе не выйдет, но его мозг отказывался посылать команды дальше по телу. Один неуверенный робкий шаг, сделать, всё же, получилось, а дальше всё пошло само, никак не давая Нагито успокоиться. Счастливчик шёл прямиком к фонтану, смотря ровно перед собой, чтобы точно не сбиться с намеченного пути. Хаджиме запоздало повернул к нему голову и удивлённо вскинул брови. Он ведь наивно думал, что Нагито отсиживается дома после того звонка. Хината хмыкнул про себя: похоже, Оума отмалчивался по этому поводу. — Привет, — вежливо поздоровался Хината, всё же непонятливо хмурясь. — У вас ведь ещё есть уроки, разве нет? — подумав пару секунд, Комаэда всё же кивнул. Нагито стыдливо отвёл взгляд, как только услышал следующий вопрос. — Что ты тут делаешь? — Мы так и не познакомились до конца, — выдавил из себя счастливчик, поднимая голову. Он переборол себя и заглянул в светлые золотые глаза Хаджиме, в которых плескалось лишь непонимание. Комаэда протянул ему руку для рукопожатия, и, словно приговор, произнёс. — Комаэда Нагито. Приятно познакомиться. Хинату словно током прошибло. Он даже не заметил, что счастливчик протягивает ему руку, да и это было неважно сейчас. Было важно только то, что внутри него будто что-то сломалось, и из-за этого сразу стало так легко. Словно невообразимо тяжёлый груз с плеч упал. Несмотря на это, что-то не давало ему это почувствовать в полной мере. Ему было очень странно видеть Нагито, как автора записок. Для него счастливчик был каким-то застенчивым милым парнем, который в жизни бы не сказал ничего подобного. Хината неосознанно кивнул, отводя взгляд; он и не скажет, лишь напишет. — Так это был ты, — пробурчал Хаджиме, опустив голову. Это звучало так измученно и разочарованно, что сердце Комаэды в очередной раз треснуло. Ему даже показалось, что он слышит неприятный звон разбившегося стекла. — Я знаю, что ты надеялся увидеть кого-то получше. Прости за это, — Нагито помотал головой, словно пытаясь избавиться от всего этого отвратительного наваждения вокруг них. — Я никогда больше не появлюсь в твоей жизни, я обещаю, Хината-кун. Счастливчик развернулся и хотел уже убежать, невольно вспоминая самую первую их встречу. Но не успел он и пробежать несколько шагов, как его почти мёртвой хваткой схватили за тонкое запястье, насильно останавливая. Комаэда застыл, не оборачиваясь, его губы чуть задрожали, а глаза закрылись сами собой. Так волнительно и страшно ему очень давно не было. — Я не разочарован, — абсолютно искренне и честно сказал Хината. С надеждой на дне золотых глаз он смотрел на Комаэду, который сжал свободную руку в кулак. — На самом деле, я даже рад, что это оказался ты. Но ты же знаешь… Хаджиме умолк. Мысли путались, а слова отказывались собираться в полноценные предложения. Это было так неожиданно, что ему ничего не оставалось, кроме как замолчать. Молчание затянулось, и Хината уже хотел отпустить руку Комаэды — значит, отпустить его от себя вовсе, но Нагито вовремя заговорил. — Да, я знаю, что у тебя есть Кузурю-сан, — поддакнул счастливчик, чуть склоняя голову набок и поднимая взгляд к небу. — Если ты с ней счастлив, то и я тоже счастлив, Хината-кун. Я уже давно смирился с этим и знал, что у меня нет ни малейшего шанса, — Комаэда ненормально улыбнулся, где-то в остатках сознания отмечая, что очень хорошо, что Хината не видит этой улыбки. — Я просто хотел, чтобы ты узнал о том, что я чувствую. Я наивно думал, что мне станет легче. Хината горько вздохнул и отпустил руку Нагито. Удерживать Комаэду ещё дольше он не имел никакого морального права, ведь он и так наломал целую кучу дров. Он только что отпустил счастливчика от себя, и не был уверен, вернётся ли тот когда-нибудь. Чувства Нагито чересчур сильны, и Хаджиме понимал это очень хорошо. Хината вспоминал каждое слово, что было выведено идеальным ровным почерком в первой записке. Каждое из них резало Хаджиме ножом по сердцу, и от всей этой боли он готов был прямо в эту же секунду упасть на колени и уронить голову на руки. Он смотрел вслед уходящему Комаэде, который не решался даже обернуться напоследок. Счастливчик не смог бы уйти, если бы хоть раз ещё взглянул в эти чудесные золотые глаза. Хината ещё не осознавал в полной мере то, как его жизнь изменилась в этот самый момент, длиной в целых два месяца, будь они неладны. Ему было не по себе из-за того, что сердце больно сжималось от вида, уходящего прочь, Комаэды. Хаджиме знал, что Нагито хотел сделать всё, как лучше, но теперь это привело к чему-то совершенно мерзкому и отвратительно липкому. Старшеклассник поклялся себе, что обязательно всё исправит. Он определённо чувствовал что-то к Нагито и просто так это не оставит. Только перед этим ему следует окончательно разобраться в своих отношениях с Кузурю. Хаджиме нервно забегал взглядом по парку рядом со школой, будто пытаясь что-то или кого-то найти. Он судорожно соображал, как же не обидеть ещё одного важного человека в своей жизни. Хината даже и не заметил, что Комаэда за столь короткий срок стал для него важнее, чем Нацуми; а она ведь довольно долго была единственной его подругой. Если бы Хаджиме понял это раньше, этого бы вообще ничего сейчас не произошло, и счастливчик бы не ушёл. Парень сложил руки на груди. Ему было крайне тяжело осознать и переварить всё то, что только что случилось. Ему нужно было собраться с мыслями и решить, как он будет жить дальше. С кем он будет жить рука об руку, кого он готов боготворить и возносить всю свою жизнь. Внутри теплилось чувство, что с кем-то из этих двоих он обязан связать себя целиком и полностью. Хаджиме тяжело вздохнул и направился в сторону своего дома. Ему многое надо было сегодня обдумать и понять, ведь медлить с этим категорически нельзя. Нагито сейчас казался ему таким хрупким, что, он был уверен, секунда промедления будет похожа на смерть. Хината потёр уставшие глаза; ему вновь не уснуть сегодня ночью.***
Не спать второй день подряд — отвратительное чувство. Хаджиме ещё и был полностью погружён в свои мысли, поэтому он вообще ничего не соображал и ощущал себя настоящим зомби. Он совершенно автоматически выползал из своей комнаты и делал себе отвратительный горький кофе, от которого потом ужасно жгло горло. С утра Хаджиме отправился в школу. Сегодня ему нужно было сделать важный шаг, который может кардинально изменить его жизнь. Хината старательно повторял слова, придуманные в собственной голове, которые и должны были вершить его судьбу. Хината думал над каждым предложением, и они уже успели смешаться в однородную кашу. Учебный день проходил просто ужасно. Их класс завалили на контрольной. Самое ужасное, что это было на первом уроке, и всё оставшееся время по всему кабинету слышался возмущённый гул, который совсем не думал прекращаться. Хината молился, чтобы дожить до обеденного перерыва и выжить после него. Хаджиме посмотрел на Нацуми. Она улыбалась, болтая с кем-то по телефону. Так Кузурю улыбалась только своему брату. Хинате было очень неловко прерывать очередной семейный разговор, но ему пришлось. Эта перемена — самая большая, а на других он просто не успеет ничего сказать. — Кузурю, — позвал Хаджиме, легко касаясь пальцами плеча Нацуми. — Мы можем пойти с тобой за школу? У меня есть к тебе важный разговор. — Ох, хорошо, — отвлекаясь от разговора с Фуюхико, почти возмутилась девушка. Она встала со своего места и пошла к выходу из класса, попутно прощаясь с братом. Пока они шли, Хаджиме места себе не мог найти. Нацуми пыталась допытаться у него, что же это за важный разговор, раз они идут за школу. Там никогда никого не было, поэтому можно быть уверенным в том, что их разговор никто не услышит. Кузурю шутила, что это очень её настораживает, но всем своим остальным видом девушка ясно давала понять, что шокировать её ничего не может. Хинату мелко потряхивало, и он не мог даже кивнуть на какие-то слова Нацуми. Он никогда прежде не чувствовал себя таким виноватым и опустошённым. Через пару секунд ему предстоит бросить очень важного для него человека, и ему от этого было крайне больно. — Так о чём ты хотел поговорить? — воодушевлённо спросила Кузурю, останавливаясь. Хината кашлянул и на мгновение закрыл глаза, собираясь с сонными мыслями. — Слушай, Кузурю, — Хаджиме не знал, как подступиться к тому, что он хочет сказать. — Мне непросто говорить это, но нам нужно расстаться, — Хината уже ожидал удара, но Нацуми только нахмурилась и непонятливо посмотрела на него. — Это ещё почему? — возмутилась девушка, смотря на Хаджиме снизу-вверх. Парень поднял руки в примирительном жесте, предупреждая все крики и ругань Кузурю. Только на подкорке сознания Хината понимал, что должен всё это выслушать, но сейчас он просто может не выдержать. Он чувствовал себя, как выжатый несколько раз лимон и готов был свалиться прямо сейчас, точно проломив себе голову. Но он продолжал упорно стоять на трясущихся от усталости ногах. Хаджиме достал из нагрудного кармана своей рубашки два небольших листочка бумаги, которые трепетно были сложены идеально аккуратно. Хината протянул записки Кузурю и от того, как раздражённо и злобно она их схватила, его сердце болезненно сжалось. Нацуми сразу развернула потёртый листок и начала читать его, беспощадно сжимая его края в своих тонких пальчиках. Хаджиме стыдливо запрятал руки в карманы и чуть отвернулся. — Я думал, что это написала ты, — признался Хината. Переборов себя, он перевёл взгляд обратно на девушку, наблюдая за тем, как она читает и медленно закипает. — Поэтому и подошёл к тебе тогда, чтобы позвать на свидание. Хаджиме мучительно долго ждал, когда же Нацуми наконец дочитает. На самом деле, это длилось не так долго, но время перед приговором тянулось столь мучительно, что у Хинаты ноги подкашивались. Он потёр шею тыльной стороной ладони и глухо хмыкнул. Нацуми зацепилась взглядом за подпись на втором письме. Она возмущённо вскинула брови и открыла рот. Настолько злой Хината ещё Кузурю не видел. Девушка подняла глаза с записки на Хаджиме и яростно разорвала обе бумажонки прежде, чем испуганный парень успел остановить её. — Ты принял меня за этот мусор?! — прокричала она так громко, что Хаджиме стал сомневаться в том, что их не услышат. — Нет-нет, я даже не знал, что это он, я сам узнал это только два дня назад, — начал оправдываться Хината, подняв руки, словно на него сейчас направляют дуло пистолета. Нацуми подошла к нему почти вплотную, с силой потянув его за галстук. — Произошло недоразумение, Кузурю, прости. Хаджиме очень давно никто не бил по лицу. Нацуми довольно резво и быстро это исправила, да так, что Хината чуть не упал прямо на асфальт. Насмешливо и самодовольно хмыкнув, Кузурю развернулась и пошла в сторону главного корпуса — похоже, довольно скоро Хаджиме достанется ещё и от Фуюхико. Щека очень сильно горела, но Хината понимал, что заслужил это. Он обманывал Нацуми несколько месяцев, когда говорил, что любит её, ведь он был уверен в том, что записку написала именно она. А обернулось всё так неожиданно, что удар по лицу тут был очень к месту. Хаджиме упал на колени, собирая с земли клочки записок, которые ещё не успело унести ветром. Где-то внутри него закипала злость на Нацуми, ведь именно она и разорвала их, но ярость быстро улеглась. Кузурю не виновна в своих чувствах, она просто сделала первое, что пришло ей в голову, как и сам Хината, когда впервые звал её на свидание. Старшеклассник прятал найденные неопрятные обрывки в нагрудный карман, надеясь, что потом сумеет склеить из них хоть что-то, похожее на оригинал. Он не знал, зачем это делает, что движет им в горящей от боли голове. В ушах у Хаджиме всё ещё звенело от удара, и Хината чуть прикрыл глаза, чтобы унять это чувство. Рантаро нервно опирался спиной о стену, благодаря судьбу за то, что вовремя вышел из-за угла, когда Нацуми прошла мимо, звонко цокая каблуками. Амами чуть ли не вжался в эту стенку, чтобы его не заметили. Парень решил убежать побыстрее, чтобы за остаток перерыва успеть доложить всё Оуме. Амами готов был поспорить, что Кокичи сейчас обжимается с Шуичи где-то в школьном туалете, но ставка не сыграла. Саихара и лжец сидели за партой первого, и Оума сладко щебетал что-то ему на ухо, улыбаясь. Рантаро красноречиво сел за свою парту, сразу же разворачиваясь к друзьям. Старшеклассник рассказывал об услышанном разговоре быстро и скомкано, с опаской косясь на дверь. В любой момент могли зайти Хаджиме или Нацуми, и Амами бы вовсе заткнулся. Поэтому парни внимательно слушали его, чтобы не пришлось потом ничего переспрашивать кричащим шёпотом. Благополучно всё дослушав, Оума заливисто рассмеялся. Парни непонятливо посмотрели на него. Точнее, Амами посмотрел, не понимая такой реакции; Шуичи слишком хорошо его знал. — Всё, как я и планировал, — улыбнулся Кокичи, неожиданно перестав смеяться. Ребята прыснули смехом. Все трое прекрасно понимали, что лжец не может продумать всё настолько далеко. Оума за эти два месяца уже и думать забыл о своём плане, ведь у Хинаты и Комаэды без этого всё было хорошо. Кокичи знал, что они общаются днями напролёт, поэтому старался не лезть и не мешать — только с вопросами, да и те по делу, чтобы Нагито не погружался в лишние раздумья. Лжеца огорчало только то, что Комаэда сейчас не в школе. Хотя, с другой стороны, хорошо, что он не сможет счастливчику ничего разболтать — эффект неожиданности был приятной частью развлечений Кокичи. Он знал, что Нагито не любит сюрпризы, но ничего с собой поделать не мог. Оума погладил Саихару по голове и обиженно надул щёчки. Ему пора уходить обратно в свой корпус и сидеть целый урок в одиночестве. Кокичи, безусловно, понимал состояние Комаэды сейчас, и что ему правда следует побыть наедине с собой, но то, что счастливчик бросил его одного в школе в очередной раз за жалких два месяца его очень сильно расстраивало. Последние два урока во втором корпусе прошли просто отвратительно. Кузурю так и не вернулась из главного. Должно быть, брат Нацуми отправил её домой, опасаясь, что она уж точно разорвёт кого-нибудь на куски и не пожалеет. И первый, кто попал бы под эту горячую руку, был бы Хаджиме, поэтому он был искренне благодарен Фуюхико. Хината тяжело вздохнул, отводя взгляд от учителя к окну. Почему-то он надеялся увидеть там Нагито; Хаджиме просто убивал тот факт, что он сделал дорогому человеку больно, не подумав. Щека продолжала ныть и пульсировать, как важное напоминание об ещё одном отвратительном поступке. За эти несколько дней Хината натворил слишком много ужасных вещей. Теперь ему предстоит самое сложное: все эти дела ему придётся исправить. К Нацуми сейчас и на пушечный выстрел не следует подходить. Поэтому первым делом надо идти к Нагито, и от страха перед неизвестностью у Хаджиме дрожали руки. Ему было сейчас так волнительно и несладко, то он сомневался, следует ли ему идти к счастливчику. Хаджиме вышел из своего корпуса вместе с Саихарой и Амами, которые весело общались о чём-то. Они совсем не подавали вида, что знают про расставание Хинаты и Кузурю, и у них это получалось вполне успешно — похоже, общение с Кокичи сказывалось. Хаджиме выглядел крайне подавленным и измученным, поэтому молча выжидающе смотрел в сторону главного корпуса. Вся компания остановилась неподалёку от входа в первый корпус. Эти несколько дней без Комаэды Хаджиме уходил один вперёд всех остальных, но сегодня ему нужно было поговорить с Оумой. Писать счастливчику и спрашивать его о чём бы то ни было — решение очень грубое, поэтому Хината на это и не рассчитывал. Эти несколько минут ожидания были для старшеклассника мучительно долгими. Он нервно сжимал в обеих руках ремешок от сумки, иногда поглядывая на парней. Ему искренне казалось, что Кокичи во все другие дни появлялся гораздо быстрее, а сейчас просто издевается над ним. В конце концов, лжец всё-таки вышел. Вприпрыжку он почти что летел, видимо, к Шуичи. Хаджиме облегчённо выдохнул и потёр уставшие глаза. — Оума, — обратил на себя внимание Хината, неловко потирая шею. — Как там Комаэда? — это не то, что хотел спросить Хаджиме, но он решил, что подступится к основной части сразу после ответа лжеца. — Твой парень, ха? — хмыкнул Кокичи, недовольно осуждающе складывая руки на груди, вдобавок хмуря брови. — У него всё плохо. — Где он? — вдруг пересохшим голосом спросил Хаджиме, смотря на Оуму сверху-вниз. От шутки лжеца его щёки кольнул острый румянец. — Пошёл с моста прыгать, — совершенно буднично пожал плечами Кокичи, не меняя своё абсолютно спокойное выражение лица. — Я думал пойти с ним за компанию, но передумал. Оума выглядел так, будто говорит это абсолютно серьёзно. Это заставило зрачки Хинаты сузиться от неподдельного ужаса, а он сам в то же самое мгновение побледнел. Сейчас, когда волнение превышало всякие границы, мозг Хаджиме вообще не мог отличить ложь от правды. Тем более, от Кокичи. Хината рванулся с места, даже глупо не спросив, про какой мост идёт речь. Ему было так плевать на это; просто хотелось поскорее отыскать Нагито и, якобы, остановить его. — Я солгал! — громко крикнул вслед Хаджиме лжец, и тот резко развернулся. Оума видел, какой Хината взъерошенный и напуганный, поэтому решил сжалиться над ним. — Бедняжка Комаэда-чан сидит плачется дома! Хаджиме благодарно кивнул и, вновь развернувшись, побежал к дому счастливчика. Он не знал, почему бежит сломя голову, не оставляя себе времени, чтобы подумать над предстоящим разговором хоть немного. Что-то внутри парня буквально кричало, что он должен примчаться как можно скорее, чтобы увидеться с Комаэдой. Хината понимал, что абсолютно по-детски влюбился в счастливчика. С одной стороны, ему это нравилось, но с другой — Хаджиме знал, что это будет непросто. После того, что он сказал — так опрометчиво и тупо сказал — наладить отношения с Нагито будет очень тяжело. За эти два месяца они стали очень близки, хотя Хината точно понимал, что сам Комаэда так не думает. Старшекласснику было очень больно из-за осознания того, что ему предстоит очередной сложный разговор. Он уже так устал от всего этого, что, если бы дело не касалось Нагито, он бы просто остановился и одумался. Вот только сейчас им двигала зарождающаяся любовь. Хаджиме остановился у крыльца, ведущего в дом Комаэды. Либо он сейчас зайдёт туда и произойдёт то, что полностью перевернёт жизни Хинаты и счастливчика, либо он остановится здесь и сейчас. Совершенно без раздумий, парень выбрал первое, уже стоя перед дверью в квартиру Нагито. Старшеклассник удивлённо заметил то, что дверь открыта. Хаджиме зашёл в квартиру, внимательно осматриваясь по сторонам. Во всей квартире было подозрительно тихо — стояла чуть ли не гробовая тишина, и Хинату это пугало просто до дрожи. Он не был здесь ни разу, поэтому не знал, в какой комнате вообще может быть Комаэда. Хаджиме понадеялся на их удачу и заглянул в первую попавшуюся комнату. Нагито лежал на кровати, бездумно смотря в потолок. Лаки лежал мордой на его груди и, как только Хаджиме вошёл, пёс поднял голову и зло зарычал. Комаэда вздрогнул и чуть привстал на коленях, ожидая увидеть там Оуму, но его зрачки расширились от неожиданности. Счастливчик в лице совсем не изменился, и потрепал Лаки по голове, чтобы тот успокоился, но пёс продолжал недоверчиво коситься на Хинату. Хаджиме облегчённо вздохнул. Значит, Оума ему не солгал, когда сказал, что Нагито дома. Он очень редко говорил правду, но сейчас это было просто на вес золота. — Что ты здесь делаешь? — спросил Комаэда, садясь на кровати. Он выглядел совершенно отрешённым, на его щеках были засохшие дорожки от слёз, а под глазами были уже серые мешки. Сердце Хинаты болезненно сжалось. — Понял, что люблю тебя, — выдохнул Хаджиме, часто моргая и опуская взгляд. Его прошило током с головы до пят, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Комаэда опустил голову — так, что волосы полностью завесили его лицо. Эти слова отвратительной горечью отдавались так громко, что хотелось оглохнуть. Нагито закрыл лицо руками на несколько мгновений, а Лаки тихо заскулил. — Тебя кто-то подговорил сказать мне это? — счастливчик поджал губы и через силу поднял голову. Хинате стало так тяжело на душе из-за того, что Комаэда снова так говорит о себе. Хотелось это прекратить, но сейчас это не было к месту. — Нет, — совершенно серьёзно ответил Хаджиме, помотав головой для убедительности. — Мне просто всю дурь выбили из башки. Удар на щеке, который уже успел стать синяком, вдруг довольно сильно заболел. Хината смог только стиснуть зубы и продолжать упорно стоять на той линии, по которой начал идти. Только Комаэда привычно замолк, и это заставило Хаджиме растеряться. Хината ненавидел, когда Нагито молчал посередине важного разговора. Комаэда часто не знал, что нужно сказать, но сейчас это так раздражало, что Хаджиме смог только рвано вздохнуть. Сердце болезненно кольнуло. — Почему ты мне сразу не признался? — обессиленно спросил Хината, подходя к кровати счастливчика на маленький шажок ближе. — Я знал, что у меня нет шансов, — сухо сказал Комаэда. Нервы внутри него были уже натянуты, словно тонкая струнка, и, чтобы успокоиться, он гладил пса по голове. Тот ластился к Нагито, чтобы поддержать. — Я просто решил испытать свою удачу. Боялся, что, если я признаюсь напрямую, ты возненавидишь меня и будешь избегать меня, — счастливчик прикрыл глаза, чтобы не видеть этого погрустневшего тоскливого лица ученика резервного корпуса. — Я бы никогда так не поступил, Комаэда, — Хината сел бы на край кровати, но Лаки вновь зарычал на него, пугая. Поэтому он встал на колени рядом с кроватью, виновато смотря на Комаэду. — Ты очень добрый, — счастливчик попытался улыбнуться и потёр один глаз ладонью. Он слишком давно не спал. — Дело не в доброте, — пробурчал Хаджиме, складывая руки на груди. Он неуютно сгорбил плечи и забегал взглядом по комнате, чтобы не смотреть на Комаэду. — Мне кажется, я правда люблю тебя. — Не стоит говорить такие прекрасные слова такому мусору, как я, — Нагито сел на край кровати, свесив ноги. — Я же знаю, что тебе нравится Кузурю-сан. — Мы с ней расстались, — незамедлительно ответил Хаджиме, а счастливчик резко повернул голову к нему. В уголках его глаз плескалось недоверие. — Почему? — потерянно спросил Комаэда. Ему была искренне интересна причина их расставания, ведь ему и в голову не могло прийти, что это из-за него. — Я уже назвал тебе причину, — Хаджиме понял, что не выдержит ещё одного «я люблю тебя». Это было выше его сил. Нагито едва слышно всхлипнул, закрывая глаза рукой. Счастливчик бессвязно что-то шептал, и Хината, как бы не прислушивался, не мог разобрать ни единого слова. До него долетали лишь обрывки фраз, лишь обрывки слов «недостойный», «мусор» и глупого вопроса «правда ли это всё?». Комаэда не мог поверить, что это происходит с ним. Счастливчик даже не понимал, что он плачет. Просто жгучие слёзы текли по щекам, и парень совершенно не мог ничего с этим сделать. Комаэда почти задыхался, ведь предательский плач сдавливал горло, словно в тисках. Нагито не мог унять этот шёпот, словно в бреду. Он сильно сжал руки в кулаки, оставляя на своих ладонях красные следы от острых ногтей. — Это всё правда? — неконтролируемо громче, чем всё остальное, произнёс счастливчик, а его грудь тяжело вздымалась и опадала из-за плача. — Правда, — одним словом бьёт Хаджиме точно в цель. Комаэда стал едва слышно поскуливать от боли. Он не помнил, что плакал бы так, что из его рта вырывались скулёж и невнятное бормотание. Ему было так стыдно за это перед Хаджиме, но он не мог сейчас даже извиниться за всё то, что происходит. Нагито был уверен, что плачет только из-за того, что он такой слабый клочок мусора, который не может держать всё в себе. Хината сел на самый край кровати — Лаки свернулся калачиком в ногах своего хозяина, не желая видеть, как он рыдает. Хаджиме тоже было больно смотреть на это. Он чувствовал свою вину за эти слёзы, за каждую из них, что скатывались по бледным щекам Комаэды и капали на его колени, разбиваясь о грубую ткань джинс. Хаджиме вдохнул немного воздуха и поддался порыву. Он крепко обнял рыдающего Нагито, прижимая того к себе. Уже через пару секунд ступора Хината почувствовал, как Комаэда отчаянно цепляется за рубашку на его спине, будто боится отпустить. Счастливчик вцепился так сильно — почти что больно, но Хаджиме знал, что это именно то, что сейчас Нагито так нужно. Комаэда уткнулся носом в изгиб плеча Хинаты, часто тихо всхлипывая. Рубашка медленно пропитывалась слезами, но Хаджиме даже этого не замечал. Счастливчик в миллиарды раз важнее, чем эта никчёмная рубашка. Осталось сделать лишь ещё пару шагов, и Хината решил с ними не медлить. — П-пойдём завтра на свидание? — тихонько, ласково спросил Хаджиме, проводя рукой по спине Нагито в успокаивающем жесте. Хината в очередной раз за день подумал о том, как же он сильно ненавидит, когда счастливчик молчит. Только сейчас совсем никакой злости не было. Хаджиме прекрасно понимал, как Комаэде сложно сейчас, поэтому он даже не надеялся на ответ. Они сидели так до тех пор, пока Нагито не успокоился. Комаэда окончательно обессилел, поэтому даже глаза открывал с трудом — как хорошо, что Хаджиме не видел этого. Счастливчик ослабил свою хватку, выпуская ткань рубашки Хинаты из своих цепких пальцев. Хаджиме бережно опустил его обратно на кровать. Им обоим сейчас нужен был очень хороший отдых, особенно Комаэде. — Я позвоню тебе, — прошептал Хината, боясь хоть на секунду разрушить благодарную нежную тишину. — Встретимся завтра после уроков. Хаджиме встал с кровати и, кинув прощальный, полный теплоты взгляд на Нагито, скрылся за дверью. Его дома уже обыскались, наверное. Комаэда уснул почти сразу же. Счастливчик давно так хорошо не спал; словно убитый, совсем без сновидений.