Неразумное недоразумение

На ночной Хогвартс уже давно опустилась сизо-серая дымка и взошел белый диск луны, освещая слабым светом водную гладь спокойного Чёрного озера. Май неприятно удивлял: дождь, которому положено быть грибным, всё чаще и чаще был ливневым и мочил мантии и закатанные рубашки. В этот раз двое, как обычно, не спали. Только в этот раз были не вместе. Комната пустела, эхо пустых школьных коридоров не шептало заклятия Квиетус, зато это заклинание отбивалось как мяч-попрыгун от стен гостинной Гриффиндора. Времяпрепровождение этих двоих кардинально различалось. Закрытый женский туалет на втором этаже тихо скрипнул дверью и по кафелю раздались шаги, остановившись около стены. Плакса Миртл нескрываемо любила посетителей своего убежища — она любила смотреть на чужие мучения, изливать душу, ведь больше-то у неё ничего и не было, и, конечно, безутешно рыдать. Хотя справедливости ради стоит отметить, что её слезы были крокодиловыми, нежели настоящими и честными, как слёзы живого человека. С истинным любопытством призрака Миртл со всплесками выплыла из туалета и пожелала посмотреть, кто посетил её на этот раз, но остановилась, когда услышала звук сползающего по стене тела, вслед за которым последовал тихий стон, нет, даже вой побежденного и слабого животного — Миртл сразу поняла, что плачет живой человек. По правде говоря, Миртл не любила плачущих людей в её обители. Она считала их наглыми насмешниками, которые смеялись над её смертью, а особенно она не любила девушек. Преимущественно красивых. В частности похожих на Оливию Хорнби. Но ситуация была иная — решившись посмотреть, серебряному привидению открылся взор на маленькую и хрупкую пуффендуйку, держащую маленькую палочку в руке и совсем не похожую на Хорнби. Миртл не испытывала любви к пуффендуйцам, считая их немного глуповатыми, но вскоре ей предстояло убедиться в собственной неправоте. — Я — Плакса Миртл, — шмыгнуло носом привидение, — а ты? Девушка не без испуга посмотрела на хрупкий силуэт четырнадцатилетней, который подсвечивался лунным светом, но шмыгнув носом в ответ, она нашлась, что ответить. — Несдержанный человек без чувства меры, Миртл, — она нашла в себе силы улыбнуться. — Приятно познакомиться. — Ещё бы я не заметила цвет твоего галстука, — девочка мерзковато хихикнула и присела рядом с пуффендуйкой. «Да от неё холодом веет…» — подумала она и поёжилась. Благо, Миртл не заметила. Зато заметившая эту особенность призрака заметила и ещё одну, в виде сине-серого очертания галстука и удивилась, чуть было не дотронувшись до него, но вовремя осеклась. — Я послушаю твой рассказ, несдержанная, а потом ты послушаешь мой, идёт? — призрак заёрзал на месте от нетерпения. — Идёт, Миртл, — кивнула головой «несдержанная».

***

Легилименция и окклюменция вещи опасные, но жутко интересные, особенно когда один человек в паре — искусный легилимент, а другой — замечательный окклюмент.

***

Девушка помнила всё дословно, но на что-то особенное в её голове был какой-то запрет, какое-то табу, блок и это частично спасало её к возвращениям в прошлое недельной давности. Некоторые воспоминания уже стёрлись, как старые колдографии, а иные, ещё совсем свежие, неприятно впивались в мозг, как иголки в ткань. Одна из таких иголок появилась ещё месяц назад, до того, как всё началось и закончилось. — Я теперь окклюмент, — закончил свой рассказ юноша, делавший маленький хвост на голове и поправлявший когтевранский галстук на ходу. — Да неужели? Тогда я Салазар Слизерин, — усмехнулась девушка на две с половиной головы ниже, засовывая парню в рот лакрицу. — Зачем ты мне это в рот пихаешь? Себе пихни, раз любишь, — он выплюнул это на ходу и не удостоил её своим взглядом. Такое было вполне в его стиле. После этого разговора пуффендуйка резво заинтересовалась в легилименции. Хотелось проверить то, насколько он хорош в обратной дисциплине. И, конечно, не оставляя своих попыток, у неё начало получаться разбирать маленькую ложь в словах однокурсников. Начинающая легилиментка утаила этот факт от окклюмента. Ведь он же не мог читать её мысли, верно? Прошло время и искусство проникновения в чужое сознание стало более отточенным. Теперь и когтевранца она могла иногда ловить на лжи. Ведь он даже не подозревал о том, что она может хоть как-то уметь использовать легилименцию против него. По крайней мере, на это можно было надеяться.

***

Прошёл месяц с момента резкого скачка интереса к легилименции: теперь она была изучена на приличном уровне, но несмотря на это, при самом болезненном воспоминании, которое вновь и вновь целовало её похуже любого дементора, она не смогла прочитать истинные мысли того, кого она вспоминает, когда вызывает патронуса. Чертовски хороший окклюмент.