Сборник зарисовок по MDZS и The Untamed (RPS)

Ван Чжочэн сворачивает вейбо и отключает уведомления в вичате, чтобы телефон не вибрировал или сотрясался трелью при каждом входящем сообщении, которых с утра насыпалось свыше сотни — в групповых и личных в чатах, — и откидывается на подушку, закрыв глаза. Цветные пятна пульсируют под веками от усталости, внутренности же скручивает спазмом, как если бы во время тренировки кто-то неудачно зарядил Ван Чжочэну в грудную клетку. С ноги. Он прижимает кулак к солнечному сплетению, стиснув зубы, и старательно думает о чем угодно, только не о сегодняшнем фанмите, фотографии с которого с такой скоростью разлетелись по сети, что скрыться от них, кажется, невозможно. Уведомления продолжают приходить, и перевернутый экраном вниз телефон отсвечивает в покрывало. Все эти люди, знакомые и нет, обсуждают сегодняшнюю встречу актерского состава «Повелителя Чэньцин» с поклонниками. Провокационные вопросы и конкурсы, балансирующие на грани, навязаны западными стереотипами и умещаются в два популярных слова «броманс» и «фансервис»; пока рейтинги дорамы растут, а не ползут вниз, в контрактах каждого актера прописано, что, как и когда он должен делать. Где стоять, кого обнять, кому улыбнуться или лишний раз прикоснуться — все это весело и забавно, когда смотришь со стороны; но неприятно задевает, когда видишь, как Лю Хайкуань удерживает Чжу Цзаньцзиня, не давая оступиться с платформы. Или Чжу Цзаньцзинь хватает Лю Хайкуаня за талию, вовремя предотвратив падение. Или один придерживает для другого микрофон, пока они переговариваются на сцене, а сердобольный фотограф ловит удачный ракурс, чтобы потом выставить под самыми популярными тегами в вейбо наиболее удачные фотографии. Экран телефона в очередной раз загорается. Ван Чжочэн переворачивается на другой бок, чтобы не видеть тусклого сияния, и жмурится, стараясь скорее отрубиться, чтобы не думать. Но тревожные мысли, как правило, не нуждаются в разрешении, они врываются в голову и отрезают все шансы к отступлению, оставляя один на один с теми страхами, что гложут больше всего. Наверное, неправильно злиться в этой ситуации, но непонятное чувство изнутри разъедает. Это не обида, нет. Чжу Цзаньцзинь и Ван Чжочэн дружат, часто проводят время вместе и встречаются вне тусовки — могут сходить в ктв, встретиться за ужином или даже отправиться вместе по магазинам, когда графики совпадают. Их сложно назвать лучшими друзьями, но, если они пьют вместе, Ван Чжочэн осушает стакан до дна в знак уважения. Он сегодня не в духе: устал после съемок в рекламе, что должны были завершиться под утро, а из-за неполадок с аппаратурой и массовкой задержались до вечера. Потом еще пробка — двигались полтора часа со скоростью улитки с окраины до дома через центр под палящим летним солнцем, и все это время Ван Чжочэн мерз под кондиционером, потому что без него воздух, казалось, плавился, и все вокруг вместе с ним; а водитель никак не мог найти баланс температур — все это немного выбило из привычной колеи, поэтому сейчас в Ван Чжочэне позитива с отметкой минус, то есть — не наблюдается совсем. Он шмыгает носом и мысленно чертыхается: вот только не хватало простудиться! А потом слышит, как в замке входной двери поворачивается ключ, и это может означать только одно. Ван Чжочэн замирает, затаив дыхание, когда дверь хлопает, и тяжелые шаги разносятся по коридору, словно человек, который направляется в спальню, специально сообщает о своем присутствии заранее. Скрипят половицы, шуршит скидываемая одежда, елозит по рельсам дверца гардеробной. Зажмурившись, Ван Чжочэн делает вид, что спит, но все равно каждой клеточкой тела ощущает близость того, кто возвратился в его… нет, уже их квартиру. Лю Хайкуань раздражен. Не надо уметь читать мысли, чтобы уловить отголоски его усталости, смешавшейся со стойким запахом туалетной воды и городской пылью, осевшей на коже. Он мог остаться на ночевку в безликом отеле чужого города, но предпочел возвратиться домой на вечернем экспрессе из соседней провинции: расстояние в сотни километров благодаря современным технологиям измеряется несколькими часами в удобном кресле скоростного поезда; больше времени потратишь в аэропорту, ожидая регистрацию, затем взлет, перелет и выдачу багажа. — Я думал, ты сегодня не приедешь, — хрипло говорит Ван Чжочэн. Чужое дыхание опаляет шею, губы щекотно проезжаются по коже над воротом домашней футболки, некогда принадлежавшей Лю Хайкуаню — она немного больше по размеру и, если честно, удобнее, чем самые свободные футболки Ван Чжочэна. Если надеть ее после душа или секса, то можно не искать штаны — футболка как раз прикрывает бедра. Правда, если слишком низко наклониться, чтобы перегрузить посудомоечную машину или, наоборот, достать что-нибудь с верхней полки или высокого шкафчика, то видно все, но Лю Хайкуаню это нравится. А если нравится ему, то не должно парить самого Ван Чжочэна. Хотя, если честно, когда они только начинали жить вместе, все эти мелочи жутко смущали непривыкшего к серьезным отношениям и постоянному присутствию другого человека в квартире, мыслях, вейбо и личном пространстве Ван Чжочэна. Не то, чтобы Лю Хайкуань у него первый… ладно. На самом деле так — первый, но они никогда не обсуждали этого вслух, и даже если Лю Хайкуань догадывается, спасибо, что ему хватает чувства такта не разговаривать с Ван Чжочэном о бывших: своих и чужих. В этом разница между айдолами и западными знаменитостями. Если откроешь твиттер или инстаграм и вобьешь нужное имя, узнаешь почти все, что тебя интересует про личную жизнь кумира. С айдолами же сложнее. Студии, агенты и контракты контролируют не только своего подопечного, но и крупные сми, что выдают отфильтрованную информацию, согласованную с руководством. Все в Поднебесной знают, что айдолы тоже люди и, разумеется, даже в их плотном графике находится время для отношений, но вот попробуй угадать — с кем, где, когда и как у них что-то было. — А я думал, что ты проверяешь телефон, — говорит Лю Хайкуань. Повернувшись к нему, Ван Чжочэн встречает пристальный и очень усталый взгляд. На мгновение становится стыдно: он целый день игнорировал все сообщения и звонки, что поступали к нему, не считая агента, связь с которым приходилось держать по рабочему телефону с другой сим-картой. — Я звонил восемь раз, — говорит Лю Хайкуань. Ван Чжочэн медленно тянется к телефону и, перевернув его экраном вверх, просматривает уведомления. Пятнадцать, если считать семь непрочитанных сообщений в вичате. — Ты не говорил, что вернешься. — Я не говорил, что хочу остаться. Нахмурившись, Ван Чжочэн оборачивается через плечо и смотрит на Лю Хайкуаня так долго, пока от неудобной позы не начинает болеть затекшая шея. — То есть? Уточняет, потому что непонятно, что имеет в виду Лю Хайкуань: он не хочет остаться сейчас или, наоборот, спешил вернуться домой. — Мониторил вейбо? Ван Чжочэн молчит и отворачивается к прикроватной тумбочке. Несколько недель назад они с Лю Хайкуанем дурачились и сделали множество живых фотографий на полароид, некоторые из них (те, что безобидные и не парные) даже попали в сеть. Самые преданные поклонницы их персонажей обсуждали всякое, но некоторые из них были так близки к истине в своих смелых предположениях, что становится страшно: а если они где-нибудь допустят ошибку, и правда все же вскроется? Да, Ван Чжочэн иногда читает комментарии. С тумбочки на него смотрят двое. Не самое удачное селфи, но вот Лю Хайкуань вышел хорошо. Разве бывает так, что он получается плохо, если видит камеру или знает, что его снимают? Он целует Ван Чжочэна в щеку, обнимает со спины, они валяются в кровати обнаженные по пояс, и где-то сбоку торчит угол одеяла; кадр как раз сделан до того, как камера была отложена на эту самую тумбочку, иначе была велика вероятность повредить объектив. Некрасиво игнорировать вопрос, даже если Лю Хайкуань знает ответ. — Да, — говорит Ван Чжочэн. Как же глупо и бессмысленно обижаться. Он доверяет Лю Хайкуаню, прекрасно знает, какие взаимоотношения тот поддерживает с коллегами и друзьями, нет поводов сомневаться — они об этом разговаривали в самом начале. Его тянут за плечо, укладывают на спину. Лю Хайкуань нависает сверху, а потом со вздохом опускается на Ван Чжочэна, прижимается щекой к груди. Может, слышит, как быстро колотится встревоженное сердце и спрашивает: — Как ты? Ван Чжочэн не жалуется: подумаешь, очень устал и, наверное, простудился. Теперь кажется, что это сущие пустяки. — Уже лучше. А ты? — Тоже. Ладонь по привычке тянется к волосам. Обычно они мягкие, приятные на ощупь, но после фанмита и работы со стилистом жесткие от обилия лака и геля. — Тебе бы в душ, — замечает Ван Чжочэн. Лю Хайкуань бормочет что-то, соглашаясь, но, очевидно, двигаться по направлению к ванной комнате не намерен, лишь укладывается удобнее, подминая под себя Ван Чжочэна. Обтекает сверху, придавливает теплой тяжестью. — А тебе бы выпить горячей воды. Не хватало еще заболеть. Ворчит прямо как мама. Или бабушка — только заботится иначе, но тоже замечает, что Ван Чжочэна продуло под кондиционером. — Ты сейчас уснешь, — шепотом. Экран телефона время от времени загорается, уведомления и сообщения продолжают приходить, но это больше не расстраивает и даже не раздражает. — Разбуди меня утром, — просит Лю Хайкуань. Пусть люди в сети обсуждают фотографии и вырезки из интервью, строят теории и балуются в фотошопе; они все равно не узнают, что происходит за закрытыми дверями этой спальни. В их квартире. Ван Чжочэн обнимает широкие плечи и сам прикрывает глаза, прислушиваясь к шелесту чужого дыхания. — Хорошо, — обещает он. — Отдыхай.