Эдельвейс

      День начался очень даже хорошо: Акира остался дома один. На кухонном столе лежала записка, в которой было всего несколько слов, но зато каких! От них хотелось петь и танцевать. Или хотя бы сделать какую-то гадость.       «Уехал в часть, вернусь поздно, покидать дом запрещаю».       Акира присмотрелся к почерку. Красивый, чёрт подери. Очень аккуратные и ровные линии. Разве в военных училищах учат каллиграфии? Акира в который раз понимал, что совсем ничего не знает о Шики. Но сегодня выпал отличный шанс это исправить. До него только сейчас дошло, что дядин компьютер остался здесь, а вместе с ним и военные тайны.       Ну, может, не совсем тайны, но дело Шики точно должно быть. Он ведь пришёл незадолго до этой всей заварушки в армии. Значит, дядя точно не успел удалить данные. Акира пробрался в комнату, которая всё время была для него под запретом. Очень большая, разделённая надвое перегородками. В одной части спальня, в другой кабинет.       Новенький компьютер всегда интересовал. Он был очень мощным и мог потянуть даже тяжёлые игры. Но дядя никогда не разрешал им пользоваться, наивно полагая, что шестнадцатизначный пароль сбережёт его секреты от племянника. Это могло бы сработать, не живи они в одном доме. Акира всё-таки ухитрился подглядеть и приходил к компьютеру, когда дядя торчал в части, чтобы порубиться в какую-нибудь стрелялку и немного унять желание воевать.       Сначала он думал, что там можно найти нечто действительно важное и страшное, но никаких военных тайн не было. Только иногда появлялись личные дела людей, которые контактировали с их семьёй, но они исчезали где-то через недельку. А ещё там было несколько игрушек и внушительная папка с порнушкой. Но Акиру это не удивляло — дяде уже за шестьдесят, а он всё никак не женится.       На этот раз компьютер тоже ничем не удивил. Никаких важных документов. Только два новых личных дела — Мотоми и Шики. Последнее интересовало больше всего, но отчего-то рука не поднималась открыть его. Будет ли это правильно? Может, не стоит так нагло проникать в чужую жизнь?       Но муки совести быстро отошли на второй план. Желание узнать все тайны было куда сильнее, и Акира всё же клацнул мышкой, с замиранием сердца ожидая, когда документ прогрузится.       В углу фотография. Лёгкая полуулыбка, ярко блестящие глаза и зелёная форма. Шики ни капли не изменился, всё такой же мистический демон с принципами. Как только дядя решился его к себе пустить? Он избегал людей, которые были сильнее его самого. Не давал никому развиваться подле себя. Как возле ореха ничего не растёт, так и под начальством дяди никто по службе слишком высоко не продвигался. Был Шики исключением или более токсичным человеком?       Двадцать семь лет, есть отец, закончил военную академию, служил на пограничных территориях, участник боевых действий, отличился на поле боя. Два серьёзных ранения, месяц провёл в госпитале. Проступков нет, наказаний нет, проваленных заданий нет. Прямо машина, а не человек. Акира спустился ниже по тексту, пропуская описание боевых заслуг.       Так, прошлое. Много неизвестно, ученик некого Бэй Чжоу. После этого продолжил обучение у сэнсэя Накадзимы. Эти имена для военных определённо что-то значили, раз их указали в личном деле. Более того, они имели большое влияние, судя по выделению текста. Акира быстро создал заметки, переписав их. Нужно будет постараться найти информацию по этим людям. Больше в личном деле ничего интересного не было. В военных школах Шики не учился, и даже в интернате не был. Вот везунчик, собственно, он родился немного раньше, вот его и миновала эта участь. Только после обучения у своих сэнсэев поступил сразу же в академию, если верить странному личному делу, которое больше походило на тот дорогущий импортный сыр с кучей огромных дыр. Осталось чувство недосказанности, словно не хватало целого куска информации.       Короче говоря, пример того, как человек с хорошими данными, может стать прекрасным военным. Действительно образец. Такой красивой и богатой биографии не каждому удавалось добиться. Тем более в таком возрасте. Акира вздохнул. Он даже отчасти завидовал Шики. Тоже хотелось быть полезным хоть где-то.       Желание работать внезапно пропало. Сейчас бы валяться на кровати и страдать фигнёй. Но в голове был ещё один план. Можно пойти в комнату и там что-то поискать. Как и ожидалось, Шики никакого компромата на себя не оставил, даже убрал вчерашние фантики из-под конфет. Тут ничего не найти. Разочаровывает такая осторожность и немного напрягает.       Акира лёг на чужую кровать, расслабился. По телу расползалась приятная усталость. Вроде ничего такого не делал, а ноги тяжёлые. Пришлось обхватить руками подушку и закрыть глаза. В нос ударил лёгкий, едва уловимый аромат какого-то одеколона и крови, приятно щекоча нервы. Запах Шики? Акира принюхался, уткнулся лицом в чистую постель. Очень нежный и невесомый запах. Смесь железа и ночной свежести. Что же за человек-то такой? Особенный.       Бэй Чжоу поисковик выдал не сразу. Кто виноват, что у этих китайцев почти все фамилии одинаковые? Акира знал эту мелочь, но никогда не думал, что людей с таким именем может быть много. Только после извращений и додумываний удалось отобрать среди сотни человек того самого. Бэй Чжоу — мастер восточных единоборств. Бывший военный, который бросил своё правое дело и ушёл в преподавание. Многие его воспитанники в совершенстве владеют Лю Хэ Ба Фа Цюань и Дим-Мак.       Акира много слышал об этих видах боевых искусств. В отличие от подавляющего большинства, они рассчитаны не столько на защиту, сколько на нападение. Первый был создан специально для подготовки молодых солдат в имперской армии, если верить поисковику, Бэй Чжоу сохранил секрет воспитания воинов и активно его использовал. Он основывался в большей степени на технике владения оружием. А вот про Дим-Мак ходят легенды и по сей день. Так называемая «отсроченная смерть» — точечные удары, от которых можно откинуться.       Акира вздрогнул. Если в личном деле имелся ввиду именно этот Бэй Чжоу, то Шики чертовски опасен. Такую концентрацию смертоносных техник ещё поискать нужно. Оставался только Накадзима, но этого и искать толком не нужно. О нём многие говорили. Стрёмный мужик со страшным прошлым. Он был военным ещё во времена цельной Японии, потом зарабатывал на жизнь Бл@стером, в итоге ему всё надоело, и он стал отшельником, преподавая искусство иайдо и кэндо только самым лучшим. Многие даже говорили, что это единственный учитель, который даёт полное представление о нихонто и о том, как его использовать.       Акиру прошибла дрожь. Он впервые полностью осознал, какая страшная сила ходит среди людей. В части или штабе такой человек явно на вес золота, а вот встретить его на поле боя должно быть страшно. Вот почему дядя выбрал именно Шики для этого задания. Всё верно, токсичность перебивается не меньшей токсичностью. Внезапно стало тяжело дышать. Акире на мгновение показалось, что он сидит на пороховой бочке. Всего одно неверное движение, и весь этот дом разлетится на мелкие кусочки. Хотя в сердце быстро зародилось сомнение. Ладно ещё Накадзима, Шики действительно владел катаной, но вот Бэй Чжоу? Майор не очень походил на человека, постигшего азы китайской философии и научившегося пребывать в полной гармонии. Или это Акира не совсем правильно понимал суть?       Найти в себе силы смотреть фильмы или переписываться с Кейске не получилось. В голове ворох мыслей, которые не собираются никуда уходить. Как-то одновременно и страшно, и безумно приятно. Словно Шики интересная игрушка, которую хочется покрутить в руках.       Снова нарушать правила было страшно. Но и спать совсем не хотелось. Акира выскользнул из комнаты, спустился в сад и снова сел на мелкие камешки. Так спокойно. Летняя ночь погружает любое, даже самое разбушевавшееся сознание, в лёгкую истому. Запахи цветов смешивались в одну большую симфонию, создавая вокруг себя мистическую атмосферу, привлекая всяких жучков. Акире нравилось в такие моменты сидеть в саду. Он словно заново обретал смысл жизни, утерянный так давно.       — У тебя должна быть очень веская причина, — голос Шики прозвучал, словно гром над головой.       — Её нет.       — Что за непослушный ребёнок. Нарываешься на грубость?       — Вы старше меня всего на четыре года.       — Я старше на семь цветков сакуры. Это внушительная разница.       Акира улыбнулся. Да ну? Если бы он не упрямился и сразу же пошёл в училище, то тоже носил бы такие погоны. Хотя навряд ли дослужился до кого-то старше сержанта. Был бы сержантом 2-го класса, тоже с двумя лычками красовался. Только вот его всё равно не стали бы воспринимать как полноценного человека.       — Считаете свои цветки только по командному составу? А вы тот ещё самовлюблённый эгоист.       — Тебя это разочаровывает? — Шики усмехнулся, поправляя съехавший погон.       — Майор, как вы решили стать военным?       Шики, кажется, вздрогнул. Акира не мог понять, что его больше возмутило: вопрос или обращение. Может, он не доволен своим званием? С такими-то заслугами ходить с одним цветком сакуры как-то неприлично. И плевать на возраст, его личное дело минимум полковника заслуживает, а то и целого генерал-майора.       — Мне это нравится.       — Нравится?       — Да. Я люблю кровь.       — На это повлияли ваши сэнсэи?       — Узнал всё-таки, вот неугомонный. Люди, которые меня окружали, провели много времени в армии. Они любили воевать и действительно умели это делать.       — А ваш отец?       — Ничего особенного. Плохо его помню и помнить не особо хочу.       Акира решил опустить эти вопросы до лучших времён. Но никак не мог понять, что же он хочет спросить. Только увидев личное дело, в голове крутилось множество предположений, а теперь, глядя Шики в глаза, всё становилось предельно ясно. Тут не требуются дополнительные пояснения.       — Ты всё никак не можешь найти себя?       Акира кивнул. Верно. Он сейчас сильнее чем когда-либо терялся в догадках. Если раньше было понятно: никакой армии, то теперь где-то глубоко в сердце теплилась надежда увидеть самолёты и… служить под начальством такого же человека? Почему Шики так мастерски проникает в душу, переворачивая всё вверх дном? Дядя словно знал об этом и только потому послал в своё логово. Вот старый чёрт. Всё испортил.       — Почему ты так сильно не хочешь идти в армию? Об этом мечтает генерал.       — Я знаю, но не могу служить здесь. Не могу быть там, где погиб человек, вырастивший меня.       — Это война, так часто бывает.       — Нет, отец погиб не во время боевых действий. Это называется несчастный случай, наверное. Или халатность, не знаю. Его самолёт и так был гробом с крыльями, так ещё и недоглядели, что там совсем всё плохо. Вот он и разбился. Были какие-то разбирательства, но что они могли сделать? Вся наша авиация — это остатки былой роскоши. Теперь и того нет.       — Винишь в его смерти страну?       — Нет. Никто не виноват в его смерти, но я действительно не хочу здесь служить. Хочу увидеть, как прощаются самолёты. Вот и всё. Для меня это самое большое желание.       — Скучаешь по отцу?       — Не уверен. Мы не были близки. Он много времени проводил на полигонах и аэродромах, почти не бывал дома, мне казалось, что от него веяло фанатизмом. Он правда верил, что мы сможем восстановить прежнюю авиацию. Мы почти не общались, даже внешне похожи не были. Не чувствовалось родство.       Шики задумчиво посмотрел на небо, сел рядом и внезапно мягко улыбнулся, вводя в ступор такой реакцией.       — Знаешь, ты похож на своего отца, хоть он и не биологический. По крайней мере, такое повальное увлечение авиацией явно от него.       — Вы знали моего отца?       — Видел пару раз.       — Скажите, а ваш отец на вас похож?       Акира вздрогнул от этих слов. Сам от себя не ожидал, что спросит нечто подобное. Предельно ясно, что Шики не нравится вспоминать о нём. Но отчего-то сначала спрашивалось, а только потом приходило осознание.       — Не думаю. Я не люблю о нём говорить. Всё, что я от него получил — сводного брата. И, поверь, это худшее, что было в моей жизни.       — Он вас не любит?       — Он хотел меня убить, но уже не сможет. Терпеть не могу людей, которые до фанатизма зацикливаются на одном, превращаясь в безумцев.       Акира решил, что лучше будет промолчать. Дело явно пахло неприятностями, и углубляться в чужие проблемы, пока свои не решены, — худшее занятие. Внезапно в голове появилась удивительная мысль, которая никак не хотела уходить. Понятно, что человек, получивший такое разностороннее образование, будет очень умным и приятным собеседником, но был один вопрос, который терзал любопытство.       — Вы говорили, что не одобряете методов из «Кухни дьявола». Почему? Ну, что вас подтолкнуло к этому? Тоже тошнило во время чтения?       — Нет, — Шики как-то странно улыбнулся. — Просто я знал человека, который увлекался похожими вещами. Для него шрамирование, отрезание конечностей и разные манипуляции были в порядке вещей. Эта мысль пришла ко мне тогда.       — И что с ним стало?       — Собаке — собачья смерть. Хотя, по сравнению с теми, кого он мучил, ему повезло умереть быстро и относительно безболезненно. Собственно, Акира. Уже давно не девять. Ты ищешь острых ощущений или что? Мои приказы не обсуждаются. То, что я тебя не наказываю, не значит, что закрываю глаза на пригрешения.       — Да. Простите.       Акире пришлось вернуться в комнату. Он и в самом деле не понимал, почему Шики так ни разу его не наказал. Это было бы весьма логично, только вот отчего-то никто не спешил демонстрировать методы военного воспитания. Вместо выговора или жалобы дяде, проводились лёгкие и приятные разговоры, хоть раскрывать своё сердце не особо хотелось.       Но рядом с Шики терялась последняя оборона и хотелось полностью погрузиться в ту картину мира, которую он видит. Акира ловил себя на том, что с каждой секундой он всё больше восхищается им. Словно все представления о мире перевернулись, когда в жизни появился этот человек.       Даже появилось желание поискать что-то о нём в поисковике. Как и ожидалось, информации крайне мало. В социальных сетях его не было, никаких официальных данных — таких людей принято оставлять в тени, чтобы не подвергать риску. Только редкие-редкие заметки в газетёнках местного масштаба. Прямо серый кардинал. Вероятно, такой реакции дядя и добивался. Но теперь противиться постороннему влиянию стало невыносимо тяжело.       Акира открыл фотографию, выцепленную из личного дела. Какой же этот Шики красивый. Словно и не воевал никогда. Слишком бледный, без единого изъяна. Точно демон. Одним только взглядом может заставить подчиняться. Кейске его боялся до дрожи в коленях, даже написал, что не будет приходить, пока это чудовище в доме. Акира не смог бы назвать его чудовищем. Только если чудовищем с чувством долга и честью. А разве такие бывают?

***

      К огромному удивлению на следующий день Шики продолжил разговор, как-то странно посматривая на него. От этого взгляда в сердце Акиры появлялось непонятное волнение. Он не мог объяснить даже себе, что именно чувствует, когда алая радужка так странно мерцает, отражая свет лампы.       Хотелось быть рядом и как можно дальше. Акира впервые чувствовал нечто подобное. Это было восхищение? Наверное, да. Он в сотый раз вспоминал все подробности биографии Шики и не мог совладать с собой. Так чётко и легко действовать, принимать только верные решения, жертвовать во благо. Удивительный человек.       Акира умел проводить параллели, но только сейчас увидел военный мир с другой стороны. Дядя никогда не пачкал руки, сидел в штабе чисто выбритый, выглаженный и надушенный дорогим парфюмом. Он принимал решения, отдавал приказы, утверждал планы, распределял финансы и наказывал самых больших преступников. Приходил домой поздно, но не потому, что заработался, а потому что часто задерживался с друзьями-генералами в ресторанчиках. Это был пухлый, не в меру упитанный человек с упрямым характером и полным отсутствием умения идти на компромиссы.       Акира видел и немного другой вектор — своего отца. Грубоватый и неотёсанный, он любил авиацию. Её и только её. Его самой большой мечтой было возродить былую воздушную славу Японии. Отец не хотел ввязываться в войну, не видел в ней смысла, не особо любил эту страну и грезил лишь о небе. Откровенно говоря, он был отвратным начальником. Не исключено, что эту аварию подстроили подчинённые. Акира не ходил на суды и не вникал в это дело. Ему было всё равно. Отец не так часто бывал дома и не вызывал восхищения. Он был просто человеком. Без прошлого и будущего, без друзей и страны. Всё, что ему нужно — небо. Всегда повторял, что это лучшая смерть, её и получил.       Но на этот раз парадигма поменялась, и Акира смог увидеть совсем другую сторону. Не штабную, не авиационную, а чистую полевую. Шики был особенным — он действительно любил Японию. Ему нравилось прошлое, нравилась культура. Его самосовершенствование достигало невероятных масштабов, и это всё ради страны, которую он так любил. У него не было семьи, не было друзей, только мечта. И именно эту мечту хотелось вытащить из его сердца и осмотреть под микроскопом. Акира хотел увидеть, что движет таким человеком. Не небо, как отцом, не деньги, как дядей, а что-то иное. Более возвышенное, что ли.       Шики убрал тарелку со стола, как-то мрачно посмотрев в глаза. Весь день от него веяло напряженностью и лёгкой неуверенностью. Акира плохо знал его привычки, но был готов поклясться, что он сомневается. Очень сильно. Казалось, что даже воздух колеблется от этих тяжёлых процессов.       — Вы хотите что-то сказать? — Акира не мог не рискнуть. Он чувствовал неладное и пытался понять, что идёт не так.       Шики внезапно остановился посреди комнаты, его глаза ярко заблестели. Несколько секунд продолжалось странное молчание, пока он наконец-то не сказал:       — Я здесь уже очень долго. Мне самому не очень приятно такое положение дел, но генеральские приказы не обсуждаются. Послушай, тебе не стоит привязываться ко мне. Это худшее, что ты можешь сделать.       Акира вздрогнул. Привязываться? Возможно, он действительно привязался к этому человеку. Собственно, Шики и сам мог предсказать такой вариант развития событий. Он давал слишком много свободы, выслушивал и пытался помочь в меру сил. Знал, что едва ли не идеален, так к чему теперь такой разговор?       — Вы слишком высокого мнения о себе.       — Сводя всё к нескольким словам: у нас слишком большая вертикаль, и тебе лучше держаться от меня подальше.       Повисло молчание. Шики явно не видел смысла продолжать этот разговор. Он закончил уборку и предупредил, чтобы его сегодня не ждали: дела в части. Акира только кивнул, прислушиваясь, как в тишине хлопнула дверь. Не привязываться? Вот сволочь. Что вообще происходит? Его завышенная самооценка пробивала любые потолки. Чего ещё удумал. Привязываться. Было бы к кому.       Акира коснулся пальцами губ, прикидывая, что за смысл вкладывали в эти слова. Может, он и привязался к Шики, но это не значит, что нужно так странно реагировать. Вздохнув, пошёл на дополнительные занятия. На этот раз литература. И, как на заказ, «Объяли меня воды до души моей…».       Хоть книга считается одной из лучших, Акира не очень любил её. Точнее, не совсем понимал. Да и не хотел толком. Его больше привлекало что-то душещипательное. То, от чего станет либо чертовски плохо, либо адски хорошо. Чтобы читать и сходить с ума от накатывающих волнами эмоций. Это был совершенно не тот случай.       Внезапно появилась весьма интересная мысль. Преподавательница знала европейские языки и вполне могла сказать, что за книгу читал Шики. Только бы название вспомнить. Пришлось всё занятие копаться в телефоне, чтобы выудить его из тонны заметок. Даже Кейске удивился такой упорности.       Сразу же после лекции, Акира подошёл к молодой девушке, которая уже несколько лет преподавала здесь. Она, кажется, была испанкой. Констанца приехала в Японию ещё до войны и так не смогла вернуться. Хотя людей с таким багажом знаний любили не только в мирное время. Ей нравилась литература, она подавала её со всех сторон и под разными соусами, словно только в этом был смысл жизни. Она часто сравнивала европейские и японские книги, а ещё безумно любила театр и носила все оттенки зелёного. Крайне странная девушка.       — Я могу вам чем-то помочь?       — Вы не знаете, что это за книга?       Акира протянул ей смартфон с фотографией. Красивый самолёт, синее небо и манящие буквы: «Cielo аbajo». Если она не знает, то это полный провал по всем фронтам. Останется только признать своё поражение и принять это как факт. Но девушка улыбнулась, увидев обложку.       — «Где кончается небо»*. Удивительная история.       — О чём она?       — Почитай, тебе понравится. В Испании она получила престижную премию. Там рассказывается о мальчике, который мечтал об авиации, а попал в самую гущу гражданской войны. Прекрасная история, где чувства сильнее долга.       — Спасибо.       Акира слабо представлял, что именно должно было произойти в книге, чтобы поставить героя перед таким выбором. Но Шики любил её читать, значит, она не может быть плохой. За столько времени удалось заметить, что он перечитывал её несколько раз. И всегда брал с собой, когда надолго уходил. Наверное, души в ней не чаял. Несмотря на утренний разговор, всё ещё хотелось найти ту мечту, которая двигала Шики.       Кейске ждал возле двери. Он снова завёл разговор о какой-то ерунде. Акира только пожал плечами, пытаясь не слушать его историй. Сейчас мысли занимало совсем другое. Тут же вспомнились слова Шики. Инфантильный идиот. Кейске действительно походил на нечто подобное. И правда мог сделать что угодно. Крайне неблагонадёжный человек.       — Зайдём в библиотеку по дороге?       — Да. Ты не часто берёшь книги.       — Сейчас особенный случай.       — Ты изменился, — очень тихо сказал Кейске, отшвыривая кроссовком камешек.       — Не думаю.       — Правда. После смерти отца я никогда не видел тебя таким заинтересованным. Словно для тебя эта книга — вопрос жизни и смерти. Что с тобой происходит? История, литература, сказки — ты начинаешь жить.       — Просто я люблю эту страну.       Акира сам не знал, почему сказал что-то подобное. Да, он просто любит Японию. Не южную сторону, а цельную и полноценную страну, которая была потеряна много лет назад, в которой, судя по книгам, такие люди, как Шики, были нормальным явлением. Где не было места толстым генералам, которым нужно сидеть среди ботаников с коллекцией цветочков, а не подле военных; где не было страха перед войной. Там, где было будущее. Да, Акира любил эту удивительную страну. Страну, которой нет и никогда больше не будет.       — Этот Шики на тебя плохо влияет. Ты сам не свой. Может быть, стоит сказать дяде, что тут что-то не так?       — Нет. Он странный, но хороший человек. Я уверен.       — Я беспокоюсь за тебя.       Кейске взволнованно ухватил за руку, сжимая пальцы едва ли не до хруста. Перебор с силой. Акира поморщился, вырывая руку. Действительно, Кейске не мог себя контролировать во время наплыва эмоций. А вот Шики никогда не позволял себе лишнего. Он мог сказать гадость, мог грубовато обращаться, но ненамеренно больно не делал. Его контролю над собой можно было позавидовать. И с каких пор пришло желание сравнивать таких разных людей?       Уже дома Акира взялся за книгу. Шики так и не вернулся, поэтому он рискнул оставить свет включённым после девяти. Провёл рукой по ровным рядам иероглифов, стараясь пока что их не читать. Нужно собраться с мыслями, подготовиться. Особенная книга, которая может перевернуть всё представление о жизни ещё сильнее. Хотелось верить, что это не хитрый план дяди в который он угодил, а настоящая заинтересованность Шики.       И, едва увидев название первой главы, Акира понял, насколько сложное чтиво ему подвернулось под руку: «Бомбить или не бомбить — вот в чем вопрос». Кажется, это закос под Шекспира. По крайней мере, очень похоже на монолог Гамлета, если верить Констанции. Пришлось глубоко вдохнуть и продолжить читать. Строчка за строчкой — и всего за несколько небольших абзацев открылся новый мир. И тяжёлое решение, ставшее отправной точкой в жизни лётчика, точнее, её завершающим витком. Как кровавая линия, проведённая поперёк.       Акира с замиранием сердца перечитал первые слова снова: «Груженный бомбами самолет приближается к королевскому дворцу в Мадриде. За штурвалом — один из лучших летчиков мира, и он намерен убить короля Испании». Долг перед страной, долг перед теми, кто ему доверился. Напряжение.       Акира перескочил дальше, через целый абзац, зрение зацепилось за небольшой отрывок, вырывая его из стены текста с мясом: «Завидев цель, летчик идет на снижение. Рука у гашетки беспокойно вздрагивает». Он должен, но ему тяжело. Неосознанно тяжело. Ему даже не под силу понять то, что творится в душе.       Ещё мимо строк, ещё дальше, ближе к тому самому моменту: «Они замешкались всего на несколько десятых секунды — вернее, аж на несколько десятых, — но самолет уже успел миновать цель. Пролетев несколько сотен метров, летчик возвращается для новой попытки, — но уже твердо знает, что не сможет сбросить бомбы». Ещё и ещё, давясь этой болью, разбавленной чувством долга, Акира судорожно зачитывал вслух, чувствуя, как в горле появляется комок. «И еще он знает: повторись все снова, он поступил бы точно так же — и не один, а тысячу и один раз».       Ещё несколько вводных строк, и становится понятно, что было и будет. Теперь самое время узнать, что же увидел лётчик в королевском дворе и почему не смог. Акира чувствовал, будто знал ответ на этот вопрос. Небольшое вступление полностью задало темп, и кажется, что очертило тяжёлую судьбу его призвания и времени. Душевные муки.       Акира не смог оторваться от книги. Так и сидел, прислонившись к стене, накрыв ноги одеялом, и читал. Погружался в мир Испании, которая решила пройти по дороге гражданской войны. Даже закончив, он возвращался к началу, вслух перечитывая первую главу, которая на самом деле скорее вступление, задающее фон. Ещё и ещё. Раз за разом.       Акира не знал, правильно это или нет. Не мог провести анализ главного героя, он просто смотрел и понимал. Сердце подсказывало, что это было правильное решение. Лётчик не смог, потому что испытывал привязанность, потому что провёл с этими людьми так много времени. С человеческой точки зрения, его можно было понять, но с военной... С чего бы Шики, который ни одного задания не провалил, читал такое? Как вредные советы, что ли?       После такого чтения совсем не хотелось спать. В голову полезли странные воспоминания. Отчасти Акира жалел, что никогда не испытывал такой сильной привязанности. Интересно, как бы он поступил, оказавшись в подобной ситуации? Смог бы отказаться от того, с кем так долго был? Смог бы отказаться от своей страны, поставить её будущее под сомнение из-за дрогнувшей руки? И мог бы привязаться к человеку, зная, что должен будет его убить? Нет, наверное. Сейчас вообще непонятно, насколько эта ситуация реальна.       После интерната и военной школы он научился не привязываться к людям слишком сильно. А потом новая семья. Довольно странная и откровенно паршивая. Нет, родители его любили, но не было между ними того родства, которое необходимо для комфорта. У Акиры было всё: еда, крыша над головой и мама с папой. Но не было чувства привязанности.       Отец любил небо больше семьи, он почти не проводил время с женой. Удивительно, как они вообще решили вступить в брак. Мать не особо переживала по этому поводу, её привлекала наука. Акира в этом маленьком фанатичном мирке чувствовал себя лишним, хоть и любимым. Мать после смерти отца послушно отдала новоиспечённого сына дяде и вернулась в лабораторию. Пока они были втроём, эта семья держалась, как только их стало двое — всё поломалось. Эти люди были фанатами своего дела и держались в куче только ради имиджа, как только нитка разорвалась, они упорхнули к своим мечтам, оставив семейную жизнь и больше к ней не возвращаясь.       Дядя никогда не женился, его привлекала только карьера. Но сейчас Акира впервые почувствовал привязанность к другому человеку. Они не были семьёй, даже никогда не отдыхали вместе как друзья. Они просто жили под одной крышей, пересекаясь время от времени. Но что-то в этих нечастых встречах вызывало учащённое сердцебиение.       Что же пошло не так? Акира не мог понять. Почему один только взгляд позволяет полностью довериться? Почему от этого человека веет гордостью и чрезмерной целеустремленностью. Вещи, всегда ведущие к поражению, но явно не в этом случае. Чего же Шики на самом деле хочет? Какова его цель?       Акира плотно зажмурился, отбросил книгу подальше, хватая воздух ртом. Он не понимал, что творится, но чувствовал, как растворяется в странной любви к проклятой и навеки потерянной стране. И раньше, читая книги, такое желание прорывалось из тьмы сердца, но теперь оно стало слишком чётким и реальным. Словно есть человек, который может его исполнить. Словно старая сказка может возродиться, и тело само потянулось к тому, кто давал такую уверенность. От Шики пахло силой и самоуверенностью, когда он говорил, было сложно сопротивляться. Отчего-то душа верила в будущее. Впервые за столько лет.