***
Несколько групп полицейских во главе с комиссаром Гордоном действительно ждали Бэтмена при выходе из церкви. Отряд не решился врываться внутрь, пока Джокер держал героя в заложниках, и потому все полицейские находились начеку, готовые в любой момент рвануться на помощь в случае, если Брюсу по-настоящему будет что-то угрожать. Потребовалось некоторое время, чтобы наладить всё после этого жуткого переполоха. Сначала — убедиться в том, что все бандиты Джокера действительно пойманы. Что все гости добрались до своих домов без происшествий. После этого — в подробностях рассказать всё Джиму, затем Альфреду, Дику, Селине и остальной семье. Следующие несколько дней ушли на то, чтобы выразить соболезнования семьям погибших. Эти люди были важны и дороги Брюсу, и он с искренним сочувствием и с пониманием говорил о том, как сильно ему жаль. Как несправедлива эта утрата. И вот, спустя около недели, когда жизнь более или менее утихомирилась и вернулась к своему привычному режиму, герой понял, что время настало. Брюс знал, что пойдёт к нему. Сколько бы внутренних противоречий он ни переживал; насколько бы сильной ни была ненависть к омерзительным, бесчеловечным поступкам этого существа... Он шёл к нему. Шёл, зная, что пожалеет, что будет ненавидеть себя за это. Шёл, осознавая, что это неправильно, что эти действия — предательство по отношению к городу и по отношению ко всем, кто верит в героя. Шёл, впервые за долгое время наконец ощущая свободу. И когда худые руки вновь легли на его плечи, он понял, что не пожалеет. Не будет ненавидеть себя. Потому что это правильно. Это странно, но это так правильно. Словно так и должно быть. Воплощение безумия сжимало его в своих объятиях, цепляясь за Брюса так, словно без него просто не могло существовать. Каждый толчок отдавал жаром и убивающим, саднящим, разрывающим на части ощущением завершённости. Каждое новое погружение в горячую глубину, каждый нуждающийся стон человека под ним ощущался как нечто настолько естественное, будто по-другому просто не могло быть. Будто это — единственный правильный выход. Он держал узкие бёдра ладонями, с яростью насаживая бледное тело на себя. А чужой голос всё смеялся и смеялся на ухо. И Брюс думал о том, что если ему не суждено стать счастливым, то, значит, его судьба — быть обречённым. И он готов принять это. Это именно то, к чему он привык. Что делало Бэтмена — Бэтменом, заставляло двигаться дальше, заставляло идти вперёд и не испытывать сомнений. И Джокер... Он знал об этом с самого начала. Знал и пытался донести до него эту простую истину. Всё, что нужно было сделать — всего лишь признать её. Чтобы наконец обрести себя.Часть 6.
9 апреля 2019 г. в 05:42
Герой знал, что не должен испытывать чувство вины за совершённое в тот самый вечер.
Джокер заслужил это. Он заслужил наказание за свои преступления. За свой обман.
Похоже, безумец и сам это понимал, поскольку до настоящего момента ни разу не затронул эту тему и ни разу не обвинил Брюса за содеянное. По всей видимости, вопрос свадьбы действительно был для психа гораздо важнее, и неожиданный выбор Брюса — вот, что по-настоящему разбило его сердце.
Бэтмен ощутил, как в собственной грудной клетке что-то резко сжалось.
Нет. Он не должен поддаваться слабости. Он не должен.
Собрав воедино свои последние душевные силы, герой направил их на то, чтобы не переставать думать об убитых людях и не позволять злости покинуть себя ни на мгновение.
— Если ты понял это ещё тогда — зачем было мешать моей свадьбе? Почему ты просто не отпустишь всё это, Джокер?
Тот слегка съёжился под этим настойчивым и холодным тоном.
— Мне нужно было поговорить...
Брюс хмыкнул и приподнял подбородок, смотря на врага сверху вниз, будто с презрением. Он в очередной раз окинул взглядом всю сгорбившуюся фигуру безумца, который, как казалось, выглядел сейчас ещё болезненнее обычного. Наконец, после минутного молчания, герой ещё раз демонстративно хмыкнул и снова обратился к клоуну.
— Просто ты не можешь смириться с тем фактом, что я никогда не выберу тебя. Никогда.
Это звучало подобно приговору.
И, кажется, это стало последней каплей.
— Нет! — воскликнул вдруг Джокер, даже напугав Брюса внезапностью и резкостью этого возгласа. — Хватит! Перестань!
Он буквально вцепился руками в собственные волосы, сжимая ладони в кулаки, сжимая свою голову. Его действия напоминали действия людей, которые неожиданно услышали невыносимо громкий звук и пытаются всеми силами от него закрыться — только вот Джокер прятался не от звуков, а от чего-то, что мучило его куда сильнее.
— Почему ты делаешь мне так больно?... Зачем? За что?!
— Джокер... — попытался герой.
— Нет, достаточно. Я достаточно услышал на сегодня! — он активно замотал головой, делая это с такой силой, будто от этого сейчас могла зависеть его жизнь.
Слышалось сильно учащённое дыхание, перемешанное со звуками судорожного втягивания воздуха, похожего на всхлипы. Бэтмен видел, что Джокер пытается взять себя в руки и собраться, успокоиться, хоть это и едва получалось. Он громко замычал сквозь плотно сжатые зубы, подавляя таким образом крик, потом, как можно было заметить, с силой прикусил губу, повреждая её до крови.
Воспользовавшись моментом, Брюс наконец рискнул попробовать поорудовать отмычкой. Он едва мог сообразить, что надо сделать и как лучше действовать, но, кажется, используя чисто инстинкты и физическую память, герой умудрился подцепить нужное отверстие в замке, которым был скован.
Надо было заканчивать со всем этим представлением и как можно быстрее убираться из этого чёртового склада, атмосфера которого уже до невозможного жестоко давила на сознание Рыцаря. Он был психологически и морально измотан всем, что произошло сегодня, и мечтал покинуть это место.
И в тот момент, когда Брюс уже готов был высвободиться из оков, когда готов был подняться с ненавистного стула и сделать что угодно, лишь бы оставить всё позади и выйти на свободу — Джокер вдруг убрал руки от своего лица и посмотрел прямо на него. Прямо в глаза.
И Бэтмен мгновенно замер, словно вкопанный, так и не предприняв попыток встать, потому что заметил в уставших, измученных глазах оппонента... слёзы.
Клоун медленно моргнул, позволив влаге скатиться по своим щекам. Брюс чувствовал, как от этого зрелища сердце провалилось куда-то в пятки, и не мог пошевелиться, напрочь забыв об освобождённых руках, о том, что ему нужно выбираться, о том, где они находятся и что вообще происходит. Его голову покинули даже предположения, что псих может обманывать, может всего лишь устраивать очередную игру на зрителя.
Джокер поднёс ладонь к своему рту и прикрыл его, заглушая очередной вырвавшийся из груди вой, который, впрочем, был уже гораздо тише — словно сила Джокера всё угасала и угасала с каждой секундой. Он не отрывал взгляда от Брюса, будто отчаянно, нестерпимо сильно ждал от него хотя бы какого-то ответа. Но тот, как назло, совершенно не знал, что нужно сказать.
Джокер втянул носом воздух, стараясь успокоить себя. Кажется, его дыхание слегка выровнялось, хоть и продолжало дрожать и периодически срываться.
Безумцу понадобилось ещё некоторое время, прежде чем он наконец смог обратиться к Рыцарю.
— Что ж, — он задумчиво кивнул, вытирая влажные от слёз щёки тыльной стороной ладони, размазывая по своему лицу кровь, что сочилась из прокусанной губы. — Ладно, Брюс. Я не могу больше заставлять тебя говорить. Я знаю, что ты не хочешь. А, может быть, просто не можешь. Может быть, тебе действительно нечего сказать. Я понимаю.
Джокер ещё раз кивнул, и герой видел, как дрожит его нижняя губа в попытках сдерживать рвущиеся наружу рыдания. Однако, Джокеру удалось справиться со своим голосом, и он звучал достаточно спокойно и ровно. По крайней мере, пока что.
— Настала моя очередь говорить, Бэтмен. И я... Я скажу всё, как есть. Думаю, что это последний шанс прояснить ситуацию между нами... Это мой последний шанс признаться, прежде чем всё снова станет, как было до этого.
Брюс с интересом и насторожённостью слушал.
Джокер приподнялся на руках и подтащил себя ближе к месту, где Бэтмен сидел, наплевав на грязь и пыль, которые вытирал собой. Он сел, поджав ноги под себя; взгляд изумрудных глаз не отрывался от глаз героя ни на мгновение.
— Всё случившееся между нами в те несколько ночей было для меня самым важным, что только происходило в моей жизни. Когда появилась Женщина-Кошка, я понял, что на этом мои шансы стать для тебя чем-то значащим пропадают навсегда. И я... Понимаешь, поначалу я смирился с этим. Думаешь, я не осознаю, что виноват в этом исключительно сам? Ох, Бэтси, если бы ты знал, каково это — понимать, что твои действия отталкивают самого важного для тебя человека всё дальше и дальше, но не мочь перестать их совершать. Я просто... Я просто не могу, понимаешь? Потому что я — это я. Это то, какой я есть. Как бы сильно я ни хотел измениться ради тебя, ради того, чтобы стать тебе нужным — я не могу. Но тогда во мне всё ещё жили остатки надежды. Хотя одиночество, в котором я оказался, буквально сжигало меня изнутри. Дотла. До основания. Но я ждал. Ждал встречи, ждал возможности поговорить — сам не знаю, чего. Н-но ты... Ты ничего мне не сказал... Я не виню тебя за это, я просто... — его голос дрожал, и Бэтмен понимал, что Джокер сейчас снова не сдержит слёз. — Просто это так больно. Это слишком больно. Может быть, ты поймёшь, ведь ты знаешь, что такое настоящая боль.
Брюс ощущал, что его лёгкие, как и душу, что-то с силой сдавливает изнутри, будто пытаясь сломать.
Перед его очистившимся сознанием вновь всплыли воспоминания, и почему-то только сейчас герой взглянул на всё по-новой, с ещё одной, неведомой до этого стороны.
Всё это время Джокер отдавался ему, а он... Он ведь просто пользовался им, вот и всё. Остальное — уже детали. Да, этих деталей было много, но основная суть ударила в голову, будто молния, лишь сейчас. Лишь в этот самый момент.
Безумец так внимательно и так открыто смотрел на него, что Бэтмен на физическом уровне чувствовал боль от уколов совести. Хотя, это были даже не уколы. Это были тиски.
Джокер снова начал медленно двигаться в его сторону.
— Я тебя люблю.
Он подполз совсем близко к стулу. Скорее всего, Джокер уже давно осознавал, что герой мог успеть десять раз освободиться из оков. Но он не собирался его останавливать.
Неожиданно для самого себя Брюс совершенно чётко чувствовал, что былое желание неожиданно дернуться со стула и, как он и обещал себе в начале сегодняшней встречи, влепить безумцу по лицу, отошло на второй план. Более того, казалось, что оно окончательно пропало, уступив место вине и слишком хорошо развитому в герое чувству сострадания. Или же чему-то ещё. Чему-то, что сейчас вопреки воле Бэтмена разливалось теплом в его груди.
Особенно когда Джокер медленно, несмело коснулся его ноги, то и дело посматривая на героя будто в ожидании удара. Когда, поняв, что Рыцарь не станет бить его, осторожно обвил ногу руками. Когда прижался щекой к спрятанному в кевлар колену и прикрыл глаза.
Брюс не знал, как реагировать, и это мучило его сильнее, чем если бы псих просто продолжил злить его.
Брюс не понимал, что ему теперь делать. Что делать с этой бедной покалеченной душой, что готова была полностью отдаться ему. Без остатка.
Он не думал ни о чем, пока снимал со своей ладони перчатку и отбрасывал её в сторону. Пока эта ладонь мягко ложилась на голову прижимающегося к нему человека. Когда стала мягко и ненавязчиво гладить его по волосам.
Они сидели так, не смея шелохнуться; а приглушённый голос клоуна, уткнувшегося в колени Бэтмена, плакал и бормотал просьбы о прощении сквозь тихие, несчастные всхлипы.
— Мне жаль. Мне так жаль... — обессиленно вздыхал Джокер, потираясь щекой о кевлар.
Брюс не знал, о чём именно жалел безумец — но, кажется, сейчас это уже не имело значения. Всё, что нужно было сделать — это аккуратно обхватить пальцами чужой подбородок и осторожно приподнять голову Джокера на себя. Бэтмен так и поступил, но не успел ничего сказать, поскольку бормотание не прекращалось.
— Прости меня. Прости. Мне безумно жаль. Всё так запуталось. Так запуталось...
Он коснулся губами тёплой ладони героя, вырвав из того удивленный вздох, а затем выпутался из мягкой хватки, чтобы вновь прижаться к коленям и спрятать лицо.
— Как бы я хотел, чтобы всего этого не было. Чтобы сегодняшний день никогда не произошёл, — тихо прошептал дрожащий голос. — Чтобы ты не ненавидел меня. Чтобы не было этой дурацкой свадьбы. Чтобы ты мог быть моим рыцарем, а не её. Как бы сильно я этого хотел.
Джокер утыкался в колено героя лбом, едва слышно бормоча и нежно держа ладонь, которая всё ещё лежала на его щеке.
Брюс почувствовал, как с каждой проходящей секундой всё сильнее сжимается его сердце.
Некоторое время просидев так, безумец наконец медленно оторвался и поднял на Бэтмена взгляд.
— Ты ведь уже давно освободился, — Джокер звучал угрюмо, потерянно, обречённо. — Так чего же ты ждёшь? Почему всё ещё не избил меня? Давай, не тяни, Брюс. Чем дольше мы сидим тут, тем сильнее я... Я...
Его голос сорвался, и он спешно закрыл лицо руками.
— Я не буду бить тебя, — помотал головой Бэтмен. — Джокер... Я не злюсь на тебя. Я прощаю тебя за то, что ты сделал сегодня.
— Правда? — Джокер спросил с такой осторожностью, словно не верил.
Брюс вздохнул и попробовал мягко обхватить плечи безумца и потянуть наверх, чтобы тот поднялся с пола. Как и всегда, тот с лёгкостью повиновался, следуя за движением, перелезая с земли на чужие колени — правда, на этот раз он действовал с запуганной осторожностью.
— Обещаю, — выдохнул Брюс.
— Я думал, что ты... Что я...
— Да, я тоже думал, что после всего, что ты натворил сегодня, я буду хотеть лишь одного — надолго упечь тебя в Аркхэм. Но, как видишь, я всё же этого не хочу.
Джокер выдохнул и прильнул к герою, прижимаясь щекой к его бронированной груди. Аккуратно, настороженно, мягко. Через некоторое время герой почувствовал, как худое тело в его руках заметно расслабляется. Послышался негромкий, но глубокий выдох, и безумец прикрыл глаза.
— Я люблю тебя, — повторил он едва слышно.
Брюс сглотнул. Что он мог на это ответить? Герой не знал, и чувствовал резкие, болезненные уколы совести за это — но он просто не мог лгать. Поэтому молчал, понимая, что Джокер тоже не ждёт от него ответа.
— Почему? — наконец спросил он с какой-то особой задумчивостью в голосе.
Джокер приподнял голову и посмотрел на него.
— Почему люблю? — уточнил он.
— Нет, — Бэтмен помотал головой. — Я не... Я не об этом.
Джокер несколько секунд смотрел в его глаза, после чего вновь опустил голову ему на плечо, прижимаясь лбом, вздыхая.
— Почему я делал это, верно? Видишь ли, Бэтс. Всё это время, все эти годы, что мы знали друг друга, между нами царил истинный хаос, и я... Я лишь хотел показать тебе, что способен не только на безумие. Что умею что-то ещё. И это было единственное, что я смог тебе дать. Я просто... Просто подумал, что могу не только отнимать, но и давать, понимаешь?
Брюс мягко поглаживал чужую спину.
— Понимаю, — он постарался произнести это как можно более успокаивающе. — Но всё же, ты уверен, что причина только в этом?
Психопат молча пожал плечами.
— Я оставлю тебе возможность самому додумать остальное, — Брюс наконец услышал в его голосе улыбку. — Ты ведь у нас умный, Бэтси.
Рыцарь позволил себе ответную улыбку.
И ощутил, как что-то в его душе словно отпустило свою крепкую, болезненную хватку. Будто расцепило острые когти, впивающиеся в него изнутри — и на душе воцарилась долгожданная лёгкость. Та, которую он не ощущал уже давно. Та, которой не было сегодня утром, не было вчера; не было недели назад. Та, которой не было с Селиной. Та, которую в последний раз он ощущал... только тогда.
Тиски, в которых столь долго находилось всё его сознание, внезапно перестали существовать, словно их никогда и не было. И Брюс наконец почувствовал, что может вдохнуть полной грудью.
— Думаю, я понимаю, о чём ты, — прошептал герой, мягко прижимая Джокера ближе к себе, и, тоже прикрыв глаза, осторожно положил подбородок ему на плечо.
Они сидели так, будто и не собирались вставать. Время замерло, и весь мир сузился до одной этой маленькой комнаты, а всё остальное казалось сейчас таким неважным.
— И что же мы теперь будем делать? — выдохнул спустя некоторое время безумец, не отрываясь от Брюса.
Это не было вопросом. Это было скорее похоже на обречённый комментарий к реальности.
— Я не знаю, — честно ответил тот. — Я правда не знаю. Я не могу бросить всё прямо так.
Он тяжело вздохнул.
— Джокер, я ведь предлагал тебе другой путь. Я предлагал, ещё давно. Всё могло бы быть иначе, и я мог бы позволить тебе быть моим, но ты ведь сам сделал этот выбор. Разве мы в силах теперь что-либо изменить?
Он ощутил, как Джокер слегка сжался.
— Может быть... мы можем хотя бы попробовать?
— Это просьба дать тебе ещё один шанс?
— Возможно, — клоун наконец выпрямился, нежно положив ладони герою на плечи. — А, может быть, это просто предложение наконец позволить событиям течь так, как они текут, не пытаясь изменить их насильно.
— Ты ведь понимаешь, что мы слишком разные, чтобы быть... — Брюс даже сглотнул перед тем, как произнести следующее слово, — ...вместе.
— Понимаю. Но разве это когда-либо нас останавливало?
Бэтмен успел уловить его улыбку. Она была такой тёплой, такой живой, такой настоящей, а зелёные глаза загорелись надеждой и совсем немного — привычной игривостью. Прямо как тогда. И какое-то мимолетное ощущение вдруг заставило Брюса начать наклоняться вперёд в желании поймать красные губы. Джокер вздрогнул, когда понял, чего хочет герой, и с радостью подался навстречу, едва заметно дрожа всем телом.
Когда они почти соприкоснулись, когда между их губами оставались миллиметры, а горячее дыхание перемешалось — в этот момент снаружи послышался громкий взволнованный возглас.
— Брюс! Брюс, где ты?!
«Это что, Селина?»
Брюс тут же спохватился и мысленно отругал себя за то, что так беспечно сидел здесь, в то время как о нём наверняка беспокоились. Джокер, поняв, что на этом момент безвозвратно нарушен, молча и с пониманием освободил его колени, позволив герою подорваться с места и дёрнуться в сторону двери.
Перед тем, как открыть её, Бэтмен обернулся на психа. Тот смотрел на него так, будто безмолвно спрашивал, можно ли ему тоже уйти. Брюс так же молча медленно кивнул, подтверждая своё разрешение, и Джокер сделал несколько шагов назад, постепенно скрываясь в тени. Где-то в этой комнате всё же был запасной выход? Впрочем, сейчас это было уже неважно.
Подождав ещё несколько мгновений, чтобы сделать глубокий вдох и привести мысли в порядок, Бэтмен распахнул дверь.
Объятый мягким, приглушённым светом зал церкви был практически полностью пуст, лишь небольшая ушастая фигурка бродила по его центру, напряжённо оглядываясь по сторонам.
— Селина! — позвал её герой. — Ты не ушла...
Женщина-Кошка обернулась и, увидев Брюса, с облегчением выдохнула, через секунду тут же бросившись ему навстречу. Сейчас она была в своём другом, настоящем амплуа, и отчего-то Брюс нисколько не был этому удивлён.
— Конечно, я не ушла. Разве я могла тебя оставить? Я так рада, что ты в порядке! Где ты был?
Герой чувствовал неимоверную усталость. Ему не хотелось вновь возвращаться в эту странную, неправильную реальность; не хотелось ничего говорить, но он понимал, что за его безопасность всё это время сильно переживали, и просто не мог молчать.
— Всё в порядке. Я практически разобрался с Джокером, но ему удалось уйти.
Благодаря маске это осталось заметным, но Брюс был уверен, что Селина приподняла брови в некотором непонимании. Впрочем, она не стала никак показывать своего удивления.
— Что ж, по крайней мере, ты не ранен. Да?
— Со мной всё хорошо. Но пострадали люди, — сообщил он упавшим голосом. — Наши гости, Селина. Они...
— Чшш, — девушка провела ладонью по щеке Рыцаря. — Это не твоя вина.
— Я упустил приспешников Джокера. Он просто велел им уйти, а я позво...
— Все нападавшие снаружи, повязанные и отданные полиции, Брюс, — она легко улыбнулась.
— Что?
Селина покачала головой, не переставая с нежностью улыбаться — словно объясняла какие-то до умилительного простые вещи слегка непонятливому ребёнку.
— Ну, Джим со своими ребятами успели подъехать вовремя, пока бандиты даже не пришли в сознание, так что... Они уже давно ждут на улице.
Герой только теперь обратил внимание на синие и красные отблески света, пробивающиеся сквозь витражные стёкла окон. Он несколько секунд хлопал глазами, словно завис, а затем наконец понимающе улыбнулся в ответ.
Всё-таки, Селина была настоящей находкой.
— Спасибо, — коротко произнёс он.