Кто-то, кому я нужен

Знаете ли вы это чувство, когда наконец-то возвращаетесь домой к любящей семье после долгого дня на работе или в школе? А может вам знакомо то приятное чувство единства и тепло в сердце, когда ваши родные сидят за столом на празднике с вами, шутят, смеются, слушают байки главы семейства о работе, а мама не устает хвалить вашу еду? Или быть может вы знаете какого это, чувствовать себя нужным и особенным когда ваш брат говорит что вы его лучший друг и что он хочет стать похожим на вас? – Твой младший сын растет будущим уголовником, а старший безработным алкоголиком! Я одна тащу всю семью, готовлю, стираю, убираю, хожу разбираться с директором школы, воспитываю двоих оболтусов, а тебе хоть бы хны! Они и твои дети тоже, Джамба! Сделай наконец хоть что-нибудь! – Бьющаяся об грязный кафель чашка звучит аккомпанементом звенящему визгу разъяренной матери, и мальчик в желтой футболке зажимает уши, но эхо бьет внутри черепа. – Я единственный приношу в дом хоть какую-то копейку. Почему после тяжелого рабочего дня я должен выслушивать твои пьяные причитания? Ты дома целый день, поэтому ты должна заниматься хозяйством, и к твоему сведению, ты их мать, и дети это твоя обязанность! Если вы знаете вышеперечисленные чувства, или хотя бы одно из них, то что ж, вы счастливый человек. В отличие от вечного второстепенного героя драматического театра семьи Джукиба, и по-совместительству будущего безработного алкоголика Рубена. «Заебали своими криками, я Кобейна расслышать даже на полной громкости не могу» - Рубен раздраженно фыркает и выключает плеер. Ему хочется тишины, но черта с два мамуля и папуля заткнутся, ведь мамуля еще не закончила тираду о том, что дома она принимает пациентов и быть психологом (довольно дерьмовым, в свете того, кем растут ее дети) тяжкий труд а тут еще и два раздолбая, мешающих жить. А папуля должен обязательно сказать, что ей самой нужно мозгоправу и что Венди станет для них гораздо лучшей матерью. И конечно, куда без упоминания о том, что Венди — грязная шлюха, членодевка, а папуля просто педик во всех смыслах этого слова. А после этого по идее должна быть вишенка на торте: разногласия о том, кто кому лучшие годы жизни сильнее попортил. И может быть, возможно после этого они выдохнутся и завалят наконец хлеборезки. Когда животные крики утихают, Рубен вслушивается в звуки шагов. Мистер и миссис Джукиба (он может называть их мамой и папой только во время приступов желчи) расходятся. Дальше хлопает дверь — Стич уходит к своей подружке плакаться, и это очень важно, потому что если Рубен попадется на глаза младшему брату ему мало не покажется (долгая история, но суть в том, что братец видел, как Рубен мило беседовал с Венди Пликли, нынешней любовницей или любовником главы семейства, и теперь считает его врагом народа). Рубен смотрит в окно и ждет, когда мотоцикл Стича отъедет на приличное расстояние от дома. К слову, едет он на северо-восток, так что вау, Рубен угадал, брат действительно едет скулить в уши Энджел. А до этого Рубен угадал, что мистер и миссис Джукиба рано или поздно выжрут друг другу нервы и подадут на развод, и снова вау, на прошлой неделе под бутылку вина миссис Джукиба рассказала ему, как она нашла хорошего адвоката по семейным делам и он сказал, что оставить супруга с голой задницей на улице будет просто расплюнуть. Хоть в гадалки иди. Когда пациенты этого дурдома расходятся по своим делам, Рубен наконец-то переодевается, надевает кроссовки с самой толстой подошвой чтобы не проткнуть ногу осколками, и уходит. Ему нужно сбежать из этой психушки, и к счастью, ему есть куда сбегать. * * * Тишина. Приятная, нет, блаженная тишина царила в просторной гостинице и Рубен по-хозяйски развалился на красном диване со вздохом облегчения. Стыдно признаться (а хотя нет, нихрена не стыдно), но даже здесь Рубен больше чувствовал себя как дома, нежели в футуристическом коттедже на берегу моря, где он жил со своей недосемьей. Здесь ему всегда были рады, угощали чем-то вкусным, интересовались его жизнью. И что немаловажно, не обсуждали с утра до ночи Стича, и то, как он то выиграл соревнование по боксу, то дал леща кому-то в школе без причины. – Снова родные цапаются? – тишину нарушает басовый голос. Рубен, не переводя взгляда с потолка на хозяина дома, полушепотом отвечает: – Тссс. Дай моим ушам отдохнуть, Ганту. Хочу еще насладиться тишиной. Рубен и Ганту сидят друг напротив друга в молчании около двух минут. Когда звон в мозгах утихает и Рубен чувствует себя освежившимся, он опускает голову и смотрит на друга. Вид брата по несчастью сейчас примерно той степени паршивости как у Рубена, когда миссис Джукиба заявила, что теперь вся семья будет питаться только эко-дерьмом и салатами. – Хэй, здоровяк, что это с тобой? – Рубен сдерживает вопрос о том, почему бицепсы, которыми так любит красоваться Ганту сейчас закрыты длинными рукавами, а обычно идеально-уложенные черные волосы похожи на старую метлу, – чего нос повесил? Ваша команда опять проиграла матч и тренер Хамстервилль повесил вину на тебя? Голубые глаза не переводят взгляд на Рубена, и это не очень приятно. Ганту поджимает губы, и жмет в руках декоративную подушку пытаясь подыскать слова. – Что, опять папаша навалял из-за того, что ты не хочешь в военное училище? Ганту молча кивнул. Рубен никогда не знал, что делать в такие моменты. Он хотел подойти к другу и как герой фильма взять в ладони его лицо, проницательно посмотреть на него, и сказать что-то вроде «он не может помыкать тобой и ты должен слушать твое сердце», вот только Рубен не был героем фильма, как он уже говорил, он всего лишь второстепенный персонаж дерьмового драматического театра. А так же он никогда не понимал, что значит эта чушь «слушать свое сердце». Поэтому он ничего не говорил. Он просто уговаривал себя, что Ганту как-то выкрутится и останется в Кауаи. Как не поверни, а Рубен был слишком труслив для того, чтобы хотя бы подумать о том, что он снова будет один. Так же он был слишком труслив для того, чтобы признаться Ганту, что без него жизнь опять превратится в сущий ад, поэтому в комнате опять повисла тишина. Но на этот раз не приятная и блаженная тишина спокойствия, а просто неудобная пауза. – Эх… Неважно. Придумаю что-нибудь. – Только не навреди себе слишком сильным мозгованием, – Рубен хихикнул собственной шутке, но увидев выражение лица Ганту понял, что это было неуместно. Но как Рубену казалось, это все равно лучше, чем если бы они вместе взялись рвать волосы на голове и жаловаться на несправедливость жизни. – Каким же мудаком ты можешь порой быть. Рубен пожал плечами. Извиняться за грубость было не в его стиле. – Что правда, то правда, – Рубен встал с дивана и направился на кухню, – вот что, стальной гигант, я приготовлю нам сендвичей и попкорн. А ты иди подбери нам парочку ужастиков или что-то из фантастики. Нам с тобой надо отвлечься, а потом мы с тобой придумаем, что делать со всей этой горой дерьма, в которую злодейка-судьба окунает нас головой. Только прошу тебя, никаких мюзиклов, романтических комедий, и уж тем более мелодрам, потому что я сегодня не в настроении успокаивать твои рёвы от того, что какой-то чел изменил главной героине. – В тот раз это был Хатико, и я вовсе не ревел! – Да-да, – ответил с кухни Рубен, – тебе просто что-то в глаз попало, я помню. Все, я уже разогреваю плиту, будут тебе твои любимые сендвичи с яйцом, а ты топай искать киношки и принеси подушек помягче. Ты же знаешь, как часто я засыпаю во время фильмов. Как это чаще всего бывает, Ганту выбрал откровенно дерьмовые фильмы с кучей сюжетных дыр, тупыми персонажами, дешевыми спецэффетами и как же без этого, высосанной из пальца драмой. И конечно же, здоровяк был в восторге от всего этого. Спасибо хоть что не титаник. Но надо сказать, Рубену нравилось слушать его эмоциональные комментарии и смотреть, как Ганту кричит чтобы герои не шли на встречу невероятно тупой смерти. Сцены с мясом хоть как-то разбавляли тупой сюжет, и пожалуй были единственными интересными моментами. А еще было забавно смотреть как Ганту наигранно фыркал, чтобы казаться смельчаком. – Тоже мне, ужасы называется. – Мой домашний кетчуп и то больше на кровь похож. Может Рубен понятия не имел о том, какого это, возвращаться домой к любящей семье. Может все семейные праздники заканчивались тем, что миссис Джукиба напивалась в говно и начинала винить главу семейства во всех грехах человечества. Может младший братец не считал его лучшим другом, и уж точно не хотел стать похожим на него. Так вот, это все не имело значение, по крайней мере до тех пор, пока Рубен мог сбежать из своего убогого мирка к Ганту. Его семья может сколько угодно не обращать на него внимания, Стич может срываться на нем как угодно, а Энджел может пользоваться им как носовым платком, которым можно вытереть слезы после очередной ссоры с вышеуказанным Стичем, а потом забыть о нем, пока не понадобится снова пожаловаться на нерадивого бойфренда. Ему плевать. Пле-ва-ть. Они больше никогда не смогут заставить Рубена почувствовать себя одиноким и ничтожным, с тех пор как у него есть друг с которым всегда можно отвлечься от дерьмовой жизни и перекусить чем-то вкусным под отстойный ужастик.