Вечная Одиссея.

Знаете, иногда бывает так, что дальнейшая ваша судьба уже предрешена, и её невозможно изменить. Невозможно исправить то, что должно произойти. И каким бы ужасным не было будущее, любые попытки перевесить чашу весов в свою сторону попросту бесполезны.

На рассвете холодным, туманным утром небольшой отряд из двенадцати человек выдвинулся к подножию гор. Немного сонные мы все неспешно скакали на лошадях по влажной траве, покрытой лёгким слоем инея. Вокруг в это раннее время было до безумия тихо, словно все звери вмиг легли в спячку. Подкравшаяся рыжей лисой, осень, уверенно вступившая в свои права, переодела леса в пожелтевшие листья и принесла с собой запах грибов. Несколько воинов тихо запели какую-то кельтскую песню о пастухе под луной, и от этого на душе становилось немного спокойнее и легче, хотя происходящие события всех до ужаса будоражили и никому не давали покоя. Вы просто не представляете, какие тёмные времена наступили для нас. Королевство с каждым днём давало слабину: окрестные земли и деревни охватывали страшные пожары, а людей грабили и безжалостно убивали головорезы, не оставляя за собой никаких следов, кроме десятков трупов, гниющих в лесах и на дорогах, как знак, что эти мерзавцы не боятся наказания за свои деяния. Король был просто в бешенстве, и он, разумеется, не собирался закрывать на это глаза, твердо решив выяснить, что творится в его землях. Поэтому Дариан созвал свою свиту, чтобы отправиться туда, где в последний раз нашли изуродованные тела, и Альбин ехал вместе с ним. С огромным трудом я вымолил их взять меня с собой, ведь отпускать охотника в такое опасное путешествие одного было нельзя, вдруг что-то случится? Я не мог потерять ещё и его, поэтому решил, что должен быть рядом с ним. Альбин подхватил тихую песнь воинов, и уже вчетвером ведали они ее, рассказывали о пастухе, что повёл однажды поздним вечером своих овец, сам того не понимая, к волчьему логово, о том, как звери почуяли их и бросились к ним, и как мужчина был готов подставить свою собственную грудь под волчьи клыки, чтобы спасти беззащитных и глупых животных, обречённых на смерть. Весь отряд вдруг одновременно замер. Движением руки Альбин приказал нам замолчать и прислушался, а вокруг лишь мёртвая тишина. Лошади взволнованно заржали и начали топать копытами, где-то вдалеке проскочила меж ветвей напуганная куропатка, вскрикнул в небе ястреб. Мне хватило всего доли секунды, чтобы всё понять, и я резко вытащил меч из ножен, закричав: — Разбойники! И в тот же момент они буквально полезли со всех сторон. На деревьях, в кустах, в траве — головорезы были повсюду! Стало ясно — засада. Вооруженные кинжалами и луками они десятками бросились на нас, крича несвязные слова, раззадоренные жаждой крови, и королевские воины вступили с ними в бой. Во всей этой суматохе свои смешались с чужими; лошади начали резко вскакивать на дыбы, затаптывая подлезших под них людей; багровая кровь брызгами окрашивала доспехи, а безжизненные тела с истошными стонами падали на землю один за другим. Я испуганно забегал глазами, ища в толпе Альбина, но неожиданный удар в живот заставляет меня согнуться пополам и стиснуть зубы. Резкая вспышка боли, и моя щека рассечена острым ножом, вызывая злое шипение. И прежде, чем толстый мужчина смог вознести надо мной своё оружие, возникший позади него Дариан повалил разбойника на землю, без промедления жестоко перерезая его горло. — Какого чёрта ты стоишь, как вкопанный?! — рычит на меня король, и его залитое кровью из-за ран лицо искажается от боли, — Если у тебя не хватает духу сражаться, нужно было оставаться в замке, Норберт! На последних словах он запинается и начинает давиться кашлем с кровью, хватаясь рукой за рассечённую мечом ногу. За спиной Дариана вдруг появился другой разбойник, пытаясь воспользоваться моментом, когда король отвлечен, но тот будто предчувствовал это и резко развернулся, отбивая со звоном удар нападавшего. Они сцепились, как два обезумевших пса, кубарем катаясь по земле и пытаясь едва ли не перегрызть друг другу глотки. Болезненный стон, раздавшийся не пойми от кого из них, жестокие удары Дариана кинжалом по животу головореза, его задетое вражеской стрелой плечо, и мой ужасный крик — всё произошло за секунду. — Альбин, короля ранили! Мужчина, успевший уже вместе с другими воинами почти разобраться с оставшимися разбойниками, бросился к нам, с тревогой осматривая своего друга и лежащий рядом с ним кровавый труп. — Будь они прокляты! Норберт, срочно неси воду, нужно промыть его раны! Я тут же кинулся к лошадям, на которых был закреплён весь наш инвентарь, а Альбин оттащил короля в сторону от места сражения. Ещё пятеро головорезов бились с воинами и, слава богам, не обращали внимание на происходящее вокруг. Я с трудом успокоил взволнованных лошадей и схватил первую попавшуюся флягу и засушенную траву под названием пастушья сумка, что хорошо останавливает кровотечение. Именно это требовалось его величеству прямо сейчас, иначе он не дотянет даже до ближайшей деревни, что уж говорить об обратной дороге в Он-Тайт. Когда необходимые вещи оказались перед Альбином, он принялся сосредоточенно обрабатывать раны короля, а я старался всячески ему помогать, чтобы поскорее усадить мужчину на коня и уехать из этого опасного леса. В тот день из нашего отряда погибло четверо. Четверо молодых парней, чьи жизни ещё только начинались, но так быстро и внезапно оборвались. Их с достоинством и уважением проводили в последний путь, не позабыв старых обычаев. Эти люди сражались и погибли за короля, поэтому сам Дариан, несмотря на тяжёлое состояние, благословил их тела перед дорогой. Самого же его мы не без усилий возвратили в замок. Бледный, с кровоточащими ранами, он держался из последних сил. С огромным трудом, но лекарю удалось помочь ему, и теперь мужчине надлежал покой, которого, по крайней мере, в душе у него уж точно не было. Его, словно ястреба, умирающего взаперти, загнали в собственный замок. Отныне лес стал самым опасным для всех местом, но никто даже не подозревал, что враг давно подкрался гораздо ближе.       Я стал частенько заглядывать к королю в покои, проведывая его время от времени. Он уже третий день не покидал своей комнаты, проводя сутки напролет без сил в постели. Не только последствия драки, но и стресс, похоже, сказывались на нём. Вот и сегодня, после очередной прогулки в город за овощами я решил заглянуть к Дариану. Холод всё крепчал, пробирал до костей с каждым днём лишь сильнее, а ветер зло посвистывал, качая корабли на пристани и страшась их иной раз и вовсе перевернуть. Я кутался в свой зимний плащ, обшитый волчьим мехом, и пробирался сквозь прилавки торговцев вдоль по дороге. Отовсюду чем-то приятно пахло: из-за угла веяло сладкой выпечкой, с маленькой палатки гадалки свечами и травами, со стороны рынка мясом и рыбой, а в укромном от непогоды местечке цветами. Я быстро проскочил сквозь это царство запахов и нырнул в подворотню, направляясь, наконец, к замку. Рядом с покоями Дариана время от времени проскакивали туда-сюда слуги, занятые своими делами, а стражники, внимательно следящие за этим, лишь вздыхали от скуки. Я приветственно кивнул им всем, заходя в комнату. После улицы она, казалось, встретила меня нежным теплом, обволакивающим с ног до головы. В глубине её на большой кровати лежал мужчина, одетый в полупрозрачную ночную рубаху. Я осторожно улыбнулся и подошёл к королю. — Добрый день, ваше величество. Как себя чувствуете? Лекарь сказал Альбину, что совсем скоро вы сможете вновь встать на ноги. Это ведь чудесная новость. Я достал из своего кожаного потрёпанного рюкзака несколько только что купленных яблок и пару груш, что привезли торговцы из других земель, и выложил их в корзину на столе рядом с кроватью короля. Он всё ещё выглядел неважно, пускай и почти поправился. Исхудавший, Дариан казался не таким крепким и грозным, но всё же его величественность никуда не пропала. Он молчал. По глазам вижу, что рад меня видеть, но ни слова не проронил. Я подумал, что мне, наверное, стоит уйти, как вдруг король окликнул меня: — Норберт, ты когда-нибудь чувствовал, что вот-вот сломаешься? И снова молчит. Я подошёл к кровати и осторожно коснулся ладонью его плеча. Король внезапно обнял меня, чего не позволял себе даже с собственным сыном, и словно ребёнок уткнулся головой в моё плечо. Тихий, измученный вздох, и он крепко сжимает меня едва ли не до хруста костей, зажмурив глаза, цепляется бледными пальцами за мой плащ, а после также неожиданно выпускает из рук. Дариан меняется в лице, становится будто вновь самим собой, и тепло улыбается. Это была всего лишь сиюминутная слабость, показавшая мне, что все мы люди, нуждающиеся в поддержке в трудные времена, и что держаться так долго просто невозможно. Внезапно навалившиеся проблемы в королевстве, с которыми Дариану не удавалось никак справиться, изводили его изнутри, мучали днями напролет, а он ничего не мог предпринять. Я понимал, как ему было тяжело, и всего лишь сказал: — Вы справитесь. У вас обязательно всё получится, только не сдавайтесь. Кто, если не вы, сможет уберечь своё королевство? Я в вас верю. И этого было достаточно. Достаточно, чтобы придать ему немного сил бороться дальше. Он оживился и попросил меня поторопить слуг нести его обед, поэтому я тут же покинул королевские покои и двинулся на кухню. Коридор рядом с ней пустовал, и лишь аромат различных блюд говорил о работающих слугах. Я незаметно нырнул в небольшое жаркое помещение, с интересом заглядывая на кухню. Для короля готовили изысканные и непростые кушанья, которые обычным людям никогда не попробовать. От одного их только вида начинало урчать в животе. Например, прямо сейчас мужчина-повар трудился над мясом ягнёнка с шалфеем и овощами, осторожно прожаривая его и добавляя необходимые пряности… На секунду слуга огляделся по сторонам, убеждаясь, что никого нет рядом. Никто не смотрел на повара, и потому мужчина делал всё незаметно: осторожно достал какой-то мешочек из-за пазухи, посыпал белый порох, напоминающий соль, на мясо и с невозмутимым видом передал тарелку мальчику, который относил еду в покои короля. Я замешкался, тень сомнения закралась внутри меня. Всё это было слишком подозрительно. Я осторожно двинулся в сторону мужчины, стараясь не терять его из виду. Но только перед тем, как оказался позади него почти вплотную, понял, что совершил огромную ошибку — нужно было бежать к королю, его еда отравлена! У меня не было выбора — поймать предателя взамен за жизнь его величества слишком высокая плата. Злобно рыкнув, я истошно завопил на всю кухню: — Поймайте его! Чужак в замке! И сам тут же рванул прочь, стремясь опередить слугу на пути к королевским покоям. В висках от напряжения и страха болезненно запульсировало, а в голове словно образовалась звенящая пустота. " Не успею! " — обессиленно проносились в мыслях, — " Не имеешь права не успеть! " — обрывал я. Ещё никогда в жизни не приходилось мне так быстро бегать. Я спотыкался на лестнице, сбивал с ног проходящих мимо служанок и всё бежал, бежал, не видя ничего вокруг. Буквально вломившись в покои короля, нараспашку открывая дверь, я на секунду замер от испуга — на коленях Дариана стоял поднос с едой, которую он был готов вот-вот начать есть, — но тут же среагировал, одним прыжком пересекая всю комнату и с громким звоном выбивая тарелки из его рук. Посуда летела на пол и разбивалась на сотни осколков, застыв у меня в голове неприятным эхом. Я рухнул на коленях на пол перед кроватью короля и едва не расплакался, пытаясь прийти, наконец-то, в себя. — Что ты творишь, мальчик?! — непонимающим удивлённым голосом закричал Дариан. — Я..мне очень жаль, но так было необходимо! Ваша еда, господин..я почти с полной уверенностью могу допустить мысль о том, что она была отравлена! Стоящий рядом мальчик-слуга вмиг побледнел и, запинаясь, стал отрицать свою вину, но я тут же пояснил его непричастность и рассказал об увиденном на кухне. — Норберт, немедленно позови Альбина! Я не позволю каким-то ничтожествам шастать по моему замку, думая, что им всё позволено, и короля так легко свергнуть с трона! И прикажи страже найти того повара! Сейчас же! Вместе с перепуганным мальчиком мы тотчас покинули покои короля. Остаток дня я был на побегушках: бегал то к Альбину с его высочество, то к лекарю, выяснявшему, что за яд пытались подсыпать в еду. Точный вид определить не удалось, но мы, по крайней мере, узнали, что тот белый порошок — растёртые лепестки одной из разновидностей аконита, цветущего где-то в тёплых краях. Информации о мужчине-поваре, как и его самого, найти по итогу не удалось, словно он бесследно пропал, незамеченный никем. Попытка отравления короля осталась для всех загадкой. К вечеру мои ноги от этих пробежек по лестницам из крыла в крыло начинали болеть и немного подкашиваться, а вскоре и усталость напомнила о себе, сделав тело тяжелее свинца. Только войдя в комнату, я тут же рухнул в мягкое кресло и потер пульсирующие виски. Сегодня пришлось обойтись без ужина, так как совсем не было времени на что-либо. Вдобавок ко всему прочему, теперь на мои плечи ещё лёг присмотр за Персивалем. Король слишком переживал за своего сына, поэтому и попросил за ним приглядывать. Стоило мне вспомнить о принце, так он маленьким ураганом буквально влетел в мою комнату без всякого стука. Запыханный, с безумными глазами Персиваль бросился ко мне и, громко тараторя, потянул насильно к выходу: — Норберт, я видел его! Видел убийцу! Тот самый предатель, пытавшийся отравить отца! — из-за моего шиканья он на секунду стих и тут же продолжил, но уже шепотом, — Я уверен, что это он. Мы должны проследить за ним! Ну же, быстрее, иначе он уйдёт! Я посчитал затею Персиваля глупой и опасной, но гораздо опаснее было бы отпускать его одного. Поэтому я сдался и поспешил за ним, а принц поторапливал меня, нетерпеливо оглядываясь. Тёмный силуэт в плаще показался почти сразу, как мы свернули к дальней лестнице. Мужчина, как стало ясно после, двигался незаметно и очень скрытно, не понимая, что давно был замечен. Вскоре неизвестный вывел нас к заброшенному саду позади замка, и из тени ему вышел навстречу второй. Мы притаились за старой колонной и прислушались. — Почему вы действуете так медленно? Я устал ждать, пока вы хоть что-то предпримете! — гневно обрушился вдруг второй мужчина, — Вам помогли проникнуть в замок, дали доступ к покоям короля, и он всё ещё жив. Как это понимать? За что, чёрт возьми, я плачу вам деньги? Мой единственный приказ — убить Дариана! Неужели так сложно?! Неужели это настолько невыполнимая задача?! Этот грубый голос с хрипотцой, казалось, был мне знаком. Я слышал его уже не в первый раз, но не мог понять, где. Неизвестный, что вывел нас в сад, стушевался перед мужчиной, начал судорожно извиняться и клятвенно обещать всё исправить, будто бы у него был второй шанс. — Мальчишка заметил, как ты подсыпал отраву в еду короля, олух! Теперь если сунешься туда, то тебя убьют, а после выйдут и на меня. Убирайся к чёрту, мне не нужны твои услуги, я сделаю всё сам. Если бы не он, то всё бы получилось! Мужчина начал сыпаться на меня злобными ругательствами, а его помощник, похоже, испугавшийся своей возможной смерти, почти сразу скрылся из виду, спешным шагом, едва ли не бегом, уходя прочь от замка. Мы же с Персивалем также незаметно вернулись в свои комнаты, погруженные в разные мысли. На утро мальчик, разумеется, рассказал всё своему отцу, а я поделился услышанным с Альбином. Оба мужчины недоумевали и совершенно не догадывались, кто мог бы так поступить и совершить столь ужасное предательство. Однако всё же был и тот, кто имел некоторые подозрения. Агнесса ещё с самого начала чуяла что-то неладное со стороны приезжих южаней, будто они привезли с собой беды. Королева молчала о своих догадках, секретничала, но поделиться этими мыслями с кем-то было просто необходимо. Одним днём женщина позвала к себе в покои Альбина, и вместе они всё обсудили. Оба были ясно убеждены, что дело в их новых гостях. Но к ужасному горю, все королевские несчастья не смогли сравниться с этой — Агнесса тяжело заболела. Время не щадило женщину, и здоровье её давало слабину. Невыносимая горячка заставила слечь в постель, пропавший аппетит настораживал лекаря, а не помогающие лекарства убивали последнюю надежду. С каждым днём королеве становилось только хуже, а все в замке были опечалены. Я поддерживал Дариана и Персиваля как мог, ведь оба медленно умирали изнутри из-за возможной кончины Агнессы. Это был словно удар под дых, сбивающий с ног и лишающий способности здраво мыслить. А ведь это было лишь завязкой моей истории.