***
Две недели прошли довольно быстро. Алёнку удовлетворяла работа счетоводом. Маменька, папенька, братец и сестрицы ни о чем не догадывались — были уверены, что она ходит с мамушками-нянюшками на смотрины женихов. Но на самом деле Алёнка отметала любые мысли о замужестве, если порой такие приходили в голову. Ей казалось, что она не готова. А отец гневался от любого «нет» на его реплику: «Ты же взрослая, дочь моя. Пора искать тебе жениха». Женихи! Сначала притворяются милыми, потом, после свадьбы женщина превращается в рабыню. Её мать пресмыкается перед её отцом, идёт всегда позади, словно какое-то презренное существо; говорит, опустив глаза. Алёнка хотела зарабатывать на жизнь сама, чтобы с ней считались несмотря на то, что она всего лишь женщина, чья участь рукодельничать дни напролёт, рожать детей и смотреть за ними. Чёртовы общественные устои! Алёна раздраженно вздохнула, отгоняя ненужные мысли. Зашла в здание мануфактуры, прошествовала в свой кабинет. Ей предстояло подсчитать статистику за целый месяц, сопоставляя с данными, сделанными ещё другими счетоводами. А для этого нужна ясная голова.***
— Нет! Отпустите меня немедленно! — Алёнка с возмущением рванулась в крепкой хватке стражников. От резких движений слабо собранные в хвост густые рыжие волосы рассыпались по плечам, что заставило отплевываться от лезущих в рот локонов и ещё больше раздражаться. Они не имели права её арестовывать! Так бесстыдно подкарауливать её у выхода из предприятия! — Спокойно. Пройдем-ка с нами во дворец. У государя нашего к тебе есть несколько вопросов. Алёнка не имела представления, чем же таким крупным провинилась. Волосы фатой она не покрывала — это верно; некоторые правила приличия тоже не соблюдала. Но это же не поводы сажать её в тюрьму. Совсем не поводы! — Итак, сударыня, назови своё полное имя, — попросил сидящий на троне царь, когда её привели во дворец. — Свиридова Алёна Дмитревна. — Записывай, Кузьма, — приказал государь. — Итак, что же толкнуло тебя на сговор с поляками? — ответа не последовало, и он продолжил: — Бояр-то он не жалует, наверняка знаешь об этом. Да и враг он нам. Тушинский вор проклятый! — Разреши, царь-батюшка, обратиться, — Алёна решила в кои-то веки вести себя смирно, потому что совсем ничего не понимала. Глаза Василия Шуйского заинтересованно блеснули; он запустил пальцы в свою бороду и сдержанно кивнул. — Расскажи мне толком, в чем же меня обвиняют? Какое я имею отношению к этому гнусному лже-царю Дмитрию? Стражники заинтересованно переглянулись; один из них снял шапку и сделал шаг вперед: — Извольте, я доложу, — государь кивнул. — Тебя обвиняют, сударыня, по подозрению в сговоре с поляками. Мы заметили подозрительную активность в твоём лице возле одной из мануфактур, владелец которой, как нам известно, является поляком и замешан в некоторых темных делах касательно нашего государства. Услышав это, Алёна опешила. Поляк значит. Под прикрытием. К которому. Она. Ходила. На. Работу. Она — чистокровная русская аристократка — ходила на работу к вражескому иностранцу! Мысли завертелись с бешеной скоростью. Возможно, он поставлял производимое мануфактурой своим собратьям. А она поспособствовала этому! — Я… — судорожно выдавила Алёнка. — Я… — сказать было совершенно нечего.***
От холодного камня отдавало сыростью. К этому запаху примешивался аромат гнилого почерневшего и свежего сена вперемешку. За решётчатой дверью различались окрики стражников, стоны заключенных и шум падающей воды. Через маленькое окно на самом верху дул холодный зимний ветер, иногда сыпался мелкий снег. Алёна в очередной раз вздрогнула и захлюпала носом, не отнимая ладоней ото рта. Горячее дыхание проникало через плотное плетение шерстяных рукавиц, задерживалось там, обеспечивая хозяйку теплом на некоторое время. А потом становилось так же холодно, что казалось, вот-вот тело покроется инеем. Хотя кончики волос уже внемли этому домыслу, белея, словно от седины. А ведь она даже не смогла защититься! Обвинение прозвучало, а в голове мыслей как не бывало, все попрятались под замок за семью печатями. Если бы только повернуть время вспять и не коротать его до общего суда! Возможно, отцу сообщат об аресте дочери, и он сможет её вызволить. Вызволит наверняка! …Только вот потом гнева не оберешься. «Всё! Больше не пойду работать! Мало ли что! — решила Алёнка. — Днём буду гулять по городу, вечером — беседовать с сестрами за рукоделием. По воскресеньям, как обычно, в церковь». И пусть все сторонятся её на улице из-за непокрытой головы! А церковь — другое дело. Там хоть и с покрытой головой не думаешь о других людях; все мысли только о молитве; перед лицом великолепные сцены из Библии, изображённые на стенах; а в носу неповторимый аромат плавящегося воска. Это успокаивало. Успокоит и в данный момент. Алёна сняла варежки, сложила два онемевших пальца и принялась молиться. Через некоторое время действительно стало легче. За дверью — или точнее за решёткой — послышался скрежет. Совсем рядом. Алёнка вздрогнула — но уже не от холода — поднялась с подстилки и вцепилась в прутья, вглядываясь в полумрак. Коридор освещали огни факелов, от которых по грубым каменным стенам ползли колыхающиеся жуткие тени. Алёна подалась вперед настолько сильно, что казалось ещё чуть-чуть и её тело разобьётся на ровные кубики, точно подходящие под размеры каждого квадрата железной решетки. Справа, у стены она заметила блеск металла и услышала шорох. — Кто здесь? — прошептала девушка. Честно, она не ожидала ответа и спросила, чтобы выплеснуть непонятный страх, но уже через полминуты послышались отчетливые шаги. Свет факела напротив загородила фигура, и Алёнка в ужасе отпрянула от решётки. — Кто ты? — снова прозвучал её дрожащий голос. Неизвестный мужчина снял со стены факел и поднес его к камере. Алёнка даже слегка сузила глаза от яркого света. А когда присмотрелась, ахнула. В ореоле освещенности четко проступило знакомое лицо. Голубые глаза под сдвинутыми бровями недоверчиво сверкнули — видимо, этому мужчине пришли в голову те же мысли, что и ей. — Владик! — обрадованно воскликнула она после минуты молчания. — Свиридова?! Алёнка? — скулы стражника расслабились, а густые черные брови взлетели вверх. Если бы не решетка, Алёна бы, не раздумывая, кинулась ему на шею. Кто бы мог подумать, что охранять её камеру поставят именно Влада? Ей казалось это чистой случайностью, ведь государь Василий Шуйский не мог знать об их дружбе. Да и со Смутой до этого ли дело? Во времена Бориса Годунова их семьи много общались, а потом пришел этот самозванец Лжедмитрий I, во дворце началась, не пойми какая неразбериха и совместные посиделки сошли на нет. Алёнка точно не знала, что творилось, но одно было известно: новый правитель не хотел блюсти русские традиции! — Как ты здесь оказалась? Да, немного странно: боярская дочь и в темнице! Впрочем, чего таить от старого друга, вдруг поможет? Ну, Алёнка всё и рассказала. Во всех подробностях. — Слабая я, Владик, просто слабая! — сказала она в заключение; немного помолчала и продолжила: — Общественные правила соблюдать нет мочи, оправдать себя не сумела, думать головой не научилась. Теперь сижу тут, умираю, покуда суд не придёт. Заслужила, — вздох. И они замолчали, а тишина густела и тянулась, как мед, но, увы, не была такой сладкой. Совсем не была. А холод, про который Алёна забыла благодаря чудной смеси страха, удивления и радости, снова дал о себе знать. Она хлюпнула носом и закрыла его кончик ладонью, снова надев варежки. — Владик, пожалуйста, помоги… — Не называй меня так! — тут же огрызнулся он, встрепенувшись. — Я попробую тебе помочь, но за определенную плату. Ты же понимаешь, такие услуги, как оправдание невиновного человека, посаженного за решетку — дело непростое и рискованное… — Назови цену, — перебила его Алёна, слегка воспрянув духом. — Я заплачу тебе, когда выйду отсюда. Отец заплатит. — О, не всё оплачивается деньгами, Алёнка, — усмехнулся Влад, и голубые глаза, подсвеченные теплым светом факела, весело блеснули. — Это будет услуга. Сделка, условия которой к выполнению обязательны. Девушка, вздохнув, провела ладонью по лбу (шерсть приятно заколола кожу) и задумалась. Только бы снова не попасться в ловушку! Вдруг это условие ей не понравится потом и, хуже того, обяжет на всю жизнь? — Поклянись своим званием, что никто из нас не останется в проигрыше и недовольстве и сделка будет взаимовыгодной. Влад прищурился, рассматривая её с головы до ног. — Как ты ко мне относишься? Остаёмся ли мы теми же хорошими друзьями? — неожиданно спросил он. «Возможно, раздумывает, помогать мне или нет», — с толикой грусти предположила Алёнка. Оставаться в этой камере ой, как не хотелось! — Думаю да. Ты по-прежнему мой самый лучший друг! — ответила она и улыбнулась совершенно искренне. — Скрепить сделку по-другому, как поклясться, мы не можем, — вздохнул Влад. — Ну что ж… Клянусь своим званием, что сделка будет взаимовыгодной для обеих сторон, — и добавил: — Так и будет, вот увидишь. Они пожали друг другу руки через решетку камеры и разошлись каждый по своим местам.***
Вкус свободы был приятен. Настолько, что чувствовался в каждом порыве ветра, щекотавшем лицо; в каждой падающей снежинке; в каждом вздохе, превращающемся в пар. Алёнка ощущала его даже на языке в виде лёгкого холодка и просто стояла на крыльце дворца, обнимая себя за плечи, никак не решаясь уйти. Царь с советниками мог передумать, но почему-то это уже мало беспокоило. Наверное, на это влияет этот самый вкус. Или в камере она так закоченела, что перестала чувствовать что-либо не только телом, но и душой. Холодный ветер налетел внезапно, покружился вокруг стана рыжеволосой дамы и исчез, как не бывало. Алёна вздохнула и сделала шаг с крыльца. Но тут огромные двери дворца чуть распахнулись и на улицу ступил стражник в обыденном синем кафтане, подпоясанном лиловым кушаком. — Владик… — Алёна беспокойно повернулась к нему. — Скажи же, что я должна сделать? Владик хмуро пожевал губами, медленно хватая подругу за плечи, несильно, слегка касаясь плотного материала пальто. Его пронзительный взгляд заставил Алёнку опешить, и она судорожно выдохнула, с трудом отводя глаза. — Цена. Назови цену, — тихо произнесла девушка, пока кровь горела под кожей щек. Пристальный взор подействовал против воли. Она не хотела краснеть. Честно. Да и с чего? Так получилось. — Хорошо, — наконец сказал Влад. — Дело я своё выполнил, пора и честь знать. Теперь ты выйдешь за меня замуж, — и словно напоминая, добавил: — Ты поклялась. Глупое смущение, беспокойство за гнев отца, вкус свободы — всё стало неважным. Разбилось вдребезги, как хрупкая хрустальная посуда. Алёнке казалось, что она слышала даже звон — ломающийся высокий звук рухнувшего мира. И принципов заодно. Она не торопилась замуж. Не желала слишком быстро попасть под влияние мужа. Но Владика знала давно и состояла с ним в хороших отношениях. А теперь ещё и замуж. Замуж, чёрт возьми! — Я думаю, это будет неплохой союз, — постаралась сдержанно ответить Алёнка. — Но у меня есть условие. — Условие на условии? — усмехнулся Влад, и, казалось, температура вокруг поднялась на несколько градусов. — Да. В семье хочу быть с тобой на равных, чтобы ты считался с моим мнением, а не держал меня в качестве прислуги. — В этом есть смысл, — задумчиво протянул Влад. — Ладно, так этому и быть. — Клянёшься? — с нажимом спросила Алёнка. — Клянусь, — ответил он и скрепил договор поцелуем, притянув хрупкую девушку к себе. Принципы потеряли смысл.