***
— Отец, нет! — снова этот крик, но только не полный отчаяния и горя, а неверящего ужаса. Но король уже отдал приказ страже, и те, взяв Алёну чуть повыше локтей, зашагали к выходу из зала. — Это надо было сделать раньше, моя дорогая дочь, — жёстко сказал он, но Алёна почувствовала печаль, исходившую от него. Смерть матери, жены, королевы стала сильным ударом для всех. Придворные, наверное, больше лицемерили, она же — плакала два дня; отец, убитый горем, посвятил день трауру, который пришёлся и на тысячу других умерших по всей стране. Застав у кровати жены рыдающую дочь, король мигом выгнал её из комнаты и приказал слугам немедленно сжечь все вещи погибшей, а также постельное бельё и некоторую одежду Алёнки, в которой она ходила навещать мать. В конце концов, совсем обезумев от горя, он приказал запереть её в башне. — Я не хочу потерять свою единственную дочь, — продолжил отец. — Жалею, что не запретил тебе даже приближаться к комнате матери. Очень жалею! Ты же понимаешь, что чума быстро распространяется, стоит только чихнуть или пожать другому руку. Увидимся, я надеюсь, — он махнул рукой, и стражники вывели Алёну в коридор. — Вот увидите, вам не придётся скучать, — сказал дворцовый управляющий, когда они поднимались по лестнице, ведущей в башню. — Это старинное помещение с чудесами; тёплое и уютное. Санитары уже привели там всё в порядок. Сами понимаете, прислуге, которая может разнести заразу, доверить такое было нельзя. — Но как же остальные во дворце? Ведь болезнь уже проникла сюда. — Не беспокойтесь, ваше высочество, я прикажу санитарам провести дезинфекцию во дворце. Но прав король, это надо было сделать сразу после сжигания тела вашей матери. Прозвучало мерзко, но Алёна лишь слабо передёрнула плечами — она слишком выбилась из сил, чтобы реагировать.***
Комната действительно оказалась уютной, тёплой, залитой солнечным светом, в котором золотисто посверкивали пылинки. Прежде, чем захлопнуть дверь, управляющий обернулся и сообщил: — На столе есть блюдо, пожелайте — и появится еда. — Спасибо, — сохранив каменное лицо, ответила Алёна, хотя ей очень хотелось добавить «и на этом». Послышался противный лязг задвигаемого засова, и девушка со вздохом опустилась на кровать. Вот и всё, помирать, так в одиночестве. Но тишина пугала. Оглушала со всех сторон и звенела, как надоедливый утренний колокольчик. Стало так смертельно скучно, что хотелось выть. Но леди не полагается выть, она обязана держать себя в руках, даже если давит отчаяние. Алёнке уже приходилось в одиночестве сидеть в своей комнате: грустить, читать, глядеть в окно, отдыхать… Однако, тишина ещё никогда не была такой густой, что, казалось, забивалась в нос вместе с оставшейся пылью. Если добровольно уходить в одиночество, тут нет никаких ограничений. Ты можешь в любой момент поболтать с придворной дамой или гости сами могут нагрянуть к тебе. А здесь запрет есть запрет. Значит, связи прерваны, ниточки оборваны. Алёна отёрла лицо ладонью, запустила пальцы в прическу, не страшась испортить её — какая теперь разница? — и повалилась на подушку. Безумно хотелось спать. Наконец-то, нормально заснуть без шагов в коридоре, шёпота ночных стражников, оханий служанок о здоровье королевы, без мыслей о ней самой. Видеть эту суету с её лечением, а потом и трауром было невыносимо. Алёна, хоть и запиралась в собственной комнате, слышала абсолютно всё, что происходило за её пределами. Иногда это напрягало, иногда разрывало сердце, иногда становилось просто грустно. Теперь, эта полностью закрытая ото всех зона в одинокой башне за толстой тяжёлой дверью могла подарить ей долгожданный покой. Мысли вертелись в голове ещё какое-то время, но потом Алёна заснула крепким спокойным сном.***
Кажется, внезапный сон подчистую нарушил все биоритмы. Когда Алёна проснулась, комнату всё ещё заливал яркий свет. Или уже?.. Который час? Но получить ответы на эти вопросы не удалось бы, хоть лопни — в комнате не оказалось часов. «Наверное, отец решил, что если я тут до окончания эпидемии, то мне совершенно не важно знать, сколько времени», — подумала Алёна, пригладив волосы и складки платья. Как же теперь переодеваться? Ни служанок, ни ширмы. Впрочем, какая ширма? Кто её тут видит? А сменная одежда? Алёна подошла к шкафу напротив и открыла его. Ух ты, тут столько книг! Странно, что их не конфисковали. Отец же запрещал ей читать, постоянно напоминая, что умная женщина обществу не нужна, её долг — рожать детей. Хотя, управляющий же назвал это место башней чудес, может, и правда?.. А рядом стоял ещё один шкаф — вот и гардероб! Платья не выглядели ни ветхими, ни пыльными, наверное, недавно принесли. Ай да папа, всё просчитал! Ну, или почти всё. Как их надевать? Они же такие тяжелые. Алёнка, надувшись, решила, что переодеваться совсем не будет, лучше позавтракает. Трапеза оказалась приятной — тишина, а еда, на удивление, оказалась вкуснее, чем подают обычно утром в королевской столовой; вроде бы та же самая (даже сомнений не было, что она поступает прямо из дворцовой кухни), только привкус другой. Не обещанные чудеса ли это? Слишком много их. Теперь понятно, почему сюда никто не заглядывает. Каждого бы напугало что-то инородное, не исходящее из простой земной жизни. Алёна надеялась, что это место — дар свыше, а не «подарочек» Темного Искусителя. Ну что ж, если тут и есть что-то необычное, может, оно не даст заскучать. И (на это девушка надеялась больше) позволит ненадолго забыть о потери мамы.***
— А-а-а! Дьявол! — закричала Алёна, остервенело пятясь назад и спотыкаясь о подол собственного платья. — Сгинь, во имя Отца Всевышнего и его Сына — Спасителя нашего! Потом последовал троекратный крест, но призрак не исчез. — Усмирите свой пыл, прекрасная дама, — миролюбиво поклонился он. — Я бы тоже сказал: «А-а-а, рыжая ведьма!», но уж промолчу, — и обольстительно улыбнулся. Алёнка застыла, как вкопанная, а выражение ужаса на лице смешалось с удивлением. — Я… я… Я не рыжая!.. Откуда ты знаешь?!.. Точно нечистая сила, иди отсюда, покуда я не нашла святую воду! — голос снова перерос в истерический. Алёна совсем не ожидала, что желание полистать одну из книг, лежащих на столе, обернется таким образом. Она до смерти боялась призраков, а он, вот же зараза, угадал её самый главный секрет. Алёне не повезло родиться рыжей, когда в моде были только светлые волосы — даже темноволосых подозревали в колдовстве, — и поэтому отец приказывал регулярно осветлять их; так же поступала и её мать. — Несправедливо называть ведьмой только по цвету волос, — пробурчала Алёнка, глубоко вдохнув — спокойствие, только спокойствие, леди всегда сохраняет лицо. — Что я такого сделала? — Ничего, ты просто женщина и этого достаточно, — ухмыльнулся призрак, приваливаясь боком к столу; девушка, лишь на секунду задумалась, возможно ли это. Затем нахмурилась. Ну да, чего ожидать даже от призрака — общественные нравы не менялись веками. — Странные существа, искусительницы, — продолжил он. — Кто знает, что от вас ожидать? Не женщина ли соблазнила Адама? А потом их выгнали из Рая. Думаю, даже ты знаешь эту историю. — «Даже я!» — передразнила Алёнка, полностью оправившись от шока. — Какая честь, сэр, Кстати, как ваше имя? — с сарказмом поинтересовалась она. — Какая невоспитанность, леди, — а призрак всё открыто насмехался. — Я бы попросил… — Честно, раз уж я здесь до скончания веков и разговариваю с покойником, то не вижу смысла рассыпаться в учтивости и вежливости. Вы же бестелесный дух, что вы мне сделаете? — Меня зовут Александр Брейн, — представился призрак, тактично проигнорировав последнюю фразу. — Не знал, что у женщин ещё осталась дерзость. — Да что вы говорите! — фыркнула Алёна. — Я — Алёна ****ая. Мне тоже очень приятно. Никогда не слышала о вас. Странная родовитость, я бы сказала. — Я — книжный хранитель. Обитаю тут, — он указал на раскрытую книгу на столе. — Конечно, вы не слышали обо мне. Мало, кто обо мне слышал — такое диво людям не по душе, — его лицо вдруг потеряло насмешливость и стало раздраженным. — Глупые людишки! — Так вы не человек! — ахнула Алёна. — Я думала… думала, вы просто заблудшая душа. — Ну нет, на такую «честь» я не подписывался, — фыркнул Александр. — Кстати, можете меня называть просто Саша. Думаю, так будет проще. — Мило, — выдохнула Алёнка и устало опустилась на кровать. Да ну их, эти препирательства, лучше помолчит, как поступают все девушки в её окружении. Разом расхотелось спорить. Саша — древний дух; какой смысл вообще с ним разговаривать? — Это ты милая. Замолчала, наконец, — сразу повеселел от такой перемены призрак. Алёнка лишь украдкой улыбнулась.***
— А потом он бросил розу прямо ей в руки! — провозгласил Саша, разводя руки в стороны. — Конец. Алёнка тихо засмеялась. Сказки Саши действительно были чудесными, но такими их делал умелый рассказчик. А рассказывал Саша с настоящим талантом, выкладывая эмоции, отдавая частицу себя. Он знал тысячи увлекательных историй, читал наизусть длинные поэмы, сам сочинял на ходу небольшие четверостишия. Ну точно Хранитель волшебной книги сказок! И теперь в заслуженности этого звания Алёнка не сомневалась. Поначалу Саша вызывал лишь холодную неприязнь. Напугал своим появлением, потом строил из себя бог знает кого, открыто насмехался над ней. Мужчины на её памяти никогда так не делали. Буднично напоминали женщине о её месте, а потом и вовсе не замечали, скользили взглядом, как по мебели. Саша тоже открыто намекал, что есть женщина, но делал это с насмешкой, будто действительно хотел пообщаться. Пообщаться с кем-то живым. Да, Алёна на него злилась. Да, Алёна хотела, чтобы он снова ушёл в свою дурацкую книгу и больше никогда не появлялся здесь. Но, когда она легла в постель, и уже собиралась потушить свечу, Саша неожиданно присел на край кровати и предложил рассказать сказку. Алёнка снова почувствовала себя маленькой девочкой. Всё как тогда, в детстве. Она лежала в кровати, а папа читал или рассказывал сказку. Добрую сказку, в которой всегда был счастливый конец, и молодожёны жили долго и счастливо. Саша улыбнулся тёплой улыбкой — или так казалось в уютном свете свечи — и мягким бархатным голосом начал плести из множества слов настоящее волшебство. Когда он описывал прекрасного рыцаря, Алёнка почему-то начинала разглядывать самого Сашу, словно хотела понять, подошёл бы он ей в этом плане или нет. Конечно, себе она не признается — Алёна слишком горда для этого, да и не в этом дело. Рассказ был слишком чудесен, чтоб на что-то отвлекаться. — Спасибо, — сказала она, когда сказка закончилась. — Ты же можешь ещё много чего рассказать? — Конечно, — кивнул Саша, — это, по сути, моя работа. Я ждал этого годами. — Значит, помереть от скуки мне точно не придётся, — послышался смешок. — Даже если твоя самоизоляция будет вечной, всё пройдёт как надо, — заверил Саша, приподнимаясь. — Всё интересное завтра. Спи, — он вытянулся вперёд и поцеловал её в лоб. Алёнка с каким-то особым удовольствием поняла, что поцелуй вполне осязаем.