***
Далеко-далеко в заморских краях на скалистых берегах жила-была женщина — каменная колдунья. Не было у неё детей и суженного тоже не было. Жила она одинокая в пещере своей, слушала голос моря да зов звезд. Камни ей поклонялись драгоценные, порода вздымалась могучая под руками белыми. Сила текла по венам, чарующая, древняя. Да только счастья приманить не сумела она… Проснулась однажды колдунья на рассвете весеннего дня, встала перед солнцем выходящим из омута водного и воззвала благоговейно: — О, Ярило Вешний, покровитель тепла и света нашего, дай мне сил на созидание, на радость и жизнь нашего существования. Жертвую тебе часть силы своей, благослови меня на дитя долгожданное. Подставила колдунья лицо лучам солнца красного, руки вытянула и почувствовала, как уходит из неё магия первозданная. Открыла она глаза и увидела на гладких камнях свиток пожелтевший, потрепанный. Стала ворожить колдунья днями и ночами, читая замысловатые заклинания на старинном языке. Ломались камни, дули ветры, вздымались волны… От стен пещеры отражалось зловещее эхо бормотания. Но вот утихла буря. Туман укутал берег. Заискрилась вода розовым светом, исчезла из неё соль на несколько мгновений. Зачерпнула колдунья её в кувшин да опрыскала статую у входа в пещеру, в которую превратился за эти дни валун неотесанный. Превратилась статуя в красную девицу, настоящую каменную преемницу. Белая, как мрамор кожа; темные, словно скалы, волосы; аметистовые глаза. А во взгляде твердость алмаза. — Здравствуй, девица, — поклонилась колдунья. — Будь моей дочерью. Звать тебя буду Варварой.***
Много-много лунных циклов сменилось с тех пор. Жили мать и дочь душа в душу. Вместе колдовали, путешествовали по горам и равнинам, спускались в темные пещеры и отращивали там чудесные светящиеся кристаллы. Колдунья научила девочку слушать голос ветра и повелевать им. Варваре это колдовство удалось даже лучше, чем магия камня. Горная порода подчинялась только настоящей Повелительнице камней — её матери. Как-то раз в сумерках летнего дня прискакал чужеземец со своим отрядом. Одет он был богато: в серо-синий плащ, сапоги с загнутыми кверху носами, синий кафтан и черные штаны из дорогой ткани. Да только не понравился колдунье его взгляд — холодный, расчетливый, жадный. Наверняка не мимо они здесь проезжают. — Здравствуй, добрый молодец, — с поклоном выступила вперед колдунья. — Зачем пожаловал? — Говорят, дочь у тебя есть. Отдай мне её в жены. — Что же предложишь мне взамен? Не хотелось колдунье расставаться с дочерью единственной, помощницей да собеседницей. Видела она, что не сулит ей этот пришлый ничего хорошего. И счастья он ей не принесет. Одно горе да боль. — Дай мне сначала поглядеть на неё. Вдруг она не та, кого я ищу. — Кого же ты ищешь, молодец? — Волхвы мне пророчили, ведунья, что есть на свете девица с глазами точно фиалки цвет, она принесет мне богатство, — горделиво произнес чужеземец. — В могилу тебя сведет богатство, — ответила колдунья, и глазах гостя полыхнула ледяная злоба. — Подойди сюда, Варвара. Из пещеры вышла высокая, стройная девушка в льняном платье. Плыла она словно по воздуху, не касаясь гравия босыми ступнями. Встала Варвара рядом с матерью и задрала подбородок вверх, глядя чужаку прямо в глаза. Страха-то почти не было. Узнать хотелось, зачем пожаловал, да прогнать поскорее. — Это она, — довольно произнес гость. — Каков уговор? Что тебе надобно? Хмурилась Варвара, не нравилось ей, как судьба её складывается, но молчала, не смела матери перечить. — Дай подумать, — ответила колдунья. — До рассвета. Согласился гость и погнал коней прочь, сказав лишь, что недалеко он будет и вернется с первыми лучами солнца.***
— Отвечай, ведунья, что мне дать взамен дочери твоей прекрасной? Появились всадники с первой зарей, как и было условлено. Колдунья приблизилась, посмотрела внимательно на главного из них да слово своё молвила: — Многого ты просишь, молодец. Не только дочь мою намерен забрать. Хочешь, чтоб и камни у тебя были драгоценные сколько пожелаешь. Отдай же столько, сколько заберешь, и будет всё равновесно. Не испугался чужеземец её речей, но увидел блеск в глазах чудный. То ли человеком от роду не была эта женщина, то ли не являлась уже им. — Отвечай, наконец, окаянная! — не выдержал гость. Колдунья не шелохнулась, но ответила: — Увезешь мою дочь в терем свой и не видать тебе силы былой жизненной. Молод ты еще, но будешь слаб, нежели равнолетки твои. Думу думай, молодец, нужно ли оно тебе? Нахмурил брови чужак, думу думать стал. Подошла Варвара к матери и тихонько на ушко молвила: — Не хочу я, матушка, замуж за него. Плохой он человек, погубит он меня. — Не печалься, доченька, покуда ты девой останешься, ничего с тобою не станется. Согласился князь на плату названную, и стала тянуть из него колдунья силу моложавую. Побледнел гость, осунулся. Затем велел колдунье снарядить дочь в путь-дорогу. Падали на землю капли хрустальные, пока Варвара с матерью прощалася. Тяжело было на сердце и у колдуньи. Подняла она руки вслед уезжающей дочери и прошептала последний наговор: «Пока Варвара девой останется, ничего дурного с нею не станется».***
— Ты пришла, — послышался сладкий вздох и неприличные звуки поцелуев. Варя с отвращением отпрянула от двери. Знала же, что сегодня полнолуние и всё равно пришла подслушивать! Неужели думала, что будет по-другому? Каждый раз одно и то же. Одно, одно, одно. Варя стремглав помчалась по коридору, путаясь в подоле сарафана. Почему каждый раз это приносило такую боль? Почему она каждый раз шла к своему мужу подслушивать, как он милуется со своей любовницей? Почему?.. Оглохнуть. Выколоть себе глаза. Не видеть, не слышать того, что творится вокруг; того, во что превратилась её жизнь. А слезы катились по щекам, жгучие, горячие, горькие. Коса хлестала по спине. В душе опять разверзлась пустота, выжженное до черноты пространство после пожара нахлынувших чувств — обиды, злости ненависти. Она никогда не относилась к нему хорошо, тогда почему так больно от его измены?***
— Не трожь меня, княже окаянный! — Варя шлепнула новоявленного мужа по руке. Глаза её полыхали гневом. Приставать вздумал этот человек! Негоже вести себя так порядочным людям! Князь слегка удивился подобной реакции со стороны женщины, но тут же вскочил да ударил её по щеке. Пусть запомнит, каково это владыке перечить. Дура невоспитанная, место своего не знает! Варя схватилась за покрасневшую щёку, из глаз брызнули злые-злые слёзы. Встала она с места и подальше отошла. — Не хотела я за тебя замуж! Ничего мне от тебя не надо! Из-за богатства ты держишь меня! Вот и держи, но не прикасайся ко мне! — и в отчаянии бросила гребень на пол. Как мирно тут было пару минут назад! Сидела она на краешке кровати, расчесывала прядь за прядью длинные волосы… А тут заявился этот без предупреждения да как присел рядом, да как начал обжимать, целовать да рубашку расстегивать… — А что ты думала, наивная девочка, — стиснул зубы князь, — мне будет достаточно одного твоего присутствия?! — и сделал несколько длинных шагов по направлению к ней, оказавшись снова в непозволительной близости. Варя поёжилась. — Ты моя жена — часть моей собственности, часть богатства, дарованного колдуньей. Ты моя полностью и без остатка! И если я хочу тебя, то так тому и быть. Глаза князя полыхнули алчным огнем. Он цепко схватил её за плечи и вгрызся жадным поцелуем в губы. Варя задохнулась. Она уперлась ладонями ему в грудь и позволила мощному потоку воздуха вырваться наружу. Князь отлетел к противоположной стене. — Убирайся! Ты богат и большего от меня не получишь!***
Перед глазами всё плыло. Дороги Варя не разбирала, знала, что ноги приведут, куда нужно. Туда где безопасно и спокойно. В агонии боли и обиды она вспомнила свою третью ночь в тереме, когда Влад пришел просить любви и весьма грубым способом. Такое повторялось еще множество раз за первый год, но ей удавалось гнать его прочь своей магией. Потом, ещё год погодя Влад немного успокоился и перестал докапываться до строптивой красавицы. Он нашел себе новую любовь, он заключил сделку, чтобы поддерживать молодость и энергию, отнятые каменной колдуньей. Каждое полнолуние в покоях мужа была не только любовь, но и вплетенный в её акт обряд передачи магии. Варя не хотела иметь ничего общего с Владом, не хотела отдаваться ему, вздрагивала от каждого двусмысленного прикосновения и каждый раз плакала от нелепой обиды, что он спит с другой. Да и вообще, было ли что-то хорошее в жизни с ним? Было, конечно, совсем немного моментов, когда Варя и Влад мирно взаимодействовали друг с другом. Такое случалось редко. Может быть, Варе и хотелось наладить отношения, но как это сделать, если она встречала только грубость со стороны супруга? Хотя за несколько лет она всё же кое-что усвоила об устройстве этого мира. Жены беспрекословно подчинялись мужьям, и Влад, безусловно, хотел этого же, но… Когда Варя тайком выбиралась в город, она видела, что большинство семейных пар ласково и нежно обращаются друг другу, хотя жена и там слушается своего мужа. Наверное, будь Влад немного помягче и не жди он от неё только выгоды, всё было бы куда проще. Возможно, они бы даже полюбили друг друга. И Варя стала бы уважать и слушаться его… А если отношение такое же, как к собаке, будь он хоть сто раз князь, как прислушиваться к нему? Все эти воспоминания и размышления проносились в голове за мгновения. Варя уже не бежала, а просто шла, размазывая слёзы по щекам. Когда мысленный поток прервался, она обнаружила себя стоящей перед дверями «библиотеки» — так назвал место, где хранят свитки, заморский парень — его Влад специально привез из Византии вместе с некоторыми письменами, чтоб тот переписал всё на бересту и грамоте учил его. Варя толкнула двери и вошла. Библиотека представляла собой просторную, но не слишком большую комнату, в которой находились стол, несколько лавок и увесистый сундук — наверняка там лежали эти загадочные заморские письмена. За столом сидел светловолосый парень лет двадцати и при свете свечи старательно водил палочкой по бересте, попутно заглядывая в лежащий перед ним свиток. — Варя? — едва завидев, парень сразу же бросился ей навстречу., — Душа моя, что случилось? Он подхватил её под руки, усадил рядом с собой и протянул носовой платок. Варя с удовольствием отерла лицо, высморкалась и только потом сказала: — Два года уж минуло, а никак не могу привыкнуть, что Влад… — и только сейчас поняла, что толком не знает, за что в обиде на своего супруга. За измену? Да ладно, она же сама отвергает его, что ему оставалось делать? Или может быть её больше тревожит то, что она не может передать это огласке и наказать своего неверного мужа? Ей-то нельзя ему изменять, на кол посадят… А так она даже отомстить ему не может за все те страдания, что принес этот брак. — В общем, мне не нравится, что князю всё так легко сходит с рук, — сказала наконец, Варя, всё-таки сумев обрести чувства в слова. — Сама бы его на кол посадила за измену, да избавилась бы от него поскорее. Он мне без надобности, а его интересуют сокровища моей матушки. Как раз поэтому он ездил везде, искал «девицу… с глазами точно фиалки цвет». Тьфу! — она сама и не поняла, как на смену плачу и слабости пришла горькая язвительность. Ветерок сидел рядышком, молча слушал, не перебивая. Когда Варя выговорилась, он мягко обнял её и тихо произнес: — Пойдём, квасу выпьем. Ядвига с утра принесла целый кувшин, а я не допил ещё, мне много не надо. Он поднялся, потянул за собой Варю и прихватил со стола свечку. — А куда? — А туда, — Ветерок указал на противоположную стенку, где располагалась еще одна дверь. — Моя комнатка прямо сюда примыкает, и хорошо, князю не приходится глаза мозолить. — Здорово. Раз! и на работу. Комната оказалась почти вдвое меньше библиотеки. Тут даже было немного тесно, но через окно проникало достаточно света, чтобы чувствовать себя уютно. Парень поставил свечку на крышку сундука и поднял с пола кувшин. — Прости, — вдруг смутился он, — у меня тут нет кубков, чтобы налить квас, но есть одна деревянная кружка. Если ты не против пить из одной… Варя улыбнулась, наверное, впервые за этот день. Она присела на кровать и протянула руку за напитком. — Нет, совсем не против. Они еще долго разговаривали о том, о сем; наслаждались совместным молчанием, когда слова заканчивались да и совсем были не нужны… Прокричали первые петухи, было около полуночи, когда Варя собралась уходить. — Благодарю тебя за гостеприимство, — поклонилась она, встав с кровати и хотела идти прочь, как Ветерок неожиданно поймал её за руку. Варя удивленно обернулась.Rolf Lovland «Song From A Secret Garden»
— Варечка, — взмолился он, — краса моя ненаглядная, не уходи, останься… Его голос был настолько жалобным, а глаза полны тоски, что Варя растерялась. Эти голубые радужки нельзя было сравнить с голубыми глазами Влада. Взгляд Ветерка был таким мягким, добрым, а сейчас еще сквозил печалью, и ей совсем не хотелось расстраивать его. — Послушай, — она трепетно коснулась его щеки. — Мне нельзя, если узнают, меня и тебя казнят. Милый мой, я так хотела бы остаться. Но я замужем. Я не могу. Ветерок вздохнул и осторожно прижал её к себе. Теперь сердце Вари тоже разрывалось от тоски. Столько пережитых эмоций за один вечер!.. — Душа моя, свет очей моих, — прошептал Ветерок, глядя на неё и любуясь лицом в свете луны. — Будь со мной, — и наклонившись ближе, мягко её поцеловал. Варя никогда не испытывала такой нежности. Она крепче обняла его, медленно таяла в его руках, под его прикосновениями и губами, вся, без остатка. — Я останусь. Я твоя. До рассвета…***
Наверное, самая настоящая безбашенность и безрассудство приходят тогда, когда понимаешь, что терять нечего. Говорила же матушка, что всё будет в порядке до тех пор, пока удастся сохранить девичество. Но Варя вдруг ослушалась. И она теперь не дева. К чему это приведет? Магия ослабнет? Матушка знала, что говорила, слов на ветер не бросала. И это пугало. Но винить себя за содеянное Варя не спешила. Сделанного не воротишь, а у неё в кои-то веки было счастье, когда она забыла, какой холод и мрак существует за пределами маленькой каморки Ветерка. День прошел в смутном беспокойстве и тревожных раздумьях. Сначала Варя толком не понимала, чего опасается. Ходила туда-сюда по светлице, не в силах сидеть за вышиванием; прогулялась по дворцу, наткнувшись на дежурный вопрос Влада всё ли у неё в порядке. Было ли дело только в напутствии матушки и внутреннем бичевании или грозилось случиться действительно что-то плохое? Вечером, в конце концов, изведя себя полностью, Варя переоделась в простое белое платье из тонкой ткани, похожее на сорочку, расплела косу, стянула туфли и призраком, теплым летним ветром поспешила к выходу из терема. Разбавленная темень самой короткой ночи в году уже притаилась по углам коридоров, а это значит празднество началось. На площади во всю горели яркие и жаркие купальские костры. Пламя вздымалось далеко ввысь, взрываясь снопами искр. Молодые и старые с буйной энергией отплясывали вокруг них, водили хороводы. Слышалась музыка и гомон голосов. В глаза бросались огромные венки из полевых трав и светлые, струящиеся платья девушек. Как Варя и рассчитывала, в таком наряде ей будет просто затеряться среди остальных, только вот венок сплести, жаль, не успела. Праздновала она от души, смогла всё-таки отвлечься от съедающей тревоги хотя бы на время. Пела вместе со всеми песни, читала наговоры, заклиная злых духов не трогать ни землю её, ни близких; пила горячий сбитень, травяные отвары да квас. Так пришло время и для очищающего обряда. Варя в предыдущие годы ни разу не прыгала через костер. Желания не было да и смелости не хватало. А сейчас что-то взбунтовалось в её душе, кровь словно вскипела и ударила в голову. Пламя оказалось не таким уж высоким, чтоб подпалить подол. Обычный костер, который они разжигали с матерью каждый вечер, живя на берегу моря. Вон же сколько парней да девушек прыгнуло уже: щеки у них зарумянились, взгляд будто наполнился новой силой. «Авось и правда целебный», — подумала Варя и, дождавшись своей очереди, разбежалась и прыгнула.***
Влад через костры не прыгал. Он вообще почти весь праздник сидел на лавочке и пил ягодный кисель. Сказал какую-то обнадеживающую речь перед городом и оставил людей веселиться дальше. Благодаря алёнкиной магии он чувствовал себя просто прекрасно, но танцевать его не тянуло. Возможно, это и был как раз тот самый случай, когда тебе настолько хорошо, что просто хочется сидеть, думать о высокопарных, но совсем неважных вещах и улыбаться. То есть ничего не делать, а дать уму и телу отдохнуть. Звезды ярко сияли, люди веселились, обряды проводились, всё было правильно. Чего еще нужно? Прошла ночь, костры догорели полностью. Народ расходился, Влад решил, что ему тоже пора и побрел через площадь к терему. Воздух был наполнен утренней прохладой, на травинках в свете восходящего солнца поблескивала роса. Неподалеку стояла Ядвига, завязывая собранные травы в пучки и складывая их в мешочки, чтобы потом отнести их в терем на хранение. Влад тут же свернул с намеченного курса и поспешил к ней, дабы поинтересоваться, все ли необходимые травы этой ночью были набраны. Его остановил на полпути блеск в пепелище одного из костров. Недолго думая, Влад подошел и наклонился, чтобы внимательнее разглядеть, что же это такое. Среди угольков и пепла ярко выделялись два маленьких ярко-фиолетовых драгоценных камня. «Точно фиалков цвет» — и эта мысль заставила его внутренне вздрогнуть от какого-то непонятного предчувствия. — Красивые камешки, правда? — прозвучал голос над плечом, и Влад, обернувшись, увидел Алёнку, присевшую на корточки рядом с ним. На ней был по обыкновению алый плащ, а медные волосы водопадом струились из-под капюшона. — А ты знал, что нету твой женушки больше? — она ухмыльнулась. — Тю! и пропала. До Влада не сразу дошел смысл её слов. Он с трудом оторвал взгляд от Алёнки и уставился на драгоценные камни на своих ладонях. — То есть как «пропала»? — Помнишь, Владик, ты отошел к дружине, чтобы волхва-перевертыша отослать к озеру, ну проверить там, мало ли, может быть, морянки слишком близко подошли к городу и съедят несчастливого путника… — Ну, ну не томи! — прервал её размеренную, даже ленивую речь Влад. — Да-да, всякое бывает! — рассмеялась ведьма. — Ну так вот, жена твоя через костер прыгнула! Как удачно случилось, ты не видел, и она!.. — Какое это имеет отношение к твоим словам? — не выдержал Влад. — Даже не к моим словам, а к этим камням, — Алёнка ласково прикоснулась к аметистам, лежащим на ладони князя. — Скажи, княже, откуда ты привез эту девицу, кто она такая? — Дочка она каменной колдуньи, что жила на берегу одного теплого моря. — Знавала я эту колдунью, — кивнула Алёнка. — Дочь она создала из магии и камня. Ненастоящая это была девушка, не рожденная плотью и кровью. — Да живая ведь! — Ты сам сказал: «глаза, точно фиалков цвет». Не встречала я ещё людей с таким глазами. А что отличается, — голос ведьмы перешел в зловещий шепот: — не из мира живых, и не место ему тут. Вспомнил князь, как матушка ему рассказывала, про девушку из снега слепленную, как растаяла она, прыгнув через костер. — И Варя просто исчезла, как снежная девочка из сказки? — Да, — сказала Алёнка, задумчиво глядя на аметисты. — Костер, ты знаешь, очищающий обряд. Очищает всё, что не имеет к миру живых прямого отношения. Неважно, злой дух это или добрая девица. Влад встретился с ней взглядом и ему показалось, что он сейчас познает все законы мироздания. — Мир не делится на добро и зло, — глядя ему в глаза произнесла Алёнка. — Только на живое и мертвое.