Роза — цветок любви. Её шипы так ранят Беспощадно. Твоя вина потонет в литрах крови. Отринь Глаза того, кто никого не любит.
Иногда они снятся ему. Кошмары. «Ты виноват в её смерти» — красивыми прописными буквами было выведено на обратной стороне записки. Как шутка. Как издевательство. Хитрое, коварное, жестокое и изящное. И точно обречённое на победу. Бумага слегка сжалась под пальцами. Руки Юнги тряслись. — Тут дело в символике, — выхватывая у него бумажку, Сокджин пытался скрыть невольно поджатые в недовольстве губы. — Это стихотворение напоминает хайку, хотя и нарушает пару правил его написания. Но, если хоть немного разбираешься в поэзии, то без проблем поймёшь послание. А бессмысленно перечитывая её из раза в раз, ты ничего не добьёшься. — И что же до нас пытаются донести? — саркастично спросил Хосок, складывая руки на груди. Рыжие волосы сегодня были почти идеально уложены, что странно, потому что парень обычно сам частенько их взъерошивал, когда нервничал. — Всё просто, Ватсон, — как настоящий Шерлок, хмыкнул Ким, подкуривая сигарету прямо в помещении. Он ухмыльнулся, хотя его ухмылка не полностью скрывала внутренней тревоги. Она у них у всех была. — Он хочет, чтобы Юнги думал, что это его вина. Что смерть девушки — последствия его ошибок. Иногда они приходят внезапно. А иногда — он чувствует их прибытие. — А разве не так? — хмуро хмыкнул Мин. Он слушал вполуха, но почему-то как будто заранее знал, что тот скажет. То же самое ведь сказал ему Чимин. — Не так, — запротестовал Сокджин. — Это классический приём манипулирования. И ты поддаёшься на него без сопротивления. Ты слишком легко сдался. Перед глазами снова промелькнула увиденная несколькими часами раннее картина. Задыхающаяся девушка с бледной кожей и напуганными, практически лишёнными рассудка глазами, со взглядом умирающего животного. Глотка, перерезанная практически до шейных позвонков, и кровь. Много крови. Он будто снова оказался там. Бессильный, жалкий, бесполезный. Напуганный. Со скручивающимся от страха и волнением желудком. Он дёрнулся, встряхивая головой. — А если из-за моего вмешательства будут ещё жертвы?! — впервые за это время проявил активность. — Они будут в любом случае! — в таком же тоне прикрикнул старший. — Он не остановится, только если ты перестанешь искать его. Кровь будет в любом случае! И только ты можешь остановить это. — Как?! Шёпот. Вдруг стало темно. Пространство словно исчезло, оставив после себя только жуткую пустоту и их. — Пролей свою кровь. Лучших друзей, напарников. Семью. Тех, что стали для него настоящей семьёй. Тех, ради кого он бы без раздумий пожертвовал жизнью. Душой. Улыбки стали тёмными, жуткими. Голоса — холодными, чужими. Но лица оставались всё теми же, только их выражения стали презрительными и ледяными. Юнги широко раскрыл глаза. Он не понимал, что происходит. — Что? — Четвёртая строчка стихотворения, — на этот раз уже звучал только голос Сокджина, это он уже слышал. Но как-то по-другому. — Я разве не сказал тебе, что «литры крови» — твоей? Он хочет тебя. Твою жизнь. Ту немую девушку, что ты изображал. На тебе его метка. Ты должен был оказаться на её месте. Ты должен был умереть прямо в тот же день, когда её поставили. Ты нарушил естественный ход вещей своей жаждой жизни и желанием спасти всех. Они всё равно когда-нибудь бы умерли, а теперь ты просто отдашь душу на съедение демону. Тьма вокруг сгущалась. — Что? Как ты…? — Думаешь, мы не заметили? — обычно бодрый голос Хосока звучал непривычно холодно и отстранённо, как чужой. — Не заметили, как ты спелся с исчадием Ада? Не заметили, что у тебя теперь есть секреты? Не заметили, что у твоего дружка совершенно нет ни жалости, ни чувств, — только больное, извращённое любопытство? Не к тебе лично. К человечеству. Вокруг было уже практически ничего не видно. Только жутковатые, презрительные улыбки его лучших друзей, говорящих холодными голосами. — Так вот… — вырвал его из странного состояния уже обычный голос Сокджина неподалёку. Юнги подскочил, поднимаясь с кипы документов, рассыпанных на сокджиновском столе. Дёрнулся так сильно, что ударился локтем о твёрдое дерево. — Это первая часть. С последней же строчкой я пока не разобрался… Эй, Юнги, «глаза того, кто никого не любит» — ты не знаешь, кто бы это мог быть? — А? — Мин всё ещё не отошёл от приснившегося. Хосок сидел рядом. Спокойный, со слегка уставшим, но тёплым взглядом, привычный. — Нет... Понятия не имею. Но что-то здесь всё равно было не так. — А жаль, — сонно зевнул Чон, подпирая кулаком щёку. — Чтобы иметь со всего этого пользу, нужно расшифровать всё стихотворение. Юнги всё ещё растерянно смотрел на склонившегося к нему Сокджина, сигарета между пухлых губ того дымила. Пока до него медленно доходило... Сокджин ненавидит сигареты. Вместе с этой мыслью всё снова стало ненормально. Картинка то расплывалась, то была ярче и чётче обычного. Вдруг на миг всё съехало и одежда на старшем поменялась на клетчатый плащ и берет. Сигарета превратилась в старинную дымящую трубку. — У тебя есть какие-то секреты? – Сокджин положил руку ему на плечо, глубокомысленно пуская небольшие белые клубы пара и слегка щурясь. Выглядел он, как Шерлок Холмс из старых фильмов, которые они с ребятами пересматривали на днях. — А? — Юнги моргнул. Картинка сменилась. Спустя секунду на него смотрела мёртвая девушка с перерезанной шеей. Точно такими же белыми глазами, как когда умирала. Её голова была чуть наклонена в бок, волосы, заляпанные в крови, сосульками прилипли к одежде, смоляными прядями спускаясь чуть ниже пояса. Вместо руки Сокджина на его плече оказалась тонкая бледная рука, застывшая мёртвой хваткой в трупном окоченении. Её губы медленно шевелились, но лицо оставалось в одном и том же выражении. — У тебя есть секреты? — произнесла она мёртвыми сухими губами, отдававшими синевой. С её, казалось бы, обескровленного перерезанного горла, начала толстыми струями стекать густая кровь, струясь вниз по всему телу. Она чуть наклонилась вбок, неуклюже приближаясь, словно действительно какая-то марионетка, заглядывая своими мёртвыми глазницами прямо в глаза Юнги, и её голова со смачным рваным звуком откинулась в сторону, отрываясь почти до конца. Голова с длинными чёрными волосами держалась на одном жалком клочке бледной кожи. Кровь всё ещё беспрерывно продолжала течь, превращаясь в настоящие алые ручьи и покрывая весь пол. Где-то вдалеке он услышал истошные крики и запах палёного мяса. Где-то вдалеке закричали его мёртвые родители. Юнги проснулся от собственного крика. На отточенных рефлексах почуял чьё-то присутствие и выхватил из-под подушки запрятанный пистолет, направляя его туда, откуда слышал звук. Дуло упёрлось прямо в лоб удивлённого Чимина, чуть склонившегося над кроватью. — Ты что здесь делаешь? — минов голос всё ещё дрожал, хотя он старался не подать вида, что удивлён. Его дыхание всё ещё не восстановилось, будто он пробежал целый марафон. — Я почувствовал твой страх, — Пак, конечно же, был в своём обычном состоянии, сдержанно улыбаясь и почти не обращая внимания на пистолет, прижатый к его голове. — Подумал, что тебе угрожает опасность и пришёл. Увидел, что тебе просто снится кошмар и решил разбудить. Ты сильно ворочался и тяжело дышал, будто чем-то напуган. Юнги сглотнул, немного приходя в себя, и убрал пистолет от головы демона. Зарываясь ладонью в тёмные взъерошенные волосы, прикрыл глаза. Он только начал осознавать, как жалко выглядел. Но дрожь всё ещё не утихала. — Так, раз ты в безопасности, я могу идти? — Пак поднялся с кровати, поправляя складки на классическом чёрном пиджаке. Странно. Он ещё никогда не видел демона в классическом костюме. Может, он оторвал его от какой-то важной встречи? Чимин отвернулся и сделал шаг назад, очевидно, собираясь испаряться, но на Юнги вдруг снова нахлынули воспоминания и о приснившемся, и о событиях этого вечера. Если он уйдёт, то кошмары снова вернутся. Они практически всегда возвращаются, с каждым разом становясь всё хуже и реалистичнее. А ещё эта темнота... Он думал, что избавился от страха, да и кошмары ему уже давно не снились, а этот ночной мрак в комнате оказался благоприятным для сна и защищающим. Но сейчас вдруг стал давить на него. Вдруг там есть что-то, чего он не может увидеть? А Чимин здесь, настоящий. Его он может видеть и в случае чего поговорить или дотронуться. И, даже несмотря на то, что он демон, даже ощутить тепло. — Стой, — он сам не понял, какую эмоцию отображал его голос, когда он произнёс это демону в спину. Наверное — слабость. Он был сейчас настолько жалким и сломленным, что утром и всю оставшуюся жизнь ему будет очень и очень стыдно. Но сейчас он просто не может… — Останься… Просто посиди здесь, пока я не усну. Демон удивлённо посмотрел на него. Мин сидел в одеяле, поджав колени к подбородку. Глаза опустил, чтобы не смотреть на него; стыд за собственную слабость уже начал подкатывать к горлу. — Ладно, — неожиданно согласился демон. Но после, когда он направился к креслу, стоящему рядом с кроватью, его губ коснулась странная улыбка. То ли мягкая, то ли просто хитрая. В темноте не разглядеть. Да он и не вглядывался. Как только Чимин уселся на кресло, закидывая ноги на стеклянный кофейный столик, Мин сразу же лёг и отвернулся, зарываясь в одеяло. Кончики ушей почему-то горели.***
Гравий под ногой раскрошился. Тэхён бежал широкими шагами, почти вприпрыжку петляя между народом. На плече болталась, нехило так мешая, чёрная спортивная сумка со всеми его самыми нужными пожитками. Несмотря на скорость, его шаги всё больше тяжелели, а под грудной клеткой кололо. Он едва мог позволить себе пару раз мельком обернуться на бегу, чтобы посмотреть, как близко добрались его преследователи. Каким-то образом его положение ухудшилось. Ему повезло, что он успел забрать свои вещи чуть раньше, чем несколько вооружённых человек ввалились в его дешёвый номер в отеле. Правда, спускаться по подоконникам, трубам, и только после — пожарной лестнице, — с сумкой наперевес, оказалось не так уж удобно. Он несколько раз чуть не навернулся, а учитывая то, что номер его находился на восьмом этаже, это могла бы быть и последняя его вылазка. Он бегло оборачивается ещё раз, чтобы мельком разглядеть расстояние между ним и несколькими людьми в чёрном, пробирающимися сквозь толпу значительно медленнее. Бежать с повёрнутой головой в людской массе, хоть и не полностью плотной, сложно и очень неудобно. Столкновение. В голове отдаётся оглушительной болью, так, будто его мозги со всей силы ударились о череп и резко превратились в пюре. Он больно приземляется ладонями об асфальт, но в основном наваливается на чужое тело, поэтому выходит не так уж травматично, не считая будущей шишки на лбу. Его сумка ещё при падении недалеко отлетает и плюхается на расстоянии полуметра. Почти мгновенно осознавая, что он практически раздавил парня, на которого налетел (а ведь большая часть удара пришлась именно на того), Ким быстро отстранился, позволяя тому привстать хотя бы немного. Тот почему-то выглядел знакомо, да и звук, когда он впечатался ему в живот, выдал отчего-то какой-то странный. Просто довольно громкий свистящий выдох, не доходящий до негромкого вскрика, но что-то в этом было знакомое. На секунду происходящее выбилось у него из головы, пока он вглядывался в парня напротив. Даже если происходило это всего миг. Парень напротив замычал от боли, потирая грубоватыми пальцами свой лоб под до неприличия растрепавшейся чёлкой, которая закрывала верхнюю половину лица. Его рот, похоже, практически на автомате открывается, чтобы сказать Тэхёну пару ласковых (а может и не пару). Тэхён вдруг резко понимает, где мог видеть этого парня и что в нём было такого знакомого. — Смотри куда прёшь, ты... Этот голос. Он приподнимает голову, и длинная чёрная чёлка открывает один большой, разъярённый глаз, который становится просто большим и удивлённым сразу же, как только он видит Тэхёна. Изо рта доносится удивлённое «а?», а сам рот так и остаётся смешно открытым. Тэхён оборачивается, глядя на то, как стремительно продираются сквозь людную улицу несколько людей в чёрных костюмах. Чонгук тоже заглядывает через его плечо, замечая погоню. Бежать некуда. Он на грани, дыхание сбито, а в горле от долгого бега дерёт до болезненного привкуса крови. Он быстро поворачивается к младшему, не зная что делать. Его практически захлёстывает неожиданная паника. — Помоги. Вырывается почти неосознанно. Практически одними губами, спрятанными за чёрной маской. Чонгук широко раскрывает глаза, нахмуривая брови.***
Среди прохожих слышатся удивлённые перешептывания, направленные в сторону пробегающих мимо людей в чёрных костюмах. Мафиози осматриваются и бегут дальше за, как они думают, потерявшимся из виду Кимом. Тэхён успокаивает бешено стучащее сердце и тяжёлое дыхание, прижимаясь телом к холодной кирпичной стенке. Чонгукова рука закрывает ему рот, а корпус парня слегка повёрнут в его сторону, как бы закрывая собой. Они отмирают, и старший сползает вниз по стенке, отчаянно пытаясь отдышаться и вытереть рукавом пот со лба. — Они ушли, — сообщил Чон, выглядывая из-за переулка, в который он его наспех затащил. Тэхён ничего не отвечает, всё ещё пытаясь отдышаться и успокоиться. Вроде бы не впервой попадать в такие ситуации — практически рутина, — а всё равно каждый раз кажется, что последний. Сердце в глотке стучит так, словно хочет пробить его тело насквозь или одарить своего хозяина прекрасным инфарктом в двадцать-то лет. Иногда он точно уверен, что от такой жизни у него на голове седые волосы начнут появляться не позже двадцати одного. Чонгук ждал, когда он закончит, всё ещё надеясь услышать объяснение от старшего или хотя бы что-то глупое, чтобы разрядить обстановку. Но Тэхёну сейчас не до этого: натренированный, он думает о том, что теперь делать. В отелях сейчас слишком опасно, учитывая то, что ближайшие несколько дней их будут тщательно обшаривать. Если бы у него был напарник, было бы куда проще — можно было бы полагаться друг на друга или хотя бы стоять по-очереди на стрёме. Друзей, у которых можно перекантоваться, у него тоже нет. Если он не найдёт временное убежище, где может быть в безопасности, то следующие несколько дней ему придётся слоняться по самым тёмным местам и закоулкам, сливаясь с тенью. Решая про себя, что в данный момент для него все средства хороши, он взглянул на Чонгука: — Мне нельзя возвращаться в отель. Младший удивлённо почесал голову, взлохмачивая угольные волосы на затылке.***
— Это не царские хоромы, но… — Чонгук повернул ключ в замочной скважине, открывая дверь в квартиру, и предусмотрительно пригласил Тэхёна войти первым. Старший слегка усмехнулся и шагнул внутрь, любопытно осматриваясь. В целом, ничего такого особенного здесь не было. От любимого тонсена самого мафиозного босса он ожидал увидеть нечто вроде шикарного особняка, ну, или на крайний случай — номера люкс. Но нет — обычная, уютная квартира недалеко от центра Сеула (что тоже, кстати, очень даже неплохо). — Я долго выбивал эту квартиру у хёна. Так что, она досталась мне почти буквально потом и слезами. Нет, ладно, с особняком он всё-таки преувеличил. Да и сам Чонгук совсем не выглядел, как ценитель дорогой роскоши. Скорее — как обычный подросток, пытающийся доказать свою независимость и самостоятельность. Подросток, которому достаточно места, где можно есть, спать и выпить пива с друзьями, не ожидая ругани за извечный творческий беспорядок и постоянных тычков. — Ты уверен в этом? — стараясь проговорить так, чтобы не успеть начать жалеть об этом, спросил Ким. — Ну да. Мне нравится жить отдельно, — согласился младший, начиная болтать где-то позади, пока запирал двери. — Может, и приходится делать много чего самому, зато никто не придирается. Она не такая большая, но мне вообще всё равно так больше нравится. Меньше проблем с уборкой. — Я про то, что ты приглашаешь в свою квартиру едва знакомого наёмника, пряча его от своих же людей? — усмехаясь, перебил его Тэхён. Легкомысленная болтливость парня забавляла его, хотя он и пытался вести себя настороженно. — А, это, — младший тоже довольно усмехнулся. — Ты не тронешь того, на кого не было заказа. А Намджун-хён перебьётся. — А как же верность, кодекс, неписанные правила и всё такое? — начиная подхватывать веселье, Ким бросил свою спортивную сумку куда-то на пол недалеко от мягкого серого дивана. — Репутация, в конце концов. — При упоминании нашей группировки и так вся преступная (и не только) часть Сеула трясётся. Куда уж дальше? — Даже учитывая то, что у вашей группировки нет названия. Ещё одно, что Тэхён тоже считал чрезвычайно забавным. — Намджун-хён не любит лишнего пафоса. Тэхён задумался. Не было ничего такого странного в том, что главному мафиозному боссу было лень придумывать название для своей огромной группировки. Мафия — есть мафия. Но даже у мафии есть маленькие и большие разветвления, а в таком большом городе, как Сеул, их и подавно полным полно. У всех более маленьких кланов и преступных группировок есть названия, — фамилии древних мафиозных кланов, в конец. Но никто так и не решился придумать название самому большому. Тому, кто возрос в преступном мире до огромных масштабов без глубокого прошлого и выдающейся мафиозной родословной. Организации, которая, по сравнению с остальными, была создана совсем недавно. Ким Намджун, выходец из ниоткуда, довёл никому неизвестную группировку, созданную на несколько лет раньше начала его правления, до громадных высот. Какими именно способами, никто точно не знает, но поговаривают... Точно. Тэхён вздрогнул и посмотрел на Чонгука. Он же его тонсен, младший брат, о котором мафиозный глава заботился ещё задолго до своего титула. И вот сейчас, этот «младшенький» проявляет к нему такой интерес, а потом ещё и приглашает в свою квартиру, чтобы спрятать от собственного хёна и его людей. Не то чтобы он так уж сильно не доверял людям, но в его работе нельзя никогда быть полностью в чём-то уверенным. С другой стороны, если бы Чон действительно хотел убить его или сдать своим, то он бы уже давно это сделал. Но, особого выбора у него всё равно нет. — Слушай, — он более внимательным взглядом посмотрел на младшего. — Ты точно уверен в том, что хочешь укрывать меня в собственной квартире? Предупреждаю — я бессовестный. — Ага. Мне это нравится, — легко парировал Чонгук. Тэхёну оставалось издать то ли нервный, то ли истерический смешок, который брюнет, конечно же, не заметил.***
Troye Sivan — Talk Me Down
С Чонгуком оказывается удивительно легко общаться, при этом даже не чувствуя вины за то, что он его подселил. Несмотря на своё заявление, Тэхёну совесть совсем не чужда, хотя он и предпочитает обходиться в большей степени без нее. Так легче с его работой. Так легче найти убежище и сохранить себе жизнь. А пока он жив и живёт не оглядываясь, жалеть обо всём будет когда-нибудь потом, в глубокой старости, но не сейчас. С Чонгуком легко, и весело. Не совсем так, как с просто другом. Как с почти ровесником — да. Как с единомышленником — тоже да. Кажется, что Чонгук это тот человек, к которому в три часа ночи можно прийти позвать гулять по крышам и смотреть звёзды, а он пошлёт тебя нахуй, но всё равно пойдёт натягивать футболку. И без лишних вопросов, с напутствием «ебануться» пойдёт не через дверь, а полезет вместе с тобой через окно, по подоконникам, трубам, оконным решёткам на других квартирах и пожарной лестнице. Потому что так интересней, и сам Тэхён определённо делает так иногда в особо бессонные ночи. Залезает на крышу, чтобы посмотреть на звёзды. Просто потому что может и потому что хочется. Чонгук, оказывается, любит всякую туфту вроде видеоигр, хороших фильмов, манги и аниме. Тэхён эту туфту обожает. Они разговаривают об этом не меньше, чем несколько часов подряд, иногда подзаряжаясь горячим чаем или кофе из чонгуковой кофеварки. Тэхён чувствует опасность. Тэхён чувствует опасность того, что сегодня его одиночество всё-таки нарушено. Он знает, насколько это нехорошо, но пока точка апогея не поднялась выше увлекательных разговоров, пока что не торопится пресечь эту опасность на корню. Болтать о фильмах и аниме можно и с незнакомцем, с которым через несколько часов разбежишься и никогда не встретишься. Он думает точно так же, но уже с небольшой нервозностью, и когда кто-то из них (упустим, кто) предлагает посмотреть «Малифисенту». Всё-таки, смотреть фильмы вместе — уже совсем другой уровень близости. — Ты уже видел этот фильм? — спрашивает Чонгук, включая с ноутбука заставку на полный экран и садясь рядом с Тэхёном, прислонившимся к деревянному основанию кровати. Комната Чона в синих тонах, совершенно точно не строгая, но и без излишеств. Ковёр мягкий и приятный, цвета тёмного фиолетово-голубого космического неба. — Может, в своих снах, — шутит Ким, не договаривая, что в день релиза этого фильма настолько воодушевился, что нарисовал иссиня-чёрные крылья масляными красками на стене над своей кроватью. Над кроватью в университетской общаге, за что ему потом влетело, хотя их и разрешили после оставить благодаря тэхёновскому таланту уговаривать и таланту вообще. Всё это осталось там, в общаге, которую ему пришлось бросить вместе с университетом. — Стефан — полный мудак, — заявил Чонгук на сцене с плачущей в отчаянии Малифисентой, запивая сырный попкорн апельсиновым соком (хотя в его холодильнике точно было пиво и пара стаканов какого-то крепкого дорогого алкоголя, они сошлись именно на этой практически «детской» закуске). Тэхён изо всех сил старался не заплакать. Он всегда плакал на этом моменте. Он вообще предательства ненавидел. Подавляя противный горький комок в горле и прижимая какую-то мягкую голубую подушку к груди, уткнувшись в неё подбородком, он не сразу заметил, как младший обратился к нему: — Слушай, а почему ты решил стать наёмником? — М? — удивлённо повернулся он, проходясь точёным подбородком по мягкой подушке. — А. Это? Это долгая история. — А разве мы куда-то торопимся? — улыбнулся младший. Улыбка была мягкой, даже приятной, но было в ней что-то такое, что заставляло крошечную, но зыбкую волну какого-то жара пройтись от шеи и под позвоночником. В этой улыбке была частичка чего-то нечеловеческого. Это «что-то» — точно не могло быть от человека. В его улыбке была чёрточка чего-то сладострастного, убедительного, хитрого, демонического. — Там нечего рассказывать, — Тэхён отвернулся, повинуясь этому «чему-то» практически бессознательно, но с запоздалым осознанием. Наверное, ему и самому хотелось кому-нибудь выговориться. Чонгук на каком-то бессознательном уровне внушал доверие. — Я с детства обнаружил свой талант владеть оружием, ещё когда в наш приют пришёл человек, который объяснил нам основы военного дела, а потом позволил всем желающим пострелять из винтовки. — Приют? — переспросил Чон. — Ага, — кивнул Ким. — У меня нет родителей. Понятия не имею, где они и что с ними стало. — Я тоже, — младший откинулся спиной на основание кровати, закидывая руку на колено. Было чувство, что он не о своей жизни рассказывает, а о чём-то вроде неудачной поездки. — Они были у меня лет до семи, а потом их не стало. Попали в аварию. Я их почти не помню, помню только, что после оказался никому не нужен. А потом меня забрал с собой Намджун-хён, хотя сам был ещё подростком. Он таскал меня на все эти сделки и дела в преступных организациях, потому что боялся, что я убегу и натворю дел, если оставить меня одного. Я и правда убегал каждый раз, когда он оставлял. — А он что? — Тэхён усмехнулся. — А он ничего. Ругался и пытался найти мне хобби, чтобы я не искал проблем. Мне кажется, я во все кружки уже переходил, хотя даже не учился в школе, — только на дому. Да и там ни один репетитор долго не выдерживал, или требовал дополнительную сумму. А откуда такие большие деньги у шестнадцатилетнего подростка и ребёнка? Намджун-хёну пришлось учить меня самому, ещё до того, как Чимин-хён появился. — Тот самый, который тогда с тобой в клубе сидел? С чёрными волосами, красивым лицом и жутковатым взглядом? — старший поёжился, вспоминая недавние события и то, как тот без сомнений подставил спину под пули. Внезапно ему стало стыдно перед Чонгуком. Настолько, что он даже не придал особого значения тому, что он, оказывается, всё-таки заметил Чона ещё до того, как тот погнался за ним до самых верхних комнат. Заметил, и возможно даже задержал взгляд. — Ага, это точно он, — кивнул Чонгук так беззаботно, словно ничего не случалось. Или он пока что ещё не знает. — Ещё с такой раздражающей улыбкой и приторным голосом, да? Он, кстати, вчера вечером приходил и спалил Намджун-хёну, что я взял одну из его главных карточек. Поэтому больше того трюка я провернуть не смог. — Вчера вечером? — внутри Тэхёна всё похолодело. Это, должно быть, какая-то ошибка. Он точно видел перед тем, как убежать, что тот повалился на землю от смертельного количества пуль. Ему приказали убить кого-нибудь из группы одного детективного агентства. Не уточняли, кого именно, поэтому это скорее всего было для того, чтобы припугнуть их. Или спровоцировать. Его изначальной целью был худощавый бледный паренёк с неожиданно голубыми для корейца глазами и цепким холодным взглядом, он выглядел самым уязвимым. Но этот мафиози в чёрном постоянно был с ним, когда тот оставался один, поэтому, когда тот закрыл его своей спиной, он решил, что это тоже может сойти за выполнение приказа. Сглотнув, Тэхён осторожно спросил: — Ты не знаешь, во сколько примерно он там был? — Часов в восемь пришёл и проторчал там ещё несколько, — бесхитростно ответил Чон. — А что? Он убил его около четырёх часов дня. — А у него, случайно, не было никаких ранений или травм? — спросил Ким, всё ещё думая, что это какая-то ошибка. Такого просто не бывает. — Да не, — Чонгук удивился. — Жив и бодр, как баран на зелёной лужайке. Вообще-то, даже похвалил меня за мою выходку и сказал, что гордится мной. Вот это было странно. Хотя, зная его, не так уж удивительно. Ким приподнял брови. Ни во что это всё ещё не верилось, ровно как и чувство вины заменилось ощущением всего этого недоразумения. Да и, всё-таки действительно странно это, хвалить собственного тонсена за то, что тот стащил кредитку своего практически старшего брата. Кто вообще так делает? «Мафиози». Нужно узнать о нём побольше, пока есть возможность. — А откуда он вообще взялся, этот твой второй хён? — спросил, стараясь придать разговору повседневную речь, чтобы младший ничего не заподозрил. Обычный разговор из любопытства, вот и всё. Ему повезло, что Чонгук достаточно болтливый и доверчивый, и язык у него действует быстрее, чем логика. — Да я даже не знаю, — на автомате пожал плечами Чон, после сразу почесывая затылок. — Просто появился, вот и всё. Ни с кем не общался, естественно. Насколько я понял, и в мафию его привёл Намджун-хён. Хён, вроде, встретил его на каком-то задании и он заинтересовал Чимин-хёна, — ну, он так говорит, Чимин-хён. А больше я, в принципе, ничего не знаю. Да и не спрашивал, мне не особо это интересно, это как слушать байки стариков… Слушай, так что дальше-то? — Что? — Тэхён открыл рот, до этого погружённый в свои отчаянные мысли о том, что с Чонгуком даже болтливость будет бесполезна. Он мыслит слишком-как-капризный-подросток, чтобы интересоваться делами старших, дела которых ему и нужны. — Ты не дорассказал о том, как стал наёмником? — напомнил младший, на секунду чуть недовольно хмуря брови. Ему не нравилось, что их разговор в конце концов зашёл в такое русло. Ким тяжело вздохнул, понимая, что большего от него не добьёшься. — Ну, он разрешил пострелять всем желающим из винтовки, — решил всё-таки продолжить. — Я, конечно же, тоже хотел пострелять из настоящего оружия, даже в пустые банки. Он показал, как правильно держать оружие, и я… — Попал с первого раза? — перебил младший. — Промазал, — договорил Тэхён. — А вот со второго раза уже попал. И все остальные пять попал. Все удивились, даже тот человек, который нам эту винтовку дал. — А потом? — заинтересованно перебил Чон. — Я стрелял в тире. — И? — Быстро бросил его и перешёл на другой уровень. Я был подростком, и оружие мне бы не продали, но один очень подозрительный чувак дал мне адрес места, в котором могли бы, и даже дешевле. Ну, я пошёл, купил. Уходил стрелять в лес по деревьям и пустым бутылкам. Как-то я решил пострелять в городе, на какой-то свалке. Это увидел проходящий мимо мужчина (до сих пор не знаю, почему он там оказался) и предложил мне работу, связанную с этим. Я, практически без раздумий согласился. Деньги мне были нужны. — Этой работой было убить человека? — спросил Чонгук более тихим голосом. — Угу, — кивнул старший. — Когда я узнал это, то сразу отказался. А узнал я это только на самом пике задания. Он тогда сказал, что я не смог это сделать потому, что я слабый, а слабые в этом мире долго не живут. Они становятся жертвами сильных... Я послал его. — Если ты послал его, то как стал наёмником? — На меня напали, — Тэхён полностью погрузился в воспоминания, даже его голос стал глубже. В глазах отражались яркие холодные цвета от экрана ноутбука. — Из-за моей внешности. Я тренировался в какой-то подворотне — помимо искусства, это была моя единственная отдушина. Я тогда ходил в школу. И был один парень из старших классов, полный ублюдок. Издевался над животными и всеми, кто слабее, грубил всем учителям, даже добродушному старику-директору, который не мог ему ответить, бил ботаников за школой после уроков, когда никто не видит. И ненавидел меня... — И он попытался тебя избить? — Чонгук внимательно слушал. Тэхён не смотрел на него, не смотрел ни на что, но казалось, что тот оказался ближе. — Он избил. Я стерпел это, даже когда почувствовал, что он сломал мне ребро… — он на миг остановился, поджав губы. — Но потом он посмотрел на меня, на моё бледное, безжизненное лицо, стиснувшее зубы от боли... И сказал, что у меня слишком смазливое личико, чтобы не воспользоваться этим. — Он изнасиловал тебя? — спросил Чонгук. Напрямую, без подводящих вопросов и тактики. В этом был весь Чонгук. Он всё ещё оказывался непозволительно близко, его крепкая ладонь легла на тэхёново колено, обтянутое джинсами. — Почти, — Тэхён помотал головой, поднимая его и впервые за некоторое время смотря младшему в лицо. В большие карие глаза, сейчас слегка суженные. Их лица были настолько близко, что можно было услышать прерывистое дыхание от разговоров. — Он навалился на меня, успел порвать футболку и почти стянуть штаны. Но я спрятал пистолет за пазухой сразу, как только он появился. Потому что знал, что он попытается его у меня забрать. Я громко кричал, но никто так и не появился. Поэтому я рывком достал пистолет, и, ещё до того, как он залез ко мне в штаны, направил дуло ему в лоб и нажал на курок. Это было первое моё убийство... Последнюю фразу он прошептал уже практически Чонгуку в губы. Младший подался вперёд, соприкасаясь ртами, прошёлся языком по нижней тэхёновой губе, касаясь кромки зубов. Ладонь, лежащая на колене, скользнула на поясницу, проникая под полосатую свободную рубашку. Тэхён прикрыл глаза, чуть откидываясь назад. — Так значит, ты согласился на предложение того человека? — спросил Чон, едва-едва отстраняясь, соприкасаясь лбами, что даже прохладный воздух не проходил сквозь жар между ними. Большой палец поглаживал гладкую кожу на пояснице. — Он оставил свою визитку, — шепнул Тэхён, прикрывая глаза и ещё раз подаваясь вперёд. — Я проработал на него совсем недолго. После того, как сделал репутацию, сразу бросил его и начал работать сам, надевая маску. А потом о моей личности прознали. Его губы находились уже около чонгукова уха, почти касаясь его, потираясь кожей о кожу. Чонгук запустил обе грубоватые ладони под его рубашку, оглаживая спину. Навалился сверху, заставляя его упасть на пол. Спина слегка выгнулась под чужими ладонями. Тэхён закинул руки ему на плечи, не сильно хватаясь короткими ногтями за ткань мягкой домашней футболки. Громко выдохнул, когда крепкое колено коснулось его паха, и отстранился, ложась затылком на пол; глядя затуманенными глазами на младшего и раскидывая руки рядом с головой. Он чувствовал, насколько сбито его дыхание. Чонгук замер, нависая над ним и заворожено глядя большими тёмными глазами. На самом деле его большие глаза не всегда выглядели наивно и слегка глуповато. Он уже заметил, что его взгляд может становиться максимально серьёзным и пылать огнём, если тот чего-то добивается. Но именно сейчас, в этот миг, младший выглядел так смешно и по-глупому, что Тэхёну захотелось рассмеяться. — Чего ждёшь? — не удержал он смешка. — Если уж разложил кого-то, то хотя бы действуй до конца. Чон послушно кивнул, последний раз жадно заглядывая Тэхёну в затуманенные глаза. Сначала осторожно прикоснулся губами к его, а потом резко прижался, сплетая горячие языки, заскользил шершавыми ладонями по спине так, что из старшего махом выбило весь воздух. Теперь ритм совершенно поменялся. Ким остервенело хватался за чонгукову рубашку, пытаясь за шею прижать парня к себе ещё ближе. Чонгук шарил грубоватыми ладонями по его спине и животу, расстёгивая пуговицы на рубашке и пытаясь справиться с его ремнём и ширинкой. На дыхание сил практически не хватало. Где-то позади, разрывая темноту комнаты, холодными оттенками менялись картинки на экране ноутбука; звук был врублен на полную, но они успевали услышать только обрывки каких-то слов, не вслушиваясь. Тэхён пытался вспомнить, когда у него последний раз был полноценный секс. Около пары недель назад он спал с какой-то девушкой: он не запомнил даже лица, только копну ярко-красных волос. Около трёх месяцев назад — с парнем, его очертания и вовсе за это время выветрились из его памяти. И всё это в душном, накуренном ночном клубе. В той самой атмосфере, где возможен только быстрый перепих по пьяни, когда трахаться можно хотеть даже с деревом. Это то, что он мог себе позволить с его жизнью. Иногда он думал о том, чтобы плюнуть на всю эту осторожность и как можно громче заявить о себе. Так, чтобы при упоминании его имени его не просто искали какие-то мафиози, а чтобы его боялись. Боялись настолько, что даже к пьяному в хлам боялись подходить. Иногда он действительно думал о таком: всплыть со дна и показать себя миру во всей красе. Жить свободно. Он вырвался из своих мыслей и тяжело выдохнул, когда пальцы Чонгука, справившиеся с ширинкой, скользнули под каёмку джинсов и сжали ягодицы. Тэхёнова рубашка была полностью расстегнута, открывая смуглую грудь и плоский, но достаточно подтянутый живот. На младшем всё ещё был полный комплект одежды, это ему не нравилось. — Снимай, — не терпящим возражений тоном заявил старший прямо в поцелуй, руками пытаясь самостоятельно стянуть с парня футболку. — Давай. Растерявшийся на мгновение Чон отстранился и выпрямился, чтобы быстро стянуть футболку через голову, и, откинув её куда-то подальше, прижаться обратно, стягивая с Тэхёна штаны вместе с бельём. — У меня… смазка… в тумбочке рядом с кроватью, — пытаясь говорить в перерывах между поцелуями, сообщил Чонгук. Его руки блуждали по горячей тэхёновой коже, заставляя плавиться ещё больше от каждого движения. — Ну так тащи её, — в похожем темпе прошептал Тэхён ему в ухо, притягивая его лицо ладонями за щёки, как маленькому. Пришлось отвлечься на то, чтобы подождать, пока младший откопает в своей тумбочке нужный пузырёк. Тэхён лёг на пол, ёжась от того, что приятный жар чужого тела ушёл и на его месте осталась только незамеченная раньше прохлада комнаты. Когда они прижимались друг к другу, ему казалось, что комната накалилась, как парильня, но сейчас он понял, что жар был не снаружи — только внутри. Чонгук вернулся почти сразу, хотя для Кима это и показалось вечностью. Он сразу же обхватил его за шею, прижимаясь, втемяшиваясь губами в чужие и давая исследовать чужому языку всё, что тот только пожелает. От его собственного рта до смуглой шеи, опускаясь вниз. С Чонгуком было хорошо. Чонгук был такой… тёплый, горячий, и почему-то родной… Такой… Чонгук. Он только сейчас понял, как сильно соскучился по простому, банальному человеческому теплу. Не просто быстрому перепиху в клубном туалете, со смазанными мокрыми поцелуями и без каких-либо чувств. Просто удовлетворением физических потребностей. А именно такому вот: настоящему. Близкому. Тэхён морщится и стискивает зубы, когда смазанные прохладной жидкостью чонгуковы пальцы входят в него, растягивая. Холодно и поначалу неприятно, особенно после долгого перерыва. У него давно не было секса с парнями. Пальцы у Чонгука длинные, слегка мозолистые, но ловкие и умелые. Мелкий, похоже, трахался намного чаще, чем он. Потому что приятно наступает очень скоро. Тэхён выгибается и низко стонет, зажмуриваясь и хватаясь за чужие плечи. Царапая короткими ногтями. Тэхёну так блядски хорошо, что он боится, что кончит от одних только пальцев ещё раньше, чем они займутся настоящим сексом. Его растягивают, заставляют стонать и извиваться. Собственные стоны становятся полностью неосознанными и неконтролируемыми. И всё, что Тэхён может разглядеть, это самодовольную улыбку Чонгука. Тоже тяжело дышащего Чонгука, Чонгука с охуенным прессом и охрененно сильными руками. Тэхён царапает его плечи особенно сильно, выплёвывая что-то нечленораздельное, пытаясь этим сказать, что этого достаточно. Как ни странно, Чонгук понимает. Вытаскивает скользкие пальцы и устраивается у него между ног. Тэхён не девственник, у Тэхёна это далеко не первый раз, и младший это понимает, поэтому и не спрашивает у него, когда «можно», зная, что старшего это только разозлит. Да и не в его это стиле — действовать слишком осторожно. Ведь если делать что-то без риска, тогда какой смысл вообще что-то делать? — Чёрт, Чонгукки… — выдыхает Тэхён в чонгуково ухо, притягивая его к себе за шею. Тот входит сначала медленно, давая привыкнуть, а потом, когда до конца остаётся совсем чуть-чуть, резко входит на всю длину. Тэхёна тут же выгибает и уносит в экстаз до закатанных глаз. Он громко и тяжело дышит, рывками, неуклюже и торопливо пытаясь обхватить ногами чужую поясницу. Соседи Чонгука, наверное, будут скоро стучать по стенкам, — он слишком громкий. С Чонгуком тепло. Он горячий, как батарея, задиристый и весёлый. Чонгук хороший. Чонгук окружён заботой, которой у Тэхёна никогда не было, и это, вроде как, должно вызывать какие-то приступы зависти. Но нет. С Чонгуком просто хорошо. Просто так, как будто он уже дома, как будто так и нужно. С Чонгуком весело и интересно, у них легко находятся темы для разговора: от того, какой персонаж в «Наруто» сильнее, и до того, есть ли на звёздах жизнь. Чонгук прекрасно трахается. Рывками вжимая его в пол, жадно всасывая его кожу где-то в районе шеи и целуя ключицы. Пока фильм уже находится больше, чем на середине, всё так же освещая холодными яркими цветами их тела, давая хоть какой-то свет. С Чонгуком вообще — прекрасно. Так хорошо, как ему никогда не было. С Чонгуком они пачкают его классный тёмно-синий ковёр, даже не обращая на это внимания. Рассыпают по нему же попкорн с сыром, случайно в движении задевая стеклянную чашку. Пропускают весь фильм, просто почти сразу дотаскиваясь до кровати и засыпая после трудного для обоих дня. А на утро Тэхён, тихо забирая свою сумку и разбросанные по полу вещи, уходит, пока спящий парень негромко сопит в кровати, уткнувшись в подушку щекой.