***
— Ты собираешься повести его на ужасы? — приподнял бровь Чимин, поворачиваясь к другу, чавкающему клубничной жвачкой. Тэхён согласно угукнул. Последние пару дней тот хоть и старался вести себя как обычно, не выбиваясь из графика, но бесконтрольно, если с ним не разговаривать хотя бы несколько минут, мог уйти куда-то в свои мысли. Чимину иногда хотелось спросить, что такого случилось, но, смотря в тёмно-карие глубокие задумчивые глаза друга, наполненные сейчас какой-то загадкой, понимал: не стоит. — Я подумал, что на романтической мелодраме он заснёт, — пояснил шатен, перекатывая жвачку во рту. Да, из графика он всё же не выбился. — А ты знаешь, почему на них ходят только парочки? — злорадно прищурился Пак, глядя на вопросительно взглянувшего на него друга. — Потому что никто из них не идёт туда ради самого фильма. Тэхён возмущённо закатил глаза и ударил друга в плечо. Его отношение к «любви» было примерно таким же, как у Чимина к этим самым автоматам с мягкими игрушками: авось, на этот раз повезёт. А если нет, то просто досадно вздохнёт на бездарно потраченные деньги и пойдёт дальше, пока снова не наткнётся на что-то подобное. Зато процесс весёлый. Азарт растёт, как и больная зависимость. Всё одно: игра. Всё это началось ещё до каминг-аута, честно. Для Тэхёна, да и для него, собственно, было не так уж и сложно принять свою ориентацию. Принять то, что они были немного «не-такими». У них не было предрассудков. Тэхён тогда впервые поцеловался с одним парнем в клубе, имени которого уже и не вспомнит — помнит только, что у того были волосы красные, как и портфель Кима, обвешанный аниме-значками и нашивками. В общем, ему понравилось. Очень. Опьянило. Он получал удовольствие от других. От очень разных парней: в рядах его бывших был и один педантичный, но сексуальный засранец в очках; парень с татуировками; спортсмен, занимавшийся тремя видами спорта; чувак из танцевальной группы Чимина; один из тех «золотых детишек»; и ещё много-много. Чимин сбился где-то на студенте из литературного факультета, который очаровал Кима своей улыбкой с ямочками, а разбежались они на почве какой-то ревности. Распутный образ жизни, в самом деле, не так уж и сложно перенять, особенно если ты внешностью вышел, да и за словом в карман не полезешь. Именно так случайные связи и происходят. Чимин тоже иногда так делал, но реже. Намного. К увлечениям друга он относился хоть и скептически, иногда всё же упрекая, но всё равно, зная парня, грел разумную мысль: наиграется и бросит. Поймёт, что в мире есть дела и поинтересней, чем обжиматься с баскетболистом из соседней школы в тесной кабинке школьного туалета. Несмотря на это, в душе Тэхён был тем ещё романтиком. В душе его, Чимин знал, теплилась эта мысль о «долго и счастливо». Хотя и пересекалась в конце концов кучей слёз, шоколадного мороженого глубокой ночью и разъяснением «переспали и разбежались». Оправдание о банальном недотрахе было самым популярным в словаре Кима. — Почему ты бьёшь меня за то, что я повторил твою же фразу? — возмутился Пак. Ким отвернулся, видимо, вспоминая, как знающим стервозным тоном сказал Чимину то же самое, когда ходил в кино с одним из своих бывших, с которыми «не сложилось». — Просто, — Тэхён лениво наполовину прикрыл глаза с густыми ресницами и лопнул розовый пузырь, раздавшийся тягучим запахом «бабл-гама». — Может, хоть раз попробовать сделать всё как положено? — он задумчиво надавил жвачкой на щёку. Чимин посмотрел на друга. Может, у того действительно получится: этот Чонгук казался хорошим парнем. Может, это тайное «долго и счастливо» наконец станет явью, если Ким прекратит искать парней в клубах и найдёт себе действительно кого-то нормального. Нет, конечно, своего соулмейта можно встретить и в душной кабинке клубного туалета, он не отрицал. Но это уж как кому повезёт: с тем же успехом это может быть и какой-нибудь маньяк. У Чимина вот, во всех случаях всё было как положено, но это как положено совсем не сложилось. По его вине, конечно, — он признаёт. Но, может, отношения и правда были не его стезёй? Вон, его мать ведь живёт одна, работает на любимой работе, и ничего. Хотя, есть и правда вещи поважнее, чем отношения... Прошла неделя. Чхве Куанга убили неделю назад, но жизнь продолжается, и очень скоро всё пошло своим чередом. Никто не упоминал никаких вампиров, никто не проявлял своих вампирских качеств. Про вампиров не было никаких утверждений. Можно было даже действительно подумать, что это всё был просто странный сон. Понарошку. Не по-настоящему. Но оно было. Его одноклассника убили. Мин Юнги и их учитель Ким Намджун — вампиры. Всё это он мог сказать точно так же, как и то, что на руке у него именно пять пальцев, а не шесть, не восемь и уж точно не четыре. Вскоре шепотки начали утихать, забывая о смерти одного из учеников и успокаиваясь. Скорее всего, это потому что никто не мог до конца осознать, что вот, этот человек был с ними полжизни, учился, посещал занятия, получал оценки, точно так же, как и они. А сейчас его нет. Вообще больше нет. Всё утихло. Правда, единственное, что теперь Чимин уже сомневался: а точно ли кофе Мин Юнги пьёт в своём стаканчике? Они пересекались только на уроках, перекидывались парой «ласковых» и шли дальше. Их соревнования на этом ограничивались, встречаясь только взглядами друг на друга исподтишка и молчаливыми препирательствами. Даже раздражало как-то. Чимин в большей части, если это не выливалось во что-то неконтролируемое, предпочитал более открытые эмоции. Хотя бы словами. Позже он, конечно, пожалеет о своих мыслях.***
Юнги опёрся локтем о стол и задумчиво прикусил ноготь большого пальца. Чимин мягко улыбнулся и подал книгу какому-то темноволосому парню, который только что уронил её на пол. Неправильно. Не то. Вместо ногтя Мин незаметно для себя укусил подушечку фаланги. Они находились в библиотеке в проёмах между стеллажами, где стоял небольшой стол, а пахло старыми книгами и совсем немного — пылью. Юнги не мог выкинуть из головы что-то, что грызло его изнутри, как противная моль дорогой ковёр. Любопытство. Парень неловко взъерошил волосы на затылке, принимая книгу обратно. У него была добрая и какая-то по-пижонски нелепая улыбка. Небольшой рост и милая родинка около глаза. Отвратительно очаровательно. Ему не нравились люди, что мнутся на пустом месте и теряют время, пресмыкаясь перед другими. — В общем, я хотел спросить, — Юнги поморщился, когда услышал немного неловкий улыбающийся голосок, прислушиваясь, — ты свободен сегодня вечером? Ясно. Вместо пальца Мин укусил уже губу. Явно было видно, что парень этот неравнодушен к всеобщему ангелочку. Вон как мнётся по-глупому, как умеют только влюблённые идиоты, и заглядывает хихикающему Паку прямо в рот, улыбаясь на каждое слово. Ему было противно. Робких людей, что сдаются под первым же натиском лёгкой влюблённости, теряясь, он считал чем-то вроде мусора, пылинок, что валяются на дороге — их пнёшь — они так же легко разлетятся, слабые. Или же неплохих игрушек для манипулирования. Чимин, кажется, почувствовав чужой взгляд на себе, еле заметно скосил глаза в сторону. Мин быстро отвернулся, попытавшись скрыть лицо за капюшоном чёрной толстовки. Почему-то адреналин всё больше нарастал, хотя раньше он находился и в более неловких или опасных ситуациях. Бред какой-то! Он! И боится какого-то сопляка! Да в конце концов, он просто мог вести себя, словно всё так, как и должно быть, если захочет. Наверное. Это просто ещё одна игра. Да, точно! Один из раундов, как в тех бессмысленных зомби-стрелялках: бояться глупо. Позволишь бессмысленному страху в виртуальном мире захватить тебя — те же зомби быстренько загрызут тебя, и ты проиграешь в настоящем. Но почему он совсем не боится? Юнги прожил долгую жизнь. Намного дольше, чем любой человек мог бы прожить. И он определённо точно знал, что не бывает людей без страха. Особенно без страха к неизвестному, например — к их миру. Для них они в основном были чем-то вроде тех же зомби, только в реальности. То есть, если профессиональный геймер встретит настоящего монстра — наложит в штаны от страха и не сможет сделать даже половины того, что он делал в виртуальности. Они, вампиры и все те существа, о существовании которых даже не догадывается и десятый процент населения, для других людей просто не существуют. Они монстры. Монстры — это просто байки, на которых делают фильмы и пугают непослушных детей. Ну а если обычный до того человек всё-таки узнаёт о них — это сказывается на нём в эмоциональном и психическом плане. Некоторые даже сходят с ума на почве вечного страха и тревожности неизвестного, некоторые стойко выдерживают и продолжают жить с этим знанием. Некоторые же продолжают изучать неизведанный для себя мир. Но самые геморройные это даже не те, которые после этого становятся охотниками, а те, которые истерично пытаются рассказать остальным об этом, выставляя себя в глазах других безумцами, что этих самых охотников и привлекает. Однако, этот от своего страха к вампирской сущности Юнги как-то быстро избавился. Его и вообще как будто не было. Словно на самом деле Пак знал об этом, или, на крайний случай, догадывался — а сейчас смёл пелену сомнения и живёт себе припеваючи с этим знанием. Будто изначально с ним было что-то не так. Да, теперь он понял. С ним и вправду что-то не так. — Прости, но у меня дела, — утешающе улыбнулся Пак заметно поникшему брюнету, выдёргивая Мина из глубокой задумчивости. — Кстати, — он с заговорщицким видом чуть наклонился вперёд, — что ты думаешь о новеньком? Юнги под капюшоном напрягся. Парень удивился: такие разговоры не были в характере Чимина. Что он задумал? Мин ещё со времён человеческой жизни был довольно проницательным. Даже слишком для обычного. И, имея способность видеть большинство людей насквозь, он уяснил одно: люди слишком предсказуемы. Словно действовали по заданному алгоритму. Конечно, наверняка такой был. Юнги так казалось. Но были и интересные — необычные личности, подобные самому Юнги. Нет, — то, что вы видите, не обязательно является реальностью. У каждого человека есть свой скелет в шкафу. У каждого человека есть что-то, что он чувствует, он не может никому рассказать. По-настоящему нормального человека в реальности не бывает. Просто, есть люди, чьи скелеты в шкафу намного превосходят небольшие секреты большинства. Они встречались намного реже. При внимательном взгляде, их можно было даже заметить в толпе. На них словно было клеймо. Словно в их глазах так и читалось: я странный. Чужак в обычном обществе. На первый взгляд Пак таким не казался — но чем больше и больше Мин пытался его прочитать, тем больше он понимал, что поступки Чимина он предсказать почему-то не мог. И это пугало. Непредсказуемость, в самом деле, всегда пугала, — но в то же время и притягивала. Такое противоречие: страшиться и любить. Может, именно потому что боялся, он так отчаянно к ней стремился? — Чонгук или Мин? — удивлённо спросил брюнет, отвечая на заданный Паком вопрос. — Я не думал об этом. Юнги скривился. Что это за именные и фамильные рамки? — Мин Юнги, — шепнул Пак. — Он какой-то странный, — на его лице проступило хитрое выражение, когда он наклонился, спиной чувствуя чужой пристальный взгляд, и Мин почувствовал, как в его голову закрадывается липкий жучок настороженности. — Знаешь, в тот день, когда... Ну, всё! Чимин резко повернулся, совсем не удивляясь, когда его локоть молниеносно сжали железной хваткой. — Ты, — леденящим душу голосом проговорил Юнги, почти что до смерти пугая брюнета рядом, потому что тот побелел, как оконная форточка. — Идёшь со мной. Сказав это, он быстро потащил Пака куда-то из библиотеки, оставляя непонимающего и напуганного парня растерянно хлопать глазами и прижимать к себе «Историю Кореи». Вот и хорошо. — Какого чёрта? — зло спросил он, когда они оказались в одном из пустых кабинетов. — А какого чёрта ты за мной следишь? — в таком же тоне ответил Пак. — Я не слежу. — Тогда что ты делал в библиотеке? — Мне нельзя там находиться? — развёл руками Юнги, скидывая капюшон своей толстовки (что ещё больше подогревало подозрение). — Если ты не забыл, я всё ещё такой же ученик, как и ты. Если блефовать — так блефовать до конца. Уж что, так это он умел. Может, он и не знал, зачем его потянуло шпионить за младшим. Даже не особо задумывался о причинах. Правда, поведётся ли? — Да ну, — Чимин прищурил глаза — не повёлся. — Тогда как ты услышал, о чём мы разговариваем? — Случайно, — пожал плечами Мин. Чимин показательно громко хмыкнул и сложил руки на груди. Видел он, как случайно тот около получаса прожигал его исподтишка взглядом. Честно сказать, поначалу даже неловко было, но после вспыльчивость взяла своё и он просто-напросто психанул, чувствуя, как взгляд этот проходится везде, внимательно разглядывая его от щиколоток под светлыми джинсами и до кончиков русых волос. — Что тебе от меня нужно? — Ничего, — спокойно ответил Юнги, чувствуя, как внутри появляется странное ощущение, когда карие глаза смотрят так пытливо и пристально. — Врёшь. Возможно. Он взглянул на парня перед ним, пытаясь расставить всё по полочкам, сложить все плюсы и решить, что ему не нужно оправдание, чтобы довести его до точки кипения и посмотреть, что будет. Он хочет. Хочет, блять. А своим желаниям Мин отказывать не привык. Да и, тем более: он вампир, а Чимин просто человек. Он не сможет серьёзно ему навредить, а поэтому он даже не по-настоящему рискует. А значит... — Я видел твой диагноз, — Юнги слегка кривовато ухмыльнулся. Пронаблюдал за тем, как после кратковременного осознания, по необычному лицу перед ним волной проходятся эмоции. — Нравится копаться в чужих документах? — Пак пытался оставаться спокойным. Но голос почти надорвался, едва не давая волю утробному рыку. Юнги почувствовал, как по телу прошли мурашки, когда его чуткий слух уловил рычащие нотки. Закусил губу. — Скорее уж в скелетах в шкафу, — довольный реакцией, ехидно подлил он масла в огонь. — Я узнал, что в младшей школе ты довольно часто влезал в драки. Ломал кости и конечности. И не только себе... А ведь если сейчас взглянуть на школьного ангела Пак Чимина — и не скажешь. Намджун говорил, что у Юнги есть особый талант: выводить из себя абсолютно кого угодно. Этот талант в основном приносил только проблемы и наживал новых врагов, но иногда Мин мог использовать его и в своих целях. Цели эти, конечно, были не очень хорошими, иногда даже отвратными... Но Бог не может осудить того, кто в него не верит. — Заткнись, — угрожающе подался в его сторону Чимин, окончательно переходя на рык. Мина обдало нотками чего-то освежающего — он впервые чувствует его так близко и ясно. — Ты не посмеешь никому рассказать об этом. Ему определённо была важна его репутация. На этом можно неплохо сыграть. — А иначе что? — спросил Юнги с застывшей на губах ухмылкой, спокойно заглядывая ему в глаза, которые сейчас были ближе, чем когда-либо. Чимин расширил глаза, а потом вдруг сощурил. Юнги так близко увидел, как в них дымчатой змейкой протекает осознание и, будто краска, капнутая на воду, расплывается по всей сетчатке. Он словно покрутил в мозгах шестерёнки, пытаясь понять логику и странность Юнги, копаясь в своих мыслях и продумывая, чего он хочет. Вызов принят. Пак отошёл от него, так и не успев схватить за грудки. Пока Юнги не отрывал от него любопытного взгляда, пытаясь сохранить нейтральный вид. Терпеливо выжидая. Чимин окинул кабинет глазами, нашёл какой-то нож (откуда он здесь?) на учительском столе и, подцепив его ногтем, подвинул к себе и подобрал. А? Юнги удивлённо чуть наклонил голову вбок. Не понимал, зачем он ему понадобился. Был бы здесь Хосок, он бы пошутил по этому поводу. Но Юнги не Хосок, и шутить не будет. По крайней мере — вслух. Сейчас же это скорее будоражило. А ещё — немного настораживало. — Знаешь, Намджун-хён рассказал, что если вы, вампиры, увидите кровь, — Чимин закатал рукава, и его глаза спрятали гнев подальше и оставили взамен ему холодную расчётливость, а голос приобрёл тягучую низкую дымку шершавости. — То вам ведь очень сложно будет себя контролировать. Юнги широко распахнул глаза, когда осознание, словно змея, начало пробираться в его голову. Он что, серьёзно собирается это сделать? Это же самоубийство. Он зайдёт так далеко, просто чтобы победить его в моральной борьбе? Но если Юнги не удержит себя, то это плохо закончится для обоих. — Что ты собираешься...? — его голос сорвался на удивлённый выдох. — Именно, — чуть хрипло проговорил Чимин. Едва заметно выдохнул и, надавив, провёл лезвием на внутренней стороне кисти — чуть выше запястья. Стало видно густую кровь. Он внимательно, с любопытством наблюдал за его реакцией. Словно Мин — это препарированная лягушка в кабинете биологии. Без капли страха. Ну не глупец ли, а? Сука. Почти размеренный стук чужого сердца вдруг резко начал отдаваться в голове, как будто по его мозгу бьют туповатым молотком. Его разум вдруг начал заволакиваться. Он терял его. Знал, что терял. Знал, что за этим последует. Если он потеряет контроль и убьёт мальчишку, то Намджун убьёт его. А ведь он навряд ли сможет сдержаться после стольких лет размеренного питания из пакетов. Юнги отвернулся, руками резко опираясь на парту. Сжимая край стола так, что, кажется, сквозь пелену слышит негромкий хруст полированного дерева. Он вдруг почувствовал себя запертым в клетке своих же инстинктов. Это был один из тех редких моментов, когда он жалел, что являлся вампиром. Зависимым от человеческой крови. Один идиот явно не знает, что творит. И ярость от наглости Пака и его собственная жажда крови перемешивались с этим страхом потерять контроль. — Ну же, — Пак вытянул руку, искушая поддаться, подчиниться и пойти на поводу ради этой одноразовой сладости, — ты же хочешь. Тук-тук. Тук-тук. Ублюдок. Тук-тук. Юнги вздрогнул, пытаясь приглушить раздавшиеся в бит его же сердцу слова парня собственными ладонями, понимая, насколько ситуация не под его контролем, когда ощутил небольшое тянущее ощущение в верхних дёснах, как всегда бывает, когда его зубы обретают истинную вампирскую форму. Его распирало, будто он не ел неделю. Он вдруг понял, что постепенно осознание последствий и здравый рассудок покидают его разум, как сухие осенние листья дерево. Без возврата. Тук-тук. Тук-тук. Капля крови скатилась по медово-смуглой коже, падая на пол. Её вязкий всплеск, раздавшийся звоном посреди чуткого слуха, заставил спину замереть так, будто его тронули холодным пальцем за затылок. Все инстинкты окончательно заострились. Там... что он там думал о последствиях? Тудум. Чёртов сопляк! Юнги, стоявший на расстоянии двух, а то и трёх метров, меньше чем за секунду прижимается губами к загорелой коже, выпуская клыки. Ему вдруг кажется, что под ним всё плывёт, собственные ноги становятся ватными и еле держат. Возможно, он и свалился бы на пол, если бы не хватался за жилистую руку Чимина, сжимая пальцами отчаянно. Так — словно эта загорелая кожа, покрытая узелками вен и кольцами на чуть сжимающихся пальцах, — единственное, что держит его в этом мире. Когда Чимин слегка передвинул руку ближе к себе, он впился зубами сильнее. Прошёлся по ранке влажным языком. На этот раз более ярко ощущая солоноватый терпкий привкус, который ему самому показался сладковатым, словно крепкий алкоголь, кружащий голову. Он приятным теплом и лёгкой болью ощутил, как чужие пальцы зарываются в его волосы, чуть сжимая, но не отстраняя. Наверняка тому больно. Но он не может долго об этом думать. Он вообще. Не может. Сейчас. Думать. И не хочет. — Убери зубы, — слышит он едва охрипший приказной голос сквозь пелену наваждения. Проигнорировал его, на периферии сознания рефлекторно делая всё наперекор. Да с какого хуя он вообще будет слушаться какого-то сопляка, что сам себя же и загнал в миновы челюсти?! Чужая глупость — не его проблема. Последствия, если он вдруг сорвётся и вцепится ему вместо руки в шею, — тоже. Тогда Чимин сжал и оттянул за мягкие пряди назад, зарываясь в них пальцами. Юнги чуть приоткрыл глаза, едва не закатывая их, буквально нервами на кончиках зубов чувствуя, как те выходят из чужой кожи. От этого чужого жеста сознание не отрезвилось, нет, — оно просто неожиданно для обоих послушалось. Словно рефлекторно. Словно это встроено в него, как инстинкт. А от этого хриплого приказного тона оно вдруг пробудилось. Подчинилось. Тело не слушалось, требуя «ещё», но пальцы судорожно сжимались на чужой кисти и под сгибом чиминового локтя, а инстинкты, обычно при вкусе крови вопившие испить всё до капли — притупились. Уступили место какому-то опьянению, в котором боль от оттянутых чужой рукой волос становилась приятной до одури. — Убери. Клыки, — ещё раз услышал Мин хриплый низкий голос, заполняющий все стенки его сознания. Чужие пальцы сжали волосы и больно оттянули. Юнги всё-таки зашипел от боли, но клыки послушно задвинул, молниеносно прижимаясь обратно, когда его отпустили. Слизал оставшиеся капли крови на открытой небольшой ране языком, чуть прикусывая обычными зубами. Он вдруг понял, что Чимин заставил его убрать зубы не потому, что это больно... Это было доказательство его контроля над ним. Доказательство контроля Чимина над Юнги. Что за... Чёрт. Мин затуманенным взглядом посмотрел на искусанную руку перед своим лицом, слегка отрываясь: на ней осталась кровь и его блестящая слюна. Он резко отпустил её, будто прокаженную. Оклемался и сразу врезал стоящему Паку куда-то чуть выше линии челюсти, заставляя повалиться на пол. Гнев. Злость. Естественная реакция завладела им, и он ей это позволил. Завалился сверху, перекидывая через него ногу. Ударил ещё раз. А потом ещё и ещё, раздирая в кровь костяшки, — всё равно минут через двадцать зарастут. Внутри него бушевало всё: ярость за сбитый режим, непонимание собственной реакции и необоснованной слабости и всё ещё слегка ошалелый мозг. — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? — прохрипел он, хватая парня за грудки и приподнимая. — Ты хоть понимаешь, как сложно питаться только из пакетов, как какими-то консервами? Чимин с оттенком пугающего спокойствия смотрел на искажённое гневом лицо. Так спокойно, что Юнги даже опешил. И Пак, с такой же холодной расчётливостью поймав момент, когда Юнги потерял бдительность, резко ударил сжатым кулаком по скуле. Когда того откинуло на бок, быстро поменял их положение. Теперь Мин, с откинувшейся вбок ноющей щекой, — ранее ослеплённый гневом, теперь уже с нотками страха косился на него из позиции снизу. Чимин выглядел спокойно. Но огонь в его глазах, не озорной — злой, хаотичный и беспощадный, глядел почти что по-звериному, заставляя его — вампира — чувствовать себя в ловушке, ощущать тем самым кроликом в глотке у льва без шанса на спасение. Пак протянул руку. Их молчаливая борьба окрасилась чем-то ещё. Словно в каком-то сне, он почувствовал на своём горле что-то тёплое. Что-то почти горячее обожгло кожу и не давало дышать. Застеленные красной пеленой гнева глаза Чимина поглотили его, как горячий шоколад ложку сахара. Растворили. Короткие пальцы сдавили шею так сильно, что он едва мог сделать вдох. Большой палец сдавил пульсирующую жилку, надавливая. Если бы он решил что-то сказать — то смог бы только сдавленно прохрипеть. Обычный человек бы так не смог. Он вдруг осознал, что Пак как минимум равен ему по силам. Это такая психологическая особенность, или же Мин почему-то просто не может взять себя в руки? Так не должно быть. — Если ты так не хочешь пить мою кровь, то я просто возьму компенсацию. Низкий голос отозвался каким-то гулом в сознании, и почему-то — в теле, будто пробираясь внутри и щекоча какой-то змейкой все внутренности. По коже прошлись табуны мурашек, приглушая чувство от удушения. В тот же момент Мин взглянул в его горящие яростью глаза и с долей ужаса понял: он, в принципе, не так уж и против. Ему нравилось. Нравилось вот так, находиться внизу, придавленным сильным телом и небольшой рукой к полу. Захотелось раздвинуть ноги сильнее, или сжать между своими коленями и прильнуть ближе. Внизу живота что-то завибрировало. По щекам растекается румянец, но Чимин наверняка думает, что это от нехватки кислорода. Слегка отрывая от фантазий всё ещё плохо соображающего Мина, Чимин неторопливо отпустил его горло. Юнги жадно одним большим вдохом набрал побольше воздуха, выгибаясь лопатками в пол и пытаясь отдышаться. Пак опустился и упёрся руками по обе стороны от его головы, и от секундного взгляда в его глаза по телу Мина пробежал уже холодный испуг. Юнги затих и закусил губу, когда ясно почувствовал горячий шумный выдох на своей шее. Чимин еле заметно провёл носом по коже, прежде чем ещё раз сделать громкий выдох у его глотки, будто хочет что-то сказать. Через секунду Мин почувствовал, как чужие зубы сомкнулись на его шее. Он задыхался, сгибая руки в локтях, но не находя ничего, за что можно было бы схватиться, поджимал пальцы до тупой боли от беспорядочного напряжения в мышцах. Елозил пятками кед по школьному линолеуму за чиминовой спиной. Беспомощно. Больно. Сладко вдруг где-то в горле, потому что Чимин невольно прошёлся по его коже кончиком горячего языка. Когда Чимин разжал зубы, Мин уже не сопротивлялся, откидывая вбок голову и не препятствуя чужому горячему рту хозяйничать на его израненной шее. Руки с лёгкостью скатились вниз и безвольно упали, прежде чем Пак поднялся и сел прямо. Чимин посмотрел на него сверху вниз каким-то оценивающим, слегка надменным взглядом. Юнги на полу лежал, чувствуя себя так, словно только что вышел с того аттракциона, который поднимает на огромную высоту и опускает, создавая эффект падения. Вжух! И ты летишь вниз с высоты двадцатого этажа. Под ногами болтается воздух. Ощущение невесомости убийственно щекочет желудок. Вжух! Тебе кажется, что ты умрешь, а внутренности перемешались, как фруктовое смузи. Вжух! Ты внизу, но не помнишь, как здесь оказался, а ноги не слушаются. — Я надеюсь, теперь ты больше ко мне не сунешься? — ледяной тон впился в его неработающий сейчас мозг, как осколки ледника. Он не смог ответить. Что это только что было? Чимин встал. Поправил сползшую с плеча кофту, закидывая на плечо брошенный до этого на полу рюкзак. Поворачивая к выходу, он при этом по дороге успел заглянуть в своё отражение в полупрозрачном мутном стекле двери, поправляя чуть растрепавшиеся русые волосы. Юнги остался один в пустом классе. Он легко, но немного нервно усмехнулся, выпрямляя ноги и садясь на полу полностью, откидываясь ладонями о паркет. Разум начал возвращаться, давая осознание того, что только что произошло. — Слишком хороший парень, значит… — пробормотал он, немного безумно улыбаясь в потолок. Да он лучше, чем кто-либо, кто у него был. Уёбок.