***
Через полчаса здание Фонда уже вовсю кипело от наводнивших его гостей в изысканных нарядах. Люциус и Гермиона без устали пожимали им руки и принимали поздравления, связанные с грядущими для организации переменами. Вечер проходил в большом светлом зале, стены которого были украшены эмблемами Фонда с изображением серебряной выдры, выпрыгнувшей будто бы одновременно из двух перекрещенных волшебных палочек. — Гарри! — воскликнула Гермиона, когда в зал вошёл мистер Поттер. Рядом с ним шла его жена, Джинни. Он широко улыбнулся, пожимая протянутую Люциусом руку. — Гермиона, мы так рады! — воскликнула Джинни, целуя её в щёку. — Всё так красиво оформлено! Джинни возвела глаза к потолку, где над головами собравшихся парили серебряные искры. Подобно рассыпанной в воздухе звёздной пыли, они наполняли пространство мягким приглушённым свечением. — Спасибо, мы сами это придумали, — сказала Гермиона, прильнув к плечу мужа. — А, вот и он, — шепнул тот ей на ухо. Гермиона поняла, что Люциус говорил о господине Калогеропулосе, и обратила свой взгляд в сторону входной двери, увидев показавшегося в проёме низенького лысого человека в старомодной парадной мантии, державшегося обеими руками о причудливого вида металлическую опору на колёсиках. Опора была оснащена клаксоном, выдвижным разноцветным зонтиком и, к изумлению Гермионы, небольшой клеткой, в которой будто бы сидела маленькая птичка. Вслед за греком медленно шествовала высокая черноволосая особа, лицо которой было скрыто под такой же чёрной вуалеткой. Тёмно-синее платье дамы демонстрировало окружающим её прекрасную фигуру и высокую грудь. — Ну ладно, мы пойдём, осмотримся, — сказала Джинни, и они с Гарри растворились в толпе. Люциус с Гермионой переглянулись и, надев на лица самые, что ни на есть благообразные выражения, двинулись к меценату. — Господин Калогеропулос, — Люциус склонил голову. Черноволосая дама при этом осталась позади своего спутника. — Мистер Малфой, Люциус, очень рад наконец увидеть вас своими собственными глазами, — произнёс меценат тихим и сиплым голосом с очень сильным акцентом. Вблизи Гермионе стало понятно, что грек был уже очень стар, а в клетке и правда сидела маленькая синяя птичка с жёлтым брюшком. Будто бы опасаясь потерять равновесие, меценат крепче ухватился одной рукой за обтянутую крокодиловой кожей ручку опоры, а другую протянул Люциусу. С учтивой улыбкой, тот аккуратно пожал эту хрупкую, кажущуюся безвольной ладонь, которую можно было переломить, казалось, одним неловким движением. — А уж как рад я. Надеюсь, вас хорошо встретили на границе? — Да, спасибо. Всё было комфортно. Можете выписать вашим людям премию. — Обязательно, — кивнул Люциус. — Но, позвольте представить вам мою жену. Он обратил свой взгляд на Гермиону. — Ах, что за цветок! — воскликнул Керберос, насколько ему смогли позволить его слабые связки. Будто вторя ему, птичка в клетке тоже защебетала. — Безмерно счастлив, миссис Малфой! Грек протянул руку и ей. — А теперь и я представлю вам мою спутницу. Где же ты, дорогуша? — он неуклюже обернулся, — Ах, вот ты где! Ну, подойди, подойди ближе. Это и есть мистер Малфой, о котором я тебе говорил. Дама сделала шаг вперёд, поравнявшись с меценатом, и обратила свой скрытый под вуалеткой взгляд на Люциуса и Гермиону. — Вы удивитесь, дорогой Керберос, — заговорила она низким грудным голосом, взявшись кончиками своих длинных тонких пальцев за края вуалетки, открывая взору окружающих своё фарфоровое, ещё достаточно молодое лицо с тонкими аристократическими чертами. — Но мы с мистером Малфоем уже знакомы. Гермиона обратила свой удивлённый взгляд на Люциуса. Лицо его отчего-то приняло вдруг призрачно-белый цвет. Он больше не улыбался. — Люциус? — выдохнула Гермиона, когда спустя секунды, он, так и не проявив никакой ответной реакции, продолжал неотрывно смотреть на эту странную даму. — Ах, миссис Малфой, — усмехнулась та. В тёмных глазах её заиграли искры лукавства. — Не удивляйтесь его реакции. Мы не виделись слишком долго… Подозреваю, Люциус уже и не предполагал, что увидит меня когда-нибудь ещё. — Но, кто вы такая? — изумилась Гермиона, вспыхнув в ту же секунду, от осознания, что вопрос её, должно быть, прозвучал весьма некорректно. — Мирелла Мальсибер, — раздался у неё над ухом почти загробный голос Люциуса. — Мальсибер… Что? — совсем сбитая с толку, она вновь уставилась на мужа, а затем на даму. — Вам, конечно, хорошо известна моя фамилия, как я полагаю, — кивнула та. — Вот так приключение, дорогуша! Ну и вычудила же ты! — воскликнул внезапно господин Калогеропулос, о котором на мгновение все забыли. В дребезжащем голосе его слышалось искреннее восхищение. Подобно ребёнку, наблюдавшему весёлое представление, он захлопал своими слабыми ладонями. Птица его тоже отчаянно защебетала, безуспешно пытаясь расправить в тесной клетке свои блестящие, отливающие перламутром крылышки. В следующий момент грек опустил на тонкие прутья руку и та стихла. Мирелла обратила на грека полный сердечности взгляд и смущённо улыбнулась. — Я так и решила, что тебе понравится, — сказала она, положив руку ему на плечо. — Ну, надо же! — не унимался он. — Ты была так убедительна, делая вид, что не знакома с Малфоем. А я ещё решил, как же это так?! Вы ведь, должно быть, могли знать друг друга по школе. — Уж и не знаю обидеться мне или порадоваться за Люциуса! — укоризненно сказала та. — Он ведь на пятнадцать лет меня старше! — Ах, для меня вы все дети! — отмахнулся грек и, схватив её за руку, добавил: — Но ты всё же порадовала меня безмерно! Правда, она чудо? Он взглянул на Люциуса с Гермионой, лица которых выражали весьма смешанные чувства. — Да, — выдавил из себя Люциус. Гермиона поняла, что охвативший его ступор начал проходить. Уголок его губ дрогнул, и он натянуто улыбнулся, хотя взгляд его был мрачен, как никогда. — Мирелла всегда была горазда на выдумки. — Чудно, чудно! — не унимался грек. — Я прошу вас располагаться. Мы скоро начнём основную часть, — сказал Люциус. — А мы, с Гермионой, с вашего позволения, покинем вас ненадолго. — Конечно-конечно, не торопитесь! Я найду, чем себя занять! Я уже приметил здесь пару любопытных личностей! И, более не взглянув на них, он двинулся вглубь зала, ухватившись за рукоятки опоры. Мирелла чинно последовала за ним. В следующую секунду Люциус железной хваткой сжал запястье Гермионы и рывком потащил её прочь, так, что она не успела опомниться. Выскочив в коридор, они молниеносно пронеслись по нему, пока Люциус не распахнул дверь в один из пустых тёмных кабинетов, почти втолкнув туда Гермиону. — Что происходит?! — воскликнула она, когда он захлопнул за собой дверь, припав к ней так, словно за ними гналось чудовище. — Забудь всю ту чушь, о чём я тебя просил, — произнёс он. — Что?.. Я не понимаю! — выдавила из себя Гермиона, начинающая терять терпение. Ситуация стала её раздражать. — Тебе не надо лезть к ней в дружбу, — произнёс он, отстраняясь от двери. — Даже не подходи к ней… Поняла? Он взглянул на неё обезумевшим взглядом. — Люциус, — Гермиона притопнула каблучком. — Ты расскажешь мне всё как есть или нет? Кто она такая? То что она родственница Мальсибера с которым учился Северус я уже поняла, но… — О, она не просто какая-то там родственница Мальсибера! Она его родная сестра! — Ах, ну… сестра! Да какая теперь уже к чёрту разница?! — всплеснула руками Гермиона. — Раз она не в Азкабане и не побоялась приехать в Британию, значит… — Это ничего не значит! — прошипел тот. — Она была Пожирательницей? — Не открыто. Метки у неё не было. Она только готовилась её получить, когда Волдеморт вернул себе своё тело, потому как на момент его первого падения, ей было всего одиннадцать. — Тем более, она, должно быть, просто попала под влияние брата, точнее… Он ведь тогда сел в Азкабан, конечно, и её отец тоже… Она, вероятно, была очень потеряна… — Потеряна? — выплюнул Люциус. — Если и есть наименее подходящее для Миреллы определение, то это оно! После того, как Волдеморт вернул себе свою силу, а её брат совершил свой первый побег из Азкабана, она была среди тех, кто помогал ему и остальным Пожирателям. — Как и ты сам, — заметила Гермиона. Люциус поморщился. — Потом была та битва в Отделе Тайн, — продолжил он, — и Мальсибера снова посадили в Азкабан… — Откуда его через год вместе с тобой и вызволил Волдеморт, — нетерпеливо продолжила за него Гермиона. — Я прекрасно знаю твою биографию, Люциус! — В общем, — вздохнул тот, явно сделав над собой немалое усилие, дабы пропустить её эмоциональное замечание мимо ушей. — Она снова помогала ему до самой битвы за Хогвартс. После которой Мальсибера уже окончательно посадили в Азкабан. — Но, как же она сама избежала наказания? — удивилась Гермиона. — Мирелла в битве не участвовала. Её вообще уже не было в Британии на тот момент. За несколько дней до этого Тёмный Лорд отправил её, как одну из самых преданных своих не имевших метки приспешниц, в Европу, чтобы она привела магов, желающих присоединиться к нему. Затем случилась битва, и вернуться ей уже было некуда, да и не к кому, как ты понимаешь… — Очень душещипательная история! — едко заключила Гермиона. — Расплакаться можно! Зачем же она вернулась теперь? — Не знаю, — выдохнул тот. — Я полагал, что она уже никогда не вернётся. Ходили слухи, что она обосновалась где-то в восточной Европе… — Может быть она поняла, что ей здесь уже ничего не угрожает и… — Загрустила? Соскучилась по родине? — иронично закончил за неё Люциус. — Ну, а какие у тебя предположения? Что она приехала отомстить тебе? — не выдержала Гермиона. В комнате повисла тишина. — Может и так, — отозвался, наконец, Люциус. Волосы у него растрепались. Глаза блестели в полумраке лихорадочным огнём. — Что ты ей сделал? — прямо спросила Гермиона. — Как минимум не сел в Азкабан вместе с её братом после финальной битвы. — Ты сдал его? — Нет, он был пойман ещё до моих допросов… — Тогда я не понимаю, чего ты боишься, — судорожно вздохнула она и, помолчав, спросила: — А сам он, Мальсибер, ещё жив? — Умер два года назад… — Мне кажется, ты драматизируешь, — заключила Гермиона. — Драматизирую? — Нет смысла паниковать до тех пор, пока мы не узнаем её реальных намерений, — уверенно произнесла Гермиона. — До сих пор я не услышала ещё ни одной весомой причины, из-за которой нам следует бояться Миреллу. Если ты, конечно, рассказал мне всё… Люциус поджал губы, ноздри его раздулись. — Ты просто не знаешь её! — О, могу себе представить! Очередная бывшая Пожирательница! Ничего особенного! Ничем не особеннее, чем твоя бывшая же… Гермиона остановила себя на полуслове, понимая, что разговор их пошёл совсем не в то русло. Глубоко вздохнув, она сделала по комнате несколько шагов. Если уж что Гермиона и умела делать в своей жизни, так это брать себя в руки перед лицом неизвестности. Она могла сколько угодно лить слёзы по собственной несостоятельности в исследовательской деятельности и прочим пустякам, но когда речь шла о вещах, которые могли оказать неконтролируемое влияние на её жизнь и жизни её близких людей — умела мобилизовать все свои силы и подходить к решению вопроса с исключительно холодным рассудком. Вот и теперь, Гермиона посчитала, что эмоции пора было отключить до тех пор, во всяком случае, пока у неё не будет достаточно доказывающих или опровергающих что-либо фактов. — Так, — выдохнула она. — Посмотрим, что у нас есть… Мирелла вернулась в Британию спустя два года после смерти брата в Азкабане. Других родственников у неё здесь нет? — Нет, — выдохнул Люциус. — Что ж, предположим, — Гермиона приложила палец к своим губам. — Её появление здесь вместе с этим греком просто некое забавное стечение обстоятельств. Очевидно, что в Европе ей пришлось устраиваться заново, и она могла осесть в конце концов в Греции. Нужно узнать, как давно они знакомы с этим меценатом. Быть может они вместе уже много лет… И она сама не ожидала, что жизнь предоставит ей шанс вернуться. — Или же она намеренно втёрлась к нему в доверие, прознав о наших с ним делах… Прочитав о Фонде из газет. Я уверен, что с тех пор, как она покинула Британию, взгляды её ни на грамм не поменялись… А потому для неё я лишь жалкий предатель, который, избежав Азкабана, стал потворствовать гр… магглорожденным. — Я не понимаю, что тебя угнетает больше: то что она, возможно, собирается тебе отомстить или то, что считает предателем? — ядовито поинтересовалась Гермиона. — Я только не хочу, чтобы её появление каким-либо образом отразилось на нас, — прошептал Люциус. — Я не могу допустить, чтобы кто-то вроде Миреллы, был вхож в наш с тобой дом. Глаза его уже не были безумными. Гермиона прочитала в них усталость. — Люциус, — она подошла к нему и провела ладонью по его влажной от проступившей испарины щеке. — Я обещаю тебе, что мы не допустим ничего подобного. Но прежде чем паниковать, мы должны разобраться во всех деталях… Деньги этого грека очень важны для нас, не так ли? — Гермиона, — выдохнул он. — Я не думаю сейчас о деньгах… — А я думаю о том, что мы не можем разрушить просто так всё к чему шли столько месяцев, только от того, что какая-то женщина заявляется сюда и напоминает тебе о прошлом! — Хорошо, — голос его вновь обрёл устойчивость. — Будь по-твоему. Но как только я пойму, что она приехала сюда с недобрыми намерениями… — Мы сразу же предпримем законные меры, Люциус, да, — с расстановкой произнесла она.***
Из-за задержки Люциуса и Гермионы, открытие вечера и банкет начались несколько позже, чем планировалось. Никто, однако, кажется и не заметил их отсутствия. Мистер Алонзо осмелился взять ситуацию в свои руки, приняв на себя роль ведущего, так что к моменту, когда Люциус и Гермиона снова вошли в зал, он уже представил сотрудников и гостей друг другу, принявшись рассказывать о нынешнем положении дел в Фонде, отпуская попутно остроумные шуточки, имевшие у публики немалый успех. Господин Калогеропулос к тому моменту уже расположился вместе с Миреллой, севшей по правую руку от него, за небольшим рассчитанным на четверых столиком. Опора с клеткой тоже стояла рядом с ним — по левую руку. — Ах, дорогой мой Люциус, ваш сотрудник, этот Алонзо, такой чудный юноша! — воскликнул старик, когда они с Гермионой подошли к столу. — Вам определённо нужно повысить ему зарплату! — Он получает достаточно, поверьте, — натянуто улыбнулся Люциус, усаживаясь на место рядом с Миреллой. По изначальному плану, туда должна была сесть Гермиона, но Люциус, очевидно, пожелал теперь сделать по-другому, так что ей пришлось разместиться рядом с клеткой. Птица обратила на Гермиону пристальный взгляд своих маленьких и чёрных как угольки глаз. — Я в восхищении, Люциус! — произнесла вдруг Мирелла. — Ты так многого добился за эти годы! — Благодарю, — кивнул он, не одарив её и взглядом. — Нет, правда! Не могу даже представить, через что тебе, вероятно, пришлось пройти, чтобы очистить своё имя, — она тронула его за запястье, и Люциус тут же отдёрнул руку. — Поступки человека обычно говорят сами за себя, мисс Мальсибер, — сказала Гермиона. — У любого есть шанс вернуться к нормальной жизни, если он того действительно хочет. — Ваша правда, миссис Малфой, — кивнула она. — И поверьте, я знаю об этом не понаслышке… — Интересно, каким был ваш путь после того как вы покинули Британию? — Гермиона решила не ходить вокруг да около. — После того, как я бежала в Европу из-за преследований Пожирателей во главе с моим собственным братом? — уточнила та. Люциус поперхнулся вином. — Да, — улыбнулась Гермиона, добавив: — Простите моё любопытство. — Ничего, я готова рассказать вам об этом, — кивнула Мирелла. — Я скрывалась в Швейцарии первый год. Затем отправилась в Венгрию. Там у меня были знакомые заводчики драконов. Я даже работала вместе с ними какое-то время. Но это было не моё… Я не могла жить в лесу в оторванности от цивилизации, от людей, а потому перебралась на Балканы, где пробыла года два, остановившись, в конце концов, в Греции, на Крите. Там-то я и познакомилась с Керберосом, — она обратила на мецената нежный взгляд. — Он был ко мне добр, фактически заменил отца. Люциус снова поперхнулся, закашлявшись на этот раз сильнее прежнего. Гермиона метнула в него неодобрительный взгляд. — Так значит, вы знакомы уже не один год? — уточнила она у Миреллы. — Три года, если быть точным, — подал голос сам грек. — Мирелла говорит, что это я к ней был добр. Но на самом деле — это она помогла мне. Я тогда как раз только потерял жену. Дочь уехала изучать древнюю китайскую колдомедицину в Азию, и мне было очень тоскливо. Я совсем не знал, как жить дальше. Я стар, миссис Малфой. Куда более чем вы можете себе представить!.. В тот момент я был болен. Мне была нужна сиделка. И тут я встретил Миреллу в одном маленьком кафе в крохотной магической деревеньке в самом сердце Крита. Она была такой потерянной. Сказала, что ей некуда идти, и я предложил ей работу. На глазах у Миреллы выступили слёзы, и она украдкой стёрла их шёлковым платком, который извлекла из маленького бархатного редикюля. — Очень трогательно, — расплылся в хищном оскале Люциус. — Действительно трогательно, мой мальчик, — очевидно не уловив сарказма, подтвердил грек. — С тех пор я не знаю забот! Мирелла никогда меня не покидает! Она оказалась такой веселой, открытой девочкой! — Ну, не такая уж я и девочка, Керберос, — хмыкнула та. — Ах, дорогуша, когда ты будешь в моём возрасте, все люди младше шестидесяти будут казаться тебе детьми! А тебе и сорока-то ещё нет, конечно же ты девочка! — А у вас самого, значит, только одна дочь? — спросила Гермиона. — Нет, милочка, вообще-то у меня много детей. Все они рассеяны сейчас по этому миру… — Живут в разных странах, то есть? — улыбнулась она. — Нет, буквально, — протянул он, неуклюже насаживая на вилку креветку. Мирелле даже понадобилось придержать ему руку. — Рассеяны… То есть прах их развеян был по ветру. Я сам его развеивал, то над морем, то над полем… За столом на мгновение воцарилось молчание, прерванное в конце концов длинной трелью птички. Люциус повёл бровью. — А что же последняя дочь, — набравшись смелости, снова заговорила Гермиона. — Ну, та, которая в Азии? — А что с ней? — удивился Керберос. — Жива, здорова. Выжидает… Выжидает… Гермионе, которая в этот момент ела изумительно приготовленный говяжий тар-тар, стало внезапно не по себе. Она отложила вилку и нож. — Я не понимаю, — выдохнула она. — Выжидает чего? Над столом пронёсся свистящий смех грека, которому вторил несколько беспокойный голос птицы. Гермиона взглянула на него несмело и обнаружила, что старик смотрел на неё с нескрываемым любопытством. — Выжидает, когда же ей уже дадут разрешение подняться в какой-то там особенный монастырь, где сидит какой-то особенный китайский мудрец, способный передать ей древние знания. Не заслужила ещё видно! — Ах, в этом смысле! — воскликнула Гермиона. — А вы, что подумали милочка? Моей смерти? — Нет, ну что вы! — она вспыхнула. Птица в этот момент издала особенно громкий и, как показалось Гермионе, жалобный крик. — Если хотите знать: дети мои поперемёрли не потому, что я имею к тому какое-то отношение. Хотя с другой стороны, должно быть, и имею, я же их всё-таки породил… Однако же умерли они потому, что и сами были уже стары. У меня в жизни было несколько жён. И последней моей дочери тоже уже немало лет… Это, кстати, её подарок. Он любовно погладил клетку. — Я как раз собиралась спросить, что это за птичка, — сказала Гермиона. — Синеголовая тимелия. Родом из Китая. Очень редкий, исчезающий вид… — Как жаль, что она сидит в этой клетке, — в сердцах произнесла та. — Она так жалобно поёт… — Это вам только кажется, поверьте, — улыбнувшись, сказал старик. — Надеюсь, вы выпускаете её полетать? — А что, если она улетит? — вопросом на вопрос ответил тот. — Да и не всем птицам, миссис Малфой, суждено жить на воле… Некоторые должны сидеть в клетке, коротая свой век там, так и не узнав на что способны их крылья… Такова уж жизнь! Не найдясь, что сказать на это весьма леденящее её душу заявление, Гермиона только несмело взглянула на Люциуса. — Что ж, — протянул тот и, обратившись к Керберосу, произнёс: — Если вы не возражаете, я бы хотел показать вам завтра наши лаборатории, особенно ту, где занимаются разработкой противокошмарных зелий, я помню, вы писали, что вас тоже временами мучают кошмары? — Думаю, что всех нас временами беспокоят призраки прошлого, — философски заметил старик. — Не так ли, Люциус? — Я, к счастью, сплю как младенец! — заметил он. — В таком случае, ты либо ангел во плоти, либо очень бесстрашный человек… — Ни то, ни другое, господин Калогеропулос. Я просто предпочитаю уделять больше внимания моему настоящему, а не теряться среди призраков прошлого. — Ты их совсем не боишься? Не страшно, что они могут нагрянуть однажды и взыскать с тебя плату за прошлые дни? — Мой дом кишит призраками, — усмехнулся он. — Когда живёшь с ними бок о бок, невольно привыкаешь к их постоянному присутствию. Однако если вас ваши призраки всё же тревожат по ночам, то в наших лабораториях уже есть прекрасные рабочие образцы зелий, которые избавят вас от них раз и навсегда. — Не беспокойся Люциус, ты ещё успеешь продемонстрировать мне всё, на что тратишь так много денег, и я решу, стоит ли игра свеч. Потому-то я и прибыл сюда на два месяца. Натянутая улыбка Люциуса стала ещё шире, тогда как в глазах его Гермиона сумела прочитать едва сдерживаемое негодование. — Прошу меня простить, — сказала внезапно она, убирая хлопковую салфетку со своих колен. — Но я бы хотела попросить присоединиться к нам за стол одного человека, если вы не будете против. — Отчего же? Будет весьма любопытно, — проговорил меценат, после чего Гермиона поспешно поднялась со своего места, направившись к большому, рассчитанному на восьмерых человек столу, за которым сидели мракоборцы со своими женами. — Гарри! — руки Гермионы опустились на плечи друга, отчего тот вздрогнул. — Не будешь ли ты так любезен? — Ох, Гермиона! Присоединяйся, выпей с нами! — воскликнула Джинни, радостно приподняв бокал. — Что-то случилось? — Гарри обеспокоенно поправил очки. — Ничего особенного. Но не мог бы ты переместиться ненадолго за наш столик? Тот только кивнул и, попросив прощения у присутствующих, позволил Гермионе увести себя в другую сторону зала. — Гарри, ты видел ту женщину, что сопровождает нашего инвестора? — быстро зашептала она. — Я… да, — рассеянно кивнул тот. — Очень красивая леди. А что с ней? Кто она такая? — Мирелла Мальсибер! — Мирелла Мальсибер?! — выдохнул он пораженно, остановившись на полпути. — Ты же знаешь о ней что-то, не так ли? — Конечно. В деле её брата есть упоминание о ней. — Что-то конкретное? — Нет, ничего особенного… Только то, что она его сестра и… что она сбежала в Европу якобы из-за того, что брат терроризировал её, вынуждал присоединиться к Пожирателям, но она отказывалась и тогда он держал её под заклятием Империо. А перед самой битвой она, видимо, смогла выбраться из-под его контроля… — Люциус не верит во всё это! — Полагаю, у него есть на то основания… — Вот мне и надо это выяснить! — Гермиона сжала локоть Гарри. — Побеседуй с ней… И с этим греком. Ты же… ты же мракоборец, в конце концов! Ты же умеешь выводить людей на чистую воду. — Э-э, хорошо. Ладно, как скажешь, — Гарри безуспешно попытался высвободить свой локоть из её железной хватки. В следующее мгновение они уже подошли к столику, за которым к удивлению Гермионы остались только Люциус и меценат. — А где же?.. — растерянно протянула Гермиона. — Дорогуша отошла по своим дамским делам, — просипел грек. — Ну, а вы кого мне привели? Дайте-ка угадаю! Так-так-так! Мистер Гарри Поттер, должно быть? Наслышан-наслышан! Гарри перевёл на Гермиону укоризненный взгляд. — Прекрасно, — выдохнул Люциус ей на ухо, когда она, левитировав для Гарри стул, опустилась на своё место. — Пусть он расскажет ему о том, какую пользу Фонд приносит штаб-квартире мракоборцев! А я пока тоже отойду по своим… джентельменским делам. Он иронично повёл бровью и поднялся с места.