***
Тот факт, что Фрэнк носил фамилию МакКиннон, в действительности совсем не поразил Гермиону — она уже поняла, что Азкабан был полон врагов Люциуса, и отнюдь не все они сидели сейчас в секторе «С». В комнате, после ухода Фрэнка, воцарилось весьма натужное молчание. Снейп и Люциус обменялись многозначительными взглядами. Второй, оставшийся в комнате мракоборец, всё ещё ёжился в своём одеяле на кушетке, бросая время от времени робкий взгляд на лежавший в центре комнаты труп. Тяжело вздохнув, Гермиона приблизилась к Керберосу, вглядываясь в его мёртвое морщинистое лицо. Голова её шла кругом, и она только сейчас вспомнила, что ничего не ела и не пила с самого утра… как, впрочем, и все они. — Поверить не могу, что мракоборцы совершили подобное зверство, — губы её, казалось, произнесли это сами собой. — Ты всегда излишне переоценивала людей, носящих это гордое звание, — хмыкнул Снейп. — Как и в любой другой профессии среди них есть очень разные представители. В чём мы в полной мере убедились сегодня. И, полагаю, убедимся в ближайшем будущем ещё не раз… На какую-то долю секунды у Гермионы перед глазами всё вдруг потемнело, и она пошатнулась, едва успевая вцепиться пальцами в края секционного стола. — Гермиона, — хором выдохнули Снейп и Люциус, подбегая к ней с обеих сторон и беря под руки. Мракоборец беспокойно подскочил на своём месте. — Позовите доктора, — скомандовал ему Люциус, и тот тут же скрылся за дверью. Снейп тем временем извлёк из кармана своей мантии зелье и, откупорив его, сунул Гермионе в руки. Та выпила. — Нам нужно отсюда выбираться, — шепнул Люциус, когда они усадили её на кушетку. — У меня не самое хорошее предчувствие на счёт МакКиннона и всего этого цирка, который мы имели удовольствие наблюдать здесь. Будто бы… нас опять дурачат! — У меня то же чувство, — сказал Снейп, забирая из рук Гермионы пустую склянку и пряча её обратно в карман. — Начнём с того, что в лазарет и внутренний двор, как мы успели убедиться, ведёт множество дверей из других секторов и нас совсем не обязательно было тащить через «С». Люциус только хмыкнул. — Давайте хотя бы подождём Гарри! — выдохнула Гермиона. После выпитого ею восстанавливающего зелья, она почувствовал себя гораздо лучше. — Ну конечно же мы не бросим мистера Поттера на растерзание этим волкам! — возмутился Люциус. Дверь в морг отворилась, и на пороге, в сопровождении мракоборца, появился колдомедик — пожилой и едва ли чем-нибудь примечательный человек. Он беспокойно посмотрел на окружённую Люциусом и Снейпом Гермиону. — Вам нехорошо? Быть может дать вам восстанавливающее зелье? — поинтересовался тот. — Ах, нет-нет, — улыбнулась она. — Спасибо! Просто голова закружилась. Ничего страшного, мне уже лучше. — Скажите, любезнейший, — обратился к нему Люциус. — Можно ли каким-то образом попасть из лазарета прямиком в главный холл, минуя всякие прочие сектора? — Конечно, — серьёзно ответил тот. — Центральная дверь сразу за приёмным покоем выведет вас прямиком туда. — Как всё оказывается просто, — оскалился Люциус. — Спасибо вам. Кивнув в ответ, доктор покинул морг. Через минуту, правда, дверь распахнулась вновь, и на пороге возник Гарри. Он был один, и выражение лица его красноречиво возвещало о том, что поход в архив закончился не совсем так, как предполагалось. — Он сбежал! — воскликнул Гарри. — Он просто сбежал! Он привёл нас к архиву, попросил выдать нам свидетельство о смерти, которое, конечно же не было найдено до сих пор. Мы стали ждать. Он извинился перед нами, сказал, что отойдёт по нужде… но так и не вернулся! — Документ, мистер Поттер, — металлическим голосом сказал Снейп. — Вам выдали документ? — Да, конечно! — Гарри взглянул на него несколько оскорблено, и, достав из-за пазухи пергаментный свиток, язвительно добавил: — Только не снимайте с меня баллы, профессор! Люциус хмыкнул, сейчас же прижав к губам кулак, потому как Снейп окатил его ледяным взглядом. — А где?.. — робко обратился к Гарри оставшийся в комнате мракоборец. — О, он решил осмотреться и поискать МакКиннона, — ответил Гарри, сообразив, что тот спрашивал его о своём напарнике. Мракоборец только кивнул и отошёл в сторону. — Ну, так и чьи же там подписи, мистер Поттер? — Люциус указал взглядом на свиток. — Не томите нас! — Я и сам ещё не успел посмотреть, — Гарри торопливо начал разворачивать пергамент и, предвосхищая уже готовый сорваться с беспокойно дрогнувших губ Снейпа вопрос, добавил: — Да, я убедился, что он принадлежит Мальсиберу, профессор! По лицу Снейпа прокатилась судорога, но он ничего более не сказал. Наконец Гарри раскрыл свиток и принялся читать его. Люциус, Снейп и Гермиона обступили его, тоже уставившись в текст, содержавший будничное описание процедуры проверки трупа, что, судя по всему, было лишь формальной заготовкой, которая переписывалась от раза к разу в каждое следующее свидетельство. В конце этого лживого опуса шла подпись служившего в то время в Азкабане колдомедика, явно, теперь уже, подкупленного, сколь и бесполезного, ввиду его собственной смерти, а также две другие: одна принадлежала некому мистеру Дорни, а вторая… Фрэнку МакКиннону. — Ах, ну и кто после всего этого снова попробует выставить меня безумцем с манией преследования?! — в сердцах, воскликнул Люциус. — Не может быть, — выдохнула Гермиона, отходя в сторону и мотая головой. — Просто невероятно… Никому нельзя верить! Встревоженный, очевидно, воплем Люциуса, в морг снова вбежал колдомедик. — Я вынужден просить вас быть тише, — в голосе его на этот раз прозвучало раздражение, — Мои пациенты уже спят… Быть может, они и преступники, но всё-таки люди, которым тоже нужен отдых… — Простите, — Гарри подпрыгнул к нему в ту же секунду. — Но не могли бы вы сказать нам, продолжает ли в Азкабане нести свою службу некий мистер Дорни? Доктор взглянул на Гарри с изумлением. После чего возмущение его понемногу утихло, и он сощурил глаза. — Дорни? Хм, что-то знакомое, — пробормотал он. — Однако я, честно говоря, не знаю здесь никого с такой фамилией… — Возможно, он ушёл отсюда два года назад или чуть позже, — не отступал Гарри. — Вы здесь, конечно, недавно — с прошлой осени… Но быть может, другие стражники обсуждали кого-то с такой фамилией?.. — Дорни, Дорни, — доктор в задумчивости похлопал указательным пальцем себе по губам. — Ах, кажется, была какая-то история о стражнике, уволившимся отсюда чуть больше года назад… Его тогда ещё распределили в Эдинбург, в тамошнее отделение мракоборцев, после чего отправили на дело… Что-то связанное с очередными беглыми эльфами: дом, в который он прибыл по подозрению о жестоком обращении, был, кажется, подожжён. Очевидно, эльф не смог смириться с тем, что предал своего хозяина и решил покончить жизнь самоубийством… Так вот, этого человека, если мне не изменяет память, и звали Дорни. Гарри обратил на остальных многозначительный взгляд. — Спасибо, что уделили нам время, — произнёс он, учтиво улыбнувшись колдомедику. — Могу ли я чем-то ещё помочь вам? — полюбопытствовал тот. — Да, — сказал Люциус, подходя к нему и натягивая на лицо любезную улыбку, — вообще-то можете. Нам к несчастью уже пора, но мы были бы вам очень признательны, если бы вы сохранили это тело, — он указал на Кербероса, — в целости и сохранности до прибытия сюда министра магии, не позволяя кому бы то ни было трогать его или совершать с ним какие-либо магические и немагические действия. — Министр? Приедет сюда? — обомлел доктор. — Именно так, — подтвердил Гарри. — Полагаю, уже утром. — И если вы сделаете для нас то, что мы просим, — добавил Люциус. — То, будьте уверены, мы не останемся в долгу. Мистер Бруствер будет обязательно осведомлён о ваших… самоотверженных действиях. — Конечно. Вы можете на меня положиться, — кивнул тот, не спуская больше с Люциуса глаз. — Спасибо вам, — улыбка его стала ещё шире, и он протянул колдомедику руку, которую тот с охотой пожал. — Полагаю, мне стоит остаться тут на ночь, — раздался за их спинами голос мракоборца, о присутствии которого на некоторое время все забыли. — До приезда Кингсли, по крайней мере… — Конечно! — сказал Гарри, он быстро пересёк комнату и тоже протянул ему руку. — Спасибо за всё. И… я сочувствую, что вам пришлось возиться там в этой жиже. — Такая уж у нас работа, не так ли? — усмехнулся тот. — Я обязательно скажу ему, о том, что вы сделали, — кивнул Гарри, и мракоборец лишь устало махнул им вслед рукой.***
Когда Гермиона, Люциус, Гарри и Снейп, ни с кем больше не разговаривая, покинули Азкабан, только и потребовав у стражников в главном холле, что открыть им входную дверь, на улице уже была глубокая ночь. Небо, по-прежнему затянутое облаками, не являло сейчас их взору ни луны, ни звёзд, отчего тьма вокруг была практически кромешной. Как только большие ворота за ними захлопнулись все четверо достали из карманов свои палочки, зажигая на их концах неяркие огоньки, едва ли способные осветить это громадное пустое пространство вокруг. Огоньков этих, впрочем, вполне хватало, дабы увидеть небольшой отрезок дороги, а потому они припустили к берегу, на шум моря. — Портал должен быть где-то здесь! — воскликнул Гарри, когда лица их уже начало обдавать каплями солёных брызг. — Ищите! И все они рассредоточились, беспокойно рыща глазами в темноте среди камней, пока Гермиона не заметила на самом краю утёса старый растрескавшийся деревянный штурвал метрах в пяти от себя. — Вот он! Нашла! — победоносно вскричала она, оборачиваясь в сторону остальных и вскидывая свою зажженную палочку вверх. Три других огонька, находящихся сейчас на отдалении от неё, замерли, после чего направились в её сторону. Гермиона улыбалась. Она была так счастлива, что это ужасное приключение подходило для них всех к концу. Устало опустив руку вниз, она просто стояла теперь, дыша бьющимся за её спиной о скалы морем, глядя, как Люциус, Гарри и Снейп торопливо приближались к ней, и, думая лишь о том, что она очень сильно любила их всех троих. Каждого по-своему. Каждого самой удивительной и неповторимой любовью… А потому Гермиона очень удивилась, когда все они замерли не дойдя до неё метров должно быть трёх и обратили в её сторону палочки, из которых сейчас же полетели яркие вспышки боевых заклятий. — Гермиона, ложись! — окрик Гарри заставил её броситься вниз, на голую каменистую землю, и за спиной её, не далее, чем в метре замертво упало чьё-то тело. Вспышки погасли, и всё вокруг вновь поглотили мрак и тишина. — Что происходит?! — в испуге воскликнула Гермоина, вскакивая на ноги и обнаруживая себя уже в окружении мужчин. — Вы что все трое обалдели? Снейп беспокойно осмотрел её с головы до ног. Люциус же, молча, взял за руку, и она, будучи ещё ошеломлённой, попыталась отдёрнуть её, но тот сомкнул пальцы так настойчиво, что у Гермионы просто не осталось шансов. Гарри же и вовсе прошёл мимо. — Мертвец, — послышался вскоре его голос. Он склонился над недвижно лежащим на камнях телом. — Конечно он мертвец, в него попало сразу три боевых заклятья, мистер Поттер, — раздражённо сказал Снейп. — Нет, — Гарри дёрнул головой. — Это один из них… Один из тех «живых мертвецов» из сада, судя по всему… — Не может быть! — зло выплюнул Люциус, отпуская руку Гермионы и подходя к Гарри. Гермиона и Снейп тоже приблизились к ним, склоняясь над трупом, который без сомнения был мёртв вот уже не один месяц. Только сейчас Гермиону пронзило осознание, что это неживое создание могло напасть на неё со спины, и утащить с обрыва вниз на скалы, пока она стояла тут, размышляя о своих чувствах. — Чёрт бы его подрал! — выплюнул Люциус. — И как, скажите мне, он сюда притащился из внутреннего двора? Они что могут ходить сквозь стены? — Или же его кто-то привёл сюда намеренно, — прошептал Снейп. Выпрямившись и покрепче сжав в руке палочку, он огляделся по сторонам. — Могу даже представить себе кто, — Люциус тоже принялся осматриваться в темноте, заслоняя Гермиону своей спиной. — Давайте убираться отсюда, — сказал Гарри. Он решительно направился к порталу. — Осторожно, вон там! — пискнула Гермиона, заметившая из-за широкой спины Люциуса какое-то шевеление среди камней; пальцы её вцепились в складки мантии на его плечах. Все трое обратили свои палочки в ту сторону, куда она указала, направляя заклятья, ярко подсвечивающие пространство рядом с порталом и демонстрирующие, что оттуда на них двигался вовсе не один, а должно быть уже десяток оживших мертвецов. Трое из них упали замертво, сражённые посланными в них проклятьями, прочие же, почуяв, видно, живую плоть, задвигались ещё быстрее. — Чёрт возьми, — выдохнул Снейп, и все четверо, прижавшись друг к другу, стали медленно отступать назад, попеременно отстреливаясь и обнаруживая, что мертвецы, которых они только что поразили заклятьем, вставали на ноги и вновь принимались двигаться в их направлении. — Поганая нежить! — прошипел Люциус, воскликнув: — Бомбарда максима! Один из трупов взорвался, клочки его тела осыпали всё окружающее пространство. — Бомбарда! — закричали остальные. — Конфринго! Гермионе на плечо упало что-то длинное и упругое. Взвизгнув, она отскочила в сторону, удивлённо глядя себе под ноги и обнаруживая в свете палочки, лежащий на земле длинный осклизлый кусок чьей-то кишки. — О, Мерлин! — с отвращением прошептала она, делая шаг назад и натыкаясь спиной на кого-то стоящего позади. Спины Гарри, Люциуса и Снейпа при этом были прямо перед ней, а потому она лишь испустила судорожный вздох и обернулась, в упор встретившись с мёртвыми запавшими глазами Антонина Долохова… Когда-то давно, там, в Отделе тайн, она уже смотрела в эти, ещё бывшие живыми, глаза, после чего все внутренние органы её буквально взорвались тогда от страшной, распространяющейся по всему телу боли чёрного проклятья, заставившего её ещё долго потом приходить в себя… От ужаса этих воспоминаний палочка выскользнула из онемевших пальцев Гермионы, и она только зажмурилась, не в силах оказать сопротивление или хотя бы сделать шаг назад, ощущая, как отвратительная разбухшая рука трупа схватила её за ворот мантии. — Отпусти её, мерзкое отродье, — раздался голос Люциуса. — Отправляйся обратно в ад, Антонин! Редукто! Всё лицо Гермионы в следующий момент обдало мерзкой слизью, и она, подхваченная взрывной волной, отшатнулась назад, ощущая, будто на шее её повис камень. Распахнув глаза, она обнаружила, что рука Долохова и правда осталась висеть на её мантии, продолжая сжимать складки ворота мёртвой хваткой. Истошно закричав, Гермиона стряхнула с себя эту отвратительную вещь, пачкая руки в ошмётках плоти, которыми изгажена была теперь вся её одежда. Снейп и Гарри, продолжающие отстреливаться, беспокойно обернулись в её сторону. Люциус тем временем подобрал её палочку и крепко прижал Гермиону к своей груди. Она зарыдала, уткнувшись ему в плечо. — Инсендио! — раздался крик Гарри и очередной надвигавшийся на них мертвец вспыхнул подобно громадному факелу, ярко осветив окружающий их заваленный кусками тел скалистый берег. — Кажется, последний, — выдохнул Снейп. — К порталу! — воскликнул Гарри и оба они бросились на край обрыва, где спокойно продолжал лежать никем не тронутый старый штурвал. — Пойдём, — прошептал Люциус, гладя Гермиону по спине, и они неторопливо двинулась вслед за ними.***
Когда все они наконец перенеслись на Шетлендские острова, восточный горизонт уже осветила зарница. Начинался новый день. Гермиона, Люциус, Гарри и Снейп устало уселись на краю покрытого невысокой мягкой травой берега. Отрешённые взгляды их устремились в море, вдаль. Гермионе едва ли верилось, что они смогли унести ноги из этого проклятого всеми богами места и, сжав в трясущейся руке палочку, она начала отчищать свою мантию. Снейп извлёк тем временем из кармана четыре бутылочки с зельем, позволяющим трансгрессировать на дальние расстояния, и передал каждому. Все выпили. — Мне надо в Лондон, — произнёс наконец Гарри, поднимаясь на ноги. — Я должен сообщить Кингсли… — Полагаю, наше присутствие не является необходимым? — спросил Люциус. — Нет, отправляйтесь в Малфой-мэнор, — мотнул головой тот. При упоминании дома у Гермионы кольнуло в сердце. Она хотела сейчас только туда, к Розе. — Я сообщу, как только появится какая-то информация. Ситуация обстоит куда хуже, чем мы могли представить… Грядёт большое расследование. Надеюсь, нам удастся поймать и допросить МакКиннона. Люциус с Гермионой только кивнули, и Гарри трансгрессировал. — Что ж, я тоже, пожалуй, пойду, — приподнял бровь Снейп и, обратив на Люциуса насмешливый взгляд, добавил: — Жду от вас приглашения на воскресный обед в качестве компенсации за столь интересно проведённый вечер… — Мерзавец! — только и выдохнул Люциус, качая головой и наблюдая, за тем, как Снейп растворяется в воздухе. Наконец они остались вдвоём. Судорожно вздохнув, Гермиона села к Люциусу поближе. Мантию свою она уже не пыталась привести в приличествующее состояние, потому как её было проще выбросить, одежда Люциуса и даже его волосы к тому же тоже были в грязи, а потому они просто прижались друг к другу крепче, глядя на прекрасный розовый восход и покойную в этот ранний час гладь Северного моря. Посидев так в молчании, ещё несколько минут, они поднялись на ноги и тоже перенеслись с Шетлендских островов в направлении дома.***
Обратный путь их занял куда меньше времени благодаря зелью, которое им дал Снейп, и отсутствию необходимости следовать указаниям мракоборцев, а потому в Малфой-мэнор Люциус и Гермиона прибыли, когда солнце только начало возвышаться над лесом. Сразу после этого, как можно скорее избавившись от своих ужасных, перемазанных в зловонных трупных жидкостях, одежд, оба они поспешили в одну из гостевых спален первого этажа, где был душ, предпочтя даже не подниматься в таком виде на второй этаж, дабы ненароком не запачкать свою идеально чистую ванную комнату. Всё это время, шокированные произошедшими событиями, Люциус и Гермиона почти не смотрели друг на друга, и только, будучи уже полностью голыми, оставшись наедине в маленькой душевой, они наконец взглянули друг другу в глаза. Губы Гермионы расплылись в улыбке — Люциус выглядел просто ужасно: подбородок у него был в крови, перепачканные волосы слиплись на концах, на щеках за сутки проступила щетина, под глазами залегли тени. Побоявшись представить, как же выглядела сейчас она сама, потому как лоб и щёки её, по малоприятным ощущениям, были покрыты какой-то уже засохшей коркой, Гермиона смущённо опустила взгляд и выкрутила краны, позволяя тёплым струям пролиться на их головы. Несколько минут они стояли под этим приносящим им очищение ливнем, закрыв глаза и подставив под воду лица, после чего Гермиона ощутила прикосновение пальцев Люциуса к её бедру, талии, груди, и невольно подалась ему навстречу, прижимаясь к нему, с наслаждением и жадностью впиваясь губами в его губы. Какой прекрасной, какой упоительной, на фоне ужаса смерти и разложений ей показалась сейчас жизнь. Как она жаждала её, как она истосковалась по ней, за эти жалкие несколько часов в том ужасном, пропитанном бесконечными страданиями месте. Люциус схватил Гермиону за талию, приподнимая вверх. Руки её обхватили его шею, ноги обвили бёдра и, прижав её спиной к прохладной каменной стене, он вошёл в неё, разнося по всему телу волны удовольствия, заставляя пальцы её отчаянно впиваться в его крепкие плечи, а рот — стонать его имя.***
Через полчаса оба они, уже чистые и расслабленные, закутанные в тёплые банные халаты, вошли в комнату своей дочери. Роза ещё спала, сжимая своими пухлыми ручками Мими, и Люциус с Гермионой стали смотреть на неё, не в силах отвести глаз. Только спустя минуты, полностью уверившись в том, что они с Люциусом наконец были дома, и что с Розой тоже всё было в порядке, Гермиона устало опустилась в кресло в другом конце комнаты. — Как… — набравшись мужества, выдохнула она, устремив свой взгляд на Люциуса. — Как ты выжил там? Как не сошёл с ума?.. — Я думал только о том, что не имею права сгинуть в этих стенах, — ответил он. — Я знал, что путь мой не кончается там, и что дементоры не получат мою душу так просто. Ну, уж нет… Чью угодно, но только не мою. Не Малфоя. Воцарившееся в комнате молчание прерывалось лишь отдаленным щебетом обитавших в саду поместья птиц. — Ты был во всём прав, Люциус, — сказала наконец Гермиона. — Во всём. И в том, что Керберос — это Ральф и в том, что Мирелла пытается отомстить тебе… — Это уникальное качество и отличает Малфоев от всех прочих: мы всегда чувствуем, когда нам угрожает опасность, — усмехнулся он, подходя к Гермионе и принимаясь гладить её по голове. — Бывают, правда, внешние обстоятельства, которые вводят в заблуждение, заставляют сомневаться в собственном чутье… Но вся произошедшая сейчас ситуация, в очередной раз позволила мне убедиться в том, что доверять я должен отныне только себе. — И меня, — вздохнула Гермиона. — Меня она тоже убедила в том, что доверять я должна только тебе. — Ну, вот видишь, как всё прекрасно сложилось, — наклонившись, он заключил её лицо в ладони и поцеловал в лоб. — Значит, всё было не зря. — Прости, что в какой-то момент я поддалась их козням и усомнилась в тебе. — Ничего, — мягко произнёс он, продолжая гладить её по волосам. — Просто больше никогда так не поступай… — Нет, — Гермиона замотала головой. — Нет, на этот раз я всё поняла, уверяю тебя. — Я не сомневаюсь, — улыбнулся он, проводя пальцами по её щеке. — Ты ведь у меня умная. И, взяв Гермиону за подбородок, он притянул её лицо к себе, оставляя поцелуй на её губах. Затем он предложил ей руку, и она позволила ему увести себя в их спальню. — А теперь, моя радость, — вздохнул Люциус, когда дверь за ними закрылась. — Я бы хотел услышать историю о том чудесном письме, которое так ловко выманило тебя из лаборатории два дня назад. — Ах, это такой кошмар, Люциус! — Гермиона прижала руки к своим щекам, ощутив, как их обдало жаром. Она села на кровать, и он опустился рядом, не спуская с неё своего, несколько насмешливого теперь взгляда. — То письмо было написано от лица трёх сбежавших эльфов. Оно было таким правдоподобным! Мне даже не пришло в голову, что это может быть… И я побежала… побежала спасать их… несчастных маленьких эльфов! Губы Люциуса изогнулись в несколько злорадной, хотя и старательно сдерживаемой им, улыбке, и, ощутив, что способна расплакаться, Гермиона отвела взгляд. — Но почему ты поехала туда сама? — спросил он. — Я могу понять, почему ты не сообщила мне, но почему ты не отправила туда кого-то из моих помощников, как мы делали это всегда? — Потому что письмо пришло именно на моё имя и… честно говоря, я уже однажды ездила так, Люциус, — боязливо произнесла Гермиона. — Что? — выдохнул он, меж бровей его пролегла суровая складка. — Прости! — воскликнула она, хватая его за руку. — Я не рассказывала тебе! Это было… несколько месяцев назад. Тебя не было дома, и пришло то письмо… всё в крови, адрес еле читался, и там была всего одна строчка: «У меня дети», и я поняла тогда только то, что ей нужна моя помощь. Поэтому я поехала. И то, что я увидела там… Это было так страшно. Так ужасно, Люциус! — из глаз Гермионы, несмотря на её отчаянные попытки сдержать себя, всё-таки потекли слёзы. — Там была домовиха и она вся была избита. У неё были искалечены руки. Всю свою жизнь она служила у какой-то старухи, какой-то выжившей из ума одинокой ведьмы, которая пришла в ярость, узнав, что та понесла приплод, и что у неё родилось сразу три эльфа. Она хотела отнять их у неё и утопить, как неугодных щенят, но домовиха воспротивилась ей. Она боролась с ней, не позволяя забрать детей, но старуха была сильнее. Она изуродовала её, сломала ей руки и опрокинула на неё котёл с кипящим зельем, после чего, отобрав младенцев, начала их душить! И тогда домовиха нарушила контракт, она применила против неё магию, отняла своих детей и сбежала, но старухе удалось убить одного из них… А он… он был такой маленький, чуть больше котёнка, Люциус! — Гермиона продемонстрировала ему свои дрожащие пустые ладони. — И я держала его на руках, а он был мёртв. Мёртв! — из груди её вырвались горькие рыдания и, вздохнув, Люциус прижал Гермиону к своей груди, принимаясь целовать и гладить её по спине. — Почему… почему люди такие жестокие, Люциус? Почему им так необходимо владеть кем-то? Почему им так необходимо, чтобы кто-то был у них в подчинении, был их рабом? Почему они готовы даже убить это всецело зависящее от их воли, беззащитное существо, если оно вдруг захочет обрести в этом мире что-то своё?.. И знаешь, — отстранившись, Гермиона посмотрела Люциусу в глаза, — знаешь, что было самым ужасным? То как она продолжала называть её, свою хозяйку: «моя несчастная мисс»! Она продолжала жалеть её, она страдала от того, что ей пришлось пойти против неё и бросить, оставить одну! После всей жестокости… Как?! Как скажи мне, такое возможно, Люциус? Гермиона наконец замолчала, устало прикрыв глаза и уронив на колени свои ослабевшие руки. В комнате воцарилась тишина; солнце уже довольно высоко встало над лесом, освещая их спальню мягким тёплым светом. — Почему ты не рассказала мне об этом тогда? — только и спросил Люциус. — Я боялась, что ты не поймёшь, — она мотнула головой. — Гермиона… — Прости меня, — она робко сжала его ладонь. — Ничего, — выдохнул он, вновь притягивая к себе. — Но больше… никогда не скрывай от меня ничего подобного, хорошо? — Да, — кивнула она, прижавшись щекой к его плечу. — Вообще от меня больше ничего не скрывай, — тихо добавил он ей на ухо. — Только… я могу тебя понять. Это тебе понятно? — Да, да, да, — она отчаянно закивала, ощущая, как всё тело её охватил озноб. Ей было так стыдно перед ним. Она так отчаянно сожалела, что легко доверила некоторое время назад эту историю Алонзо — совершенно чужому для неё человеку, считая при этом, что Люциус — её собственный муж, был неспособен проникнуться её тревогами… Как она могла? А он целовал её, он гладил её по голове, шепча на ухо, что она была хорошая, и что он любил её, пока оба они не легли на кровать и, уткнувшись носом Люциусу в шею, Гермиона не заснула. Когда же она наконец открыла свои глаза — был уже поздний вечер. В спальне их царил мрак, и Люциуса не было рядом. А потому, встав с постели и поплотнее затянув пояс своего банного халата, Гермиона направилась вниз, в большой зал. Открыв дверь, она обнаружила, что Люциус стоял посреди него, держа в руках какое-то письмо. Конверт, небрежно разорванный, лежал на полу у его ног. Когда Гермиона с небольшим стуком прикрыла за собой дверь, он даже не повернул голову. — Люциус? — позвала она, и он метнул в неё очень озабоченный взгляд. — Мы должны уехать Гермиона, — сказал он, стремительно приблизившись к ней. — Забрать Розу и уехать как можно дальше… Куда угодно. В Австралию к твоим родителям, или в Америку… к Драко… Не выпуская пергамента из пальцев, он обхватил Гермиону за плечи, и она попыталась заглянуть в текст письма, различая почерк Гарри. — Что ты такое говоришь, Люциус? Зачем нам… — она вновь посмотрела на него, с изумлением обнаруживая в глазах Люциуса неподдельный страх, которого не встречала в них, кажется, ещё никогда прежде. — Что произошло? — Плегга… — еле слышно выдохнул Люциус. Губы его дрогнули и он нервно облизнул их. — Плегга Паркинсон сбежал прошлой ночью из Азкабана.