***
Торен — мой двоюродный брат, сын тётушки Линсфольд — графини одноимённого графства Эраклиона, славящегося своими необычными винами «рубинов» и «аметистов», которые получили своё название за насыщенный красный и лиловый цвет. Нам было весело проводить время вместе. Раньше, когда моя тётушка — родная сестра моего отца, проживала во дворце, со своим двоюродным братом я почти не расставался. Торен младше меня на три года, но в горящем желании догнать своего брата-принца по успехам во владении мечом и знанию истории Эраклиона, он удивительно быстро вырос и телом, и духом, что я даже немного завидовал. А Торен в своё время имел привычку открыто ревновать, когда, о нём «позабыв», я веселился со своим лучшим другом Брендоном. Он был смелым, добрым и шутку любил опустить. В сердце Торена горела страсть к авантюрам, к битвам, к тяжёлым сражениям на равных. Талантами была полна его душа и тело, которые он уверенно и неустанно развивал. И я восхищался своим братом. Вместе мы были почти с самого рождения. Вместе учились, выслушивая лекции приглашённых отцом придворных профессоров, этикет, язык и историю преподающих. Вместе мы крепко в руках эфесы деревянных, а после и настоящих стальных клинков сжимали, проходя через бесчисленное количество часов тренировок. Вместе. Вместе обедали, завтракали и ужинали, вместе и сбегали от тарелки гадкого супа, что в горло не лез детишкам, жаждущим сладостей. Которые также вместе под покровом ночи воровали с внешней кухни дворца. И вместе выслушивали и отсиживали под домашним арестом наказание родителей. Вместе замышляли шалости, от которых я часто пытался кузена отговорить, из-за чего неловко мы попадались гувернанткам. И вновь за запертыми дверьми покоев смиренно читали учебники по этикету и ожидали завершения наказания, чтобы вновь, сломя голову, вырваться из дворца на улицу, благоухающую наступившим жарким летом. Вместе. Мы были не просто дружны, как полагается родственникам, простым кузенам. Порой видели в нас слуги дворца едва ли не близнецов — в нас текла одна кровь, а в разумах наших идеи порождали одинаковые мысли. И внешне были мы похожи — два озорных милых юноши с яркими голубыми глазами и ёжиками золотистых волос. Через радости и горести всякие вместе мы проходили, за руки держась, никогда не отпуская и не предавая, в ошибках раскаиваясь и непременно к примирению приходя в любых ссорах. Пока не произошёл тот самый роковой случай на очередной нашей прогулке близ Тёмного Эраклионского леса. Задумал было кузен очередную шалость устроить, но в этот раз показалась она мне широким шагом, переступившим черту сознательного — Торен утром тем заявил, что пожелал исследовать опасный Тёмный лес Эраклиона. Долго отговаривал я брата, вновь и вновь в подробностях о тайнах запретного места рассказывая. О том, как люди, лишь ступив в погибший, вечно осенью окутанный, лиственный лес, никогда уже не возвращаются. И сказы чудом возвратившихся упомянул: мол, дикие мутировавшие животные ходят там, а растения оживают под влиянием ядовитого газа, наполняющего территорию леса, и ловят случайных путников, дабы отобедать их плотью. Но Торен не желал слушать. По взору его я видел истину, хоть и по истечению часа уговоров я услышал от кузена согласие. А после тут же предложил мне он пройтись по окрестностям столицы, прогуляться по лугам и лесам и наступающей золотой осенью насладиться. Торен меня беседами долгими всё-таки смог завлечь в чащу обычного лиственного леса, что совсем близ запретной территории находится. Не сразу я заметил наше местоположение и просто смеялся над шутками кузена и на вопросы его отвечал, сам чем-то будничным интересуясь. Тогда-то нас и застали врасплох мятежники. Возможно, нападение самураев Йошинойи в тот день спасло нас от вечного заточения в Тёмном лесу Эраклиона. По моему возвращению случилась ожидаемая суматоха, едва единый слуга заметил израненного принца. Долго наш королевский лекарь аккуратно мои ссадины излечивал целебными мазями и ранки перевязывал крепко бинтами стерильными. Рядом отец и матушка разражались гневом — как так получилось, что стража наследного принца не уберегла?! Недовольство изъявляли мои родители и мне о том, зачем я отправился так далеко на прогулку в опасные леса? Задумался я, удивляясь странному и крайне для лорда мятежников удачному стечению событий: а не является ли мой озорной братец подосланным шпионом мерзавца Йошинойи? Словно бы знал Торен, куда идти, как заговорить меня своими занимательными рассказами и на какую тропку вывести наследного принца, чтобы цели лорда наконец были исполнены, и с помощью угрозы моей жизни он смог бы сломить моих непоколебимых отца и матушку. Но позже оказалось, что за неделю до нашей роковой прогулки уже все леса в окрестностях дворца и столицы были буквально наводнены мятежными группировками. Свои длинные клинки они сжимали лишь с единой целью — выкрасть маленького принца Эраклионского и лорду его доставить. Случайным свидетелем стал я, поздним вечером того же дня следуя по коридору дворца: двери кабинета моего отца были приоткрыты, когда я услышал несокрытый в опущенных грозно словах гнев. И приблизившись, узрел, как на колени пали пред моими родителями тётушка и кузен, и как долго, слезами окропляя руки свои и расписанный мрамор пола, молила короля и королеву женщина о прощении своего непутёвого сына. Что посмел своего кузена — неприкосновенного наследного принца бросить в опасности. На следующее утро ни брата, ни тётушки во дворце не оказалось. Как я услышал за завтраком с матушкой и отцом в ответ на свой вопрос, они были немедленно отправлены на родину — в графство Линсфольд, что находится в полумесяце пути на лошади на востоке от королевского дворца. Я промолчал, лицо удерживая непоколебимое. На вопросы матушки о моём самочувствии, ответил искренне, что мне уже намного лучше. После чего более в нашей семье не произносились их имена. Я солгу, если скажу, что кузена в предательстве не винил. Моё доброе сердце, которое не желал я оковывать сталью, подобно своему отцу, требовало прощения. Но разумом я понимал — не будь удача на моей стороне, из-за побега Торена я бы погиб. Холод катаны в тот день ощутил на своей коже я слишком явственно для простой попытки похищения. Это были убийцы. И после долгих раздумий в скуке отныне одиноких серых дней я остался на долгие годы своей жизни на перепутье. Но я рад, что мой суровый отец и хладнокровная матушка не приказали для предателя и его матери немедленно готовить эшафот.***
Я полагал, что мы больше никогда не встретимся. Пережив года за стальной стеной стражи, всюду сопровождающих единственного драгоценного принца, ни единожды оказавшись вновь под прицелом группировок мятежников, я продолжил следовать по пути жизни, не оборачиваясь назад. Но однажды, посетив последний выпускной экзамен в столичной школе, покидая кабинет по истории Магического измерения… Я столкнулся лицом к лицу с Тореном. Кузен определённо был взволнован, в каждом его движении чувствовалась нервная спешка. Но едва меня увидев, испуг отразился в его глазах, и, ни слова не оставив, он устремился быстрым шагом по коридору школы. Куда? Зачем вновь, пять лет назад переведясь в школу в поселении у стен своего графства, он вернулся сюда? Ответов я не получил, не смог догадаться, да и расспрашивать учителей не стал — никому о появлении кузена-предателя я не рассказывал, ведь у каждой стены есть уши и глаза, принадлежащие моему суровому отцу. После по слову родителей я выбрал себе престижное учебное заведение на планете Магикс — в самом центре Волшебного измерения. Красный Фонтан восхитил меня с первых минут прочтения брошюры о лучших высших учебных заведениях волшебства и искусства меча. И вскоре я уже облачился в удобное одеяние специалиста академии рыцарей и взял в руки световой клинок. Встретив множество друзей, я прошёл через бесчисленное количество приключений и многому научился. Это случилось неожиданно. Последний год обучения в Красном Фонтане. Лишь начался первый учебный месяц, и мы после долгих каникул потихоньку привыкали к будням, наполненным поучительными интересными лекциями и упорными тренировками. Прошла первая неделя, и в понедельник по слову Кодаторты мы отправились посетить открытый урок школы паладинов Малакой на Линфее. Для этой миссии выбрали нашу команду специалистов, и когда мы прибыли на место — в окутанный цветами и лесами мир, ступили на парящую арену, специально подготовленную для особого урока с профессором Магнумом, я едва мог шагу ступить. Торен! Спустя десять лет я вновь вижу его, но сколь он изменился — он обрезал и покрасил волосы и определённо прошёл через немало тренировок, которые помогли его мускулам, что облегают его костюм ученика школы паладинов, окрепнуть. Высокий, уверенный, держа ровную осанку он выглядел внушительным и… опасным. Выслушав урок профессора академии паладинов, я согласился на первый тренировочный бой на новом особом оружии, высвобождающем под силой воли обладателя мощь дикой природы. Противником оказался мой кузен, и в этом бою я узнал, что нрав моего брата с того дня внезапной встречи в столичной школе Эраклиона, изменился. Он возмужал, страхи прочь отогнал и взор его посветлел. К своему первому поражению в нашем бою — первом за десять лет, он отнёсся с улыбкой. Со своей прежней добродушной улыбкой, какую он оставил в детстве нашем… невинном. После Судьба раз за разом сталкивала нас. Нам приходилось исполнять вместе миссии, своевременно реагировать на внезапные атаки коварных ведьм Трикс и оберегать Магикс, поддерживая фей клуба Винкс. На торжестве коронации Дафны, заметив романтический интерес кузена к наследной принцессе Домино, я предупреждал Блум о том, каким человеком является Торен. Но позже оказалось, что мой двоюродный брат окреп не только телом — духом он повзрослел тоже, и несмотря на внезапную опасность — атаку огненных львов, заполонивших королевский дворец Домино, он храбро встал плечом к плечу со мной, обнажив своё волшебной оружие, и подал руку, спасая меня от падения в Огненную Воронку. А после, когда Блум обрела новую силу и смогла справиться с вторженцами, продолжился праздник, и на нём этим дивным вечером Торен искренне, взора с моих глаз не сводя, попросил прощения за свою трусость. Ни минуты не тратя на раздумья, единым воспевшим радостью сердцем я простил его и крепко пожал руку. Руку своего дорогого кузена, которая, кажется, совершенно не поменялась с тех веселья полных дней из детства. Его улыбкой красивой любовался я, не в силах отвести взгляда от его таких же, как и прежде чистых от злых помыслов глаз. Пусть и раньше я боялся, и из моего страха рождалось чувство отторжения и гнева на предательство брата, отныне я не желаю держать зла на Торена. Что бы мои отец и матушка не говорили. Теперь, когда он проделал над собой столь упорную работу и так чудесно преобразился! Всё-таки мы же друзья! И я продолжу верить, что слово «кузен» в нашем близком общении родных братьев совершенно лишнее!