Дневник Ская Эраклионского

— Валтор, мы же договорились, — нервно скривился художник, отвернувшись от холста, с которого на него глядело почти завершённое творение его одарённых рук, — что ты будешь молчать. Юноша, что сиял подобно солнцу, располагаясь близ окна под лучами его, да недвижно стоял с несколько минут, радостно заулыбался. Этот знакомый его друга Гелии действительно изумителен! Как он интересен! Все его речи наполнены тайной, объяты страстью, которой юный Скай ещё и не познал… — Слёзы девственниц, кровь младенцев… все это лишь сказки, мой дорогой Гелия. Но что же на самом деле порок? Как зарождается он в юном сердце, едва узревшем истинную красоту? И стоит ли ради него продать всё, что есть в нашей жизни? — И снова ты говоришь какую-то несуразицу, Валтор! — сдвинул брови Гелия, вытирая кисти запятнанной краской тряпкой. — Не кружи голову юному Скаю! — Голову, увы, вскружил ему не я, мой дорогой друг, — коротко ухмыльнулся джентльмен, приблизившись к резному столику. Его тонкие ловкие пальцы подхватили шелковый лепесток белой, словно невинность златовласого юноши, замерев, стоящего посреди кабинета художника, освещённого ярким солнцем — дивной и сказочной по-настоящему погоды для дождливого Лондона. По длинным волосам Валтора скользнули искры природного золота, обращая его локоны в серебряные волны нитей, когда мужчина склонился над горящей свечой. — Скай останется таким же, каким был прежде, — неуклонно опустил Гелия, не готовый смириться со смутой, поселившейся в сердце его благословенной музы души творца. — Заурядным юнцом? Вероятно, так оно и будет, Гелия. Но кое в чём ты остаёшься не прав, — говорил Валтор, наблюдая, как трепетно дрожит под его взором огонёк свечи. — И в чём же? Что ты опять себе надумал? — Гелия сдержал оскал, так и жаждущий появиться на его лице — этот циник его изрядно измучил! — Не вздумай опять опустить неизвестную философию, чтобы смутить милого Ская! — пригрозил другу художник. Валтор оторвался от лицезрения огня, в ладони своей он нежно держал лепесток розы, взирая на поражённого златовласого юношу. Чья красота навеки запечатлена была на этом холодном холсте. — Портрет. Теперь и Скай обернулся на Валтора, взволнованно опустив брови. Столь невинно было его лицо, лишено печалей, горестей, тревог, не зрели эти небесные очи тёмных желаний людей воплощения. Совершенно невинное дитя. Которое совратить хотелось в сто крат сильнее любого стремления Валтора. — Что ты имеешь в виду, Валтор? — пропел голосом подобно соловью Скай, неотрывно глядя на нового интересного друга, в своей душе скрывающем сотни книг таинственного содержания. — Портрет останется неизменным. Пройдут годы, десятилетия, и лицо настоящего золотого принца избороздят глубокие морщины, разум его потускнеет. Но портрет… — Валтор сверкнул глазами, едва ли способны были узреть лукавость, отразившуюся в них, Гелия и Скай. — Он, как жестокое отражение вечной юной невинности, навеки останется таким, каким мы видим его сейчас. Тот Скай никогда не изменится. Его кожа останется столь же нежна, как лепестки розы, а улыбка, тронувшая розовые губы, будет столь же красивой, а взгляд, вобравший небеса — благородным, как и стан этого юноши. Но именно того Ская. Настоящего уже вскоре постигнут страдания пробегающих сквозь туман Лондона годов. Гелия гневно сжал губы и извергся: — Валтор! Ты — беспечный циник! Сколько раз я тебе говорил — не беспокоить Ская подобными высказываниями! Но герой едва завершенного портрета уже не слышал художника и его беседу со своим другом. Он полностью погрузился в слова мудрого джентльмена Валтора. Взор его устремился вновь на отражение своё — на превосходный портрет, на лучшую работу Гелии Холлуорда. Пока что отражение. Но вскоре юное лицо настоящего Ская изменится под силой гнетущих лет, неустанно бегущих вперёд. И время его не остановить. «Так же, как на этом холсте, — Скай, терзаясь страхом, граничащим с несбыточным, но страстным желанием, поднял руку и протянул ладонь к портрету. — Если бы это было наоборот… Что же тогда?..» — Но дорогой Скай никогда не осмелится на такое роковое желание, ведь так? — Валтор, оставив крайне недовольного Гелию, вновь приблизился к букету дивно благоухающих белых роз. Его ладонь почти касалась тёплого пламени свечи. Ответа от невинного златовласого юноши, кажется, по-прежнему завороженного своим портретом, не последовало. Валтор поднял ожидающий взгляд, глаза его сощурились, когда глядел он на чуть опустившиеся плечи молодого, совершенно нетронутого годами и тягостями жизни, юноши, на его мерцающие на сиянии солнца локоны шелковистых волос, спускающихся по спине. — Или же… Скай думает иначе? Готов был бы он продать свою душу Дьяволу за столь жестокое желание? Подушечки пальцев коснулись розовых губ вечно молодого юноши, изображённого на холсте. И настоящий он обронил едва слышно, но вложив в это слово своё сердце невинное: — Да… Пламя в мгновение охватило лепесток благородной королевы цветов, поглощая его, едва не зацепив подушечки пальцев мужчины. Чуткий слух уловил единственное слово, оброненное в ответ на его вопросы. И глаза Валтора сверкнули алым, казалось бы, лишь отразив сияние пламени, на мгновение разгоревшееся ярче. «Что ж, мой юный принц… Я услышал ваше желание. А теперь… поиграем».