Отмеченный лоялист

      Пол был гладким и почти ледяным. Аморет открыла глаза и сразу поняла, что находится не в своей комнате. Первое, что она смогла понять, так это то, что находится на небольшом островке из каменных плит. Они были странными. Интересно, их материал по природе отдавал синевой или это было так из-за здешнего освещения?       Рядом с островком, на совсем небольшом расстоянии, находился ещё один. К нему примыкал новый. Аморет поднялась и огляделась. Местность была странной. Всё окружающее пространство заливал голубоватый свет, ответивший на её вопрос. В нём прорисовывались очертания. В своеобразном «небе» плавал кит, летали горящие фонари. Стрелки далёкого циферблата показывали без четверти три. Это было примерно то время, когда Аморет прослушивала скандальные записи Берроуза — у неё получилось даже запомнить его. Кроме всего этого, вокруг летали ещё какие-то вещи: в хаотичном порядке, но вместе с тем нельзя было сказать, что складывалось ощущение барахолки.       «Какой-то странный сон», — подумала Аморет. Она обернулась. Позади ничего, кроме пустоты, не было, так что идти оказалось неоткуда. Потому Аморет пошла единственным путём — вперёд, аккуратно перепрыгивая с плиты на плиту. Она выбралась на другой островок, к которому на её глазах примкнула белая винтовая лестница, вызвав у Аморет рваный вздох удивления. Наверное, это всё же сон, пусть и странный. Когда сны бывают не странными?       Аморет спускалась по лестнице, стараясь не смотреть вниз. Она не считала, что имеет чёткий страх высоты, но в этот раз посмотрела вниз зря. Там «небо» из голубого перетекало в тёмно-лиловое, а ещё там был огромный шар света. Он сиял ярко, но не ослеплял. Однако в голове помутилось, и Аморет тяжело облокотилась об узорчатую перегородку. Ей показалось, что она уже была очень близка к тому, чтобы перемахнуть через неё, когда кто-то схватил её за руку. В ужасе Аморет взвизгнула. — Кто это?! — заголосила она, оборачиваясь. Кажется, никого здесь кроме неё быть не могло.       Так и случилось. Никого рядом не оказалось. Вообще по близости не было никаких признаков живых существ рядом. Но она была готова поклясться, что чья-то рука схватила её за предплечье и оттянула подальше!       Спуститься по лестнице повезло без приключений. Она вышла на ещё один островок, но дальше ничего не было. Аморет застыла в замешательстве, но уже мгновение спустя ей стало не до этого. — Здравствуй, Аморет.       Аморет, ахнув, обернулась.       «Вот у кого тут была привычка появляться из-за спины».       Если бы кто-то взялся описывать существо, появившееся перед ней из неоткуда, то вряд ли бы воспользовался выразительными эпитетами. Это был непримечательный худощавый мальчишка, похожих на которого можно много найти в Дануолле. Он парил невысоко над землёй, и здесь это почему-то казалось абсолютно естественным. Аморет подняла голову ещё выше. Единственной черта его внешности, отличавшая его от человека: полностью чёрные глаза. Их живой взгляд рассматривал её. Даже с интересом? — Твоё мнение касательно чести и преданности немало изменилось, ведь так? — Аморет даже не стала отвечать, уже зная, что этому существу не нужен её ответ. — Как ты думаешь, каков твой дядя: безразличный циник, которого не заботит судьба Дануолла или же безрассудный благотворец, который выбрал не тот путь исцеления государства?       Аморет не поспешила с ответом. Голос сочился иронией. Прозвучи это где-то там, дома, то она могла бы серьёзно обидеться. Собеседник выдержал паузу. — Жизнь императрицы на волоске, а судьбы Эмили и их защитника Корво в опасности. И только ты знаешь об этом сейчас. Тебе предстоит сыграть важную роль в грядущих событиях, не чувствуешь? Может, поэтому я и утянул тебя в Бездну.       Аморет отвлекло слабое жжение в правой руке. Она поднесла её к глазам. На тыльной стороне ладони появилось слабое свечение, сформировавшееся в чернильно-тёмный росчерк. Аморет знала его. Для этого даже не нужно быть дочерью смотрителя. Достаточно хотя бы просто уметь читать книги. Такой же знак вырезан на китовых костях, которых находят дети в речном иле и грубые мясники на бойне Ротвильда, разделывая новую тушу. — Я… —…Чужой, — завершила Аморет, отрывая взгляд от руки. Свечение исчезло и рисунок почернел. — Это твой знак. — Ты слишком спокойно воспринимаешь это для дочери человека, который стоял во главе культа, сейчас ненавидящий меня, — Аморет не ожидала, что тот ответит ей. — А что, в противном случае, ты снял бы его и так просто вернул меня обратно? — съязвила она она. — Другого от тебя и не ожидалось, — равнодушно ответил Чужой. — Ты получаешь доступ к силе, которую люди называют магией. Пользуйся ею. — Спасибо, — отмуштрованные манеры дали о себе знать, пусть Аморет и не горела благодарностью. — А теперь найди меня, — Чужой растворился в пустоте, оставив у Аморет ассоциации с прятками Эмили.       Как и подобает смотрителю, Кальдвин Берроуз никогда не верил в Чужого. Все легенды о нём отец Аморет считал ересью и сказками, что активно прививалось дочери с детства. Поклонение Чужому искоренялось, масштабные святилища, возведённые в его честь давно разрушены по всей Империи, по всем островам, но в некоторых домах ещё были небольшие алтари. Так называемых еретиков изгоняли, а то и убивали смотрители. Для Аморет они все были на одно лицо.       «Маску», — угрюмо поправила себя она.       А если всё это не сон, то искоренение веры перестаёт иметь смысл, а надпись на том здании «Чужой ходит среди нас», которую однажды видели Аморет и Эмили, не такая уж и бредовая… но так ли много людей, кто встречался с Чужим лично?       Впереди появились новые островки, но они находились поодаль от неё — Аморет при всём желании не перепрыгнула бы. Проклятый Чужой! Неужели не мог немного облегчить ей дорогу до себя? И что за прятки? Или это есть такая часть пути? Но ведь ей не допрыгнуть! — Вообще-то… — сказала она себе, —…допрыгнуть.       Разгадка пришла сама собой — или сам Чужой её дал. Она сжала руку и метка снова засияла. Бледно-голубой, почти белый, пучок света заблестел на том островке, и тогда же Аморет оказалась на нём. Она обернулась. Место, на котором она только что стояла, уже далеко позади.       Аморет перенесло в беседку, очень сильно похожую на ту, в которой часто можно найти императрицу, по большей части с Корво. На полу одиноко лежал листок бумаги. Аморет подняла его и тут же узнала рисунок — набросок своего портрета, который уже начала Эмили. Она показывала ей его, но Аморет не особо была заинтересована, потому не сильно запомнила его черты. Однако тут Аморет с рисунка улыбалась и прикладывала палец к губам, будто бы призывая молчать, как и было там. Волосы Эмили всегда раскрашивала красным и оранжевым, а ещё был виден край розовой блузки.       Что-то было и на обратной стороне. Аморет перевернула листок, и, удивлённо распахнув глаза, чуть не уронив листок. Там был нарисован такой же портрет, но всё же заметно отличавшийся. Вместо блузки появился воротник, смутно напоминавший одеяние Корво, на пальце и левой щеке появилась кровь. На незакрашенных местах нашлась ещё пара настоящих пятен. Сбивчиво бросив какое-то ругательство (за такое дядя непременно оторвал бы ей язык), Аморет смяла рисунок комок и выбросила его.       На следующей остановке её ждало кое-что пострашнее. Перед ней замерла сцена: её отец, стоящий в окружении агрессивно настроенных крыс, и несколько офицеров стражи бегут к нему на помощь с мечами и пистолетами. Кальдвин Берроуз на вид очень напуган. Аморет передёрнула плечами. Она знала, что её отец умер от чумы, но об этом не догадывалась. По прежней версии, он подхватил инфекцию, просто вдохнув заразу в неблагополучном районе. Почти таким же всё и было. А рядом точная копия Аморет сидела на кресле за круглым столом и обнимала Адама, который, впрочем-то, был очень доволен раскладом дел. Она закусила внутреннюю сторону щеки. У Вейверли во дворе стоял точно такой же столик. То, что отражение Аморет (по сути, она сама!) обжимается с каким-то мальчишкой рядом с отцом в беде, пусть и таким хорошим, как Адам, казалось ей постыдным.       «Интересно, дядя чувствует себя виноватым?»       На следующей сцене Аморет ждали крысы. Много крыс. Они доедали чьи-то останки, в то время как какой-то незнакомый парнишка выглядывал из-за дверного проёма с застывшим на лице любопытством и одновременно страхом. Железная дверь болталась на одинокой петле, та часть стены, что дал увидеть Чужой, была обшарпана. Часть облицовки слетела, обнажив тёмные кирпичи. Земля прикрыта осенними листьями и прогнившими от влаги плакатами с рекламой пойла Соколова. Что за мальчик, Аморет не могла сказать. По одежде он выглядел обыкновенным жителем трущоб: потёртые штаны, ботинки, правда, рубашка почти новая. Из-под фуражки лезли белёсые кудри. Аморет несмело ступила к нему и жертвам крыс. Одежда последних тоже не была богатой, но обладатели почему-то сразу же натолкнули её на мысль о принадлежности к бандитам: клетчатые рубашки, комбинезоны, штаны с подтяжками и шляпы. Банды Дануолла имели отличительные детали внешности, что казалось Аморет недальновидным. Отец и дядя так или иначе работали с этим, потому она волей-неволей знала некоторые детали.       Дальше Аморет наткнулась на новую сцену. Двое, на вид давно болевших чумой, в обнимку застыли. Они застыли, идя к Аморет. Позади них находилось высокое металлическое устройство ростом с три метра, выстрелившее в спины несчастных каким-то воспламеняющим снарядом. Он загорелся в воздухе и, казалось, если бы Аморет могла к нему дотянуться, то непременно почувствовала бы жар. Слева находилось сцена с красноречивой надписью. — «Кровь из глаз», — кто всё это пишет?       У тех больных она тоже была.       Все участники, даже крысы, сцен в этом молчаливом спектакле не произвели ни единого движения, но вместе с тем казались неестественно живыми, будто тот плакальщик сейчас застонет, перед тем, как получить последнюю пулю или Адам скажет что-то приятное. В череде событий даже он казался чем-то жутким и отторгающим. Аморет была почти вне себя от радости, когда увидела ещё одну, точно такую же лестницу, которую видела в начале.       Чужой поджидал её там. — Аморет, тебя впереди ждут испытания, но не забывай про возможности, которые я тебе дал и которые у тебя уже есть. Помни и про руны с моим знаком. Слушай пение, и ты найдёшь их.

***

      Было время, когда Аморет просто уставилась в навес над своей кроватью, но это летаргическое состояние продлилось совсем недолго. Аморет встала с постели, чувствуя прохладный ночной воздух под ночной рубашкой — Сара распахнула все окна в её комнате. Несколько фонарей, находившихся прямо под её комнатой, и луна сотворили слабое освещение в комнате. Его хватило, чтобы рассмотреть метку, которую можно воспринять как клеймо, и понять, что всё это не сон. Как человеку, которому теперь нужно думать о сокрытии связей с Чужим, Аморет инстинктивно задумалась о ближайшей паре перчаток и бинте. Она бросила взгляд на часы. Три часа и сорок шесть минут. Чужой позаботился, чтобы разбудить её именно в это время.       Это заставляло вздрогнуть. И как теперь верить основной религии? И, возможно, последняя мысль оставалась бредовой, но, быть может, Чужой не такой уж и плохой?..       Дав себе задание перечитать Семь Запретов на свежую голову, Аморет сжала руку, подумав использовать свои способности в деле уже в своём мире. Рисунок засветился точно так же. Аморет словно бы растворилась в воздухе и в мгновение материализовалась на подоконнике. На самом деле, Аморет желала оказаться возле окна, но теперь была рада, что не оказалась за ним. С полученной магией стоило проявить осторожность и, должно быть, теперь она может не только не такое. Но почему дали ей, а не, к примеру, Корво Аттано?