***
Как обычно, такие вечеринки представляли из себя ничего более фуршета. Развлечения гости уже были вольны устраивать себе сами, но они по большей части ограничивались просмотром цветов во дворе, семейной галереи, в основном заполненной творениями Соколова, и созерцанием, как миловидная девушка играет на клавесине. Вейверли как-то поделилась с Аморет тем, что Лидия не любила, когда кто-то кроме неё садился за инструмент. «По её словам, Лайла только делает видимость того, что умеет играть, а гостям, в частности мужчинам, она нравится за большие серебристые глазки и открытость платья в районе груди», — говорила она. Но не Аморет оценивать, а девушка из раза в раз играла неплохо. По крайней мере, на прошлом приёме та же Эсма Бойл и Кемпбелл танцевали. Зайдя внутрь, Аморет сразу отметила последнего неизменно отирающегося возле своей пассии. Она болезненно сжалась при его виде, и поспешила отвернуться. Что они тогда обсуждали, в тот день, когда она влезла в его сейф? Аморет не представляла, как дядя не заметил следов того, что кто-то беззастенчиво шарился в его личных вещах, одновременно стараясь стереть воспоминания об этом как глупый страшный сон, в то же время в мыслях воровато озираясь к украденным записям. Аморет ощущала: дядя просто не спешил записывать новые откровения, поэтому она не слышит никаких отголосков своей самонадеянности. Но их была приличная стопка, и Аморет казалось, что вряд ли каждый раз Хайрем утруждает себя проверкой всего своего добра. Или нет?.. для Аморет ничего не стоило снова пустить себя в бездну самокопания. — Аморет! — кудри Адама чуть подпрыгивали от быстрой ходьбы, не соответствующей правилам хорошего тона в таком обществе. Зато Аморет уже мысленно испустила удручённый стон, одновременно обдав себя презрением, что теперь таково её отношение ко всему. — Как же хорошо, что мисс Вейверли пригласила меня сюда, не правда ли? Мы теперь снова увиделись. Ой, здравствуйте, лорд Берроуз, — очевидно, обратил он внимание только на Аморет, а её спутника заметил только когда расстояние между ними сократилось до полуметра. Кармайн был прекрасным собеседником и светлым лучиком среди непробиваемой скуки в стенах поместья Бойлов, однако теперь для Аморет он был обьектом смущения. И причиной, как бы ни удивительно, стала Эмили. После резкого ответа Аморет нужно было срочно придумать оправдание, отчего её настроение так низко упало. Она на ходу сочинила историю о безответной влюблённости в мальчишку среди гостей и вымышленной сопернице, которую он предпочёл ей. Это выглядело шатко и неубедительно. Эмили ведь знала, что круг общения подруги был, как бы сказали дядя и Вейверли, непозволительно узок для юной леди её возраста. Появившиеся от этого скованность и отстранённость вряд ли бы способствовали пылкому проявлению чувств, однако легенда сработала. Аморет не знала, действительно ли Эмили поняла, что с ней произошло, но та обняла её и заверила, что никакой, совсем никакой мальчик не стоит её невинных слёз. Она позвала её пить чай, а потом об этом и вовсе вроде как позабыла. Но не Аморет, так что она так или иначе после этого стыдилась смотреть ему в глаза. — Добрый вечер, юноша, — таким оборотом дядя легко мог компенсировать незнание имени, и одновременно заставить чувствовать себя не в своей тарелке. — Пожалуй, я не стану вам мешать. Аморет заложила руки за спину, глядя на Адама, выжидая, что будет дальше. Гляделки продолжались от силы несколько секунд, но стыд от того, как она два дня назад оправдывалась перед Эмили был сильнее. Адам сделал всё сам: — Слуги вынесли торт. Пошли-ка попробуем. — По-моему, это отличная идея. Напряжение упало уже сразу же как только ребята пошли к столу, так что всё не так уж и плохо, как успела представить себе Аморет, но сейчас она всё же предпочла бы походить одной. Она не пыталась понять, почему Адам так резво решил составить ей компанию, но старалась быть вежливой и слегка отстранённой так, как умеет. В то же время у Аморет появлялось ощущение, будто она не знает, что делает, и из-за произошедших событий оказалась вырвана из реальности. —…я слышал, что Тимши приезжают впервые за долгое время, хотя они с Бойлами очень дружны. Отец говорил, что они приятели с Вашим дядей. Аморет посмотрела на него с лёгким удивлением. Она не то, чтобы не думала, что у Берроуза могут быть друзья, скорее просто не задумывалась о таком. Хайрем слишком предан своей работе. Вейверли же совсем другое дело — к своему возрасту он не был женат, что на самом деле так странно. — Я не знаю, — призналась она. — Я даже не понимаю, где эти Тимши. — Ничего, сейчас я объясню. Аморет отставила тарелку с тортом, а Адам, едва касаясь её плеч, повернул в другую сторону. — Видите того господина в белом камзоле, он разговаривает с моим отцом? — Адам тут же отнял руки и сделал шаг назад, словно бы боялся, что Аморет что-то не понравится. — А ту мадам, что беседует с лордом Пендлтоном? Это Арнольд Тимш и его племянница Талия. — Я думала, что она его дочь, — ответила Аморет, оценив взглядом служанку, тенью стоящей позади мужчины, и Талию в тёмно-синем бархатном платье, строящей глазки кому-то из близнецов. — Да, есть такое. Тем более, и живут они в одном особняке. Поговаривают, у них сильные тёрки из-за наслед… — Меня не интересуют чужие семейные разборки, — отрезала Аморет, но тут же осеклась. Слишком резко. — Я не… — Адам, кажется, пожалел, что вообще начал говорить, и Аморет сжалась. — Мне леди Бойл рассказала, до того как вы с дядей приехали. — Вейверли, предполагаю? — спросила Аморет с видом, будто прощает его. Однако Адам так быстро изменился в лице, приняв вид опечалившегося ребёнка, и Аморет почувствовала себя отвратительно. — Да, она. Аморет тронула его за плечо. — Извините, я немного не в себе. Вы ни в чём не виноваты. — Да, конечно, я всё понимаю, — закивал Адам, сам не заметив, как поставил собеседницу в ещё одно неловкое положение.***
Продолжая обмениваться любезностями, компания слонялась по дозволенной части поместья. По правде говоря, Аморет была уже знакома местному обслуживающему персоналу, а так как была далеко не самым последним гостем, пользовалась кое-какими привилегиями по поводу посещения некоторых отдельных помещений в особняке. Что уж там, ей было дозволено слоняться, где она только вздумается, хотя Аморет не знала, доведётся ли ей когда-нибудь воспользоваться этим кредитом доверия даже наполовину. Как-то раз её из толпы, фигурально выражаясь, выхватила Вейверли, спросив, как она чувствует себя рядом с Адамом и не скучает ли. К счастью, дядя тогда отвлекся на разносолы накрытого стола, а сам её спутник тактично отвлёкся на что-то другое. Аморет, заверив, что всё лучше некуда, поспешила обратно к заждавшемуся приятелю, когда за её платье схватился какой-то из Пендлтонов и будучи уже не в себе, настойчиво называл её Лоли и требовал, чтобы она пошла за ним. Гость успел оголить ей плечо, но Аморет пыталась вырваться, громко позвав на помощь, вместе с тем побаиваясь сильно ему двинуть. Адам, как благородный защитник, вызвался помочь, а подбежавшая сопровождающая их служанка, качая головой, тараторила, что у неё другое имя. Устранил недоразумение стражник. По виду Берроуза можно было предположить, что он мог бы и ответить не только презрительно-испепеляющим взглядом, будь он в обстановке поскромнее. Второй Пендлтон схватил братца под руку и оттащил подальше. — Морган просто перебрал, он не хотел к Вам приставать, юная леди, простите-простите, я велю страже, чтобы его отвезли домой, простите-простите… — залебезил Кастис, больше перед Берроузом и Вейверли, чем самой пострадавшей. Но не сказать, чтобы Пенлдтон успел сильно навредить, однако Аморет и Адам неплохо струхнули. — Я прикажу, чтобы его отвезли домой. — Отвратительно, — высказался Адам. — С Вами же всё в порядке? — Да. Отлично. — Ну ничего, — Вейверли примирительно положила детям руки на плечи. Она повысила голос, чтобы слышно было всем: — Моей сестре Эсме пришла интересна идея позабавить себя вызовом духов. На случай, если есть желающие, то проследуйте за мной, пожалуйста. Если вас это не интересует, то вы вольны гулять по территории поместья, а наши любезные слуги всегда помогут вам. Адам тронул её за локоть. — Я бы не хотел, Аморет. Давайте пойдём. — Хорошо. Отец Адама был человек почему-то то и дело недовольный, но даже он, бросив что-то вроде «какая глупость», пошёл с остальными. Дяде это не было интересно, но в угоду своей пассии он сдался. Талия в нетерпении потирала руки. Адам потянул Аморет к выходу.***
Аморет ума не могла приложить, о чём бы поговорить с этим Адамом. Под конец от его присутствия уже хотелось избавиться. Любой намёк на это для Аморет был бы невежливым, особенно после той резкости, что она уже позволила сегодня, поэтому она пошла за ним во двор. Был второй месяц лета, месяц песен — последний перед злосчастным праздником Фуги, рядом с которым пришёлся её день рождения. Расположившись на скамейке, она и Адам разговаривали о живности Гристоля. Признаться, это было скучно. Аморет не стала его прерывать, но потом поняла, что и ему это неинтересно. Адам перевёл разговор о своей семье. — Я мало кому об этом рассказывал, но меня хотели отвести в детстве к Белому Утёсу, когда мне было восемь. Говорили, у меня отличные навыки, которые помогли мне стать смотрителем. — И? — Аморет посмотрела на него с удивлением. — И Вас не отправили? — Нет, мать не пожелала, хотя отец хотел. Она считала, что я погибну там. — И это же в Пандуссии. Не ближний свет. — Угу. Мать сказала, что мне и без этого обеспечат будущее. Снова минута незаполненного неловкого молчания. Мальчик словно мучился, сказать ему что-то или нет, но всё же решился: — Среди моих учителей, есть тот, который обучает меня Семи Запретам, — у Адама была скверная привычка слишком долго смотреть на собеседника. Аморет терпеть не могла, когда человек задерживает на ней взгляд дольше, чем на пару секунд, а тут общение с ним в этом плане стало своего рода испытанием. — Он рассказывает о пагубном влиянии Чужого, о Бездне, о святости смотрителей. У меня ощущение, что они только трясут деньги с людей. А верховный смотритель говорит, что это всё наши грехи… — Адам оторвал от Аморет глаза, и начал активно растирать их, — я вышел на прогулку позавчера, и просто увидел, как у Ткацкого Квартала на какую-то нищенку напали трое фанатиков в маске смотрителей и, пользуясь речами смотрителей, говорили, что она ведьма. Из-за меня стражник разогнал их, но я не могу это забыть. Таких чувственных речей Аморет от Адама не ожидала, но дело было не в том, что это очередной сын аристократии — в конце концов, Аморет сама ею была. Несмотря ни на что, она не могла назвать себя откровенно плохой. На таких приёмах обычно не говорят о действительно важном, а в нынешнее время болтнуть что-то дурное о смотрителях — опасный моветон. Аморет жила вдали, пожалуй, даже слишком, чтобы понимать жизнь простых людей в полной мере, а оттого обрисованное Адамом событие казалось ей дикостью. Хотя для положения смотрителей странновато, что они разбежались. Не шпана ли это в украденных масках? — Не подумайте о мне ничего дурного. Пожалуйста. — Ничего, — Аморет подбадривающе тронула его плечо. Она успела словить взгляд одного из неусыпно следящих стражников. — Никто ничего не узнает. —…спасибо. — А кто-то ещё узнал об… инциденте? — Только родители. Отец сказал, что это просто ублюдки, не имеющие отношения к Аббатству, а мама сказала, чтобы я без кого-то из родителей на прогулку не собирался. Я спросил у служанки, часто это бывает. Она перевела тему. Аморет поправила платье. — Быть можно, это невежливо, но зачем Вы рассказываете это мне? — Взрослые бы усомнились в моей вере. Кроме Вас мне просто некому. Милое лицо Адама из грустного преобразилось, словно бы Аморет была дорогим подарком на праздник. Ей показалось, что так он хотел перевести разговор в безопасное русло, и поставить в этой теме точку. Аморет бы ещё поговорила с ним, но не стала продолжать. Интересно, как он относится, например, к Чужому? Темы для разговора снова исчерпались. Адам неловко облизал губы, когда из-за массивных дверей выглянула служанка. — Леди Аморет? — тревожно спросила она. — В одной из комнат хозяева решили провести какой-то ритуал, и теперь там кто-то кричит. Может, это и неважно, но я решила вас позвать. — Спасибо. Аморет и Адам сорвались с места. Служанка провела их к той комнате, которая находилась на втором этаже. Когда Аморет открыла дверь, то на всех троих вырвались клубы серо-розоватого приторного дыма. Аморет поморщилась. Изнутри были слышны обеспокоенные голоса, и среди них особенно выделялся Тимш, призывавший к себе некую Мелиссу. Ничего не было видно. Наталия зачем-то закрыла за ними дверь, и не было не видно ничего, кроме странного приглушённого зелёного света, разлившегося вокруг. — Адам? — Аморет протянула руку, чтобы уцепиться за лакцан его пиджака, и не потеряться. — Я здесь, — отозвался он. — Уйди от меня, остолоп! — непонятно, кого так грубо прогонял Тимш. Голос его был испуганным, словно только что тот побывал на грани жизни и смерти. — Мелисса? Мне нужна Мелисса! — Я тут, господин, — послышалось робкое. Племянница Тимша вообще не казалась обеспокоенной. Она находилась поодаль, в обнимку с Пендлтоном. — Ты с такой неприязнью смотришь на эту девчонку, будто узнала, — заметил Пендлтон. — Далила, — одним словом ответила Талия. Дымок от сожжённых трав не рассеивался, а появившаяся игра светотени сложилась на противоположной стене в некий рисунок. На фоне силуэта какого-то особняка среди крон деревьев находилась миловидная девушка. Справа от неё стоял столик с палитрой и кисточками. Сама девушка находилась вполоборота к холст, выписывая что-то. «Дауд», — прочитала Аморет, — «тот убийца?». Больше она не могла ничего сказать — просто не знала. Может, другие могли, но они обратили внимание на страдающего Тимша. — Да ладно, — не поверил Пендлтон. — Похоже на особняк Бригморов, — прошептал Адам. — Вы знаете эту девушку, Аморет? Аморет покачала головой. Нет, она не была знакома с ней и, исходя из выражения лица Талии, вряд ли бы хотела её знать.