***
Мадам Ревиаль хорошо умела не только орудовать шпагой, но и шутить. Она продолжала погружаться в свои мысли, хотя сама не могла понять, о чём именно так сосредоточенно рассуждает. Напоследок получив пару замечаний за невнимательность, Аморет на удивление живо направилась в сторону раздевалки, после которой собиралась на задний двор, где согласилась встретиться с Эмили после занятия. — Аморет? Я могу войти? — к ней взглянула мадам Ревиаль. — Да, конечно, — ответила Аморет, натягивая плащ на вешалку. — Что-то случилось? В последнее время я стала хуже заниматься, но я исправляюсь. Валерика Ревиаль была миловидной женщиной тридцати лет, но выглядевшей немного младше своего возраста. На ней был одет серый костюм, по мнению Эмили подходивший её отливавшим серебром волнистым светлым волосам. — Я верю. У тебя уже дела обстоят лучше, — Валерика подошла ближе и присела на край лавки, стоявшей по центру маленькой комнатушки. — Сара начала говорить, что ты часто плохо себя чувствуешь. Что-то происходит? Аморет убеждала себя не тянуть руки к аккуратно сложенным на полке брюкам, чтобы вынуть оттуда ремень и начать играться пряжкой. Так некультурно. — Нет. Я просто начала часто плохо себя чувствовать, — выпалила Аморет, в следующее же мгновение взмолившись, чтобы это не выглядело чересчур дерзко. — В том-то и дело. Ты не так часто болеешь. А помнишь, как ты однажды сломала запястье, но всё равно занималась и занималась другой рукой? Аморет изобразила думающий вид. Эмили как-то тоже припоминала этот случай. Мадам Ревиаль вообще была первой, кто заметил, что с ней что-то не так. — Не очень. — Как знаешь, — Валерика сдалась неожиданно быстро. — Но я бы хотела, чтобы ты не молчала, если у тебя возникают какие-то неприятности. — Да, конечно. Извините, но меня ждёт леди Эмили. — Хорошо. Беги.***
Аморет нашла Хайрема Берроуза недалеко от дворцового шлюза. Он находился в компании королевского лекаря Антона Соколова, угрюмо скрывшегося за высоким мольбертом, и верховного смотрителя Кемпбелла. — Меня спрашивают, не следует ли нам, как на примере Серконоса, закрыть глаза на владение простыми костяными амулетами? — вдруг завёл разговор Кемпбелл, потерев подбородок. — Правда ли, что это просто дань традиции, элемент нашей островной культуры? Она никогда не была с ним близко знакома. У Кепмбелла было крупное телосложение и грубые черты лица, на вид около сорока. Отец Аморет, занимавший тот же пост, умер в чуть более раннем возрасте. Кемпбеллу не полагалось страшной золотой маски с трезубцем Аббатства, и он носил алый мундир верховного смотрителя с золотыми нашивками. Как и её папа, но здесь он скорее подчёркивал грубость, чем возвышенность. По крайней мере, Аморет так казалось, и Эмили однажды её поддержала. — Коварный вопрос, — пробормотал Соколов, набрав из палитры белой краски. — В последнее время мне приходят письма — дескать, быть может, это не так опасно, как в хранении, поиске, создании и, наконец, использовании более сложных, оккультных рун. — Исключено, — произнёс Берроуз, легонько потрепав подошедшую племянницу по плечу. — В последнее время народ начинает сходить с ума. Люди начинают верить во разную ересь, раз не могут найти излечения в эликсирах. Аморет показалось, что это было сказано с лёгким укором в сторону непосредственно создателя. Антон занёс руку над мольбертом. — Никакое лекарство, будь оно даже панацеей, не сможет излечить, если принимать его безалаберно и как взбредёт в голову. Голос Соколова был низким и рокочущим. Он умел говорить негромко, но так, чтобы у никого не оставалось вопросов. У него в глазах всегда горела жизнь. Косматой чёрной бородой, очень простая по меркам аристократии Дануолла одежда и взгляд — зачастую без намёка на дружелюбие — вряд ли играл ему на руку. Можно было предположить, что оказался он во дворце по ошибке. По крайннй мере, на первый взгляд. Трудно поверить, что этот человек обладал достаточно острым мышлением, чтобы наполнить город хитроумными устройствами, и был настолько же утончённым, чтобы рисовать портреты богатейших господ. И он разработать формулу эликсира от чумы. —…его необходимо принимать в обилии, как только проявятся первые симптомы, а не когда польётся кровь из глаз, — обходителен, как всегда. — Насколько я знаю, Ваш эликсир пользуется популярностью прежде всего у бедняков, а люди с деньгами скорее приобретут нашумевший бальзам Пьеро. Тут Кемпбелл был прав. Когда отец Аморет заболел чумой, он принимал именно лекарство синего цвета. — Джоплин набил себе зашкаливающую цену, — пренебрежительно отмахнулся Соколов. — В своих докладах он распространялся об особых составляющих своего бальзама, положительно влияющих не только на тело, но и разум принимающих его… но всё это чушь собачья, могу вас заверить. Притом, некоторые ингредиенты его изобретения подозрительно совпадают с моими, — с намёком добавил он. — Будьте немного более избирательны в выражениях, Антон, — влился в разговор Хайрем. — Возвращаясь к изначальной теме нашего разговора: люди начинают верить, что если традиционные методы лечения бесполезны, но можно обратиться к оккультным обрядам. Это неприемлемо и это нужно искоренить. Каждый, кого уличат в поклонении Чужому, будет передан суду как еретик. «Будто процитировал вырезку из книги». Мало для кого из здешних было секретом, что этот вопрос для Хайрема Берроуза был чрезвычайно важен. Отец Аморет в виду воспитания и обязанности верховного смотрителя тоже не принимал ересь. Однако при жизнь он отмечал, что касательно брата дело намного глубже. Презрение к чему-либо, что-то не поддаётся логическому объяснению и сверхъестественному питалась его паранойей. —…мы должны сделать всё, чтобы искоренить это, и не дать обезумевшей толпе превратить столицу Империи в отдалённые уголки Серконоса или Тивии. Возможно, не только Аморет, но она увидела, как при упоминании своей родины Соколов едва заметно хмыкнул. — Не думаю, что там всё настолько серьёзно, — возразил Кемпбелл. — И там, и там есть своё Аббатство. — Да, но раз в том же Серконосе допускается хранение амулетов, то значит всё не настолько гладко, как бы императрица ни старалась исправить эту беду. Сейчас главное — сохранить здравый разум в эти тяжёлые времена. На каждой улице есть по смотрителю с шарманкой наготове. Так что всё будет нормально. Аморет слышала про такие шарманки. Громоздкие устройства (на этот раз не за авторством Соколова) из какого-то металла с ручкой. Во время её учёбы немало времени уделялось Семи Запретам, Аббатству и всему, что за этим стоит. Такая шарманка производила математически выверенную музыку из семнадцати нот, и должна блокировать любую магию. Аморет слышала рассказ стражника о девушке. После того, как ей наиграли на этой шарманке, она отправилась на костёр. Её прозвали ведьмой. Стоило ли доверять таким историям? Аморет казалось, что магия Бездны куда глубже и сильнее, чем смертные могут вообразить. — Было бы прекрасно немного отвлечься от этого, и позволить себе немного проветриться, — предложил Кемпбелл, и обратился к Аморет, наконец обратив всеобщее внимание на неё. — Вы тут так скромно стоите, чего-то хотели, миледи? — Нет, я прогуливалась и заметила Вас. Надеюсь, я не сильно помешала. — Какой прок спрашивать, если Вы стоите здесь уже минут десять? — тихо произнёс Соколов. — Не обращайте внимания, миледи, Антон просто совсем не умеет обращаться с дамами, — поддел Кемпбелл. Соколов промолчал, как сверху, со стороны любимой беседки Её Высочества, послышалось несколько пистолетных выстрелов. Зазвенели соприкоснувшиеся клинки, затем недолгое молчание, и закричал сначала женский голос, а потом детский. «Эмили!». Возможно, предсказав вероятные последующие действия, Хайрем схватил Аморет за плечо, не давая сдвинуться с места. Она успела увидеть, как фигура с тёмной одежде подошла к краю беседки — с их места её было не слишком хорошо видно — и растворилась в воздухе. — Это магия! — воскликнула Аморет, показав рукой туда, где только что находился этот таинственный незнакомец. Аморет наткнулась на странный взгляд лорда Берроуза, и на мгновение смутилась своей полной уверенности. — Стража! — позвал Хайрем. На месте оказался только один солдат, но этого хватило. Кепмбелл двинулся с ними. Аморет не осталась в стороне, и даже дядя не смог бы помешать, если бы даже сильно захотел. Соколов предпочёл остаться один-на-один со своим творением. Когда Аморет сдвинула свисавший между колонами голубой флаг Империи, ни незнакомца, ни Эмили уже не было. Первым делом она отметила кровь на полу веранды. «Как много», — обескураженно подумала она. Возле миниатюрной фигурки Джессамины с колен поднимался Корво Аттано. Он поднял на неё взгляд, и, в его красивых глазах застыли слёзы и красноречивый обезумевший взгляд. Аморет замерла и уже смотрела в спины быстро обогнавших её Хайрема и Кемпбелла. —…проклятье, — выдавила она, как руки подоспевшего капитана Карноу аккуратно взяли её за плечи. — Рядом уже никого нет, — негромко заговорил капитан, но всё внимание Аморет было обращено исключительно к Корво. — Вам ничего не угрожает. Всё это было настолько быстро, что Аморет не успела удивиться присутствию Корво. Его не должно здесь быть — Эмили говорила, что он вернется через два дня! Без спроса, Аморет выпрыгнула с заботливых рук Карноу, торопливо поспешила к Корво, но что она могла сделать против Хайрема и Берроуза? Слёзы заструились на его щеках, и она могла только беспомощно смотреть на него. Аморет впервые видела, чтобы взрослый мужчина откровенно плакал. Его ладони испачкались в крови императрицы, Корво попытался отереться, но только размазал ещё сильнее. В откровениях дяди не было ни слова о роли защитника в его плане, но Аморет уже догадывалась, что к чему идёт. — Он ни в чём не виноват! — воскликнула девушка. Хайрем посмотрел на неё, и Аморет замерла от взгляда, в котором она так и видела испуг и подозрение. — Я ведь знаю… — голос срывался на нет, — знаю! «Проклятье!» — Она не в себе, — выдавил Берроуз, как отрезал. У Аморет всё умерло внутри. — Сопроводите ребенка до покоев, ей нужна помощь, а этого… — не забыла. На какой-то момент голос лорда регента неуверенно осип, — взять его!