***
Через два месяца
Мелко моросило, а воздух был прохладный. Аморет привыкла к погоде, которая в основном бывает до и после месяцев Клана и Жатвы. Какой ясной была ночь в Праздник Фуги! Она невольно сравнивала её с сегодняшней. Луну заволокло. Только благодаря мелькавшим тут и там вызволяющимся лучикам света, Аморет могла ориентироваться на слиянии улицы Бладокс и Боттл-стрит. Аморет вслушивалась в немного заглушаемые шумом дождя голоса местной шпаны, на которую ей не повезло наткнуться. Пришлось признать: она запуталась. Нынешний расклад дел особенно неудачен для неё, теперь при ней нет никакого Дамьена, который мог бы огреть обидчика по голове. Левая нога всё ещё горела от боли с тех пор, как она набралась смелости перемахнуть через самодельную ловушку без магии. Носком была задета растяжка. Оглушительный, как показалось Аморет, взрыв поднял на уши бандитскую округу, которая никогда не спит, и заодно озарив землю в полутора метров от себя ярким оранжевым светом. Дождь немного перестал, но в отместку шаги и шорохи стали ближе. Аморет прибавила шагу, взмолившись поскорее стать способной снова колдовать: как она узнала по опыту, магические силы, как и физические, имеют свойство истощаться. Хорошо, что она узнала об этом не сейчас. Но ещё лучше, если бы ей не приходилось тратить их в ходе этой авантюры, которая, безусловно, была ещё более рискованной и сложной, чем предыдущая. Обратного пути, скорее всего, не будет. Немалая часть карманных денег, которые выделяли ей дядя и — иногда — Вейверли, ушли на то, чтобы нанять гонца, дабы тот разведал (вернее, разведала) ситуацию по поводу того, действительно ли паб «Пёсья яма» превратился в умерщвлённую чумой территорию. И еще немного за молчание. Аморет знала, что Бойлам эта девица, предпочитающая скрывать своё лицо, а заодно и имя, прислуживала. Только благодаря этому Берроуз смогла на неё выйти, хотя и предполагала, что той всё равно, кто платит. И нет, признаки жизни в пабе всё-таки были, вопреки докладу генерала Хьюма. — Вот он! Попался! — прозвучало очень недалеко, как только Аморет остановилась. И в ту же секунду исчезла, сверкнув меткой Чужого, а затем материализовавшись на навесе над чьей-то парадной. «Ещё бы чуть-чуть», — выдохнула Аморет. Она смахнула капли дождя с носа, поправила сумку на плече. Парни с Боттл-стрит не стеснялись в выражениях и обшаривая округу. Всего четверо: девушка определила это по маячившим керосиновым светильникам. Издержки прошлого. Все давно перешли на ворвань. Ну или эти парни слишком экономные. Аморет подогнула под себя ноги, вжавшись в обшарпанную стену, изо всех сил стараясь не соскользнуть со скользкого навеса на голову кому-нибудь из этих головорезов. — Сбежал! — в на время прояснившимся лунном свете они могли видеть только невысокую фигуру в брючном костюме. — Не может быть! Пошли дальше! — Дальше только Ветошь и чумные дома! Оно тебе надо? В Бездну это всё! Я уже устал. — Слышишь? Аморет прислушалась. Дождь несколько припустил, но она всё равно могла уловить странные звуки: словно посуда разбилась о землю, а за ней последовало что-то уже железное. И совсем недалеко. — Ой, да пошли уже, нытик, — но всё же, в голосе послышалось волнение. — Неделю ещё с тобой ходить… Она слушала, как шаги затихают, и выждала немного, чтобы наверняка. Лоботрясов след простыл. Посудой всё равно продолжали греметь, да и ещё послышался негромкий, такой старческий напев какой-то мелодии. Аморет напряглась, припоминая слова про чумные квартиры. На первых этажах окна либо вовсе отсутствовали, либо оказывались заколоченными изнутри. На вторых Аморет была способна разглядеть только покорёженные балконы. И самое главное, тут не было никаких признаков жизни. Только фонарь скудно горел над табличкой «Улица Бладокс», покрытой мелкими дождевыми каплями. С другой стороны, зачем бы тому бандиту врать своему товарищу? А что касается тех странных громыханий — кто-то ещё действительно остался здесь. И нужно продолжить путь, не привлекая лишнего внимания этой странной особы. Аморет перенеслась на землю и двинулась вперёд, когда с её головой встретилось что-то тяжёлое. Девушка вскрикнула, не в силах сдержаться. Мерное пение сверху резко оборвалось. Слёзы брызнули из глаз. Бросив нехитрое ругательство, Аморет попробовала двинуться вперёд. В голове зашумело. Она выбросила ногу вперёд, чтобы пнуть причину своей боли, но в темноте, само собой, не смогла этого сделать, и Аморет оставалось только прижимать руку к макушке. Позади послышался скрип открывающейся двери. На влажной земле появился бледный прямоугольник жёлто-оранжевого света. Аморет поняла, что находится среди груды осколков посуды и прочего кухонного барахла. — О-о, — тот самый старческий голос звучал удивлённо. Он принадлежал женщине, — я случайно ушибла юную леди. Кажется, у нас гости. Аморет обернулась. Против света она не могла рассмотреть ничего более миниатюрного, как она сама, силуэта со странно поджатыми руками. — Проходи, не бойся, — поманила она её к себе, когда Аморет поняла, что речь действительно о ней. Никакого доверия эта особа не вызывала — какому нормальному придёт в голову разбрасываться посудой. С другой стороны, не ей, меченой Чужим, говорить о том, что правильно. Да и к тому же она понимала, что сейчас, в ночь и дождь, поиск злосчастного паба был ей заказан. И она всегда может уйти — или сбежать — пока при ней магия. Аморет несмело подошла к ней, и старушка запустила её внутрь. Внутри было теплее, чем снаружи. Кривые огарки свечей освещали обшарпанные стены и пол. Наконец Аморет смогла получше разглядеть хозяйку. И в один момент заглянула ей в глаза, заставив собственное сердце вспорхнуть от испуга. Когда-то голубые или серые, теперь они были задернуты поволокой, выдавая слепоту. Однако взгляд её выглядел осознанным, да и вообще нельзя было сказать, что бы она испытывала по этому поводу какие-то неудобства. «Будь проклята моя жажда поиска проблем на свою голову». Однако нельзя было сказать, что пожилая госпожа была настроена враждебно. Она, кажется, знала лучшие времена, как и её дом. Некогда серебристое полупальто выглядело потрёпанным. Поджатые руки были обтянуты кожаными перчатками с полупальцами. В высокой седовласой причёске горделиво виднелась старая золотая заколка, украшенная крупным драгоценным камнем, переливающимся на здешнем тусклом освещении. — Спасибо… — рассеянно произнесла Аморет. — Прости за то, что так случилось. Я правда не хотела. Как тебя зовут, детка? — заворковала старушка. — Те проходимцы из Боттл-стрит гнались за тобой, правда? — Я Аморет. Откуда… Это вырвалось совершенно машинально, и Аморет поспешила закрыть рот. Ясно, что с этой женщиной дело не чисто. Вряд ли она действительно нуждалась в ответах. Могла ли старуха видеть, как Аморет колдовала? С другой стороны, что-то подсказывало, что да, видела, и это никак не удивило её. — Я много вижу и много знаю, — успокаивающе проговорила женщина. — Правда они этого не знают, и считают допустимым бить мне в дверь, когда им только взбредёт в голову! «Старая Ветошь, Старая Ветошь, открывай!». Я могла бы сделать так, чтобы и духу здесь их не было. Но какая же морока! Могла ли эта… Старая Ветошь пострадать от рук этой банды так, что потеряла бы от этого голову? «Но это не даровало бы ей второе зрение!», понимала Аморет, всё ещё отказывавшаяся верить, что наткнулась на еретика. Она сама ведь никак не была похожа на Ветошь… но нужно просто быстрее принять неизбежное. Тут «дело нечисто» не означало безумие в самом простом его проявлении. Здесь, в этом захолустном доме, осязаемо чувствовалось это потустороннее. Сомнения иссякли. «Наверное, поэтому она вообще и обратила на меня внимание». Но вряд ли бы она стала специально метить в неё кастрюлей. — Можешь переждать непогоду здесь. — Спасибо, — ещё раз промямлила Аморет. —…ты голодна, деточка? — продолжила Ветошь, не потрудившись остановиться, чтобы выслушать её неловкую благодарность. — У меня есть кое-что. Аморет двинулась вперёд и уже было кивнула. Голод сейчас оставался последним делом, но в то же время отказывать было чревато. Вдруг в этот момент дыхание знакомо сбилось. Правая кисть налилась жаром и стала тяжелой. Метка засияла сквозь ткань. «Жжёт изнутри», подумала Аморет, но подобного ощущения раньше не было — только усиливающийся пульс. Лицо Ветоши никак не изменилось, хотя она обратила внимание на руку гостьи. Женщина видела присутствие метки, но, интересно, единственная ли она кроме неё могла замечать это свечение? — Идём со мной, — позвала она. Кухня была в таком же неважном состоянии, но убранной. На горелке кипела кастрюля. Из неё пахло варёными овощами. Однако гулом в ушах стояло «пение Бездны» — так Аморет называла этот звук, который всегда сопровождал руны, и не унимался, пока она не их коснётся. Хотя это напоминало пение только отдалённо, и большей части вызывало только лишь головную боль, если слушать его слишком долго. Сейчас оно было настолько шумным, что перекрывало ароматы на кухне, и исходило сразу из трёх предметов, подвешенных над старой дверью. Они были сделаны из небольших костей и перевязаны бечёвкой. Аморет вдали чувствовала, как вдали зовет ещё один источник. — Это костяные амулеты, — продолжила Ветошь, перехватив взгляд гостьи. — Их делал один мой воспитанник. А когда-то он таскал китовые кости с порта, чтобы я сама показывала. Он так любил это. Говорить он не умел, так что он подымал свои руки над головой с этими костями. Глаза его горели, так и кричали: «Сделай мне ещё подарочков, бабушка!». Но теперь он ко мне ходит нечасто. Теперь он живёт в Башне Дануолла и орудует огромным мечом… какой славный крепыш! Но у него нет такого же знака на руке, как у тебя, детка. Услышь это от кого-то другого, Аморет бы испугалась. Она никогда раньше не чувствовала такой огромной концентрации сверхъестественной силы, кроме как в Бездне. Раз это происходит в Дануолле, столице Империи, то что творится на её краях, в Серконосе или Тивии? И Аморет знала о ком говорит эта тронувшаяся умом старуха. — Тебе нравится то, что он сделал? — спросила Старая Ветошь. — Да-да-да, — торопливо произнесла Аморет, и показала на дверь. — А можно… можно туда? Я… — Чувствуй себя как дома, деточка, — проворковала женщина. — Я понимаю… По ту сторону находилось некое подобие внутреннего двора. Дождь прекратился, лица коснулась лёгкая свежесть. Аморет направилась вперёд, проведя рукой по влажным волосам, собранным с утра в высокий пучок. У стен стояли лиловые фонарики. Прямо как в Бездне. Аморет завернула за угол, отправилась к стоящему у стены самодельному святилищу, как земля под её ногами провалилась. Сумка вылетела из рук. Она полетела вниз, пока не застыла в воздухе, когда кто-то удержал её за руку. В голове зашелестел знакомый голос: — Пытаешься убежать?