***
…в день, когда Аморет вместе с Мартином отправились в верховную канцелярию, с момента, как она поселилась у лоялистов, прошли три недели и четыре дня. Лорд Пендлтон выяснился весьма учтивым господином, спектр желаний которого шире, чем просто испить сладкого игристого. Не в пример его братьям-кутилам, хотя, стоило отметить, и это он любил. Так показалось Аморет тогда. Девушка даже пожалела, что была к нему предвзята более, чем следовало бы. Пендлтон не раз спрашивал, уверена ли она была насчёт своего решения. Адмирал Хэвлок вторил ему, и убеждал, что поговорит с Мартином. Аморет скромно пожимала плечами. Берроуз не знала, правда ли он вёл какие-то беседы с ним, но что-то не заметила никаких изменений. Что касается самого смотрителя, то Мартин разъяснял ей и остальным своим союзникам детали своего плана, а Аморет прикидывала, во что выльется их замысел. Что станет делать Кемпбелл, когда обнаружит, что его Чёрная Книга пропала? Поверят ли, что его обокрали? Дневник с таким мрачным названием всегда был окружён некой аурой загадочности, и оттого очень многие сомневались в подлиности этой легенды, хотя это нисколько не умаляло власти верховного смотрителя над простыми смертными. Что будет делать Мартин, когда у него после этого явно начнутся проблемы? Тот ответил уклончиво: «посмотрим на развитие событий». На развитие событий. Аморет так тоже делала. Ей везло. Но так не могло продолжаться вечно. По опыту Праздника Фуги она знала, что так всегда, просто только на бумаге. Это была не первая авантюра, в которую Аморет себя впутывала. Очередная авантюра, которая была обязаная окончится успехом, иначе всё пропало. С другой стороны, что ей терять? Она уже сбежала. Со станции вещания то и дело слышатся объявления с одной и той же настоятельной просьбой сообщить любые имеющиеся сведения о пропавшей леди Эмили. Интересно, прозвучит ли там когда-нибудь её имя?.. Однажды поинтересовавшись, действительно ли Берроуз может за себя постоять, Мартин потом захотел проверить слова на деле. Вылезая спустя некоторое время из налитой ночным дождём лужи, Аморет требовала от себя не показывать раздражения и не просить передышки. Она с самого начала ожидала, что это не будет фехтование с Эмили на деревянных палках. После полуторачасовой усиленной тренировки (или истязаний) во дворе Аморет даже начало казаться, что Мартину попросту захотелось отыграться за навязанного новобранца. Жаль, правда, что на самом новобранце. Но кое-что хорошее было — благодаря непрывной беготне и уклонениям она смогла разогнать кровь в жилах и согреться в то прохладное утро. Ещё Аморет, кажется, начала отвыкать от занятий с мадам Ревиаль, так что Мартин — следует отдать ему должное — помог немного вернуться в форму. Однако это не слишком помогало развеять несколько иррациональную злость на ретивого смотрителя, а потому она решила думать об положительных моментах только, когда в ногах немного перестанет ныть и сердце успокоится. Тем же днём Аморет познакомилась с Пьеро. Эта личность до поры до времени казалось Берроуз окруженной неким ореолом загадочности. Младшая прислуга даже с неким благоговением произносила это имя. Узнав, что это тот самый Пьеро Джоплин, она тут же навострила уши — составление формулы бальзама было не первым, хотя и не последним в списке его заслуг. Тем же лекарством пытался вылечиться от чумы её отец… девушка набилась в компанию к Каллисте, когда та с подносом понесла чай в мастерскую натурфилософа. Нельзя сказать, чтобы женщина разделяла с подопечной её энтуазизм. Тогда Аморет вспомнила записку с ясно подчёркнутым желанием, чтобы именно Каллиста навещала его. Это смутило, но она не стала добавлять истории деталей раньше времени, а сама Карноу ничего упоминать не спешила. Жилая комната Пьеро, разбила ожидания Аморет, находилась на втором этаже пристройки. Высокий потолок, пол из железных прутьев, сквозь которые было видно первый этаж. Совсем небольшое количество мебели: рабочий стол, кровать, старая печка, пара стульев и раскрытый шкаф-чемодан, предположительно для того, чтобы можно было в любой момент собраться и исчезнуть с опасного места. Это даже нельзя было назвать личными апартаментами. Скорее нечто совмещённое с рабочим кабинетом, о чём говорили и прикреплённые к стенам аппараты выдачи баков для ворвани и их наполнения, которым место скорее внизу. Аморет обратила внимание и на шкаф, в котором на открытых полках можно было увидеть всякую всячину, включая прозрачные флаконы с неизвестным содержимым и книги. Книги вообще были везде. В шкафу, на столе, кровати и одном стуле рядом, который, кажется, уже потерял свою первоначальную функцию. Ничего лишнего, за исключением, пожалуй лёгкого рабочего беспорядка. Это удивляло. Аморет ожидала от рабочего кабинета огромного пространства, книжных стеллажей, широких столов и бесчисленных склянок, а от личных покоев, если бы ей, само собой, довелось на них взглянуть — обилие комнатных растений, вроде любимых богачами морлийских орхидей (такие любил папа, хотя на вид они были мало, чем лучше местных, дануолльских лилий, которых предпочитал дядя), статуэток и картин. Вместо последних на стенах были наклеены знакомые плакаты, среди которых, к слову, Аморет не нашла ни одного с эликсиром Соколова. Девушка предполагала, что учёный будет жить не хуже адмирала, но это больше походило на обитель скромного ремесленника. На столе, рядом с бумагами, писчими принадлежностями и массивными аудиографом, Аморет увидела некий большой, немного пожелтевший по краям ватман, испещрённый некими чертежами. Над ним и работал натурфилософ, когда Каллиста вместе с набившейся в компанию Берроуз легкой поступью подошла к нему. — Пьеро? — спросила женщина. — Я принесла Вам чай, как Вы просили. Да и от самого Пьеро Аморет ожидала нечто более презентабельное — Соколов казался ей скорее исключением из правил. Но на деле хозяином этого места оказался худосочный мужчина преклонных лет в невзрачных одеждах, казавшихся великоватым для него. Но всё же выглядел он поприятнее Антона. Пьеро вздрогнул, откладывая старую деревянную линейку и короткий карандаш. Пьеро обернулся и, увидев их, сместил то, с чем только что работал, на постель, освобождая пространство. — Да-да-да, — рассеянно отозвался мужчина. — Извините, я немного… э-э… увлёкся. Не услышал, — поднос опустился на стол со звяканьем, и Пьеро обратил внимание на младшую девушку. — Леди Берроуз? Это о Вас говорили? Рад встрече. Каллиста откланялась, Джоплин провёл её быстрым взглядом, и затем неуклюже потер о себя тёмные от следов грифеля руки. — Можно посмотреть? — Что?.. А, да, конечно. Не решаясь касаться лишний раз, Аморет слегка наклонилась над чертежом. Странная маска в виде черепа, от которой пробежал лёгкий холодок по спине, любопытного вида меч и арбалет. Не в пример красивый тому, из которого в будущем доведётся стрелять ей самой. Рисунки напоминали бы картинки из книжек, не будь на них цифр и каракулей, занимавших пространство рядом с ними и вообще на всём листе. Неаккуратная версия почерка самого Пьеро — он ведь был способен писать и вполне разборчиво, уж она видела. — А что это? — Адмирал Хэвлок посчитал меня способным спроектировать и создать оружие для лорда-защитника. Наверное, Вам рассказывали об этом. — Напрямую нет, — тихо отозвалась Аморет, и огладила ближайший угол бумаги. В голове у неё тогда были мысли о грядущем в смотрительской канцелярии. — Маска… необычная. Посветлевшие от возраста голубые глаза Пьеро оживлённо заблестели за стёклами очков. С лёгким стуком он вернул чашку обратно на поднос. — О да! Видите ли, моя дорогая, мало кому интересны работы старого учёного помимо конечного результата… идея этой маски пришла ко мне во сне. Я потратил немало времени, чтобы воплотить эту идею в жизнь, хотя бы на чертежах. Прочный материал послужит защите, благодаря настроенным линзам её можно будет использовать в качестве подзорной трубы… — Пьеро с увлечением рассказывал случайной слушательнице, водя чертежу пальцем, однако ей самой это мало чего объясняло. — Когда адмирал и его соратники вызволят лорда Корво, тому придётся скрывать себя — многие знают бывшего защитника в лицо. Так, эта маска не выдаст его, но зато будет навевать лишь ужас. Пьеро переключился на складной клинок, продолжая вдохновенно вещать. Аморет внимала, и не прекращала смотреть на чертёж маски. Кое-чего Аморет уже понимала. Не было ли возможным оснастить всеми этими функциями обычную маску смотрителя? К чему Корво привлекать лишнее внимание? Неужели Хэвлок это одобряет? Когда дело доходило до подобных вопросов, то Аморет порой казалось, что это лишь её кругозор недостаточно широк для подобных вопросов.***
— И запомни: в следующий раз плата будет изыматься до оказывания каких-либо услуг. — Но Корица сказала, что… — Забудь про Корицу, — грубо отрезала она. Женщина осмотрела его сверху вниз. Широкие плечи, большие ладони, будто бы слегка приплюснутая под шлемом стражника. Грубая сила, нулевой ум. Ей такие не нравились. — Да ладно тебе! — когда до него дойдет, что он делает лишь себе хуже? —…пока тебе не придётся забыть дорогу сюда вообще, Иероним, — она была непреклонна. Увалень полез по карманам и вскоре наскрёб ей кое-то. Женщина пересчитала монеты (достаточно), и кивком отправила стражника исполнять свой долг и далее. За секунду того, как дверь в её кабинет захлопнет сквозняком, она услышала: — Пруденция, старая овца… Дама уже было дёрнулась в сторону двери, но передумала. Вместо этого она лучше конкретно для него в следующий раз задерёт цены в полтора, а то и два раза. Надо будет сделать заметку, предупредить Беатрис, и заодно спросить, о какой ещё Корице говорил этот болван. Для женщины не было секретом, что иногда посетители вроде Иеронима давали клички девочкам, но она особо не задумывалась, что бывает наоборот. Кажется, в учётной книге придётся сделать дополнительную графу. И вообще она… …Амалия Пруденция. Вот её полное имя. Первое, к сожалению, уже давно почти стёрлось из обихода, словно его и не было. Порой к нему прибавляли пресловутое «мадам», что уже приняло оттенок жаргона. Даже для девочек. Этих мелких голодных оборвышей, к которым женщина в последнее время отчего-то начала питать особую неприязнь. Пруденция полезла отправилась к своему рабочему столу, вынула из шкафа ополовиненную бутылку «Старого Даннуола» и принялась за её опустошение. Ей хватало манер не делать этого прямиком из горла. Кем только не успела побывать «Золотая кошка», но нацепив на себя обёртку дорогих купален, достигла своего расцвета. О ней знал каждый. Среди знати открыто признавать «Кошку» своим любимым местом досуга было не принято. Но как бы то ни было, недостатка желавших острых ощущении не было никогда, и они исправно пополняли мошну хозяев. Когда Пруденция попала сюда, время словно замедлилось, стало течь равномерно, но спустя пару лет словно остановилось совсем. Замерло, словно бабочка в янтаре. Цветной дым от курительных приспособлений, Пруденция сама не была прочь перевести сигару-другую, но от этих каких-то морлийских листьев, которыми заправляли те штуки, у нее кружилась голова, притворные вздохи и переливавшаяся песнь арфы — девочки, умевшие (невесть откуда) играть на иструментах, могли рассчитывать на особые привелегии — всё это не менялось от года к году. «Вот она, моя жизнь», думала Пруденция, выглядывая из окна на солдатню, казавшуюся мельтешавшими муравьями. Ей было всего лишь сорок пять. Уже глупо утверждать, что жизнь только начинается, но она продолжалась. Причём так, как нравилось ей самой, кто бы мог подумать. Но проклятый Корво Аттано убил императрицу. И потом всё осложнилось. И дело было не в той маленькой девочке из ниоткуда, которую привезли близнецы Пендлтоны. Она появилась спустя пару дней, как императрица отправилась на тот свет. К огромному неудовольствию Пруденции, для неё пришлось выделить отдельную комнату, но братья платили много, очень много, чтобы девочку денно и нощно держали за семью замками. Да кто она вообще такая? Кастис отрезал, что ей платят только за услугу, а не за любопытство. Пруденция мысленно выругалась на алчного, избалованного юнца. Пусть они с Морганом уже преодолел черту зрелости, для женщины они всегда оставался таковым. Тогда она приберегла слова. В конце концов, у братьев были деньги. Немалые. И препираться в Пендлтонами не стоило даже ей. Спустя четыре месяца и две провальных попытки удрать Пруденция знала только, что девочку зовут Эмили остановилась на мысли, что она одна из племянниц этой дряной семейки. Пендлтоны запрещали причинять ей малейший вред. Нет. Дело не в ней. Не только в ней. Слухи плодились, давая фору крысам. Отметились те, что некоторые постоянные гости «Кошки» подцепили чуму, и они зачастили, чтобы быть просто домыслами. Пруденция стала подозревать, что это её девочки к этому причастны. А потом они с Беатрис как-то не досчитались одной. Девушка нашлась в заброшенном причале со стороны реки. У неё шла кровь из глаз. Тогда Пруденция пришла в бешенство. Она прогнала беднягу взашей из купален без гроша за душой, и назвала её плакальщицей. Из-за этого случая чумы они до сих пор не могут открыться для посетителей дороже, чем стража. Все купальни пришлось оттирать сверху донизу. Для них с Беатрис оставались запасы бальзама Пьеро, а тех девочек, что жили рядом с той плакальщицей, стали отпаивать эликсиром Соколова, которым теперь имела моду расплачиваться стража. Поначалу их невозможность расплачиваться деньгами раздражала, но зато когда купальни полностью откроются, то им не придётся сильно тратиться на пополнение запасов. В дверь постучались. Женщина вздрогнула. К ней, не дожидаясь приглашения, вошла Беатрис. Немного усталая, она уже переоделась в домашние в штаны и рубаху. В руках у неё был поднос с чем-то. — Я решила принести тебе поесть, Амалия, ты что-то сама не выходишь. Сегодня какая-то сама не своя. — В голове гудит, — Беатрис уронила взгляд на открытую бутылку. — Спасибо. Что там девочка? Ты навещала её сегодня? — Да. Смотрела, что она делает. Сейчас хочу принести ей ужин. — Хорошо. Беатрис оставила поднос с вываленным в миску китовым мясом, нарезанным хлебом и чаем на столе у начальницы, и что-то пробормотав вышла. Пруденция спохватилась, что хотела Подруга прониклась к ребёнку жалостью, только узнав, что она появилась тут с щедрой руки тех братьев. Через кое-какое время Пруденция полностью оставила заботы об отпрыске Пендлтонов на ней. Беатрис дважды в день приносила ей еду, раз через один сутки отводила купаться, а однажды Пруденция увидела, как она притащила ей набор для рисования и книги. Странно, наверное, но если никак не мешает изначальному плану братьев, то ей всё равно. Кто-то из близнецов раз в месяц обязательно приходит, чтобы оставить плату и справиться о состоянии пленницы, но больше их ничего не интересовало. Вообще странно жизнь складывается, если она называет Беатрис своей подругой. Та была моложе Пруденции на пять, а то и десять лет, и вела учёт в «Золотой Кошке». Всегда немногословна, даже себе на уме, от неё впору ожидать какую-нибудь пакость, но она была услужливой да ещё благодарным слушателем, если Пруденцию вдруг пробивало на какие-нибудь откровение. Ещё она была буквально единственной, кто называл хозяйку по имени, и как бы женщине не хотелось признавать, это грело душу. Про себя Беатрис почти не рассказывала, а Пруденция не спрашивала. Знала только, что от матери она вроде как получила лекарское образование, а отец её кончил свои дни на серебряных рудниках Пендлтонов. А если взять во внимание отношение к той девчушке — можно предположить, что к ним у Беатрис был собственный счёт. Ещё иногда она упоминала, что хотела отправиться вместе с дочкой в Аддермир — поправлять здоровье и подальше от дождивого Дануолла. В последнее время это участилось. В глубине души Пруденции хотелось верить, что она никуда не уедет. «Я ведь не вынесу всю эту кучу бумажной работы». Да, только поэтому. Пруденция прекратила терзать бутылку «Старого Дануолла», и открыла шкаф, чтобы поставить его туда обратно. Отчего-то ей казалось, что вещи тут лежат словно как-то не так, как ещё пару дней назад… «Проклятье, мне стоит меньше пить», мысленно выругалась на себя Пруденция, вспоминая, как недавно провалялась с ужасной головной болью несколько дней подряд. Принесённый Беатрис чай после виски сначала показался безвкусным. Полдень за окном неспешно алел в закат.***
Когда Мартин расправился с тремя несчастными плакальщиками, скучковавшимся неподалёку от черного хода в «Золотую кошку», Аморет не верила, что это действительно Дануолл, даже не Гристоль в целом, а её Дануолл. Разумеется, она слышала про Затопленный Квартал, куда якобы свозили всех болеющих. Уже названия и известной всем судьбы этого района было ясно, что население нагло водят за нос. Но… — Плакальщики ходят по улице… вот так? — оторопело выдавила Аморет. Её спутник занимался перезарядкой пистолета. Благодаря глушителю Пьеро к ним сейчас не слетится вся охрана, однако в место они забрели такое злачное, что сюда бы никто не суда даже будь тут бандитская разборка. — Ну, будем честны, не везде, — успокоил её Мартин, — далеко не везде. Только не подходите к ним, не хочу, чтобы Вы подцепили заразу. После того, как они навели шороху в верховной канцелярии смотритель уже не пытался напирать на неё, но нельзя было сказать, что он говорил с ней также мягко и осторожно, как Хэвлок. «Ну, зато он не сомневается в моей честности», ободряла себя девушка. Они вдвоём прошли вглубь. Аморет старалась меньше касаться к прогнившим доскам, листам металла и прочему хламу, что служило наполнением местным дебрям. Местами попадались трупы крыс, единожды пробежала вполне живая. «Готовьте для нас пищу, а не пули» и «Кровь из глаз» — эмоциональные излияния горожан высвобождались на стены и иногда вагончики стражи, подчёркивая для Аморет насколько она всё это время бала оторвана от реальности. Особо дурно сделалось, когда она увидела на жилом доме свежую перечёркную надпись «Слава императрице!», выведённую то ли мелом, то ли известняком, а затем коряво выцарапанное под ней «Она была прошмандовкой». — Там будет он? Он придет на бал?.. о, мама, прекрати мне поправлять воротник! Волосы не сильно растрепались?.. Аморет и Мартин поворачивали за угол, как услыхали негромкий звон посудой. Говорящий был тихим, но преисполненным лёгким, но таким искренним восторгом. Мартину пришлось потратить ещё секунду, чтобы понять, откуда идёт голос, а у Аморет уже от одного него на затылке встали волосы дыбом. Старая Ветошь стояла за скромной печкой наподобие той, что была в кабинете Пьеро на устроенной из местного мусора кухни, и хлопотала по хозяйству. На печке, испуская пар, варилось неизвестное варево. На столешнице рядом нашёл себе место подсвечник с зажжёнными огарками, хотя и освещения пока что было достаточно. Там же были расставлены миски с едой. Вроде даже свежей, только у одной груши один бочок подбит. Бормотание Ветоши о «черноглазом юноше» — смотритель даже не дрогнул — оборвалось на полуслове, когда обезумевшая женщина обнаружила их, узнала Аморет и улыбнулась будто давней знакомой. — О, милая гостья, — не прекращая помешивать половником неизвестное содержимое замызганной кастрюли. — Ты теперь не одна. Отлично, нечего таким юным леди ходить одним в такое тревожное время… ах, как давно я не видела смотрителей… Мартин кивнул, предлагая продвигаться вперёд. На отсутствие ответа Ветошь, кажется, не обиделась, и дальше вернулась к готовке, перечисляя: — Морковь? Есть. Картошка? Есть. Зелень? Нет. Лук? Может быть… У неприметной железной двери, загораживая проход, появилась женщина. Она была одета, словно только что выбралась из постели, не считая сумки, перекинутой через плечо. Серые глаза смотрели на них устало и с выжидающим напряжением. Короткие светлые были собраны в хвост и скручены в растрепавшийся пучок. Аморет не дала бы ей больше тридцати пяти. — Не бойтесь, она не опасна. Незнакомка говорила о Ветоши, прекратившей озвучивать список продуктов и перешедшей к квохтанию над птенчиками, о которых Аморет помнила с их первой встречи. — Я сказала Амалии, что пойду прогуляюсь. Что бы это не значило. Мартин без лишних вопросов достал из рюкзака кожаный мешочек, с сытым звяканьем перешедший в собственность женщине. — Надеюсь, на Вашу поездку этого хватит. Миловидное лицо женщины уязвлённо ощерилось. — Мало удовольствия предавать Амалию. Я подписываюсь на это только ради денег. — Большего и не требовалось, Беатрис, — невозмутимо откликнулся Мартин и застыл, чего-то ожидая. Женщина сунула руку в сумку, пошарила и вручила Аморет. Ключ. Теперь все окончательно встало на свои места. — Эмили на третьем этаже отсюда. Средняя комната. Идёт пусть только она, — Беатрис показала на Аморет. — Оставляешь ключ у себя, когда поднимется шум, всё останется на девочек. Наткнёшься на кого, пеняй на себя. Стараясь не чувствовать свою причастность к испорченной судьбе куртизанок, Аморет прошла дальше, дав себе установку без Эмили не возвращаться. Перед тем, как попасть в само здание, пришлось сначала пересечь крохотный дворик. Внутри обстановка выглядела под стать тому, что она уже видела, и не соответствовала главному входу. Обшарпанные стены, содранные обои, попадавшиеся местами картины с неизвестными женщинами. Всё так плохо, как дома у Старой Ветоши — «А что она тут делает-то?..» — но подноготная конторы была теперь как на ладони. Её обитатели никуда не делись, но вроде бы находились на безопасном расстоянии. Стражники где-то поодаль занимались обсуждением достоинств и недостатков местной куртизанки, а самих девушек не было слышно. Втягивая голову в плечи, Аморет прошла к названному Беатрис этажу. Прошмыгнула мимо комнаты с приоткрытой дверью. Найдя нужную, Аморет, с трудом унимая дрожь в руках, сунула оттиск в скважину и дважды провернула. Эмили была внутри. Берроуз понадобилось пара секунд, чтобы наконец осознать это и закрыть за собой дверь. Та оторвалась от ленивого перелистывания чего-то и посмотрела на неё. Берроуз уже поднимала палец к губам, но этого не потребовалось. Эмили поднялась с пола. Она была выше, чем когда девушка видела её в последний раз. — Аморет. Ты… как ты сюда попала. — Да, это я. Я пришла за тобой. Мы уходим. Быстро. — У нас совсем нет времени? — Может, но очень немного. Что ты хотела? — Собраться. Аморет вздохнула и кивнула. Место, куда поселили Эмили в «Золотой кошке» было трудно даже назвать. Такое помещение в Башне Дануолла бы оставили под метлы и корзины. Но похоже пленница всё же смогла устроиться с каким-никаким комфортом. На одном стуле стояли чашка и тарелка с незаконченным ужином. Другой служил вешалкой. Вместо кровати тут была импровизированная лежанка из матраса, со стороны подушки закрытая доской в виде кошачьего силуэта со списком услуг заведения. Из-за неё Эмили вытащила нечто вроде заплечного мешка, запихнула альбом и перевязанные нитью карандаши, и перешла к висящей на стене, вероятнее всего, самодельной книжной полке. Собрав оттуда пару книг, она затянула горловину, сняла со стула свой белый пиджак (правда, теперь он не был уже настолько белым) и накинула всё это на плечи. — Я готова. Выдвигаемся? Они вышли. Аморет судорожно вцепилась в руку Эмили, слабо веря в то, что происходит. Ей всё ещё казалось, что это не совсем её подруга идёт за ней. Они не стали закрывать за собой дверь на ключ. Вперёди послышалось шарканье, и из комнаты неуверенной походкой выплыла одна из куртизанок и, конечно, заметила их. — Ну разумеется, — выпалила Аморет. Решение вдруг пришло само собой. Она сделала взмах рукой, и метка впервые за долгое время засияла из-за использования способностей. Мир — время — вокруг замерло, но обернувшись и уставившись на застывшую Эмили, Аморет уже была готова сдаться, видя как гениальный, казалось бы, план, рухнул в одно мгновение. — Нет-нет-нет… мы не можем тут остаться. Эмили! — Аморет чувствовала, что скоро её чудодейственная магия кончится, и она в отчаянии дернула спутницу за руку. — Эмили! Девочка словно очнулась от сна. Остальное, в том числе и так неудачно подвернувшаяся пол руку дама, замершая с шокированным взглядом, направленным именно на Аморет, не изменилось. — Что это такое бы… происходит? — Эмили недоумевающе захлопала ресницами, пытаясь осмотреться по сторонам. — Это ты сделала? Мне показалось, что у тебя рука светилась. — Бежим! Пока Изгиб Времени действовал, Аморет позволила себе вихрем пронестись по всем лестницам, не давая Эмили отставать. Когда дверь за ними захлопывалась, послышалась тревожная возня. Аморет сунула ключ от комнаты в нагрудный карман своей блузки, хотя вопреки наставлениям Беатрис ей хотелось от него избавиться тут же. — Почти всё… Ты как? — За меня-то не беспокойся. Тебе Беатрис помогла открыть комнату? — лёгкий кивок Эмили вполне удовлетворил. — Ты когда научилась вдруг творить магию?! Да и ещё… такую? Аморет окончательно успокоила дыхание. — Послушай меня внимательно. Мы сейчас пойдём. Я не знаю, осталась ли там Беатрис, но нас встретит человек. Вместе с ним мы пойдём к лодке. Мне жаль, она отвезёт нас не домой, но в другое место. Там тоже безопасно. «В Башне теперь совсем не безопасно». — Хорошо, — без лишних вопросов согласилась Эмили. — И… никому не говори, что ты только что видела. Потом я тебе расскажу всё, что ты захочешь услышать. Всё-всё.