***
Снег из окна казался однообразно белым и упиралась в водную гладь. Та была серой, отливала сталью и временами разрезалась всплесками мелкой живности, занимавшейся своими делами даже в морозы. На кромке воды на волнах покачивалась Арамонт — лодка Самуэля. Аморет, будто позабыв о правилах приличия, вскарабкалась на стол и выглянула из окна. Она снова проснулась раньше Эмили, которая спала сном праведника, время от времени разговаривая во сне. Аморет обернулась к испускавшим тепло уголькам, что тлели в печке. Каллиста вчера растопила им хорошо, стало даже душно и девушка под утро даже раскрылась. Было бы хорошо хоть немного освежиться. Однако если выходить на улицу, то надо было одеваться. Окно открывать — только выстуживать нагретую комнату. Аморет прижалась лбом к холодному стеклу, с удовольствием чувствуя, как её взболтанное венчиком сознание довольно быстро приходит в норму. Не очень хотелось думать, что это вообще было ночью. Чужой будет делать то, что ему захочется без её желания. Это могло действительно просто присниться. Но раньше Аморет хорошо умела отличать потустороннюю действительность от фантазии. Всё казалось таким настоящим, а голос — таким знакомым… перебирая воспоминания с ним, свежие как утренняя роса, Аморет почему-то всё больше мысленно натыкалась на Корво. Она вспоминала о нём и когда только получила метку. «Лучше я вернусь к этому потом». Она оттолкнуть догадку, о том, что знала, кого слышала на самом деле на самом деле. Берроуз отвлеклась от своих мыслей, когда под одеялом зашевелилась Эмили. Девочка отбросила со лба завитую прядь и сдвинула одеяло. — Доброе утро. — Да, и тебе, — потёрла глаза она. — Ну и растопили мы вчера. Может, откроем окна? — Мы можем простудиться. Спросим Каллисту, она должна скоро подойти. — Зачем подойти?.. — рассеянно посмотрела на неё Эмили. — Как за… А, ну да, она могла не сказать тебе… вы начинаете обучение уже сегодня, — предупреждая возможные вопросы, Аморет добавила: — Прости, я не спросила про расписание. — Ничего, сейчас узнаем… Обмен общими фразами сошёл на нет сам собой. Берроуз наконец соизволила слезть со стола. Подругу, кажется, совсем не смутило, что она так сидела. Аморет хотела помочь заправить постель, но та хорошо справлялась и сама, ровно как и с причёской. Берроуз только смущённо принесла ей одежду — темную юбку и светлую блузку. То, в чём принцесса прибыла в штаб заговорщиков, Каллиста без всякого сожаления, но зато с презрительным выражением на лице пустила на тряпки. Каллиста постучалась к ним, когда они были готовы. Девушка провернула в скважине свой дубликат ключа. Женщина вошла с лишь с маленькой сумочкой, одетая короткую тёмную шубку. В волосах заискрились снежинки. Аморет слабо улыбнулась. Женщина ей нравилась и уже не так походила на Джессамину. — Доброе утро, леди Эмили. Сегодня начнутся наши занятия. Присаживайтесь за стол, пожалуйста. — Доброе утро, Каллиста, — та уже была наготове. — С чего начнём? — Первой я подготовила географию Островов, миледи. Я потом покажу Вам расписание, чтобы Вы могли ознакомиться. Берроуз сняла с вешалки отороченную мехом куртку, выданную ей лоялистами, и приготовилась к морозу. Заметив, что она собирается на выход, Эмили насторожилась. — А как же Аморет? Разве ты не будешь учиться? Адмирал говорил, что теперь мисс Карноу — по важности человек не меньший, чем сам лорд-защитник. Ведь кому ещё здесь доверят заниматься воспитанием будущей императрицы, как не бывшему учителю? Но ещё оставалась и леди Берроуз, для которой программы не было. Да и у Каллисты не хватило бы времени, на хорошо подготовить всех. Аморет согласилась пожертвовать своим обучением ради Эмили. Вряд ли произойдёт что-то страшное, если она наверстаёт упущенное уже дома, в Башне, когда всё по идее вернётся в норму. Императрице же такой промах мог дорого обойтись. Каллиста убеждала девушку, что и без этого здесь есть, чем заняться. Но Аморет чувствовала себя неуютно не только поэтому. — Прости, милая, но я — нет. Тут, понимаешь ли, либо ты, либо я. — Нечестно, — беззлобно хмыкнула Эмили, встала и прежде, чем отпустить, напоследок поцеловала её в щёку. — Но ничего. Будешь сообщать мне, что происходит там внизу. В груди немного потеплело. — Обязательно, — и тут она вспомнила кое о чём, но её опередили: — Каллиста, а как Корво? — Он ещё спит. Поэтому, Аморет, как будете проходить мимо него, не шумите, пожалуйста. К нему вчера заходил Пьеро, оказал помощь. — Пьеро? Он врач? — удивилась Берроуз, как вспомнила о бальзаме и поняла какую ерунду только что ляпнула. — Да, его обучали в академии натурфилософии. — Ну надо же, — вклинилась Эмили, после чего получила неоднозначные взгляды. — А я-то думала он только молотком стучит…***
Аморет тревожилась о Корво и не могла не заглянуть к нему. Мужчина спал как камень, потому осторожность её не была такой необходимой. В этом она убедилась, когда со всей аккуратностью откинула уголок его одеяла, чтобы посмотреть, очертания чего такого странного виднелись под ним. Необычный предмет. Только увидев его, Аморет безошибочно ощутило влияние Бездны. «Как я это понимаю?». Новое чувство, которое нельзя было описать словами, появлялось, когда рядом были новые руны или костяные амулеты. Теперь к ним присоединилось ещё и это. Видно, Чужой тогда обратился не только к ней. Она теперь вообще не была уверена, что это не просто сознание, отразившее во сне его появление. Чем же мог бывший лорд-защитник привлечь Чужого?.. Такой же вопрос можно задать и по отношению к ней. Потусторонний подарок был в форме сердца, человеческого сердца, каким девушка видела его в книгах по медицине, и весьма крупным. Рассмотреть больше Аморет не получилось: Корво закрывал обзор рукой, лежа на боку. С лица даже во сне никуда не делось выражение замкнутости и злости. На нём виднелись несколько почти незаметных шрамов, россыпь из начавших заживать ссадин и пара свежих. Из-под рубахи с длинными рукавами выглядывали бинты. Повязки пожелтели — скорее всего, от лекарств. Осторожно осмотрев оголённые ладони, Аморет обнаружила, что никакой метки, как ей, Чужой не оставил. Только Сердце. «Это его я слышала», почти без сомнений подумала она. И вспомнила, что Каллиста ни словом не обмолвилась Сердце, но наверняка заглядывала к Корво, чтобы проверить. А ведь не заметить предмет было не так просто. Выходит, только Аморет его видит? Ещё на столе лежало что-то завернутое в неприметную ткань, но она не стала этого строгать. Берроуз медленно разогнулась и оставила Корво, наконец устав от чувства вины, что нарушает чьё-то личное пространство настолько грубо.***
Комната номер двести три принадлежала прислуге. Она выглядела бедно с подранными обоями, но зато постелей хватало на всех и была ванная комната. Когда Аморет, перед этим позавтракав и поздоровавшись с Лидией и Уоллесом, заглянула себя то застала только маленькую тихую Сесилию — в кожанной куртке, заправляющей волосы под фуражку. Девушка поинтересовалась: — Доброе утро! Мне вчера говорили, что Вам было нехорошо. Как Вы себя чувствуете? — Мне уже лучше, спасибо, миледи, — Сесилия всегда говорила торопливо, будто стеснялась. — Это Самуэль сказал Вам, да? Мы сейчас хотели пойти раскопать снег. — Эмили сейчас на уроках и мне нечего делать. Можно я пойду с Вами? Довод о том, что Аморет нужно хотя бы проветриться не помог — ведь «леди могла просто постоять рядом». Но с тех пор как девушка поселилась в пабе, её нет-нет да кололо чувство неловкости, когда слуги появлялись рядом и делали свою работу, а она сидела — результат безделия из-за освободившегося времени. Аморет понимала, что жаждет деятельности, когда всякая учёба пропала. Пока что она может вернуться если только у Каллисты появятся время, силы и, что тоже имело для старшей ученицы вес, желание. С мыслью, что Эмили бы на её месте прыгала от радости, Аморет заверила Сесилию, что возьмёт на себя совсем немного, и вместе с женщиной отправилась в холод утра. Вчера вечером ледяную белизну истоптали и покрыли десятками следов. Ночной снегопад вернул всё на свои места. На пару с Сесилией они направились к псарне. За месяцы Аморет ни разу не бывала здесь за неимением нужды. Ступеньки замело снегом, пришлось опираться на железные перила. На входе оказалось, что это не совсем псарни — старая арена для боёв волкодавов. Аморет посмотрела на огромную квадратную клетку по центру помещения, толстыми железными прутьями уходящая далеко вверх. На стенах красовались рекламные плакаты боёв, уже старые и местами отвалившиеся. Ярче всех пестрела грифельная доска с ставками и расписаниями. Давно написанный мелом текст почти весь размазался по ней белым пятном. По спине пробежала дрожь, когда Аморет посмотрела на покрытый слоем пыли пол арены. Она никогда не смогла бы получать удовольствие, видя как животные дерут друг друга в клочья. За клеткой находились мётлы, грабли и лопаты, появившиеся уже после закрытия паба. Когда Сесилия и Аморет были готовы, они вернулись во двор. Тогда их уже встретил Самуэль, за которым чувствовался лёгкий шлейф аромата табака. — Утро доброе, дамы, — безобидно поздоровался он. Сесилия улыбнулась, а Аморет даже повеселела. Мужчина обратился к последней: — Наслаждаетесь полученной свободой? — подмигнул он. — Вы видели Эмили?.. — Каллиста выходила, чтобы забрать завтрак для неё. — Она не говорила как лорд Корво? — осторожно вмешалась Сесилия. — Нет. Не беспокойтесь так сильно, милая моя. Мы бы точно узнали, будь что-то серьезное. Было решено разгрести снег у роллеты, ограждающей путь в мастерскую Пьеро, и проложить тропинку к пабу. От Аморет толку было не очень много, однако не сказать, чтобы набившаяся помощница силилась ставить трудовые рекорды. Она спокойно копалась возле обители Пьеро. Поднимавшееся снежное крошево белило одежду, морозец щипал щёки и нос. Кончики пальцев замёрзли спустя час работы. За металлической роллетой приглушенно слышались шаркающие шаги Пьеро вверх по лестнице и обратно, постукивания молоточком, скрип инструментов — кипела жизнь. Самуэль и Сесилия вполне дружелюбно разговаривали друг с другом. Аморет слушала их вполуха. — Бедняжка Эмили! У неё не было детства! Она стала пешкой в мужских играх! Надсадный страдающий голос, заставил непроизвольно и резко обернуться. За спиной, конечно, никого не было — Самуэль и Сесилия были по правую руку от нее. Голос был в её голове. Аморет подняла взгляд, среди множества однообразных окон пытаясь угадать то, из которого открывается вид на двор в комнате Корво. Там бьется и говорит чужое сердце. Аморет слышала это своими ушами, чувствовала меткой — и как огрубевшие руки сжимают его тоже. — Она многое замечает, но мало говорит. Юная леди Эмили. «Он проснулся», догадалась она. Руки ослабли. Аморет стала вяло ковыряться в снегу. Замыленным взглядом она мазнула по лодочнику и женщине, постаралась сделать вид, что с ней ничего странного не происходит. Ну же. Неужели оно больше не скажет ничего? — Я понимаю твою боль. Когда-нибудь ты поймёшь и её. Но ты сделать это быстрее. «Эмили?..». Аморет казалось, что Сердце говорило уже не о ней. Она приготовилась слушать дальше, но словно какие-то оковы спали с неё. Или это просто Корво перестал терзать Сердце. Стало полегче. Берроуз принялась раскапывать новые клочок снега, когда к ней обратились. — Леди Аморет? Леди… — девушка смущенно обернулась: она-то думала, что ей показалась, когда услышала, как её зовут. Она наткнулась на глаза Сесилии цвета грозового неба, и блекло-голубые — Самуэля. — Простите, я задумалась… — первое, что пришло в голову. — Мы просто хотели поинтересоваться, сколько Вам лет. Если можно. — Что? А, да, конечно можно. Мне пятнадцать. Аморет хотела вернуться к работе как ни в чём не бывало, но ей показалось, что это невежливо. Она посмотрела на взрослых, опираясь на лопату, и выдавила. — Простите. — Ерунда, — Самуэль махнул рукой в перчатке. — Наверное, после жизни в Башне Дануолла Вам местный уклад непривычен. Вы дружили с кем-то кроме леди Эмили? Так оказалось, что принцесса, младше её почти на пять лет, за последние годы была единственной, с кем Аморет могла проводить своё последнее время дома. Но когда Эмили ещё только училась разговаривать, в Башне Дануолла появлялась ещё одна девочка. Она была на несколько недель старше Аморет и дочерью капитана стражи, Алекси Мэйхью. Они обе были рыжими, и как дети бегали и дурачились, а няньки шлёпали их за непослушание. А потом отец Алекси почему-то покинул пост, и они почти перестали появляться в Башне. Иногда приходили открытки по праздникам. Но вот в последний день рождения, двадцать третьего месяца песен, Аморет не пришло ничего. Да и она сама со всем, что происходило, об этом начисто забыла. — Да, было дело. Но не так много людей. На вечеринках у леди Бойл… — взгляд Сесилии стал каким-то неоднозначным, — я познакомилась с юношей по имени Адам. Аморет удивилась: с ним она была познакомилась относительно недавно, особенно в сравнении с Алекси, но в первую очередь вспомнила именно о давней подружке из детства. Мягкие черты его лица стирались из памяти. Но зато Аморет помнила, как он рассказывал, что из-за наказа матери не отправился на испытание для кандидатов в смотрители в детстве. Как он приходил к ней на день рождения, когда дядя устроил любимой племяннице вечеринку на маяке, и очень мило смущался как оказавшейся там принцессы, так и её непосредственности. И помнила, как он старательно скрашивал её невесёлые будни после смерти Джессамины. Адам рассказывал про принадлежащий его матери магазин платьев в Ткацком Квартале, двоюродных братьях из Карнаки и далёком Морли, родом с которого были далёкие родственники по линии и отца, и матери у Аморет. После смерти императрицы слухи разбегались со скоростью пожара, так что парень довольно быстро понял, что грустит подружка не от безделья. Он не задавал ей лишних вопросов. И с тех пор уже прошла целая вечность. —…и он был, — девушка осеклась, ведь надеялась, что с ним даже сейчас всё в порядке, — оказался очень славным. Они обменялись парой общих фраз, но Аморет и без них чувствовала, что им неуютно. Она пожалела, что заикнулась про Вейверли. Адам ведь был здесь совсем не причём. Не секрет, что слухов о Бойлов не пересчитать, и один из них чернее другого. Во многом благодаря воспитанию Аморет не была любительницей сплетен. Тем не менее, её бывший уклад жизни заставил считать их неизбежной частью бытия. Однако сейчас, столкнувшись с, теперь уже немного неловкими, взглядами Самуэля и Сесилии, Аморет почувствовала себя не слишком хорошо. Она знала, что Вейверли относиться к ней хорошо только лишь из-за дяди. Берроуз не знала и половины того создававшего ореол столь мрачной таинственности вокруг Бойлов. Не знала в том числе и главного — что из известного ей правда. Не очень приятного, особенно когда ночевала с этими Бойлами в одном доме и ела с ними одну еду. Наверное, теперь уже остаётся винить только себя. За беспечность.***
Темнело. После ужина Аморет вернулась к небольшой площадке. Это то, что осталось от очередной пристройки «Ямы»: выложенный старым камнем пол, невысокий парапет, фундамент, остатки стен, занесённые снегом редкие обломки мебели. Эту часть территории паба никто не думал восстанавливать. Она была отдалена от тех мест, куда пока что селились люди и здесь открывался неплохой вид на реку и Дануолл. А ещё тут можно найти одиночество. Потому рано или поздно кто-нибудь всё же облюбовал бы это место. Так и случилось. Здесь любил курить и любоваться видами лорд Пендлтон. За тем же приходил порой и Самуэль. Аморет видела и того, и другого, но никогда — вместе. Причина, по которой приходили сюда они, привлекла и её. Потому Аморет прихватила немного инструментов из кладовой и отправилась сюда. Сесилия только кивнула, слегка пожав плечами, только Сесилия попросила её не ходить к псарне, а оставить лопату с граблями у входной двери во дворе. Мороз крепчал. Пока что было достаточно светло, чтобы ходить по тёмному, но на сегодня скоро надо будет заканчивать. Вид тут неплохой не только на закате — и, скорее всего, рассвете, так рано Аморет ещё не выходила никогда — а вообще почти всегда, когда ясно. На смену полной луны сегодня пришёл молодой полумесяц, окружённый давно проснувшимися звёздами. Волны на реке лениво перекатывались, отражая далёкие белые пятна света. Что-то вроде на водных фонарей, служащих своего рода маяком для заблудившихся лодок и… и всё, пожалуй. Большие корабли порой проплывали по Ренхевен, но редко, предпочитая океан. Лиловое небо наливалось синевой, на нём ярко выделялись черневшие силуэты города. Среди них высоким шпилем очерчивалась часовая башня. «Она совсем рядом с Бойлами», вспомнила Аморет. Её сердце тревожно защемило. Другое Сердце её сегодня больше не беспокоило. Девушка предполагала, что Корво ещё не вернулся обратно в свои, если можно так сказать, покои. Наедался за четыре месяца впроголодь в тюрьме. Говорил с лоялистами о будущем. Вчера и сегодня адмирал был особенно взволнован, а Пендлтон в своей манере суетлив и вежлив. Мартин погрузился в глубокие раздумья. Возможно, лорд-защитник вернётся и послушает родной голос ещё раз. Что оно ему нашепчет? Всё ли Аморет сейчас слышит? Новая способность отличалась от Переноса, Притяжения или Изгиба Времени, которым она научилась. Девушку пугала мысль, что этот голос начнёт волнами прокатываться в её голове в самых неподходящий момент… Слыша Сердце, Аморет не могла избавляться от ощущения, настигшего её сегодняшним утром — нарушения чужого личного пространства. А сейчас Корво, пожалуй, нуждался в нём больше всего. Это чувствовали все, в том числе и Эмили, которая уже не льнула к нему как раньше. Смерть возлюбленной и свалившиеся градом обвинения во всех грехах оставили на нём глубокий и уже вряд ли поправимый след. Это был не тот в меру жизнерадостный и приветливый человек, которого Берроуз знала. У Корво был тяжёлый колючий взгляд. Хриплый голос, мало мелодичнее скрежета камня о камень. Он резко отказался от предложенного Аморет места на ужине и сел напротив двери, напряжённо поглядывая на неё. Когда Эмили беспомощно заглянула ему в глаза, Корво посмотрел сначала на неё, а затем и на Берроуз с замешательством. Защитник сбежал из тюрьмы с первым рассветом месяца холода — об этом быстро и взволнованно раструбила радиобашня. И если верить объявлению… то Корво убивал всех на его пути. Не только тех, кто уже обнажили против него клинки. Смотря на мужчину, Аморет, сама того не желая, была готова этому поверить. Берроуз едва не упала в обморок, когда ей на спину прыгнуло что-то маленькое, но весьма тяжелое. Тонкие, но неожиданно сильные руки обхватили шею, ноги — талию. Эмили захохотала, Аморет торопливо отошла от парапета, чтобы девочка случайно не выпало за него прямо в ледяные волны Ренхевен. Эмили не пришлось уговаривать слезть. Хрустя снегом, который девушке не удалось соскрести, Эмили пару секунд спустя подняла с земли палку и выставила её перед подругой. — Сдавайся, пират! — «Пират»? О-о… «Откуда Эмили откопала это?», задумалась Аморет прежде, чем вспомнила с кем имеет дело. Да, не виделись они действительно долго. Они столкнулись в шуточном поединке: старшая с метлой, ручкой легонько, звонко ударяющейся о какую-то палку младшей. Аморет это наскучило первой. Она отсмеялась, сгребая все инструменты в охапку. — Наверное, гувернантка Вас обыскалась, миледи. — Да ладно, прекрати. Какая из меня леди теперь. Я не ребёнок. Могу выйти сама, — отмахнулась Эмили. — Я не полезу к Каллисте, пока принимает ванну. «А ведёшь себя как совсем маленькая», захотелось ответить Аморет, но передумала и просто улыбнулась с непонятной эмоцией. В чём-то Эмили всё же права. Ей всего одиннадцать, а пережила она столько, сколько сумел бы не каждый взрослый. Но как ей так легко получалось делать вид, словно ничего не произошло? Что там говорило Сердце?.. — А что Корво? — Корво говорит с адмиралом. Не знаю чего так долго. «Долго?..», почти переспросила было Берроуз, но передумала. Скорее всего, это не её дело, но оно всё же тревожило. Они решают, что теперь делать дальше? Аморет свернула на другую тему. — Как твои занятия? — Точно так же, как и дома. Скучно, — Аморет издала тихий смешок, решив, что лучше спросить об этом у Каллисты. — Были география, этикет, счёт… что смеёшься? Тебе вообще-то очень повезло, ты вообще не учишься. — Да ничего, просто ты смешная, — та безобидно пожала плечами. Эмили показательно фыркнула, изображая притворную обиду. Поднявшийся ветер всколыхнул её собранные, но уже заметно растрепавшиеся волосы. И тогда Аморет поняла, что было не так. — Такой холод, а ты голову ничем не прикрыла! Девочка утомлённо застонала, но нацепила на голову капюшон своей куртки цепляясь пальцами за мех. Лицо скрылось в тенях, и Эмили стала похожа миниатюрную копию одного тивианских рыбаков, какими их рисовали в книжках со сказками. «Не китобои», заметила про себя Аморет. — Так лучше? — Намного. Извини, — пробормотала она, чувствуя себя странно. — Просто не хочу, чтобы ты простудилась. — Я не обижаюсь на тебя. Пойдём обратно? Ты, наверное, замёрзла совсем. Эмили схватила её за свободную руку. Аморет посмотрела на неё. Вернее, на плотный тёмный капюшон, великоватый для неё. Девушка оставила инструменты у входа, как просила Сесилия, и подумала, что, верно, между ней Эмили поменялось больше, чем она думала. Они говорили, и это было ни о чём. — Ты говорила, что иногда Чужой возвращает тебя в Бездну… есть какие-то новости от него? Если можно, конечно, так сказать? — Нет. Никаких.