Отмеченный лоялист

      Самуэль оставил их на берегу и развернул лодку в туман. После высадки на берег руководила Каллиста.       Дорога лежала к южной стороне бульвара Клеверинг, граничащей с площадью Холджера. В отличие от спутницы, Карноу выглядела знающей что делать. Для Аморет же эти места — особенно в дневном свете — казались малознакомыми. Потому для начала было бы хорошо попасть на узнаваемый бульвар, но перед этим им пришлось пройти через несколько улочек. В пабе защищëнная чувством странного умиротворения, здесь девушка делала над собой усилие, чтобы поддаваться нарастающей панике и перестать оглядываться по сторонам, ведь «мало ли что». Осознание, что привлечь внимание у неë скорее всего удастся именно этим облегчило ей жизнь. Тем более не хотелось получить весомое замечание от Каллисты по поводу того, что можно было остаться. Пока женщина не подавала виду, и вообще не разговорчива.       И еë можно было понять. Страшная маска казалось живой, то смотрела в спину лодочнику или на зимний Дануолл, то разглядывала девушек своими пустыми глазницами. Какую бы цель не преследовал еë создатель, она с успехом будет вселять ужас во всех врагов владельца. Аморет могла это заверить, хотя всë даже впервые столкнувшись с ней взглядами, не испытала столь глубокого чувства. Да и врагом Корво она уж точно не была.       И не смогла бы, хоть дай ей кто-то большое желание, которого тоже не имелось. Ради Эмили она ни разу не фыркнула, когда Аттано и Джоплин стали откровенно посмеиваться над ней, когда она притащилась с Леоной. Аттанo потом сам подошëл к ней поинтересоваться здоровьем новой жительницы паба (он же и указал, что это именно жительница) и заставил кошку растянуться от ласок под зимним солнышком. Это было так забавно и одновременно так не сочеталось с его образом. Аморет до сих пор оставалась уверенной, что здесь не обошлось без чуткой Эмили.       По-настоящему в «Песьей яме» засело не так уж много людей. По-настоящему отступников — ещë меньше. Не нужно ломать голову, чтобы понять, что что вряд ли Сесилия или даже поселившийся в своей мастерской Пьеро каждый раз просыпаются с мыслями об общей цели. Тем не менее, Аморет с облегчением признавала, что не ошиблась, когда уцепилась за слухи о месте, где на самом деле есть. Повезло, что это оказалось подходящим местом для Эмили, если раз домой пока путь закрыт. Ей скорее повезло и с людьми, несмотря на все причудливости Мартина, ворчливость Уоллеса или странные взгляды Лидии на первых порах. Но Корво был особенным. И другим. — Вот, уже почти дошли.       Выползшее солнце осветило нос и щëки Каллисты, от мороза порозовевшие в тон помаде. Обернувшаяся на еë голос Аморет который раз подумала о том, что мисс Карноу очень красивая и выглядит куда моложе своих лет. Интересно, сколько ей?..       Зима не спешила сдавать позиции. Далеко не везде снег был разгребëн, а в некоторых местах даже не тронут, так что вскоре им были облеплены сапоги Аморет. Редкие снежинки оседали на мех еë тулупчика, мороз лип к щекам и носу. Прохожим — безликим серые и чужие — не было дела до двух мало выделявшихся спутниц. Они ничем не выделялись на фоне мрачного города. Двое людей в форме на патрулях раз мазнули по их лицам равнодушным взглядом. На этом любопытство к ним закончилось.       В какой-то мере расслабившаяся Аморет разглядывала улицы. Последние два её выхода в город были ночными и имели место уже ощутимо давно, потому она мало что узнавала. Чем дальше они находились от центра, тем хуже выглядели. Берроуз заметила, что пытается отыскать что-то взглядам и вспомнила о Старой Ветоши. «Интересно, какое еë настоящее имя? Не родилась же она такой…». Подарок — немного, немало — от ведьмы Аморет не доставала на свет. О встречи с ней рассказала только Эмили, но даже от неë скрыла насколько женщина была пугающей и чем увлекалась. Причины такой скрытности перед почти что младшей сестрой не было, но Аморет очень не хотелось лишний раз поднимать тему потустороннего в целом и Чужого в частности.       Последний, к слову, больше не появлялся. Точнее, собственной персоной. Аморет не знала, связано ли это с тем, что она редко пользуется его даром. Его мутные как пар на стекле речи прекратились, но зато до неë иногда доходило эхо Сердца. И вот почему Корво был другим.       Это едва ли сон в прямом смысле слова: Аморет закрывала глаза и будто бы впадала в глубокую дремоту, но не засыпала окончательно. В первое время Берроуз высыпалась и дремала в зале — спальня в башне была занята. Теперь же просыпалась лишь со странным чувством внутри. Удивительно, как она никак не выдала свой контакт с Бездной — с ней до сих соседствовала Эмили и очень часто заходила Каллиста. Берроуз не знала, что и думать: Смилостивился ли это над ней Чужой или еë желание всë же имеет какую-то силу? «Либо Корво слишком ценит полное уединение с Сердцем…». Как бы то ни было, пока что это устраивало Аморет больше. Еë здорово напугал ставший уже привычным голос в первый раз, ей не нравилась перспектива становиться невольным слушателем, когда она говорит с Самуэлем или Каллистой.       Аморет всë чаще думала, что правильно старалась не попадаться ему на глаза в самые первые дни. Она догадывалась кому же принадлежал этот голос. Корво продолжал собирать себя по частям, и вряд ли даже Эмили могла помочь. Для Берроуз он оставался человеком, от которого нужно держаться на почтительном расстоянии.       Находиться на открытом и оживлëнном пространстве бульвара Клеверинг было спокойнее, чем на узких и — подчас — откровенно заброшенных улицах. Высокие уличные фонари в дневное были потушены. Горожан стало больше, да и выглядели они повеселее. Слиться с толпой казалось ещë легче. Многоэтажные дома уступили место небольшим поместьям за низкими, больше декоративными, заборами и охраной у входа. Высаженные в ряд у зданий и по центру были посеребрены инеем, а снег был уже убран. Кто-то даже присыпал к домам тропинки из песка. Аморет обратила внимание на одну из таких, которая вела к конторе некого доктора Гальвани. Во всяком случае, девушка этот вывод по серебристой табличке на заборе, сверкнувшей на солнце. В центре города погода, конечно, могла отличаться от окраин, но учитывая внешний вид этой таблички и то, как часто «Песью яму» осыпало снегом, слуги скорее всего натирали еë каждый день. «Важный какой-то, наверное», подумала Аморет, и решила удостовериться. — Что это за «доктор Гальвани» такой?       Каллиста описала вопросительный жест в сторону невысокого, но массивного строения. Стражник у входа как раз закуривал сигарету, а девица в фартуке натирала окно первого этажа. Аморет кивнула. Карноу замедлила ход, и уже потом ответила, понизив голос: — Либо шарлатан, либо какой-то захудалый лекарь, не стоящий своих почестей. Заявился года полтора года и назвал себя доктором. Я была знакома с девочкой, которая работала у Бантинга, — женщина облизала сухие губы, и показала на здание напротив, повыше, — так она говорила, что ничего сильнее простуды он так и не вылечил. Нужна помощь — иди к другим. Аморет хотела хмыкнуть, но вместо этого нахмурилась. Она отошла поближе к Каллисте, уступая дорогу некой даме. Смешанный с грязью тонкий слой снега и льда хрустел под сапогами. — А как началась чума, так он начал торговать лекарством Соколова и заломал цену втридорога. Что хочешь, то и делай: отдавай всë или покупай ту мешанину у ребят с Боттл-стрит.       Названная улица предшествовала бульвару, и Каллиста постаралась скорее миновать еë как можно скорее. Берроуз тогда обратила внимание на прибитую к стене табличку с названием. Она решила не откровенничать перед Карноу по поводу того, что чуть было не имела дело с местными вооружëнными обитателями и о том, что еë от встречи, которая могла стать фатальной, спасла старуха-ведьма.       «Прямо роман какой-то». — Ребята с Боттл-стрит, — тихо проговорила Аморет, заодно припоминая кое-что из слов Старой Ветоши.       «Но ведь это же бандиты. Люди не боятся?», тут же захотелось спросить ей, однако вовремя спохватилась. Пусть на них никто не обращал внимания на них, Каллиста всë равно уже сказала больше, чем можно на публике. Скорее всего женщина сама это поняла, ведь ничего не ответила. Запомнив спросить об этом позже, хотя и догадываясь насчëт ответа, Аморет оставила гувернантку в покое. Контора доктора Гальвани осталась позади.       Она зашли под арку между двумя жилыми домами, увенчанной огромной табличкой с надписью «Смелейшие меры — безопаснейшие». По периметру сновала стража и тут расставили еë куда теснее, чем на самом бульваре. Это, впрочем, не вызывало вопросов: у стен, сколько глаз хватало, находились лавки. Люди толпились, а некоторые выходили из толчеи с набитыми сумками, а то и мешками. Шум стоял соответствующий. Они нашли, что искали.       Ежемесячная ярмарку.

***

      К сожалению, не обошлось без того, омрачило еë настроение: справа от входа на стене находилась большая табличка, значившаяся от девятнадцатого месяца ветра. Аморет вздрогнула и от этой даты, и от изображенного лица Верховного Смотрителя Кемпбелла, ныне покойного. Текст на табличке передавал слова, впервые озвученные со станции вещания ещë когда лодка Самуэля на всех парах покидала место действия. Таддеуса нашли очень быстро. С тех пор был объявлен праздник Крашенных Чайников. Аморет никогда не понимала при чëм тут крашенные чайники и с чего повелось время опустения такого важного поста называть праздником. После потери еë отца он тоже был. Однако тогда замену Кальдвину Берроузу нашли быстро, а новый «праздник» тянулся уже дольше дозволенного.       Аморет смотрела на Каллисту извиняющимся взглядом, так и говоря: «дурные воспоминания». Поняла Карноу или нет, она безусловно заметила как подопечная изменилась в лице и торопливо потащила за собой вглубь улицу, схватив под руку.       Они ходили от лавки до лавки, Каллиста переговаривалась с хозяевами прилавков, шла дальше. Аморет оказывала в большинстве своëм только посильную помощь вроде того, чтобы сосчитать сдачу и быстро упаковать находки. Аморет, следовало признать, в первые секунду оробела от такой толпы. По мере освоения на месте девушка убедилась, что контроль на ярмарке не такой уж и пристальный, если вообще таким когда-то был. Доказала это громкая ссора между двумя скандальными тëтками, в ходе которой одна залепила другой звонкую пощëчину, чем повеселила толпу. Солдаты вспомнили о профессиональном долге только когда зеваки уже собрали вокруг дам полукольцо. Некоторые стражники своего не теряли и спешили отовариться, чему никто не думал препятствовать. Особо шустрые торговки одаривали особым вниманием самых сговорчивых.       Помимо обычных лавок со всякой всячиной нашлось несколько повозок, заправленных живыми лошадьми — товары с ферм. Несмотря на достижения в технике, рельсомобили могли позволить далеко не все, так что эти животные не спешили уходить из обихода. Дома, в Башне, Аморет посещала уроки верховой езды. У Бойлов тоже была своя конюшня, где девушка коротала время, привыкая к мысли, что Эмили больше рядом нет. Иногда компанию составлял ей юноша, с которым его познакомила Вейверли. Это было так давно…      Торговля шла бойко и не думала затихать. Солнце давно пересекло полуденную отметку. Когда небо порозовело и снова пошëл снег, запыхавшаяся Каллиста обратила внимание на кого-то у одной из повозок и пришла от этого в огромный восторг. Взяв подопечную под локоть, женщина без лишних слов заторопилась к повозке. Возле неë некий парень как раз отпустил стражника с бутылкой, очевидно, какого-то пойла, привычно пересчитал монеты и сунул в карман. Каллиста улыбнулась и ему, и Аморет (последней с несколько виноватым видом) уже открыла было рот, но тот успел первым. — Каллиста! До чего же я рад тебя видеть!       Это был вполне взрослый молодой человек на голову выше Аморет, однако взлохмаченные блондинистые кудри и усыпанное веснушками лицо заставляли его выглядеть его по-юношески. Светло-зелëные глаза в обрамлении соломенных ресниц сияли живым блеском, поперëк переносицы краснела свежая ссадина. По сравнению с изящной Каллистой он выглядел просто. Аморет умилили объятия и даже поцелуй в щëку от неë. — Каллиста, хвала небесам!.. Скажи мне кто-то, что увижу тебя — не поверил бы! — с чувством признался он. — Ты где была? Твой дядя говорил, что ты пропала. Я так давно тебя не видел, уже думал ты погибла! Джеффри знает? — Он знает. И я в порядке. Понимаешь… Прости. После того, как начался праздник Крашенных Чайников, то я дядю едва вижу. — Понимаю… Пожалуйста, только не пропадай больше! — Дарио… — малообещающе ответила она. — Постараюсь.       Их разговор сразу же повернул в опасное русло. Берроуз, до этого тактично занимавшая место в сторонке, подошла к беседующим поближе, посмотрев Каллисте прямо в глаза. Та быстро приняла помощь. — А это моя подопечная. Дядя устроил гувернанткой в одну семью.       Аморет представилась сама, ограничившись только именем. — Дарио. Тебе повезло. — Будь знаком и не надоедай ей лишний раз, — посоветовала Каллиста. — Не волнуйся, мы не отнимем у тебя много времени. — Да брось, можно подумать ко мне все лезут, отовариться хотят, — закатил глаза юноша.       Друг Каллисты торговал яблочным сидром. Садами с основой под него славился Гристоль в целом и Дануолл, наряду с китовым мясом, в частности. Пора для яблок ещë не настала, даже самых ранних сортов, однако Дарио заверил, что у него есть запасы. Аморет обратила внимание на запряжëнную лошадь цвета тëмного шоколада. — Как еë зовут? — осторожно спросила она. — Конфетка. Моя, — любовно добавил Дарио. — Хочешь погладить? Берроуз кивнула. — Достань яблоко, — подсказала Каллиста.       Юноша полез в повозку и остановил свой выбор на одном из ящиков, укрытом отрезом мешковины. Сняв нижний слой ваты, он вынул два небольших зелëных яблока, но прежде, чем выдать их новой знакомой, предупредил: — Ты же знаешь, как это делается?       Аморет кивнула. — Вполне. — Смотри, я не хочу, чтобы она отгрызла тебе пальцы. Она славная, но иногда с норовом. Прямо как ты. А, Каллиста?       Лошадь была укрыта попоной, но упряжи на ней не было. Сбруя и седло вместе с дополнительной одëжкой для любимицы лежали в повозке рядом с ящиками. Падающий снег побелил тëмную гриву. Аморет подумала, что было бы лучше, пойди Дарио с ней — не встанет ли кобылка на дыбы при виде чужачки? Но Конфетка безмятежно прядала ушами и лишь вопросительно уставилась на неë. Памятуя давние указы мадам Ревиаль, Аморет оттопырила пальцы, предлагая яблоко. Лошадь с энтузиазмом принялась за угощение. Приятное, но вместе с тем вызывавшее какую-то тоску ощущение настигло еë, когда почувствовалось тëплое дыхание сквозь шерстяную перчатку. Конфетка — что за имя! — не выказывала неудовольствия. — Дружишь тут с кем-нибудь? — тихо спросила она, старательно гладя шею. Кроме Конфетки на глаза попадались ещë две белых лошади и одна рыжая.       Должно быть, Дарио не проконтролировал еë потому что животное наверняка уже привыкло к таким как она. Аморет посмотрела на проходящих вдали двух ребятишек и подумала, что Конфетка скорее привыкла к таким гостям. Да и неприлично было бы лишний раз отвлекать хозяина от Каллисты, которая отвечала на большинство вопросов обтекаемыми формулировками и больше старалась задавать их сама. — Как Вудворт? Всë ещë хозяйничает у вас? — Кроме того, как зудит, ничем не занимается. Спрашиваешь, будто не знаешь, — беззлобно поддел юноша. — Как Берроуз пришëл к власти, так вдвойне сильнее начал. О тебе вспоминает. Пожалуйста, скажи, что я могу ему передать, как только всë закончится, то ты будешь снова приходить к нам на ферму.       Карноу выдала подопечной почти всю наличность и сказала, что та может взять себе что-то, если она пожелает. Напоследок женщина велела далеко не уходить — темнело зимой рано, а после заката их уже должен будет ждать Самуэль (Дарио несколько помрачнел тогда). Тем более солнце уже подползало к горизонту, а небо зарумянилось. Возможность отлучиться только обрадовала, ведь у Аморет были планы на эти деньги.       Людей совсем не убавлялось, наоборот — казалось с наступлением вечера их стало больше. Под окнами закрытой гостиницы «Капитанский мостик» устроился дуэт уличных музыкантов. Девица распевала куплеты под аккомпанемент перебирающего струны напарника. Аморет встала напротив. Так не похоже на девочек-музыкантов из дома Бойлов. — Как, дружище, тебя занесло в эту даль, когда в твоëм родном крае под солнцем плавится сталь?       Юноша с гитарой перехватил необычно внимательный взгляд незнакомки и, верно, принял на свою персону, и подмигнул. Аморет хмыкнула и пошла дальше. Настроение было приподнятое. Надо будет поинтересоваться у Эмили, что это за песню ребята поют. Та помнила строки и припевы множества песен, Аморет поражалась еë памяти.       Веселье нарастало, а мороз крепчал. Люди скорее всего возвращаются с работы, рассудила Берроуз, тем более вряд ли с начала чумы горожан баловали праздниками. Загребая снег сапогами, Аморет пошла сначала к лавке, где продавалась всякая всячина, которую заприметила ещë раньше, и ушла от нее с завëрнутым в тряпицу подарком для Самуэля. Из конфетной она ушла вместе со вëртком карамелек — Эмили будет довольна.       Позже Аморет нашла себя у висевшей под прохудившимся навесом доской объявлений. Трудно сказать зачем она подошла сюда, но еë взгляд зацепился определенный свежепоклеенный плакат, с самого начала привлекающий громким заголовком «Разыскивается!». Девушка убрала припавший снег с гладкой бумаги и уставилась на одно до боли знакомое лицо. Затем — на другое.       За «жестокое убийство славной императрицы Джессамины Колдуин», «живым или мëртвым», разыскивался Корво Аттано. В качестве награды предлагалось тридцать тысяч монет. Аморет осмотрела портрет сначала Корво, затем Джессамины — «то, в чëм была в последний день…» — и присвистнула. Что-то ей подсказывало, что и без того разозлëнная толпа теперь счастлива поделиться подробностями о любом подозрительном шорохе за стеной. Тем более:       «Награда выплачивается городской стражей, помимо вознаграждения, предложенного частными лицами и сторонними объединениями».       Вздохнув, она зачем-то продолжила счищать снег. Пальцы на руках и ногах пока были в тепле. Перед уходом Дарио сделал девушкам предложение взять немного своего добра на пробу, которое Аморет, больше чтобы не обидеть, приняла. Потому же его новая знакомая проигнорировала и то, что парень сразу же щедро подлил им ещë, не успела она в полной мере распробовать хвалëное хозяином пойло. Аморет согрелась, и даже страх потерять Каллисту как-то отошëл в тень.       Из остальных объявлений стража также предлагала денег за поимку Слэкджова и некой Элизабет Страйд. Какое-то время Берроуз задумчиво их разглядывала, особое внимание уделив явно повидавшей виды женщине — главарю банды Шляпников. Задумываясь, носят ли еë люди шляпы или что-то другое определило такое их название, девушка наткнулась на объявление, где «неравнодушные коллеги и добрые друзья» от имени Аббатства Обывателей изъявляли своë волнение о пропаже… Тига Мартина. Беспокойства начались двадцать третьего месяца ветра. С большей вероятностью, когда смотритель не явился на свою смену. После того, как они отняли жизнь Кемпбелла, он больше не покидал паба, по крайней мере надолго. «Теперь ясно почему», Аморет прикусила губу и вспомнила об их сообщнике Густаве.       Осмотрев снова всю доску в поисках объявления о розыске самой себя (глупость, ведь такое она точно увидела бы в первую очередь) и ничего не нашла. Может, мнительный дядя не хочет выносить это на люди? Его и так не слишком-то любят, это она успела заметить… и не смогла не испытать новый укол совести. Понадобилось потратить несколько мгновений, чтобы задавить еë как змею каблуком. Без этого ей лучше не станет, она уже знала. Берроуз оборачивалась, когда заметила, но не успела рассмотреть остановившуюся позади неë фигура и услышала этот голос: — Добрый вечер, милая. Бабушка видела как ты гладила лошадь того мальчика, но потом пропала. Пришлось поискать тебя, чтобы встретиться. — Извините?.. — спросила она и столкнулась со взглядом Старой Ветоши.       Как так вышло, что Ветошь увидела их с Дарио и Каллистой, а она даже не заподозрила? — Понимаю твою печаль, — Аморет хотела переспросить, но прозрачный взгляд падал как раз на объявление о розыске Корво. — Бедное дитя. В ловушке. Одинока. И ради чего?..       Аморет покосилась на занятых своим делом людей. С секундным запозданием еë вдруг охватил липкий ужас от того, что она понимает то, что бы все не без оснований посчитали ерундой. «Ерундой от тронувшейся бабки», с чувством подумала она, как спохватилась: сомнений не было, Ветошь явно умеет читать мысли. Давать ей повода разозлиться совершенно не хотелось. Она и без того не привыкла злоупотреблять благосклонным отношением, а здесь это станет смертельным. Аморет посмотрела на портрет Джессамины, словно ища подтверждения, и постаралась успокоиться. Тут императрица выглядела такой строгой, хотя к ней всегда была так добра… — Он помнит о нас, даже когда не смотрит нам в глаза. Я бы с удовольствием пригласила тебя к себе в гости, детка, — Аморет встревожилась: оставлять Каллисту она не могла и не хотела, — но я всë понимаю. Тогда не забудь зайти к бабушке позже, когда выпадет минутка. Я заварю тебе что-нибудь для хорошего сна.       Что-то подсказывало, что травить она гостью не собиралась. Аморет скользнула взглядом в сторону и ведьма еë поняла. — Прости, что утомляю тебя своим пустословием. Вокруг столько людей, но всë равно чувствуешь себя одиноко. Мой второй дорогуша очень славный, но с ним, в отличие от тебя, не получится вести хорошую беседу. Так что не стесняйся, я всегда рада… тебе, — женщина словно хотела вставить другое слово, но передумала в последний момент. — Сейчас тревожное время. Так что береги себя, дорогая. Везде, — но всë же она обвела взглядом именно бульвар Клеверинг. — Мало ли что.       Стало ещë темнее. Ветошь исчезла из поля зрения так же быстро, как и появилась. Даже расставшись с ней, Аморет не переставала чувствовать себя не в своей тарелке. Она попробовала выискать еë в толпе и один раз нашла. Даже могущественные колдуньи надо есть.       Перед возвращением она ещë немного постояла у музыкантов, остановившихся на перерыв. Певица куда-то удалилась, а парень перебирал на пробу струны. Аморет посмотрела на его покрасневшие от холода пальцы, неприкрытые открытыми перчатками. Такие же всегда оставались при ней, даже сейчас, под тëплыми. Музыкант оторвал взгляд от инструмента. Аморет уже сделала небольшой шаг назад, почти смутившись. А тот, смахнув со лба тëмную прядь, он отправил ей воздушный поцелуй. После секундного запоздания девушка расхохоталась — и уронила ему в ящик пятëрку. Вся нервозность, которая при ней была, лопнула кае мыльный пузырь.       Затем бодрым шагом заторопилась к Каллисте, минуя стражников и горожан. Чудодейственный эффект от сидра довольно скоро улетучился, и она снова стала замерзать. Берроуз сделала себе заметку не усердствовать со спиртным, раз такое малое количество, пусть и немного, но разморило. При виде знакомой телеги и Конфетки девушка наконец-то вздохнула с облегчением. Она приготовилась получать нагоняй за опоздание — Ветошь задержала еë. Но когда она добралась до телеги, то запоздало заметившая еë Каллиста только отошла от своего друга, с которым стояла почти вплотную.       «Я не вовремя?». — Ну как, не искали меня? — улыбнулась вновь прибывшая. — Как раз, кстати, думали начинать, — Каллиста легонько оттолкнула от себя товарища, который так и не убрал руку с талии подружки. Щëки Дарио пылали, и женщина обернулась к нему. — Прости, дорогой, но нам правда нужно идти. Родители девочек велели быть дома не позже темноты. — Строгие родители… ну что ж, передавай привет сестрëнке. Не желаешь проведать Конфетку напоследок?

***

      Снег изменился: теперь с неба сыпалась не мелкая крупа, а настоящие хлопья. Ренхевен, способная на бурные потоки, сейчас спала и походила на огромное зеркало. От этого Аморет сощурила глаза — на воду словно опрокинулось небо. Усталость настойчиво напоминала о себе: она не сразу придала значение тому, что в покачивающейся лодке на фоне рыже-розового зарева чернел одинокий силуэт. — Девочки! Быстрее! Замëрзли же наверное, — знакомый хрипловатый голос. — Ну же, давайте, залезайте!       Однако в первую очередь разместились не девушки, а покупки. Пока Самуэль пристраивал сумки у руля, Каллиста без посторонней помощи залезла в лодку и подала руку спутнице. Аморет заняла место напротив неë. Обняв поставленный на колени рюкзак с подарком, девушка в последний раз посмотрела на стены городских домов и рекламу куллерских сигар. «Сестра Вейверли их любила». Какая? Средняя. И звали еë… Эсма. Как она могла забыть? — Где Корво? — Аморет перевела взгляд на месте, где утром сидел он. — Он… сказал, что хочет добраться сам. — Да? Ну что ж… — Более чем уверен, что лорд Аттано позаботится о себе, мисс. Расскажите лучше обе, как вам нынешние ежемесячные ярмарки. С позапрошлого года на них не был. — Людей не так много, как до чумы, — доложила Каллиста. — Но всë равно полно. Стражи понаставили следить, чтоб больные не ходили       Аморет чуть не фыркнула. — В любое время народу веселиться надо. Успели на драки с выбитыми зубами? — А что, такое часто бывает?       Берроуз расстерялась, а Каллиста закатила глаза. Самуэль невозмутимо издал веселый смешок (само собой, о своей молодости им с Эмили он рассказывал далеко не всë!) и отправил лодку в путь.       За это Аморет его и любила. — Ну, прямо до такого не дошло, надеюсь. Я очень давно не была в самом городе, — «с тех пор как папа умер», — так что было прекрасно.       Берроуз с весельем вспомнила о музыканте, и от неë одной не ускользнуло то, как Карноу отвела взгляд. Девушка улыбнулась и понадеялась, что дала им двоим достаточно времени. — А где Вы были, пока нас не было? Отвезти Корво не заняло бы очень много времени. — О, я сразу же повернул к пабу. Перекусить и проверить лодку. Леди Эмили уже скучает. Расскажите ей о большом городе? — А разве получится? — ответила вместо неë Каллиста. — Она такая непосредственная. Говорю я ей: да, да, надо будет учиться! Вы императрица, у вас будут настоящие учителя по каждому предмету. И множество личных слуг. Она спрашивает, будут ли у неё шпионы. Да, говорю я, наверное, будут. И советники. Столько советников, что голова закружится. Она хочет пирожника! Ну говорю я ей, у вас будет кухонная прислуга и армия шеф-поваров. И конечно, она спрашивает, можно ли будет есть торты и пирожные каждый-каждый день. И я говорю: как пожелаете, моя юная императрица. От такого она всегда хихикает.       Аморет грустно улыбнулась. «Это напоминает ей о маме». — Мне нравилась моя работа учителем. И у меня были разные ученики. Но я никогда бы не подумала, что стану обучать будущую императрицу в старом пабе. Будет что рассказать дяде, когда… если мы встретимся.       «Что стало с еë школой?». Вопрос, наверное, глупый.

***

      Аморет устала сильнее, чем думала. Она задремала в обнимку с рюкзаком и не просыпалась, пока Самуэль не подергал еë за плечо. Наступила ночь. Огней в «Песьей яме» почти не зажигали, а все окна, какие можно, зашторивали после наступления темноты. Лоялисты ревностно оберегали свой штаб от посторонних глаз. Они преуспели. Не знай правды, Берроуз посчитала бы это место заброшенным и уж точно не сунулась сюда. Прочувствовала на себе: когда всë же рискнула посмотреть, что внутри…       Худой полумесяц затянуло облаками. На небе высыпали звëзды, но их света едва ли хватало. Девушка не представляла, как будет сейчас ковылять на «Ямы», однако на их самодельном причале стояла женская фигура с масляной лампой. В ней Аморет с запозданием узнала Лидию. И тогда же осознала, что все сумки уже унесены. — А где Каллиста?.. — Сесилия помогает ей разобрать то, что вы принесли. Я вышла встретить Вас, гололëд жуткий. Пьеро уже себе ногу вывихнул. — Он… — Всë в порядке. Горячий чай и сочувствующий вид творит чудеса, — в по-доброму насмешливой манере ответила горничная, помогая оказаться на земле. Самуэль перебрался сам. — А Эмили? — Спит у себя. Разбудить? — Нет-нет, не надо, — Аморет надела рюкзак, жестом отклонив предложение о помощи. Тем не менее, она взяла Лидию под руку, осторожно ступая по снегу. — А что Корво? — Он прибыл пару часов назад. Выглядел очень уставшим, мы покормили его и он ушëл к себе. Леди Эмили приходила к нему.       Аморет кивнула. — Ладно, нечего мëрзнуть. Идëм в дом. Тем более ты, Лидия, с непокрытой головой…       Женщина мотнула плечами не то озадаченно, не то отмахиваясь. — Конечно. Поужинать не желаете? Мы пожарили остатки дичи.       Сначала Аморет хотела пойти по-быстрому помыться и присоединиться к Эмили, завалившись спать, но прозвучавшее предложение заставило еë передумать. Как-никак, не поела ничего с утра. — Плотно не хочу, а вот чайник вскипятить можно, — улыбнулась она уже на подходе к пабу. — Самуэль, я знаю, что у реки Вам милее всего, но может пойдëте с нами погреетесь? — Отчего ж не пойду? Опрокину стаканчик-другой, и на боковую.       И они втроëм вошли внутрь: к свету, потрескиванию поленьев в очаге и теплу.