***
Об исчезновении Вейверли он узнал ещё до прибытия в Дануолл, а документальные подтверждения начали ложиться на стол одно за другим. После проверки у двух хмурых стражников в покои лорда-регента вошла бледнолицая и вечно нездоровая мисс Барнетт. Когда гувернантка племянницы осталась без подопечной, Хайрем Берроуз не смог уволить еë, тем более в такой трудный час. Теперь она возилась для него с бумажками. — Добрый вечер, Октавия. Вы ведь уже недавно были здесь, что-то срочное? Она быстро, словно боясь лишний раз его злить, положила, ему на стол очередной конверт. — Только прибыло. Генерал Тобиас велел передать. — Ладно. Спасибо, можете быть свободной. Женщина откланялась, а Хайрем мельком оглядел конверт. К обратной стороне клейкой лентой была прикреплена записка, в которой узнавался знакомый размашистый почерк Тобиаса: «Господин! Обычно мисс Карпентер сама сортирует их, чтобы не тратить Ваше время, однако это показалось мне любопытным. К сожалению, автор пожелал остаться анонимным». Отправить письмо в Башню Дануолла по идее мог каждый желающий умевший писать, но вот увидит ли его получатель и уж тем более даст ли ответ было вопросом удачи. Хайрем Берроуз, человек далеко не безызвестный, Хайрем был осведомлëн об огромном количестве почты, что ему приходило. До неë никогда не доходили руки, да и приоритетом она никогда не была. Однажды интереса ради он всë же уделил ей внимание и ознакомился с приблизительно тремя десятками обращений, откладывая нечитаемые. Помимо критики его правления разной формы, от неравнодушных и сообщения по поводу местонахождения Аморет Берроуз и Эмили Колдуин. Обещанную награду так пока никому не выдали, и дальше вся такая мелочь была на Октавии. То, что до Хайрема донесли это послание, интриговало даже больше, чем содержание последнего, но всë же для начала для начала следовало разобраться с официальными докладами. Берроуз приступил к их изучению с дрожащими руками. Он дëрнулся на шороху за дверьми. Ложная тревога — любому солдату тяжело долго стоять неподвижно. Хайрем, поддаваясь беспочвенной, казалось бы, панике, уже десяток раз пожалел, что вопреки всем советам Тобиаса остался ночевать у себя. Но в конце концов, он, всë же, заслужил спать в своей кровати. Снаружи его проход к его покоям охраняют двое, которым поручено проверять на предмет подозрительных вещей всякого входящего, даже девушку, которая должна будет принести вечерний чай. Рядом коридоры патрулируют другие солдаты, а в разных концах замка установлено по стене света и сторожевой вышке. Подумать только: он только на пару недель уехал по делам Парламента в Редмур, а уже пришли такие новости… будто остальных бед было мало. Так или иначе, первой ему отчиталась Элоиза Гэллоуэй. «Лорд-регент! Наши попытки найти леди Бойл и выяснить убийц трëх стражников и судьбу украденных вещей приносят весьма скудные результаты. Опрос гостей и обслуги пока ничего не даëт — женщина словно испарилась. Многие очевидцы, тем не менее, включая самих сестëр уверяют, что Вейверли Бойл присутствовала на празднике до самого его окончания и не привлекала к себе никакого нежелательного внимания. Ещё раз прошу принять мои соболезнования. Так же, мне показалось, что упоминания стоит то, что все опрошенные гости рассказали о присутствии на маскараде гостя в образе того самого Преступника-в-Маске, которого мы разыскиваем уже более полугода. Некоторые утверждали, что с ним была ещë некая особа. Кроме того добавляю, что в тот вечер в гостевой книге Бойлов была оставлена запись «Корво Аттано». Мы так и не нашли тела королевского защитника, так что я подумала Вам следует знать об этом странном факте. Всë это звучит абсурдно, но Вы просили сообщать о всех необычных происшествиях. Сама же я думаю, что это всего лишь некий гость возжелал привлечь себе внимание таким сомнительным образом и, вижу, у него получилось. Прикладываю список гостей с отметками, кого мы уже проверили. Если Вы хотите, чтобы кого-то из них мы взяли в приоритет, не стесняйтесь сообщить нам. Я понимаю, что леди Бойл дорога Вам так же, как и мисс Аморет. Уверяю: мы ищем их обеих с удвоенным рвением. С уважением, капитан Гэллоуэй, От 9-го дня месяца тепла, 1838» К рапорту было подшито немало бумажек, в том числе упомянутый список гостей. Опись пропавших вещей была едва ли не самым длинным документом из всех. Были похищены небольшие картины, алкоголь Эсмы, книги, почти все драгоценности, до которых получилось добраться — само собой разумеющееся. Камея, главный приз в какой-то там игре, тоже перешла в собственность преступников. Наиболее интересным, однако, можно было выделить тот факт, что воры зачем-то прихватили с собой даже личные письменные заметки хозяек. Сам Хайрем впервые узнал о существовании таковых. Далее следовал отчëт по поводу смертей трëх охранников. Рядового Уильямса задушили, Кларсон погиб от перелома шеи, Браун — удара острым в висок. Последнее по показаниям впечатлительной служанки «было очень грязным», отчего последния сомнения в том, что Корво Аттано каким-то образом сумел провернуть всë это в одиночку или только с Аморет. Берроуз не сомневался, что все эти «совпадения» предзнаменование для него лично, а роспись в гостевой книге — наглая, открытая насмешка. В отличие от Гэллоуэй, он знал противников куда лучше. Но, наверное, всë ещё недостаточно хорошо. Наверное, всë началось с побега стражника Дамьена Валадье, подозревавшегося в проникновении в покои лорда-регента. Однако теперь на утерянного беглеца было уже плевать — он был не причëм и мог сбежать из Колдриджа самостоятельно во время сумятицы праздника Фуги. Оттого, Хайрем началом обратного отсчëта привык считать убийство Кемпбелла, по непонятным стечениям обстоятельств так и не раскрытое. К этому человеку симпатии Берроуз никогда не испытывал, но в те времена союзников выбирать не приходилось. Лишь смотритель был человеком, кто помимо него знал, где держали Эмили. После Кемпбелла смерти Хайрем в одиночестве наведался в его рабочий кабинет, покои и даже личный бордель, которым по сути являлась его потайная не просто где-то, а в самом Аббатстве. Его старший брат, Ласкез, был образцовым главой Аббатства — то, насколько его наследник пренебрегал орденом, тронуло лорда-регента слишком глубоко. Тогда с исчезновения Аморет прошло три месяца. На пост верховного смотрителя Великий Совет избрал Викторию Камельдейн. Аморет, его дорогая племянница, очевидно, перешла на сторону врага, была частью этого незримого, но следившего тут и там сопротивления. Первые подтверждения своей теории он получил ещё давно, когда из купален таинственным образом исчезла малолетняя Колдуин. Тобиас передал странную историю из уст допрашиваемой куртизанки о том, как какая-то девушка за руку вывела ребëнка из, казалось бы, запертой каморки. Последний нисколько не сопротивлялся, так что сбежали они с поразительной скоростью и проститутка не смогла толком описать пришелицу. Только «ну невысокая, волосы вроде рыжие, под шляпой не видно!». Берроуз не верил в сверхъестественное и понимал, что просто исчезнуть Аморет не могла. Регент велел усилить поиски, которые стабильно ни к чему не приводили, даже рейды в чумные районы. Возникали мысли, что она с Эмили и своей организацией вообще покинули город. В первом месяце зимы был совершëн ещё один серьëзный просчëт — из темницы сбежал бывший лорд-защитник. Уже на следующий месяц, совсем недавно, новый удар — пропал Антон Соколов. И вот маскарад… Это вызывало новые приступы и неизлечимой паранойи, во время которой рождались новые законы, набирали силу запреты и ужесточался карантин. Это давило на совесть и чувство вины. Никто больше не виноват в том, что он потерял брата, а Аморет отца. Как много Хайрем всего бы мог ей теперь сказать — но нужно ли? Может быть, он всë это заслужил? Быть может, смерть несчастной Джессамины действительно стала точкой невозврата? …он ещё раз посмотрел на список гостей. Какой ему прок от имëн, которых он даже не знал? Напротив некоторых из них стояли написанные рукой Гэллоуэй пометки: «видел подозрительного человека в маске, лично не контактировал», «утверждает, что видела подозрительного гостя в компании девушки в маске совы». Теперь он хотя бы знал в какой маске Аморет явилась на праздник. Хайрем сам не заметил, как отложил все отчëты и стал вскрывать конверт с чьей-то анонимкой. Лорд Берроуз! Доношу до Вашего сведения о том, что на недавний приëм у семейства Бойл под прикрытием маски проник Корво Аттано. Преступник находился компании некой молодой особы. Эта пара сразу обратила моë внимание на себя. Девушка была одета в фиолетовый костюм с полумаской совы с тëмными присобранными волосами и подозрительно сильно напомнила Вашу родственницу, Аморет Берроуз. На какое-то время они разделились, и я слышал как при беседе с гостьей она представилось некой Кларой Виран. Возможно, это скажет что-то именно Вам, но могу заверить, что среди гостей человека с таким именем нет. Позже мне довелось услышать часть разговоров уже после их воссоединения. Девушка назвала Аттано по имени, а ещë упомянулся некий паб «Песья яма». Подозреваю, что это может быть их штаб. Надеюсь, я чем-то смог вам помочь. Искренне Ваш, доброжелатель. От прочитанного хотелось рассмеяться, только нервным истерическим смехом. Сердце отправилось вскачь, а от последнего абзаца проступил холодный пот. Доносы были главным пороком Аббатства — Хайрема никогда не удивляло желание некоторых обывателей поживиться за счëт знакомых, соседей, друзей, а иногда и родственников. Далеко не всегда такие записки приходили подписаными. Смотрители не платили таким неизвестным, так что такие писали разве что из желания доставить окружающим побольше неприятностей. При жизни Ласкез, при всей своей отдаче за борьбу с ересью, едва ли пылал любовью к таким, как он изъяснялся, «стукачам», даже если те действительно выводили на след последователей Чужого. Брат стремился ввести наказание за ложные доносы, но ему не хватило времени. Выглядело так, словно заговорщики что-то не поделили, и обиженный перебежчик, нацепив анонимность, впопыхах сочинил историю ради мести. Так называемый доброжелатель действительно смог помочь, но в его мотивах Берроуз не питал лишних иллюзий. Не переоценивал он ни Корво, ни Аморет, думая, что те стали бы в опасном месте разбрасываться тем, что могло бы их выдать. Но всë-таки его девочка допустила одну ошибку — представилась именем матери. Берроуз сгрëб доклады в отдельную папку и добавил к ним конверт с доносом. Раз всë так складывается, то кто он такой, чтобы разбрасываться подарками судьбы? Он даст Гэллоуэй приказ наведаться в этот паб, но для начала ему следовало собраться с мыслями… нужно выйти к балкону, чтобы освежиться и посмотреть, что там внизу. Встать из-за стола оказалось неожиданно тяжело. В этот же момент сбоку промелькнула тень, скрипнул пол. Что-то тихо свистнуло и тонкое острейшее лезвие вонзилось в обнажëнную шею.***
Когда двое стражников на женский крик ворвались в покои Берроуза, было уже поздно. Берроуз сидел за столом, когда его убили. Он навалился на рабочее место, пятная лицо в собственной крови, собравшейся в крупную лужу. Голова его было отвëрнута от стражников, а глаза, как они потом увидели, закрыты. К некоторому малодушному облегчению для обоих: сходивший с ума регент своим взглядом и при жизни хорошо наводил тревогу. Взмыленная девушка с стояла рядом с письменным столом, куда только что поставила поднос с чаем, и размазывала слëзы по лицу, оттенком почти слившегося с фартуком и перчатками. Один солдат поспешил увести еë подальше от тела. Стоило другому опасливо подойти к нему, как притихшая служанка взвилась заново: — Когда я пришла, то он уже таким был! Я тут не причëм! Клянусь! Клянусь! — Знаем, милая, знаем, — первый успокаивающе гладил еë по плечам. — Отойди, отойди. Сознательный напарник подтвердил: — Не дышит. Он уже всë. Но недавно — кровь ещё жидкая. Сколько же много натекло. Девушка снова заплакала, хотя еë непричастность к скоропостижной гибели начальника была очевидна. Это подтвердилось, когда стражник заметил арбалетный болт, погружëнный в шею по самое оперение. Товарищ не видел этого, но зато заметил озадаченный взгляд коллеги. Его голосе послышалась дрожь. — Что там? — Его застрелили. Из арбалета, похоже. Вот, из него тут торчит. Двое переглянулись. — Не трогай! — служанка хотела шепнуть, но получилось шипение разъярëнной кошки. — Не касайся ничего! — Да! А мы ведь даже не услышали поначалу ничего… — с неуверенностью произнëс второй стражник, стирая холодный пот со лба, — только не говори, что не думаешь о том же, что и я! А что, если он сейчас следит за нами? Идëм звать Тобиаса! Эй! — Да, мы уходим. Уже на выходе они услышали знакомый звук начинаемой трансляции со станции пропаганды. — Что это? — дëрнулась девушка. Я всё объясню, и вы увидите: моей вины здесь нет. Мой «План искоренения нищеты» должен был избавить нас от сброда, который проводит жизнь в грязи и пьянстве. У них нет ни крова, ни занятий, кроме одного: клянчить монетки, которые нам достаются таким трудом…