Отмеченный лоялист

      Одним из тех немногих людей, с которыми Аморет поделилась своими приключениями в поместье Бойлов, не обделив вниманием историю про лорда Шоу и несостоявшуюся дуэль, была Эмили. Несмотря на позднюю ночь, девочка как обычно была заинтересованным слушателем и не скупилась на комментарии поддержки. Она же охотно одновременно вызвалась помочь старшей переодеться. Аморет слишком устала, чтобы решиться плестись по темноте невесть куда в ванную, так что обошлась умыванием и влажным полотенцем. В завершение Аморет пообещала с утра навестить Пендлтона. Под «навестить» она, само собой, имела в виду серьëзный разговор и требование разъяснений.       Наутро, однако, усталость после ночи почти без сна дала о себе знать. Готовность Аморет на подвиги сошла на нет, но желание перемолвиться никуда не делось. Пендлтон уже был готов к этому, но его виноватый вид смягчил девушку лишь ненадолго. Лоялист уверял в неимении другого выбора и в том, что «не сомневался, что, несмотря на свою грубость, Шоу никогда бы не причинил вреда девушке». Оказывается, вся ссора между двумя богатеями началась ещë не один месяц назад, когда один ужасно оскорбил жену второго, отметив еë сходство с чумной крысой. Аморет не стала долго с ним пререкаться и оставила его, не забыв добавить, что сделала все нужные выводы.       Через пару часов на еë тумбочке обнаружилась коробочка с бантом. Уголком была придавлена крошечная записка с сухими извинениями за причинëнные удобства и надежды, что получательница насладится своим подарком. Это несколько озадачивало: для чего Пендлтон хранит при себе подобное в месте, где дарить такое некому. Изначально знал, что так выйдет? Берроуз открыла коробку, заинтригованная, чем от неë решили откупиться.       Видимо, еë снисходительность обходилась восхитительными золотыми серьгами с гранатами.       Это стало ещë забавнее, когда по возвращению Корво из Башни Аморет ждал от него подарок в виде украшенной резьбой и камнями шкатулки с драгоценностями. Для и без того пребывавшей в полной расстерянности Берроуз всë встало на свои места, когда он добавил ещë немаленькую папку. Мельком пролистнув находящиеся внутри бумаги, она на многих обнаружила печать дануолльской канцелярии, а на некоторых ещё и бурые пятна. Последнее окончательно заставило еë бросить идею тратить душевные силы на их изучение сейчас. Показав лишь Эмили своë, немного-немало, наследство, она спрятала рукописи дяди и шкатулку с глаз долой.       Хэвлок с Корво и коллегами наводили последние правки в плане к грядущего появления в замке Эмили и еë последующей коронации. Аморет мгновенно попробовала подключиться к работам ещë как только началась его разработка, но адмирал (с довольно мрачным видом) отклонил еë предложение и недвусмысленно намекнул, что по хозяйству сейчас достаточно работы. С тех пор Аморет целыми днями вместе с Сесилией и Лидией бегала туда-сюда, иногда помогая Эмили с учëбой.       За это время она очень хорошо чувствовала, как недавние события, пусть и претендовавшие на повод для торжества, на деле только накаляли обстановку в «Песьей яме». После более, чем полугода тяжелой работы союзники перед финальным — и самым важным — шагом были готовы сцепиться друг с другом. Пендлтон в свободное время уединявшийся со своими мемуарами и кричал на своего слугу, когда тот, по его мнению, отвлекал хозяина в самый неподходящий момент. После этого Уоллес напоминал Лидии о всех еë прегрешениях, а та потом дëргала Сесилию. Присутствие Берроуз перестало смущать работяг, когда приходило время для перепалок, а она сама забывала о хороших манерах, когда терпение подходило к концу.       После того, как Аморет закончила возиться с овощами для праздничного ужина, нездорово выглядевшая Лидия, умываясь холодной водой, отпустила еë на перерыв. Берроуз вышла освежиться во двор, где для дануолльской ранней весны было довольно тепло. У лодки, над которой Самуэль то и дело колдовал в попытках сохранить еë работоспособность, никого не было. Девушка с сомнением отмечала, что куда-то он сегодня запропастился. Тогда Аморет решила проведать Пьеро, в последнее время жаловавшегося на головную боль. Ей, как помнившей слова Сердца, оставалось только сочувствующе кивать — к любым предложениям о помощи тот относился несколько своеобразно. В этот раз, правда, Джоплин был чем-то занят с Корво, так что Аморет не стала их беспокоить. Вместо этого она решила посмотреть как там дела у Соколова.       Берроуз решительно не нравилось, что пошедшего на сотрудничество изобретателя продолжали держать в клетке, и последнему, без сомнений, тоже. Преданная своему человеколюбию, она хотела что-то сделать, но то и дело едва не нарывалась на бывшего, как иголках Хэвлоке. Каллиста и Самуэль в один голос просили лишний раз не злить его, и вдобавок уверяли, что сам натурфилософ едва ли оценит еë старания. Со временем, однако, кое-что изменилось: матрас заменили на нормальную кровать, а Пьеро (пусть и не совсем по своей воле) пожертвовал сопернику канцелярию и книги из своей скромной библиотеки. С этих пор почти в любое время можно было увидеть Соколова читающим или что-то увлечëнно набрасывающим в своей тетради. В эти моменты он выглядел подозрительно довольным — настолько, что с этих пор его клетка, носившая у обитателя статус «хлева», получила повышение до «апартаментов, которых он заслуживал».       Дверь в псарне перестали закрывать на ключ, так что теперь можно было без проблем пройти внутрь. При виде Аморет лицо старика снова немного посветлело. Та не сомневалась в том, что видела, так что лодочник и Карноу в кое-чëм всë же не правы. — Всë так же живу и здравствую, милостивая госпожа, — прохрипел старик, когда гостья заняла место напротив него и поинтересовалась его самочувствием. — Здесь особо ничем не позанимаешься, так что мне ничего не остаëтся кроме как исчëркивать тетрадки формулами, дабы сохранить свои мозги в тонусе… и перечитывать библиотеку вашего Пьеро. Она, вынужден сказать по правде, впечатляет, особенно учитывая в каких обстоятельствах была собрана. Как поживает еë хозяин?       Девушка отметила, что в этот день голос учëного сел ещë больше. — Кстати, как он там поживает? — Сам-то Пьеро пока неплохо. Только… — вдохнула она. — Только что?       Аморет полезла во внутренний карман куртки и вынула оттуда лист голубой бумаги, измятый и потрëпанный по краям. Она как могла старалась придать чертежу более опрятный вид, но выглядело всë равно печально. Девушка передала его Соколову, выражение лица которого сменилось с вопросительного на заинтересованное. — Убирались сегодня с Лидией в кабинете Хэвлока, когда чуть с мусором не вынесли вот это. Не заметь я этого случайно, то остался бы Пьеро без своего чертежа. — В его рисунках глаза сломать как нехрен делать. Разрядный столб, что ли? — Там написано, — без задней мысли ответила Аморет, пожимая плечами, а Соколов едва слышно фыркнул. — Думаю, как буду возвращать: расстроется ведь, поди, или обидится. Порой не знаешь, что от него ожидать. — Могу со всей ответственностью заверить Вас в том, что Джоплин временами тяготеет желанием производить впечатление человека утончëнного с тонкой душевной организацией для соответствующей реакции публики. Путь натурфилософа, естествоиспытателя состоит из бесконечной полосы препятствий, проб, ошибок и... испорченных чертежей. Не владей он достаточной выдержкой, чтобы иметь с ней дело, то он не был бы моим главным соперником.       Аморет подумала, что в таком случае сам Антон питает слабость к тому, чтобы разбавлять нормальную человеческую речь подобными витиеватыми оборотами ради той же цели. Но оба не на того напали. — …и если подумать: то обижаться он ведь будет не Вас.       Они обменялись взглядами, словно понимающими улыбками, которые так и не появились на их лицах. — Логично. Но чего вдруг Хэвлоку выкидывать чертëж? — Не в духе он. Не клеится у него с приятелями что-то. Я сразу это увидел, когда он соизволил меня навестить. В тот раз они спрашивали меня по поводу моих изобретений, и весь их сыр-бор начался с того, что его товарищ перебивал меня своими вопросами. Хэвлока это злило, и они начали переругиваться. Мелкий с ним был такой. Это не Пендлтон? — Это лорд Пендлтон, — подтвердила она.       Помимо Эмили и Самуэля, Соколов был ещë одним человеком, которому девушка доверила подробности о случившемся. — Как раз хотел спросить, как он там после того случая. — Да всë так же. Теперь, разве что, избегает. Хочу сказать, что у него хороший вкус. Эмили заставила меня примерить и сказала, что золото хорошо смотрится с волосами, а гранаты подходят моим карим глазам. Определëнно, на это у него чутьë развито. Серëжки можно будет хорошо продать после того, как всë закончится. — Последнее было внезапно, — хохотнул Антон. — Но одобряю. Соображаете. Уверен, что где-то у этого господина лежит жемчужное колье на случай, на случай если бы нужная дама оказалась голубоглазой блондинкой. Кстати, а ещё он явно умеет подобрать момент, когда лучше всего подсунуть. Думаю, этим бы он в первую очередь занялся, накрой нужные люди вашу контору. — Что ж, вряд ли бы я пожелала ему удачи.       С неприятными мыслями ответила собеседница, Аморет пожала плечами, и сменила тему: — Вам подобрать какие-нибудь новые книги, Антон? — Не надо. Я ещё не всë закончил. Хотя на деле порой это так наскучивает. Мало того, что я обделëн даже самым захудалым оборудованием, так и ещë вынужден спать в месте, где по ночам зверски задувает. — Попросить Лидию, чтобы… — Да нет же, — перебили еë. — Я способен сказать, если мне что-то нужно. Более того, меня уже тошнит от того, что эта девка таращится на меня, словно я готов еë сожрать.       Аморет хмыкнула. Подавится.       Время позволило им привыкнуть друг к другу. Каллиста и Лидия переглядывались между собой, явно имея своë мнение насчëт интереса девушки к персоне учëного. Самуэль лично ей сказал, что поддержит еë при любом исходе, а Эмили же высказала неожиданное равнодушие, «если это никак не отягощает Аморет».       Но как бы то ни было, Берроуз была уверена, что Соколов в стане врага (коим, несомненно, тот мог быть хоть за сотней замков) им ни к чему, а его благосклонность, взращиваемая ею, никогда не будет лишней. Это действительно работало: не всë человеческое учëному было чуждо, а кроме Аморет натурфилософа никто не навещал и его комфортом не интересовался.       Прагматично, думала она. Как Хайрем делал… — А Вы, смотрю, сегодня ударно трудитесь, — Соколов кивнул на руки Аморет, сложенные на спинке стула.       Та окинула взглядом грязь под ногтями, оставшуюся после чистки то морковки, то картошки, то свëклы. — Сегодня праздничный ужин. — Что празднуете? — Наши общие, м-м, достижения. Еда, напитки, немного музыки из коллекции лорда Пендлтона… Хэвлок говорил что-то о премии для работяг. Ну а завтра мы начинаем наше «триумфальное» возвращение в Башню Дануолла. Если всë действительно будет так, то, выходит, сегодня Ваш последний день в клетке. —  Всë уже подходит к концу? Ну надо же. Вот так. Что ж, надеюсь, ваша Лидия донесëт мне крохи с барского стола.       Аморет ощутила упрëк. — Хотите я попрошу адмирала Хэвлока выпустить Вас, когда мы все соберëмся? — Уже не боитесь, что я сбегу? — с прищуром спросил он. — Я никогда не боялась. Тем более, отсюда можно уйти только по реке, а ключи от лодки Самуэль никогда не оставляет. Так что? — Раз в таком случае сегодня я могу оказаться снаружи, есть возможность, что я смогу наконец получить демонстрацию Ваших… особых дарований?       Она сделала вид, что размышляет над его просьбой. — Есть. — Хорошо. Тогда попросите. Буду благодарен.       Это было первое еë предложение, которое Соколов принял.

***

      Выйдя от Соколова, Аморет тут же затянула потуже ремешок на куртке, дабы холодный воздух не гулял под одеждой. Тогда было достаточно нехолодно для начала весны, так что под ней на Аморет были привычные штаны и рубашка, в которых девушка по словам Эмили «прописалась». Что чистая правда, ведь если не считать минувшего визита к Бойлам, то Берроуз давно не надевала никаких нарядов — их почти не было, да и в таких не так просто работать и, если потребуется, бежать.       Дело близилось к закату. Когда она заходила к Соколову, на крыльце псарни было оглушительно тихо, а небо стало ослепительно-оранжевым, делая вечер ещë более утомительным и беспокойным. Теперь же поднялся ветер, нагнавший туч и принявшийся трепать жухлую траву. Жизнь в «Песьей яме» ещë робко мелькала: фигурка Эмили появилась возле жилища Самуэля, Лидия вышла на перекур. Мартин на секунду показался в окне. Мнимое спокойствие отягощало. Ни одна буря по силе не сравнится с затишьем перед ней.       «Завтрашний шаг самый ответственный, но никакой бури не будет», убеждала себя Аморет, чувствуя как умиротворяющий эффект бесед с учëным сходит на нет.       Эмили сидела на стуле у входа в жилище Самуэля, подперев голову ладонью. Она как обычно была одета в свою серую клетчатую юбку и кофту, но на этот раз надела ещё свитер, достаточно плотный, чтобы при нынешней нынешней погоде обходиться без верхней одежды. Аморет, однако, подозревала, что это было немым протестом против Каллисты, заставлявшей надевать куртку и делать другие обременяющие вещи. Недавно Аморет беседовала с Карноу, намекнувшей, что пора поговорить с подопечной о еë поведении. Она и без этого видела, что за последнее время Эмили стала резкой и непослушной, однако, не чувствовала, что нужно прямо сейчас ворошить осиное гнездо. Тем более, осталось совсем немного. Аморет всë ещё надеялась, что возвращение домой повлияет на принцессу благотворно, нужно лишь проявить немного терпения. — Как твои дела? — спросила Аморет, подойдя к подруге ближе. — В порядке. А этот твой друг? Ты к нему часто заходишь.       Аморет услышала упрëк. — Нам же лучше, чтобы он был настроен сотрудничать с нами, Эмили. Соколов не настолько отвратителен, каким кажется. Безвылазное сидение в клетке его очень утомляет. — Я… — резко начала та, но, к счастью, быстро сдалась, — ладно. Может, ты и права. Извини, что я последнее так странно себя веду. Ты же не обижаешься?       Аморет присела рядом на колено и погладила еë по плечу. — Как я могу? Всë хорошо. — Не сказала бы. Я в последнее время чувствую себя… совсем не хорошо. У меня болит голова, я плохо сплю. А во сне мне однажды пришëл некто с бледным лицом и чëрными глазами. Это же Чужой? — Наверняка он может и по-другому выглядеть, но да, в такой форме он являлся ко мне.       Взгляд Эмили дрогнул. — Мне снилось, как я бродила с одной свечой и не могла дозваться ни до тебя, ни мамы, ни Корво. Вокруг было какое-то безграничное пространство, настолько тëмное, что, казалось, тьма проглотит мой последний источник света. А Чужой, где-то сверху… он просто смотрел. — Давно он тебе снился? — тихо спросила Аморет. — В ту ночь, когда вы наводили шум у Бойлов. — Почему ты ничего мне не сказала? Мне ведь можно. — Я очень испугалась, ладно? — взвилась Эмили, но уже через секунду беспомощно заглянула Аморет в глаза.       Она выглядела настолько расстерянной и опечаленной, что еë стало жаль ещё больше. Берроуз приобняла еë. — Хочешь сесть ко мне на колени? — Хочу, — Эмили издала смешок больше похожий на всхлип, и, устроившись, продолжила: — Да и ещë ты была такой уставшей и злой на этого Пендлтона, что я просто не смогла бы грузить тебя ещё этим сном. Я сразу осмотрела себя, но всë было как обычно. Никаких новых шрамов или, там, меток, как у тебя. К счастью. — Меня он по-другому «награждал»… — Ну да. Но ведь не предскажешь, как Чужой поступит на этот раз, не так ли? Хорошо, что я тебе рассказала об этом. Даже как-то полегче стало. В последнее время я не знаю кому доверять. — Что-то ещё произошло? — Все ругаются. Ты ведь тоже это видишь, да? Казалось бы, мы должны стать сплочëнными как никогда, но на деле… словом, сегодня после уроков Мартин захотел поговорить с Каллистой, так, что после она вернулась с глазами на мокром месте. Думая, что их не слышно, он начал придираться к ней, что она не занимается со мной духовным образованием. Говорил, что я испорченное дитя, которое должно «научиться доверять» не только ей и тебе. Мне не понравилось, как он это говорил, Аморет. Словно речь шла о полном подчинении. Это странно. В такие моменты мне кажется, что я начинаю сходить с ума.       Берроуз прижала Эмили покрепче к себе. До неë и правда временами доходила критика смотрителя по поводу методов преподавания Каллисты (и ещё много чего), так что сам случай не вызывал большого удивления. Однако, такое поведение было поводом не расслабляться. Наоборот.       Ветер вдруг усилился, и Эмили сильно вздронула. Аморет не сомневалась, что сейчас она сожалеет о том, что не послушала Каллисту по поводу куртки и мëрзнет. Та сжалась, словно ожидая, как еë сейчас будут ругать, но Берроуз только покрепче прижала еë к себе. Действительно, как она может? — Корво тоже изменился. Каждый раз, когда он возвращается со своих вылазок, от него пахнет кровью. — Он делает это… — пробовала успокоить его она. — Ради меня. Знаю, — перебила Эмили, предугадав ответ Аморет, но не полностью. — Всë то, что он сделал с Пендлтонами и Вейверли. Да. Хотя бы ты знай: я не хочу всего этого. Если сейчас я чего-то хочу, так того, чтобы всë было как раньше. Уйти отсюда. Не думаю, что буду скучать по пабу. Здесь заброшено, грязно и живу опасные люди. Я слишком устала от этого места.       Аморет дала ей договорить и поцеловала Эмили над ухом. Одной, свободной, рукой почесала ей у другого виска. Подруга всегда любила когда так делают, а ещё это, кажется, напоминало ей о маме. Последнее, однако, вспомнилось слишком поздно, и Берроуз испугалась — вдруг это сделает только хуже? Но Эмили, пусть ненадолго, улыбнулась и на мгновение стало тепло, будто не было никакого ветра, и так легко, словно всë снова стало хорошо. Аморет потянулась, чтобы убрать ей с лица налипший из-за ветра чëрный локон, и почувствовала тëплые губы на пальцах. — Осталось совсем немного, но, похоже, эти дни будут самыми ответственными. Так что прошу тебя, Аморет: будь óчень осмотрительной. Особенно с лоялистами. Если почувствуешь, что они замышляют недоброе, то скорее всего так и есть. Сегодня будет банкет, поэтому постарайся следить за ними, но так, чтобы они ничего не заподозрили, ладно?       Берроуз почувствовала, как ей упала на макушку холодная капля. А потом еще одна на плечо. — Конечно, Эмили. Всë будет хорошо. А сейчас давай пойдëм в дом и выпьем чего-нибудь горячего. Я не хочу, чтобы ты простудилась.       Трудно было сказать, стало ли ей после этого разговора лучше или хуже.

***

      Дверь в паб открылась и из темноты ночи вышла пара, а точнее — Пьеро в сопровождении Аморет. Все уже собрались внизу, так что стало поводом навестить его ещë раз заодно предупредить, что теперь Соколов будет пировать с ними. Последнее, к счастью, не произвело на Джоплина слишком большого впечатления. Даже напротив, что, если подумать, было понятно: разговоры о нëм и Берроуз, одалживающая для Антона книги, заставили его либо привыкнуть, либо смириться. Или и то, и другое.       Так что в тот день Пьеро было вообще не до него. Каллиста передавала, что ему нездоровится. Зайдя к нему, Аморет убедилась в этом, даже испугавшись: побледневший до синевы Пьеро дрожавшими руками затачивал инструменты, бормоча что-то себе под нос. Став свидетелем того, что с человеком делает недосып (по изобретателю было точно видно, что он «не различает, где сон, а где явь», чего уж говорить о вернувшемуся к нему злосчастном чертеже, на который он даже не обратил внимание), Берроуз по-быстрому увела союзника от потенциальной опасности в паб отдыхать. Так, как это возможно.       Снаружи «Песью яму» отрезало мира стеной дождя, а внутри Сесилия заправляла дровами старую печку — топили буквально в последний раз. Подобно недавнему пиршеству у Бойлов, на стойке и столах напротив был сооружëн фуршет, только в разы скромнее. На устеленном свежими листьями салата огромном блюде в окружении варëнных картофелин и моркови лежал запечëнный гусь, для которого дамы сообразили несколько видов соуса. Рядом пристроились салаты и нарезки, с которыми помогала Аморет, с ними соседствовали два подноса с запотевшими бутылками из погреба — адмирал изъявил желание достать все виды алкоголя, что остались. На кухне по словам Лидии, доходил торт. Из аудиографа Пендлтона проигрывалась какая-то мелодия.       Сесилия закрыла скрипучую дверцу печи и отправилась дальше хозяйствовать. Лидия наливала себе и Каллисте что-то из бутылки. Эмили, которую недавно Аморет заставила выпить горячего чаю, ходила уже без свитера и развлекала себя рисованием. Рядом с ней за книгой сидел Соколов, коротко кивнувший Аморет, когда та зашла. Корво, Хэвлок, Пендлтон и Мартин — славная компания — собрались у стойки. Самуэль сидел за столом и наградил Аморет неким странным взглядом, когда та вошла. Выглядел он нездорово: осунулся, лицо словно посерело. Как бы не чума… — А вот и ещё один виновник торжества, — адмирал увидел Берроуз. — Подходи к нам, Аморет, не бойся. Ты заслуживаешь быть здесь не меньше других. — Я не пью, — попробовала отказаться она.       На это у него нашëлся свой ответ: — И это разумное решение, на которое мы рассчитывали! — бодро высказался Хэвлок. — Мы попросили Уоллеса найти бутылку грушевой газировки. Так как смотришь на то, чтобы присоединиться к нам? — Оптимистично, — улыбнулась Аморет.       Только она обратила внимание на взгляд Эмили, ненадолго оторвавшейся от рисования, и подозрительность вспыхнула с новой силой. «Яд есть оружие трусов», вспомнились слова. Несмотря ни на что, Берроуз всë ещë хотелось верить в лучшее. Не станут же они… но всë же, пожалуй, это следует сделать. Хотя бы ради Эмили. И Хайрема. Дядя бы хотел, чтобы она выжила.       Жаль, в тот момент она не догадалась обратить внимание на Самуэля.       По пути девушка дожëвывала прихваченные с блюда два куска сыра. Ей пришлось потянуться за напитком скользкими пальцами, из-за чего стакан выскочил из рук и разбился. Пролившаяся газировка начала шипеть и пениться. Благодаря тотчас подскочившей Сесилии лужа была ликвидирована в считанные секунды. Хэвлок невнятно поблагодарил еë, в то время как Аморет рассыпалась в извинениях. — Ох, похоже, я действительно перенапряглась за последние дни…       Мартин лишь на мгновение устало прикрыл глаза, а Пендлтон бросил на Хэвлока почти незаметный взгляд. Секундная неловкость была устранена всë той же незаменимой Сесилией, нашедшей и новый стакан, и ещё газировки.       О себе напомнил стоявший слева от Аморет Корво, видно, заметив, что направленные на Берроуз взгляды всех присутствующих смущают еë: — Ну что ж. Хэвлок, первый тост за тобой. В этом ты наверняка получше меня будешь, и, притом, благодаря тебе собрался весь этот кружок по интересам. — Льстишь мне, Корво. Надеюсь, вы поймëте меня, если я скажу, что сейчас не в лучшем настроении для речей. Но зато я могу поблагодарить всех присутствующий за свой вклад. Все без исключения пожертвовали чем-то, чтобы придти ради нашей победы.       Хэвлок выдержал паузу, и в зале стало шумно от невесëлых и вымученных аплодисментов. — Покой, однако, нам только снится — я возьму на себя армию и флот, Мартин урегулирует дела в Аббатстве, а Тревор займëтся Парламентом. — Для тебя лорд Тревор Пендлтон, Хэвлок, — весьма бесцеремонно перебил упомянутый. — Без моей поддержки аристократия лишь бы выпотрошила вас всех словно рыбину. — Полезно знать, — мрачно изрекла Берроуз. — Не обращай внимания, — почему-то осторожно попросил еë Хэвлок. — Мы все на нервах. Аморет, для тебя сейчас главное: помочь Эмили снова обосноваться в замке. И конечно, сделать это самой. Понимаю, что по крайней мере ты́ уже не ребëнок, но всë же ты заслуживаешь провести ещё по меньшей мере пару лет в хотя бы относительном комфорте. Корво, Эмили первым делом даст приказ об отмене твоего ареста, после чего ты вернëшься к своей законной работе и сможешь помогать нам двигаться дальше.       Похоже, Корво этот вариант устроил. — Что ж, хорошо, если так. — Ну тогда… — вклинился Мартин. — Тогда тост подниму я. За Эмили Колдуин! — Пендлтон поднимая бокал, и остальные последовали его примеру. Принцесса подняла голову на звук своего имени. —  И за новую страницу в истории нашего города и Империи!

***

      Пружины старой кровати прогибались под еë весом, со старого несвежего покрывала пришлось стряхнуть пыль. Однако, если взять в расчëт то, что они с Эмили немного прибрались и здесь можно вскипять чайник, то здесь было достаточно уютно. В том, что жизнь внутри заброшенного жилища не заметят, сомневаться не приходилось: все окна выходили на противоположную от паба сторону и были наглухо зашторены давным-давно предыдущими владельцами. Заглянуть, что там позади них девочки не решились. Колдуин вовремя заметила надломанный карниз и не пожелала случайно оказаться под грудой пропыленной ткани из-за внезапного желания посмотреть на ничем непримечательные дануолльские улицы. — Ну всë, теперь тебя никто не должен увидеть.       Они обе не были в восторге от этой идеи, однако не оставалось ничего, кроме как признать еë целесообразность. — Уверена, что не хочешь остаться со мной? — Будь я хоть в чëм уверена, то не стала бы отправлять тебя в это… место. Не в обиду Сесилии. Клянусь, если она не захочет работать в замке, то выделю ей новую квартиру. Здесь жить невозможно. Ты уверена, что Сесилия никому ничего не рассказала о том, что она передала тебе ключ?       Уголком салфетки Эмили смахнула крошки медовика по тивианскому рецепту за авторством Лидии. То, что он на ужине понравился даже Соколову, могло говорить о настоящем кулинарном таланте женщины. — Уверена, — подтвердила Аморет, даже не задумывалась. — Сесилия… скрытная. Даже слишком. Поэтому кажется, что она замышляет что-то неладное, но думаю этого от неë следует ожидать в последнюю очередь. — Раз это говоришь ты, я тебе верю. Если ты не зря перестраховалась с тем стаканом, то не сомневаюсь, что они захотят довести дело до конца. Я их не смогу их остановить, особенно если мы обе в это время будем спать. В таком случае, то что тебя не окажется на месте, собьëт их с толку и выиграет время.       Аморет вздохнула. Пожалуй, ей следовало больше ценить то время, когда на еë стороне были стражники. Она показала Эмили своë оружие: кинжал Самуэля, которым Берроуз была вооружена у Бойлов, и офицерский пистолет из запасов Хэвлока, которым всë тот же лодочник не оставлял надежд научить пользоваться. Им сожалению, удалось сбыться только в малой мере. У обеспокоенной то подготовкой к маскараду, то обработкой Соколова Аморет не хватало ни сил, ни желания брать на себя ещё и это занятие. Зачастую девушка доставала пистолет из тумбочки, водила пальцами по стволу и рукоятке и… возвращала обратно. Тем не менее, у Берроуз хватило навыка перезарядить пистолет и продемонстрировать Эмили, как она снимает и ставит обратно предохранитель.       В тот момент Аморет собралась на боковую и сняла с себя только куртку и сапоги. Нечего разоблачаться в таком месте и в такое время. Эмили, между прочим, самой было бы хорошо задуматься над тем, чтобы пойти обратно. Все уже, наверное, разошлись (Корво, которому стало нехорошо, покинул вечер одним из первых), а Каллиста за ними пристально уже не следила, но всë равно надо быстро проскользнуть так, чтобы никто не понял их план. — Отлично. Но самое главное твоë оружие всегда при тебе, не так ли? Знать бы, что они сейчас там у себя замышляют. Если то, о чëм я думаю, то не жаль прямо сейчас пойти и охладить их, если ты понимаешь о чëм я, — Колдуин опасно улыбнулась. — Соколов не был удивлëн тому, что я тоже знаю о твоих способностях. — Это понятно. — Не знаю, что его больше впечатлило: Ледяное Касание или Изгиб Времени. Он и восторгался, и завидовал, и впадал депрессию одновременно. Кажется, будь Антон твоего в возраста, он бы ещë влюбился. Раз уж с Чужим свидание ему не светит… — Подчас ты отвратительна, — хмыкнула Аморет. — Но всë-таки интересно, как выглядел Соколов в свои пятнадцать. Соколов-подросток… в какие доисторические времена это было? — в который раз Берроуз убедилась, что у Эмили блестящие артистические данные: подругу словно действительно терзали нелегкие мысли. — Вроде бы тогда ещё правили Оласкиры.       Аморет не выдержала и рассмеялась с еë непосредственности. Совсем скоро всех этих моментов ей будет ужасно не хватать.