В объятиях стихии

♂♂♂       Я оставил Кабуто колдовать над ней и ушёл к себе. Мне хотелось уединиться и забыть ощущение её пронизывающего взгляда под кожей. Встреча произвела на меня большее впечатление, чем хотелось бы, и сейчас я искал способ вернуть самообладание. В кабинете оставалась незавершённая работа, она отвлекала. Я перешел в спальню, свалился в кресло и закрыл глаза.       Если подумать, всё становилось на свои места. То, что казалось таким знакомым и не давало покоя, оказалось тенью Цунаде. Она передала девчонке даже манеру говорить, выражать чувства, размахивать руками в конце концов. Эх, Цунаде, если бы ты только знала, кого вырастила и выпустила в свет. Если бы ты видела, как твоё творение оказалось похоже на меня. Девчонка говорит теми же словами, которыми я пытался достучаться когда-то до тебя и Джираи, но вы не хотели слушать.       У меня появился единомышленник? Но я никогда не нуждался в нём. Я не привык считаться с чьим-то мнением. У меня были ученики и последователи, но это я посвящал их в свою философию, я убеждал их идти за мной. Иногда они становились фанатично преданы, как Кабуто или Кимимаро, иногда мне приходилось отпускать их своей дорогой, но я всегда знал, что все зёрна сомнения в их душах посеяны мной.       Были и те, кто приходил за моей печатью и возможностями, которые она открывала, они шли добровольно и почти осознанно. Но они плевать хотели на мои взгляды, в то время как их мотивы были всегда очевидны мне. Ими двигала жажда силы, власти, мести, признания, всё примитивное и нелепое, всё что так презирает Джун.       И что же движет ею? Она просит помощи и хочет в ответ помогать мне. Звучит логично. Вот только я ещё никогда не заключал союзов с такими слабыми существами. У меня так давно не было союзников, что я забыл для чего они нужны. Сегодня она готова использовать свои способности в моих интересах. Но станет ли она мешать мне, если наши интересы однажды не совпадут? И если станет мешать, смогу ли я просто ликвидировать её как препятствие? Я разучился доверять людям, которых не контролировал, но моя проклятая печать наверняка убила бы Джун, а манипулировать ею другими способами, не до конца понимая сути её способностей, пока казалось сомнительной перспективой.       Я положил пальцы на виски, стараясь привести мысли в порядок. Возможно, мне стоило почистить ей воспоминания и оставить её в Конохе, но я, поддавшись импульсу, принёс её сюда… Я снова почувствовал вес её тела в своих руках, вспомнил как уложил её на кровать в медицинском блоке и понял, что впервые вижу её в нормальном освещении. Длинные светлые волосы слегка отливали голубым, бледная кожа местами казалась прозрачной, правильные черты придавали лицу благородный вид. Она глубоко спала, а мне хотелось просто смотреть на неё, зная, что она не может прочесть моих эмоций. Я уже не мог вспомнить, когда в последний раз смотрел на женщину вот так. Не как на источник силы, информации или потенциальный сосуд. Всё человеческое осталось в далёком прошлом, я перешёл на новый уровень, где всему этому не было места.       В горле ужасно пересохло, я вспомнил, что не пил ничего со вчерашнего вечера. Неохотно выбравшись из кресла, я подошел к графину с водой и один за одним опустошил три стакана. Я был вынужден признать, что сейчас, когда она находилась в убежище, мне было не по себе от неизбежности встречи с ней, и виной тому были не только её способности. Неужели всё дело в её холодных пальцах на моём лице, в её прервавшемся дыхании, когда я подхватил её, сам не зная почему? Орочимару, ты жалок! Ты уже забыл каково это, когда женщина смотрит на тебя без страха или отвращения, когда не хочет убить, а прикасается дрожащими пальцами к твоим губам...       Стук в дверь ворвался в поток моих мыслей, но прошло несколько секунд, прежде чем я отозвался. На пороге показался юнец с символом Отогакуре на протекторе. Это был шиноби-сенсор, которого Кабуто привёл по моей просьбе.       — Она пришла в себя, — сказал парень поклонившись. — Минут десять назад.       — Что ж, рассказывай…

***

♀♀♀       Очень хотелось ещё поспать, но пульсирующая боль в висках становилась всё более ощутимой и ужасно раздражала. Я со стоном повернулась на бок и едва не упала с кровати, оказавшейся неожиданно узкой. Перед глазами всё плыло словно в тумане. Заслоняя свет, надо мной стоял какой-то знакомый человек, но разглядеть его я не могла. Когда он пошевелился, я увидела два огромных светящихся глаза, которые тут же потухли. У меня внутри всё похолодело от ужаса, но когда глаза блеснули снова, я поняла, что это всего лишь очки, и уже знала, кто передо мной.       Кабуто протянул мне стакан какой-то жидкости:       — Выпей, полегчает.       Я услышала сочувствие, покровительство и уже знакомую ревность. Но сочувствие было более чем искренним, и я решила быть послушной. Когда я попыталась сесть, стены начали медленно вращаться, и я зажмурилась, Кабуто взял меня за плечи и помог оторваться от подушки, но я не спешила открывать глаза. Мне удалось сосредоточиться, и я уловила ещё чьё-то присутствие, какой-то человек в противоположном углу комнаты не хотел, чтобы я знала о нём, но очень хотел залезть мне в голову. Судя по всему, меня изучал сенсор. Аура Орочимару ощущалась слабее, словно на расстоянии.       — Это его убежище? —я осторожно открыла глаза.       Ответ я знала раньше, чем Кабуто успел легонько кивнуть. Он поднёс стакан к моим губам, и я поняла, что ужасно хочу пить. Жидкость оказалась сладковатой на вкус, и я охотно выпила всё без остатка.       — Давно я здесь?       — Пару часов. Я не сразу смог подобрать дозу противоядия, — он забрал стакан из моих рук и отошел к столу, который выглядел как целая лаборатория.       — Значит, это был яд? — к горлу подступала обида, я вдруг почувствовала себя жалкой и беспомощной.       — Вроде того, — Кабуто ответил не оборачиваясь. — На самом деле это всего лишь “сыворотка правды”, просто господин Орочимару не привык к таким слабым оппонентам.       Самодовольство в нём уже начало раздражать меня. Я готова была ответить какой-нибудь колкостью, но присутствие сенсора отвлекло меня. Вероятно, он применил какую-то другую технику, потому что я с новой силой ощутила его в своём сознании. Что бы он ни делал сейчас, это вызывало во мне необъяснимое отвращение, словно меня раздевали слой за слоем, и я ничего не могла с этим поделать. “Неужели я такая же”, — с тоской подумала я. — “Так же нагло лезу в душу к каждому, даже не замечая этого”.       Я внимательнее прислушалась к сенсору, и неожиданно для себя поняла, что всё это даётся ему с огромным трудом, словно я сопротивляюсь, хотя я даже не представляла как это делать. Чем больше я думала о таком сопротивлении, тем слабее ощущалось его вторжение, пока он, наконец, не прекратил свою технику.       Тем временем голова немного прояснилась, боль ушла, я аккуратно приподнялась на локтях и осмотрелась. Комната была похожа на больничную палату и химическую лабораторию одновременно. В той стороне, где находился сенсор, стояла серая ширма, отделяющая мою кровать от остального помещения. Я уловила за ширмой едва различимый звук закрывающейся двери: шиноби вышел из комнаты и направился в сторону Орочимару. Великий саннин всё ещё находился далеко, и ощущался как сквозь дымку.       Воспоминания о прошлой ночи начали медленно, но неотвратимо заполнять моё сознание. Я закрыла глаза рукой.       — Постарайся не двигаться, ты ещё под капельницей, — сказал Кабуто, бросив на меня взгляд через плечо. Только сейчас я заметила тонкую трубку у себя под кожей.       — Мне уже лучше, — честно ответила я в надежде поскорее избавиться от этих оков.       — Похоже на то, — он подошёл ближе, — Но тебе ещё рано вставать.       Я не возражала, слабость возвращалась с новой силой, разливаясь по всему телу. Кабуто очень ловко вытащил иглу, закрыв пальцем место прокола. Его медицинская чакра, остановившая кровь, напоминала прикосновение Цунаде. Я медленно опустилась на жесткую подушку, закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.       Казалось, меня разбудил яркий свет, но в комнате всё выглядело по прежнему. Я понятия не имела, сколько времени я спала, но что-то вокруг неуловимо изменилось, отчего моё сердце сейчас билось чаще. Осознание пришло как порыв ветра: Орочимару был где-то совсем рядом.       — Оставь нас, — его голос прозвучал едва слышно. Похоже, он обращался к Кабуто, и, судя по всему, тот повиновался.       Моё последнее воспоминание о нашей встрече не вызывало ничего кроме стыда. Кровь предательски прилила к лицу, мне захотелось притвориться спящей, но было уже поздно: его темный силуэт заслонил свет надо мной. Не глядя на меня, Орочимару беззвучно скользнул вдоль кровати и присел на край постели у моих ног. В этом было что-то настолько интимное и неожиданное, что я уже несомненно была пунцовой до кончиков ушей. Он выдохнул, складывая руки на груди, а я не могла оторвать взгляд от его профиля, совершенно завораживающего в холодном свете лаборатории.       — Я должен извиниться перед тобой, — он всё ещё не смотрел на меня.       — За “сыворотку правды”? — от подступающей обиды снова стало трудно дышать.       — За неверную дозировку, — он широко улыбнулся и поднял на меня свои змеиные глаза цвета светлого янтаря. Я наконец-то могла хорошо разглядеть их цвет.       — Я бы и так рассказала всё как есть, — сказала я почти шепотом.       “Я знаю”, — ответили его глаза.       — Зачем доверять людям, если есть более безотказные методы, — вслух ответил он, с ноткой горечи.       Я отвернулась. Мне не хотелось ничего отвечать, не хотелось смотреть ему в глаза, так же, как ему не хотелось смотреть в мои. Как глупо и самонадеянно я вела себя, считая, что распознаю любую угрозу. До чего же бесполезной я чувствовала себя сейчас...       — И что теперь? — спросила я, не глядя на него.       — Для начала Кабуто проводит тебя в твою комнату, и ты отдохнёшь до утра.       — У меня будет своя комната? — в глубине души я уже морально готовилась провести остаток жизни в лаборатории.       — Ты же не пленница, — с легкой улыбкой ответил он. — Все, кто приходит по своей воле могут жить как мои гости.       — По своей воле? Я понятия не имею, где я, не говоря уже о том, как я сюда попала, — это прозвучало более резко, чем мне хотелось бы.       Орочимару рассмеялся едва слышно.       — С тобой не соскучишься, — выдохнул он, опуская голову. Его лицо вдруг стало серьёзным. — Раз уж в этом действительно есть моя вина, я оставляю за тобой право уйти отсюда, когда захочешь, и вернуться к прежней жизни. Но назад дороги не будет.       Я пока плохо представляла ценность этого предложения и не была уверена, что его стоит благодарить за великодушие.       — И всё таки, где мы?       — Это одно из моих убежищ. Ближайшее к Конохе.       — Я смогу выходить наружу?       — Слишком много вопросов для первого дня, — он встал с постели, намереваясь уйти.       Понимая, что разговаривать он не настроен, я сосредоточилась на его чувствах, но смогла уловить лишь отголоски отдельных эмоций. Если подумать, так было с тех пор, как я проснулась.       — Орочимару… Кажется моя способность стала хуже работать здесь, — я решила, что ему важно это знать.       Он обернулся с улыбкой полной ликования.       — Считай это частью эксперимента, — он больше не боялся смотреть мне в глаза. — Похоже, что эта загадка разрешилась намного быстрее, чем я ожидал.       Я невольно посмотрела на след от капельницы на своей руке, пытаясь вообразить суть этого эксперимента.       — Прошу вас, расскажите, как…       — Завтра. Отдохни.       Он скрылся за ширмой, а через несколько секунд на его месте появился Кабуто. Наверное, вид у меня был ужасно потерянный, потому что он на мгновение замешкался, поправляя очки.       — Идём со мной, — дружелюбно сказал он.