Истории с моралью
История первая
Жила-была Лидия Петровна, женщина среднего возраста, среднего телосложения, среднего ума и средних способностей. По всем параметрам, короче говоря, средняя – ни туда и ни сюда. Фамилия у неё, конечно же, была, да только в рассказе этом не играет фамилия ровным счётом никакой роли. Жила Лидия Петровна неплохо, даже хорошо, не жаловалась, всё её в жизни устраивало. До тех пор, пока не начал её мучить жуткий понос. Вроде и следит Лидия Петровна за своим рационом, и не обжирается на ночь глядя, а поносу всё, в общем то, равно – заставляет он её бегать в туалет по десять, двадцать, а то и по тридцать раз на дню. Уже и, пардон, попа у Лидии Петровны болит, и не ест она ничего, и не пьёт, свечки в церкви ставит, лишний раз чихнуть боится, надеется – авось само пройдёт, а оно само не проходит, и бегает Лидия Петровна в туалет, как угорелая, только пятки в темноте сверкают. И таблетки никакие не помогают, и упражнения специальные. Не было спасу от этого поноса, одним словом. Правильно в народе говорят: «Незваный понос – хуже басурманина». Надоедало всё это Лидии Петровне,как горькая редька, что растёт у неё на огороде в деревне, по весне и особенно летом, когда можно редькой этой от мошкары наглой отмахиваться, или в суп добавить, или просто так съесть – хотя, конечно, горькая она, зачем её просто так есть, без ничего – непонятно. И пошла она в поликлинику, на приём к знакомому врачу. Отстояла, как положено, очередь, узнала все новости последние, сплетни, погоду и курсы валют на неделю вперёд, насилу стерпела и зашла к доктору в кабинет. -Доктор – говорит - родненький, Христофор Банифатич, помогите, Христа ради! Понос у меня страшный, как Судный День библейский! Вот стою сейчас, с вами разговариваю, а у самой так и подпирает, так и подпирает! Мочи уже нет, ещё немного – и пол вам весь изгажу, а может, и потолка немножко, это уж как повезёт, а везёт мне в последнее время не очень. Успокоил её Христофор Банифатич, блестящий специалист и потомственный врач в восьмой поколении, говорит – «Раздевайтесь!». Ну, Лидия Петровна и разделась. Христофор Банифатич тоже разделся – жарко, наверное, в кабинете том было,…Долго ли, коротко ли, уж не знаю, ибо меня так с ними не было, но приступил он всё-таки к её осмотру. Осмотрел её всю доктор и говорит: «Голубушка, а у вас поноса то и нет!». -Как так – нет? – удивилась Лидия Петровна, подтирая после осмотра доктора интимные места. -А вот так вот! – отвечает ей Христофор Банифатич, ловко заправляя брюки в трусы – Рак у вас, голубушка, в последней стадии развития. Да-с, рачок шейки-матки, однако! Но уж никак не понос! -Ой, спасибо вам, добрый доктор! – обрадовалась Лидия Петровна и в благодарность поцеловала Христофора Банифатича, два раза, с языком. Вышла Лидия Петровна из кабинета врача – посвежевшая, похорошевшая! Отступил гадкий недуг - поноса как и не бывало! И пошла себе спокойно домой, борщ варить и сериалы смотреть. А через две недели умерла.Чай пила и сушкой подавилась. Но, зато, не мучилась совсем, и в туалет по тридцать раз на дню не бегала. Спокойно, в общем, умерла, без сцен и истерик.История вторая
Жил-был Никита Валерьевич, но все звали его просто – Никитос, а некоторые даже и Никитос-негритос, хотя цвет кожи у Никиты Валерьевича был светлый, ну, может быть, чуть-чуть смугловатый, но уж никак не чёрный. Фамилия у Никиты Валерьевича тоже была, но называть я её не буду, а то, получается, у Лидии Петровны не назвал, а здесь назову? Нет, у нас все равны. Тогда не назвал и сейчас не назову. Не потому, что я такой вредный, а потому, что не играет фамилия в этом рассказе ну совсем никакой роли. Никита Валерьевич был весьма своеобразным человеком – он во всём всегда сомневался и никогда не мог выбрать из двух вариантов. Придёт, например, Никита Валерьевич в магазин, в молочный отдел, где молоко продают, и кефир, и простоквашу, и сырки разные, плавленые и глазированные, со вкусами ванилина, клубники и чизкейка. Придёт Никита Валерьевич в такой отдел и начнёт выбирать себе йогурт на завтрак, или на обед, или на ужин, или просто так, под настроение – бывало иногда у Никиты Валерьевича такое настроение, когда хотелось ни мяса на гриле, ни хрустящих французских булок, ни рябчиков в сметанном соусе – а именно йогурта. Но не мог никак Никита Валерьевич выбрать, какой же ему йогурт взять – с бифидобактериями или без них? Он и так присматривался к каждому йогурту, и эдак, и продавцов-консультантов доставал «до белого каления», когда становились они белыми и начинали колоть Никиту Валерьевича иголками, только бы он быстрее ушёл из магазина. А он всё не уходил. Бродил себе, как неприкаянный дух, между рядами с йогуртами и рассуждал: -Ну, бифидобактерии – это, наверное, хорошо, они, наверное, полезные…С другой стороны – ну это же бактерии, они, как ни крути, опасны, и не важно, бифидо они или нет…С другой стороны – ну по телевизору же рекламируют бифидобактерии, значит – можно брать…С другой стороны – по телевизору много чего ещё рекламируют, и не всё из этого хочется потом взять… И долго бы ещё так рассуждал Никита Валерьевич, до самого вечера, а может, и до утра следующего дня, но в этот самый момент в магазин ворвался грабитель и начал требовать у всех кассиров деньги, угрожая им пистолетом. Народ весь в магазине попрятался от страха, кто куда – один Никита Валерьевич стоит и о бифидобактерих рассуждает. -Эй, ты, олух царя небесного! - кричит ему грабитель – А ну ка быстро спрятался от страха куда-нибудь, как и все остальные! Или ты хочешь, чтобы я тебя застрелил? Этот вопрос, по сути, риторический, очень задел «за живое» Никиту Валерьевича и он начал об этом рассуждать – ещё увлечённое, чем о бифидобактериях. -Ну вот, допустим, вы выстрелите в меня, и я умру. С одной стороны, это плохо – я ведь ещё пожить хочу! А с другой – всегда было интересно посмотреть, что там, в загробном мире.…С другой стороны – я и в этом-то мире ещё не на всё посмотрел.…С другой стороны –денег то съездить куда-нибудь всё равно нет, а в загробный мир – хоть прямо сейчас и за бесплатно… Долго он ещё так рассуждал, так долго, что в магазин уже и полиция приехала, и бандита арестовала, и суд над ним прошёл, и в тюрьму его упекли – а Никита Валерьевич всё стоял и рассуждал, нужно в него стрелять или нет. И дорассуждался до того, что грыжа у него лопнула. Вот так вот взяла, ни с того ни с сего, и лопнула – хотя там даже и лопаться было особо нечему. Повезли Никиту Валерьевича в поликлинику, в кабинет Христофора Банифатича, прекрасного специалиста и потомственного врача в двенадцатом поколении. Осмотрел Христофор Банифатичего грыжу и говорит – «Пациент мёртв! Везите в морг!». «Как мёртв? – думает про себя Никита Валерьевич – Но я же ведь живой! С одной стороны – это чудовищная ошибка! А с другой – ну это же уважаемый врач, с огромным профессиональным опытом – ему, наверное, виднее, жив я или мёртв…». И долго размышлял об этом Никита Валерьевич – так долго, что его успели раздеть, помыть, упаковать в пластиковый мешок и отвести в морг. А он всё размышлял и размышлял.…Пока и, правда, не умер. От переохлаждения.История третья
Жил-был Владимир Игнатьевич, но мы его будем звать по-простому Вовкой, ибо не дорос ещё Вовка до того, чтобы его называли Владимиром Игнатьевичем. Вот постареет лет на десять, а лучше на двадцать – пожалуйста, а пока что – просто Вовка. Фамилия у Вовки, как и у всех остальных, конечно же, была, но называть мы её не будем по причинам сугубо субъективным. Не нравится мне Вовка, как герой рассказа и как человек в целом, и фамилию я его говорить не буду. Из вредности, хотя я, в целом, не такой уж и вредный человек, соседи мои, по лестничной клетке, не дадут соврать. Было Вовке шестнадцать лет, и учился он ещё в средней школе, однако на свой возраст ну никак не выглядел – был рослым, крепким и весьма устрашающего вида юношей. А ещё он был «скинхедом» - брил налысо голову, слушал тяжёлый рок, ходил на «скинхедовские» сходки и очень, очень не любил афроамериканцев, которых он и его друзья называли не иначе, как «обезьянами черножопыми». Была у Вовки сестра – обычная такая сестра, не «гот», не «эмо», не «скинхедка» или ещё какая бунтарка – обычная, среднестатистическая сестра. Такая вырастет и превратится, наверное, в типичную Лидию Петровну, только без непрекращающегося поноса, а может быть, и с ним – тут уж как повезёт. И повадилась сестра Вовки, ввиду обстоятельств сугубо личных, встречаться с темнокожим студентом из Кении, приехавшим в нашу страну по системе обмена опытом. Об этом, конечно же, сразу же прознали друзья Вовки, такие же отмороженные «скинхеды», как и он сам, и начали капать ему на мозги на предмет того, что «не нужны нашим девкам такие обмены половым опытом». Вовка, когда об этом узнал, естественно, рассвирепел, хотя он и в обычном состоянии был не самым спокойным человеком, но тут прямо покраснел и засвистел, как закипающий чайник, и пошёл к своей сестре «пояснить за правила поведения в приличном обществе». -У нас – начал ей объяснить, активно жестикулируя, Вовка – в стране и так рождаемость хреновая, а ты тут ещё ноги раздвигаешь перед хер пойми кем! Ладно ещё, если бы наш пацан был, я бы ещё понял, уступил бы, по братски, но вот это вот – это уже ни в какие ворота покровские не лезет! Короче – ещё раз увижу или услышу, что ты с этой обезьяной черножопой встречаешься – порешу обоих! Сестра была девушка не глупая и пообещала Вовке, что бросит молодого, красивого, умного студента из Кении – однако делать этого она, на самом деле, не собиралась, и продолжила встречаться с ним втайне от Вовки и его друзей-«скинхедов». И было бы всё хорошо, и забрал бы, в конце концов, темнокожий студент сестру Вовки с собой в Кению, и родила бы она ему там трёх ребятишек, двух девочек и одного мальчика, и назвали бы они их Вера, Надежда и Иван Семёнович, но, к сожалению, не срослось, не получилось, и вот почему. Отмечала однажды сестра Вовки свой день рождения – туда пришли её друзья и подруги, с её разрешения, и друзья-«скинхеды» Вовки – естественно, без чьего-либо разрешения. Был там, конечно же, и чернокожий студент из Кений, собравшийся сделать сестре Вовки предложение – то самое, от которого невозможно отказаться, а если откажешься, так и будешь ходить старой девой до конца жизни, кормить уличных котов и смотреть милицейские сериалы по НТВ. На день рождения пришёл и сам Вовка, который уже с утра был в слегка нетрезвом состоянии, как он сам это оценивал, а вот окружающие оценивали это, как «упитый просто в драбадан, в зюзю и в мелкую деревянную труху». Заметив студента из Кении, Вовка тут же кинулся на него с кулаками, а студент из Кении, не будь дурак, начал активно отбиваться. На дне рождение сразу же началась суматоха – крики, шум, поножовщина, слова всякие нехорошие и так далее. Ну, вы и сами должны себе это представлять, если хотя бы раз были на чьём-нибудь дне рождения. Долго ли, коротко ли, уж не знаю, меня там с ними не было, но переместилась драка между Вовкой и студентом из Кении на балкон. Размахнулся Вовка по-богатырски для очередного удара, да только не рассчитал амплитуду, забыл совсем основы физики, не сложил в уме два и два – одним словом, пошатнулся, потерял точку опоры, перелетел через перила, но успел зацепиться за край одной рукой – да так и повис на них, как флаг на флагштоке в пионерском лагере «Артек», куда я ездил, ещё будучи ребёнком, плавал в тёплом море, кушал мороженое за двадцать пять копеек и пел песни у пионерского костра. Эх, хорошее было время! Да, хорошее! Но вернёмся к рассказу. Студент из Кении, по натуре своей человек добрый, незлопамятный, протянул Вовке руку, мол, «давай, вытащу, а то ещё упадёшь и костей твоих никто не соберёт!». Но Вовка был пьяный и упрямый, и помощь, тем более от студента из Кении, принимать никак не хотел – он рычал, стонал, ругался, обзывался, плевался и всем своим видом показывал, как он сильно ненавидит всех чернокожих студентов – не только, положим, из Кении, но и из других африканских стран тоже. В общем, провисел в таком положении Вовка три дня и три ночи – а на четвёртый день, рано утром, приехали пожарные, сняли его с балкона и отвезли в поликлинику, к Христофору Банифатичу, хорошему доктору, непревзойдённому специалисту и опытнейшему врачу в двадцать четвёртом поколении. Христофор Банифатич осмотрел Вовку с головы до ног, поохал, повздыхал, поцокал языком, что-то позаписывал в свой старенький, засаленный блокнот, и сказал – «Башка лысая, взгляд бешеный, значит – склонен к суициду! В психушку его!». Ну, раз доктор сказал «суицидник», значит – так оно и есть. Отправили Вовку в психушку. Да так он там до сих пор и сидит. Рычит, стонет, ругается, обзывается, плюётся и всем своим видом показывает, как сильно он ненавидит чернокожих студентов из Кении и докторов по имени Христофор Банифатич.История четвёртая
Жил-был, а точнее – уже умер наш старый знакомый Никита Валерьевич. Да, вот такая вот оказия! Сломаны шаблоны, пробиты барьеры, напрочь испорчена схема «один рассказ – один герой» - но чего вы от меня хотите? Это всё к автору претензии, это он всё это придумал, это ему флаг в руки и барабан на шею. А я просто рассказчик, с меня, что называется, взятки-гладки. Так вот, Никита Валерьевич умер и его очень, как и многих из нас, беспокоил вопрос, что же с ним случится после смерти. И вот просыпается он – а перед ним врата райские распахнуты настежь – ни тебе охраны, ни видеокамер, проходи не хочу, никто не запрещает, табличек «По газону не ходить!» и «С собаками не пускаем!» тоже нету – раздолье! Свобода! Живи и радуйся! И только Никита Валерьевич собрался перетупить порог врат райских, как перед ним распахнулись другие врата, пышущие жаром Преисподней – тоже, в общем-то, незапертые, можно заглянуть, посмотреть одним глазком, что да как, чем люди живут, авось понравится, всё-таки тоже, наверное, не самое плохое место, раз оттуда ещё никто не возвращался. Стоит Никита Валерьевич на перепутье и не знает, куда ему пойти – то ли направо, то ли налево. То ли в Рай Господень, то ли в клоаку огненную. Стоит себе и рассуждает: «Ну вот, допустим, пойду я в Рай – там у всех всё хорошо, все купаются в достатке, каждый день, как праздник…С другой стороны – когда каждый день, как праздник, такое может быстро надоесть, захочется какого-нибудь риска, адреналина, чтоб тебе морду набили, или чтоб ты йогурт несвежий съел – тогда надо идти в Ад…С другой стороны –в Аду жарко, а я жару плохо переношу, потею усиленно, а у них, наверное, даже простейших вентиляторов нет.…С другой стороны – а кто сказал, что вентиляторы есть в Раю? Может, у них там вообще ничего нет? Может, они там все бегают днями голые по лесам да лугам, а заняться особо и нечем…». И стоял бы так Никита Валерьевич до скончания времён, или до конца Вселенной, если она конечна, или ещё до чего-нибудь такого, но заметили его колебания в Раю и в Аду и подумали – стоит человек, не может выбрать, куда ему идти. Ну и зачем он нам такой нерешительный нужен? Посовещались в Раю и в Аду, посозванивались между собой по «Скайпу», да и решили отправить Никиту Валерьевича обратно на Землю – только уже не в роли человека, а в роли панды. И сидит теперь панда по имени Никита Валерьевич в популярном китайском зоопарке, на самом почётном месте. И так ему, знаете ли, хорошо – наконец-то никаких мук совести, трудных решении и выборов. Всё решают за тебя – когда обед, когда ужин, когда спать ложиться. А Никите Валерьевичу остаётся всего ничего – травку жевать да с толстыми китайскими детьми фотографироваться…История пятая
Жил-был превосходный врач, непревзойдённый специалист в своей области, опытнейший доктор в сто сорок четвёртом поколении Христофор Банифатич Камушкин, которого вы все уже прекрасно знаете. Как, спросите вы? Даже фамилию его назвали? Да, назвали, нам, в общем-то, несложно. Потому что не его это фамилия, имя и отчество. Звали этого человека на самом деле Пётр Ефимович Хрусталькин, и был он совсем даже не доктором, но прожжённым аферистом, вором, негодяем и, в общем и целом, не самым позитивным гражданином. Годами он использовал «личину» доктора Христофора Банифатича чтобы получать доступ к делам самых безнадёжных больных, приходить к ним и за баснословные деньги предлагать свои липовые услуги и фальшивые лекарства, которые, конечно, не помогали никому, кроме тех, кто, в тайне от всех врачей, лечился уринотерапией по советам доктора Малахова. А когда дело касалось людей больных, но бедных, он ставил им такие диагнозы, что те сразу начинали брать кредиты под сумасшедшие проценты и закладывать в ломбардах машины и квартиры, лишь бы только вылечиться от рака яичек шейки-матки или лёгочной инфузории-туфельки. Обман этот продолжался очень долго – за всю свою «врачебную» карьеру Пётр Ефимович Хрусталькин обманул, наколол и кинул на серьёзные бабосы сотни, если не тысячи, простых граждан нашей страны. И, как вы думаете – ему это сошло с рук? Смог ли он выйти сухим из воды и мокрым из деревенской печки? Конечно же,…смог. Почуяв, что дело пахнет жареным, Николай Ефимович выключил плиту с яичницей, не спеша пообедал, собрал все свои вещи и первым же рейсом вылетел во Франкфурт-на-Майне. Почему именно туда, спросите вы? Петру Ефимовичу, в силу неизлечимого хронического алкоголизма, всегда хотелось не просто напиться, а как следует франкфурт-на-майниться. В общем, он просто улетел, снова сменил имя с фамилией и продолжил свою блестящую криминальную карьеру. Конец. Как конец, спросите вы? А справедливость? Где же справедливость? И где обещанная мораль? Ведь произведение называется «Истории с моралью»! А морали нет. И не будет. Я вас обманул. Ну не люблю я писать высокопарные моральные нравоучения. Не люблю и не умею. И не буду. Если хотите – можете сами себе придумать любую мораль, какую только захотите. А я, пардон, заниматься этим не намерен. Не моё это. Ну, вот не моё и всё тут. Хоть ты расколись, тресни или лопни, как бедная грыжа Никиты Валерьевича.