Цикл рассказов "Ничего особенного"

Счастье

Сегодня день начался очень, очень, очень хреново. Мама сказала, что у нас закончилась нормальная еда, и нам придётся съесть младшего братика. Я ответил, что не хочу есть младшего братика, потому что он мелкий, костлявый и от него постоянно воняет говном, хотя на самом деле я любил младшего братика, но маме признаваться в этом не хотел, но мама дала мне подзатыльник и велела жрать, что дают, если я не хочу сдохнуть, как мой папаша. Она всегда так говорит, но никогда не уточняет, как именно сдох мой папаша. После завтрака я пошёл закапывать кости младшего братика на улицу. У нас во дворе есть выгребная яма, полная костей и говна – там с утра до ночи копошатся Слепошарые в поисках того, что можно было бы пожрать. Они нихрена не видят, но очень хорошо ориентируются на звук и запах, и стоит тебе при них громко пёрднуть – считай, жизнь твоя сочтена. Но я уже давно научился сдерживать в себе газы и рыгать ими через рот. Мама говорит, что если я буду так делать, когда-нибудь я сдохну, прямо как мой папаша, хотя она никогда не говорит, как именно сдох мой папаша. После того, как я закопал кости младшего братика, я пошёл искать Одуванчика и Снежинку. Обычно они ошивались возле разрушенного продуктового магазина, искали там завалявшиеся шоколадки, просроченные персики в банках, дырявые презервативы и всё такое прочее. Шоколадки и персики они обычно съедали, и их потом ещё долго с них поносило – может день, а может и неделю, в зависимости от того, как сильно протухло, а презервативы они надевали друг другу на головы и разыгрывали потешные сценки – типа, гондоны у них на головах – это скафандры, а сами они – первые люди на Луне. Обычно они и мне предлагали с ними поиграть, но я всегда отказывался. Мама сказала, что если когда-нибудь увидит меня с презервативом на голове – то я точно сдохну прямо как мой папаша, хотя она никогда не уточняет, как именно сдох мой папаша. Одуванчика и Снежинки возле магазина не оказалось. Я подумал, что они, наверное, ещё не проснулись, всё-таки, было ранее утро, а эти ребята любили хорошо поспать, а меня мама всегда поднимала очень рано, говорила, кто рано встаёт – тот не сдохнет, как мой папаша, хотя она никогда не признавалась, как именно сдох мой папаша. Я обошёл магазин сзади и увидел Одуванчика и Снежинку. Она оба лежали на земле и не двигались. Я подошёл поближе и увидел, что Одуванчик и Снежинка лежат в луже собственных крови и нечистот, одежда на них порвана, а на лицах застыло выражение неописуемого ужаса. Я присел на корточки перед Снежинкой, поднял обрывок заляпанной кровью и дерьмом юбки и запустил свои пальцы ей в норку. Там было тепло и влажно. Я вынул пальцы, снял штаны, лёг на Снежинку сверху и засунул ей в норку свой затвердевший стручок. Вначале я ничего не почувствовал, а потом почувствовал, и мне стало так приятно, так хорошо, и я начал писать внутрь норки Снежинки. Только потом, когда я вынул стручок обратно, я увидел, что писал я не мочой, а какой-то непонятной белёсой кашицей. Нужно будет спросить об этом маму, если она, конечно же, ответит, а она обычно не отвечает на мои вопросы, зато любит говорить, что я сдохну как мой папаша, но при этом не уточняет, как именно сдох мой папаша. Я нашёл поблизости дырявое засранное одеяло и накрыл им Одуванчика и Снежинку, чтобы Слепошарые не сразу их нашли, и пошёл гулять дальше. Я мог бы вернуться домой, но мама в это время обычно принимает у себя в гостях разных дяденек, дяденьки засовывают ей в норку свои стручки и им становится очень хорошо, прямо как мне, когда я засунул стручок в Снежинку, и они дают за это маме продукты и чистую воду. Иногда они засовывают в неё по три или четыре стручка одновременно, я сам такого не видел, но мне об этом рассказывают другие мальчики, чьи папы засовывают стручки в мою маму. У этих мальчиков есть папы, и я им немного завидую, потому что мой папа сдох, хотя мама не никогда не рассказывает, как именно сдох мой папаша. Я гулял очень долго, не знаю, сколько именно – наручных часов у меня никогда не было, а те, что находил, у меня забирала мама, она говорила, что если я буду носить на себе дорогие вещи, то меня когда-нибудь ограбят, изобьют или изнасилуют, и, в конце концов, я сдохну прям как мой папаша, хотя она никогда не говорила, как именно сдох мой папаша. Когда солнце зашло за горизонт и начало стремительно темнеть, я понял, что пора возвращаться домой, но в окружающей меня темноте я не увидел тропинку, по которой шёл до этого. Я быстро понял, что заблудился, и начал громко звать на помощь, хотя мама строго-настрого запретила это делать. Но я продолжал громко звать на помощь и, в конце концов, ко мне подошёл высокий дяденька в толстом кожаном плаще. Он улыбнулся мне полными золотых зубов ртом и спросил, что такой красивый мальчик делает здесь совсем один-одинёшенек. Я честно ответил ему, что заблудился и был бы очень признателен, если бы он отвёл меня обратно к заброшенному магазину, а оттуда я уже сам найду дорогу обратно. Денька в ответ очень по-доброму мне улыбнулся и сказал, что обязательно отведёт меня обратно к заброшенному магазину, но сначала он хочет меня познакомит своими друзьями, если я, конечно же, не против. Я был не против и мы пошли к его друзьям. По дороге туда я вспомнил слова мамы о том, что если я когда-нибудь встречу высокого дяденьку в толстом кожаном плаще и с полными золотых зубов ртом мне нужно немедленно бежать от него как можно дальше и быстрее, иначе я сдохну прямо как мой папаша, хотя она никогда не уточняла, как именно сдох мой папаша. Когда мы пришли к его друзьям, там было очень много взрослых дяденек, и совсем не было взрослых тётенек, но я увидел, как некоторые дяденьки сидят с маленькими девочками на коленях и гладят их по голове, рукам, животу. Дяденька, что привёл меня, предложил мне конфет, и я согласился. Конфеты были очень свежими и вкусными, не то, что те лежалые шоколадки, что обычно ели Одуванчик и Снежинка. Я вспомнил по Снежинку ещё и потому, что увидел у одного из дяденек ржавую цепочку на руке, которую носила Снижинка. Не знаю, откуда она у него появилась, может быть, Снежинка обменяла её на конфеты, или просто подарила. Мы и дяденька, что привёл меня, сели на старый скрипучий диван, и он начал гладить меня по голове, рукам, животу. Мне было странно и непривычно, потому что меня никто и никто так не трогал, даже мама. Дяденька гладил меня, угощал конфетами и шептал мне на ухо, какой я красивый и что он хочет познакомиться со мной поближе, хочет стать моим другом, моим лучшим другом. Постепенно другие дяденьки накачали брать девочек, с которыми сидели, за руки и куда-то уводить, а некоторые уводили и маленьких мальчиков, вроде меня, и лица у этих мальчиков были испуганные, хотя я не мог понять, чего они боялись, ведь в этом месте никого не обижали, всех только гладили и угощали конфетами. Дяденька, что привёл меня, тоже взял меня за руку и куда-то повёл, но я поблагодарил его за конфеты и попросил отвести меня к заброшенному магазину, как он и обещал. Он улыбнулся мне и сказал, что обязательно выполнит обещание, но перед этим, он хочет кое-что мне подарить. Он достал из карманов своего толстого кожаного плаща какую-то таблетку и дал мне. Я спросил его, что это такое, и он, улыбнувшись, ответил «Счастье». Сказал, что от этого мне станет очень-очень хорошо, и я сразу же забуду все свои беды и плохие мысли. Я попробовал таблетку на вкус, она был чуть горьковатая, но в целом вкусная, и я проглотил её полностью. Потом дяденька снова усадил меня на диван и начал гладить меня по голове, рукам, животу, он даже зачем-то засунул руку ко мне в штаны и взял в свою руку мой затвердевший стручок…А ПОТОМ, ПОТОМ МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТАЛО ТАК ХОРОШО, ТАК ПРИЯТНО, КАК НЕ БЫЛО НИКОГДА ДО ЭТОГО, ДАЖЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ КОГДА Я ЗАСОВЫВАЛ СТРУЧОК В НОРКУ СНЕЖИНКИ, Я ЗАБЫЛ ВСЕ СВОИ БЕДЫ И ПЛОХИЕ МЫСЛИ, Я ВИДЕЛ ТОЛЬКО РАДУГУ, ЯРКИЕ ЦВЕТЫ, ЗЕЛЁНЫЕ ПОЛЯ, ГОЛУБОЕ НЕБО! Я ВИДЕЛ СВОЮ МАМУ, КАК ОНА МНЕ УЛЫБАЛАСЬ И ЗВАЛА К НАМ В ДОМ, А ДОМА БЫЛИ ВСЕ МОИ ДРУЗЬЯ, И ОДУВАНЧИК, И СНЕЖИНКА, И МОЙ МЛАДШИЙ БРАТИК, И ВСЕ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ И ДОВОЛЬНЫ, НИКТО НЕ ХМУРИЛСЯ И НЕ ОБИЖАЛСЯ, ВСЕ ТОЛЬКО СМЕЯЛИСЬ И РАДОВАЛИСЬ! И Я ТОЖЕ ТОЛЬКО СМЕЯЛСЯ И РАДОВАЛСЯ! И Я ПОНЯЛ! Я НАКОНЕЦ-ТО ПОНЯЛ, ОТЧЕГО ИМЕННО СДОХ МОЙ ПАПАША! Мой папа сдох от того, что его никто и никогда не любил.