Сжигающие душу

      Сам того не замечая, доедаю вторую порцию супа, мой поднос полностью пустеет.       Поднимаюсь и, пошатываясь, направляюсь в подвал. Уже на входе сталкиваюсь с Люси. После душа девушка значительно прибавляет в красоте — чистая, слегка розовая от горячей воды кожа, заалевшие щеки, волосы вымыты и золотыми волнами спадают с плеч, только глаза выдают ее состояние вселенской скорби. Только вот это не саркастическое сравнение, а констатация факта — для нас боль любимых и неспособность помочь хуже смерти. Она напугана и изморена бессонными ночами и голодом. Вижу полностью забинтованное предплечье, а в нос ударяет запах трав — мазь от ожогов? На мой вопросительный взгляд она коротко бросает.       — Нацу.       Ее взгляд устремлен на барную стойку. Она молча, минуя меня, уходит в зал.       Рядом следует Мира, повернувшись ко мне, тихо шепчет: «Чистая одежда в ванной, рядом на тумбе лекарства», — и легкой походкой порхает к бару. Ее оптимизму и легкости даже в таких ситуациях можно только позавидовать, но они сглаживают эту дерьмовую ситуацию — это приободряет.       В ванной душно, но эта духота, в отличие от той, что наверху, приятна. В воздухе витает запах шампуня и чистоты, не знаю, как это объяснить, не могу подобрать правильных слов. Сбрасываю ошметки разорванной одежды: жилет, рубаха и шарф. С особой злобой стаскиваю последнюю вещь — нет желания его таскать, да и не починить вовсе. Проще просто выкинуть и забыть, я уже не подросток, и нечего мне держаться за прошлое.       «К чертям эти воспоминания!»       Дрожащими руками хватаюсь за бортики ванны, пытаюсь удержать собственное тело, медленно погружаясь в горячую воду. Но чем глубже я опускаюсь, тем отчетливее в памяти всплывают моменты первых дней, когда из-за жара Нацу пространство накалялось до предела и было ощущение, будто кожа вместе с одеждой расплавится в тот же миг.       «Просто выдохни и успокойся — это всего лишь вода».       Но не успеваю. Руки не слушаются, соскальзывая с бортиков, а ноги просто уезжают вперед, и я с громким всплеском валюсь в кипяток, оставляя после себя огромную лужу вокруг ванны.       — А, черт!       Выныриваю, заходясь кашлем, но быстро прихожу в себя, все-таки выдыхаю и, откинув голову на край, устало прикрываю глаза. Горячая вода расслабляет, мышцы, недавно бывшие в напряжении, «отпускают», наваливается приятная тяжесть.       «Люси обожглась».       Нацу, в отличие от Гажила и Венди, намного горячее, и время от времени из его рта выходят языки настоящего пламени, да и температура тела значительно выше. В первые дни мы совершенно не могли к нему прикоснуться, чтобы переодеть или перенести на другую кровать. Из-за своей огненной природы мебель вокруг Саламандра если не вспыхивала, то медленно тлела, а люди вокруг получали ожоги. Всего на секунду мне действительно стало жаль Люси — я и Леви имели полную свободу в плане прикосновений к супругам, а она — нет.       При мысли о Заклинательнице почему-то вспоминаю ее светлые волосы, что в итоге наводит на мысли о еще одном согильдийце — Лаксас.       Ни Лаксаса, ни Каны не было в гильдии, когда все началось, поэтому затронула ли Дреяра данная перемена, я не знаю. Он ведь тоже по своей сущности драконоборец, хоть и искусственно созданный, лакрима могла и не поддаться, но была возможность другого исхода: от невероятного количества магической силы она могла треснуть. Тогда жив ли он вообще? Думаю, если бы его не стало, Кана давно бы сообщила, но сейчас кто знает, что с ним происходит.       От мыслей меня отвлекает всплеск воды у ног. Лениво приоткрыв один глаз, замираю в ступоре.       — В-Венди… — я едва успеваю открыть рот, как слова застревают комом в горле, сердце пропускает несколько ударов, ладони, схватившиеся за бортик ванны, словно парализует — не могу расцепить пальцы.       Она, стоя во весь рост, по голени в воде, смотрит на меня сверху. Я же просто не в состоянии отвести взгляд, блуждаю, пытаюсь охватить всю ее. Девушка ничуть не изменилась. Карие глаза, как и обычно, мерцают сверхъестественным светом в полутьме комнаты, длинные синие волосы едва прикрывают нагое тело. Ее кожа будто светится изнутри, моя жена словно фарфоровая куколка. Невероятно соблазнительна. Стоит передо мной! Живая! Протягивает ко мне свои миниатюрные ручки, словно желая обнять.       «Ромео…»       Оцепенение неожиданно спадает. Громко выдыхаю сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки. Дыхание тяжелеет, сердцебиение учащается, а по телу проходит волна горячего возбуждения, стягиваясь тугим узлом ниже пояса. Я чувствую, что могу двигаться, но тело, словно находясь под гипнозом, самовольно медленно подается вперед. Встаю на колени, не спеша подползаю к девушке, обнимая ту за спину, утыкаюсь лбом в живот. Ее кожа бархатистая, мягкая, теплая, такая, какой я ее помню и знаю. Судорожно втягиваю в себя воздух. Боги! Это ее запах! В голове сплошной туман, но я отчетливо ощущаю, как собственная кожа саднит от горячей воды, слышу ее всплеск от каждого движения, чувствую прикосновения ладошек, что сейчас слегка сжимают мои плечи. Поднимаю голову и зачарованно смотрю в лицо Венди. Она улыбается мне своей милой застенчивой улыбкой. Руки перемещаются с плеч, обхватывая мое лицо, она приближается.       «Ромео… пожалуйста…»       Ее губы приоткрыты. Совсем близко.       «Ромео… нет…»       Мои глаза закрываются.       «Пожалуйста, остановись! Я не вынесу этой боли! Отпусти меня! Дай мне покой… дай мне уйти!»       Грубый толчок вышибает из груди сдавленный выдох. Я пытаюсь вздохнуть, но в то же мгновение легкие обжигает раскаленной лавой. Мое тело что-то обволакивает, руки и ноги, словно в густой патоке, тяжело двигаются, пространство душит за горло, рябит, больно резанув по глазам, когда пытаюсь их открыть. В голове образовывается мерзкий писк, усиливаясь с каждой секундой. Я не могу выбраться.       «Я не могу».       Распахиваю глаза и, вскрикнув, рывком подрываюсь из воды, осматриваясь. Это был всего лишь сон — я уснул в ванне. Медленно делаю глубокий вдох и так же выдыхаю, успокаивая бешеную скачку сердца. Слишком реалистичный кошмар. Меня пронизывает холодом, волны мурашек неприятно проходятся по спине. Температура вокруг стала значительно ниже — вода остыла. Видимо, я очень долго спал.       Пока еще остаются силы, поднимаюсь на ноги, но чувствую непонятный дискомфорт в области паха. Опускаю взгляд вниз.       «Серьезно?»       Стояка мне только не хватало. Издаю нервный смешок, зажмуриваюсь, сильно потирая переносицу пальцами. Стало даже как-то неловко перед собой. Отбрасываю в сторону мысли о том, чтобы решить «проблему», и подхожу к тумбе с одеждой. Наспех вытираюсь, в итоге кидаю и полотенце в ведро, вода грязная, со смытой кровью, да и не особо вымывал себя мочалкой. Но ощущение чистоты все равно присутствует. Словно десяток килограмм грязи с себя снял.       Натягиваю одежду, снова благодаря про себя барменшу — штаны довольно широкие, так что реакцию организма видно не будет. Топаю в комнату рядом с душем — небольшая спальня с диваном и двумя кроватями. Замечаю Люси, сидящую на одной из коек, смотрящую в пустоту. Мельком оглядываю себя, проверяя, не видно ли чего, и небольшими шагами прохожу к шкафу, где беру пледы. Один накидываю на плечи Люси, а другим, уложившись на диван, накрываю себя с головой. Ни я, ни она явно к разговору и объяснениям не расположены, так что, смачно зевнув, прикрываю глаза — я ужасно устал и хочу спать.       Не знаю, сколько прошло времени, но меня разбудил громкий шум и крики. Казалось, что наверху ребята устроили потасовку. Приоткрываю глаз, раздраженно цокнув языком. Не могу сказать, что спал я плохо, но ощущение от пробуждения были значительно лучше, чем раньше. Переворачиваюсь, встречаясь с заспанной Заклинательницей.       — Там в холле что-то происходит, — хрипло шепчет девушка.       И как в подтверждение ее слов, наверху раздается сильный грохот вперемешку с громким женским воплем.       — Сиди здесь, я посмотрю, — откидываю плед, встаю, направляясь к двери, но, помедлив, возвращаюсь и кидаю на плечи Люси второе покрывало. В подвале довольно холодно, она дрожит — замерзла.       Поднимаюсь по лестнице, голоса становятся все отчетливее, из всей суматохи различаю один — Леви. Брови удивленно приподнимаются — неужели ее смогли вытащить? Распахиваю дверь и, не успев понять происходящего, скатываюсь кубарем вниз от прилетевшего в тело барного стула. Ошалевши, сдавленно стону от боли в боку, мотаю головой, пытаясь прийти в себя и перекатившись, на четвереньках несусь наверх. Стопорюсь, хватаясь руками за дверной косяк.       В зале стоит невыносимый шум, повсюду один беспорядок, столы и скамейки перевернуты, на полу разметаны осколки битой посуды. Маги, разбежавшись по углам, боязно переглядываются и перекрикиваются «стратегиями битвы». А во главе всего этого хаоса стоит МакГарден, жуткая, с сумасшедшим взглядом, грязная, практически почерневшая от горя и злости. Вокруг нее столпились более смелые согильдийцы, выставив вперед ладони в капитулирующем жесте, словно не ее, а их загнали в угол и они сдались. Чуть ближе стоит Лилейный, шерсть свалялась, взгляд уставший и злой после задания, в лапах немного подрагивает меч.       — Леви… — его голос глухой. Он зовет ее тихо и осторожно, чтобы не спугнуть, — тебе нужен отдых, пойдем со мной, Леви.       Волшебница, видимо, его не слышит, взгляд яростный, но она «далеко», там, в комнате с Гажилом.       — Леви, — умоляюще шепчет Лили. — Пожалуйста.       Пантера отпускает меч, протягивая к ней огромную черную лапу. Его ноги делают небольшой шаг по направлению к волшебнице, как буквально в одно мгновение события заворачиваются с невероятной скоростью. Леви пронзительно визжит, срывается с места, бросаясь на Лили, цепляется маленькими ручонками за шерсть иксида. Пытается укусить того за ухо. Секундная заминка, и зал освещается ярким светом, за которым раздается оглушающий раскат грома, и девушку, окруженную мелкими молниями, отбрасывает от пантеры. Тело перелетает через ошметки стола, с глухим стуком падает на пол; в ушах все еще стоит шум, но его перекрывает ужасный хруст костей. Лили, тяжело дыша, упавши на пол, потрясенно оглядывается по сторонам. Все замирают.       — Наконец-то эта мелкая истеричка успокоилась, хотя бы проспится, — где-то в темном углу зала раздается надрывный смешок.       Дреяр.       Сквозь его пальцы перекатывается молния, освещая бледное и порядком уставшее лицо. По внешнему виду сразу становится ясно: Лаксасу тоже досталось. Я уже видел похожее состояние у Венди перед тем, как она отключилась. Его нехило так затронуло, но проявления были минимальны как для того, кто пережил практически клиническую смерть. Драконоборец хотя бы может говорить, ходить, хоть и чувствует себя не очень хорошо, что видно по тяжелому дыханию и проступившему поту.       «Погоди, с чего это вдруг я решил, что он смог пережить обращение? Что если это только начальная стадия?»       — Когда ты… — не успеваю договорить, как зал оглушает крик Лилейного.       — У нее переломы, зовите Полюшку!       Окружение отмирает, и начинается новый шквал суматохи. Кто-то выбегает из гильдии за подмогой, другие — поспешно убирают бардак. Я же стою словно истукан, все еще цепляясь за дверную лутку. Немного погодя с болью расцепляю онемевшие пальцы. Бросаю короткий взгляд на Лаксаса, а тот, словив его, кивает. Голова раскалывается от падения, и, понимая, что сейчас мне нет дела до происходящего, ухожу обратно в подвал. Меня интересует Громовержец. Мне нужны объяснения.

***

      — Как она? — Люси не спала, все дожидаясь развязки.       — Переломы, возможно сотрясение, психика нарушена, истощена голодом и недосыпом, но в целом все хорошо, — мой сарказм вырывается изо рта раньше, чем я смог это понять. Становится дико неудобно, ведь Леви наш товарищ и друг, а тут я такое несу. Но девушка, грустно вздохнувши, закутывается плотнее в плед и, отвернувшись, ковыряет ногтем дырку в стене.       — Лаксас в гильдии, — вижу, как напрягается спина собеседницы. Люси тоже имеет такие же соображения насчет Дреяра, что и я, и пыталась все время связаться с Каной, но безрезультатно. — Выглядит довольно паршиво, но, по крайней мере, стоит на ногах.       — Думаешь, он смог пройти обращение?       — Не знаю, — честно признаюсь. — Как появится, выясним.       Заклинательница ерзает, но так и не поворачивается:       — Кана с ним?       — Не видел.       Да уж — разговор содержательнее некуда. Я еще сижу какое-то время, тупо пялясь на спину Хартфилии, а после просто откидываю голову на спинку дивана. Из головы все никак не выходит драконоборец. Я точно знаю, что он придет, остается только ждать. Прокручивая в голове вопросы, которые бы хотел задать, так и не смог придумать что-то внятное. Меня до одури разрывает любопытство, хочется вывалить тонну вопросов касаемо обращения, но самым главным остается один: «Как ты, черт возьми, выжил после обращения?»       «Если он вообще поддался этому?»       — Я все еще жив, парень, а это дает надежду, — громкий голос Лаксаса заставляет поежиться. Скашиваю взгляд в его сторону, пока тот не спеша подходит и присаживается рядом.       Люси, повернувшись, натягивает покрывало, закрывая половину лица.       — Привет, Драгнил, — легкая дружеская улыбка драконоборца заставляет девушку вытащить руку из-под одеяла и помахать: «Привет, Лаксас».       «Я и забыл, что с недавних пор она вышла замуж за Нацу».       На меня он только молча взглянул, мы обменялись рукопожатием. Несмотря на напускное спокойствие, моя голова гудит, в горле пересыхает, а язык чешется. Приходится прикусить, чтобы чего лишнего не ляпнуть.       — Спрашивай уже, чего изводишься весь?       Но вместо меня голос подает Люси:       — Лаксас, как ты смог пережить обращение? — она смотрит на него так, будто никогда прежде не видела. Взгляд мечется из стороны в сторону, а пальцы нервно сжимают края теплой ткани.       — Я знал, что заметишь, — ухмылка не сходит с его лица.       А я, будто получив кулаком по морде, пораженно замираю, вытаращив глаза на мужчину. Правый глаз Громовержца изменился: радужка пожелтела, а зрачок вытянулся, приобретая образ змеиного. Люси с первого взгляда заметила его перемену, а моей внимательности стоит только «позавидовать».       «Молодец, Конбольт, браво!»       — Ты смог выжить? — задаю очевидно тупой вопрос, но я просто не могу в это поверить. Я вижу перед собой не уродливое змееподобное существо, а живого здравомыслящего человека, пусть и затронуло его, но не так критично. Он, черт бы его побрал, жив.       — Как видишь, малец.       Пропускаю его колкость мимо ушей и, повернувшись, внимательно смотрю в упор. Ожидаю продолжения.       — Лаксас, пожалуйста, — Люси нетерпеливо елозит ногами.       Дреяр приподнимается, скидывая шубу на кровать, и тут же плюхается обратно.       — Я был на задании с Каной, когда началось обращение. Меня затронуло намного раньше остальных, потому что я искусственно созданный драконоубийца. Лакрима не настолько сильна, как, скажем, внутренний природный барьер Нацу, Гажила или Венди, — при упоминании имени жены больно покалывает в груди. — В те недели мы находились в горах и связаться с гильдией не представлялось возможным, поэтому мы пытались выжить, как только могли.       — Ты знал, что с тобой происходит?       — Да, дед заставил прочитать пару книг о магии Убийц Драконов. И за это я как никогда благодарен ему, — Лаксас запускает пятерню в волосы, немного сжимая их. — Симптомы были те, что описывались в книге: резкий упадок физических и волшебных сил, сильный жар, галлюцинации, бред, а спустя неделю начались всплески магической энергии. Ко мне нельзя было подобраться, я швырялся молниями, как мячами. Кана ужасно обожгла руки, пытаясь помочь. Я поэтому ее с собой не взял в гильдию. Дома лежит под присмотром лекаря и отца.       От воспоминаний о перебинтованной руки Люси меня резко передергивает. Слышу, как облегченно выдыхает девушка — с Каной все относительно хорошо. Можно не волноваться.       Мужчина тем временем продолжает.       — Таким образом меня шатало почти две недели. А потом неожиданно все прекратилось. Я просто молча лежал с закрытыми глазами, почти не дыша. Словно труп.       — А потом что произошло? — я не выдерживаю и хватаю его за рукав рубашки, но, заставив себя успокоиться, под пристальным взглядом расслабляю пальцы, пряча их в карманы штанов.       — А потом я очнулся.       В комнате воцарилось гробовое молчание. Как просто очнулся? Это и все обращение? Это вообще как понимать? Видя мое состояние, которое лицо явно выдает с потрохами, Громовержец напрягается.       — Но ведь ты не обратился в дракона и не умер, в конце концов, значит, есть шанс, что и с ребятами все будет хорошо, — Люси привстает на локтях.       Лаксас спешит объяснить:       — Не совсем, — мужчина указывает пальцем на правый глаз. — Последствия есть. Глаз плохо видит, а магические способности, хоть и под контролем, но все еще имеют природу вспышки. Правда, уже не такие явные, как после пробуждения, но я все еще не могу гарантировать, что через мгновение вы не сгорите от разряда. Ты права, Люси, я не умер, но нет гарантии, что те трое выживут, а если и смогут, не факт, что будут в адекватном состоянии.       «Они сойдут с ума!»       Ни я, ни Люси не решаемся задавать еще вопрос. А собеседник, обведя нас взглядом, лишь качает головой.       — Послушайте, я искусственный драконоборец — это во-первых. Во-вторых, если читать книжки и наблюдать за ними, — короткий кивок в потолок, — можно заметить разницу в проявлении симптомов. Они разные, и я больше чем уверен, что Нацу горит чуть ли не синим пламенем, а Гажил и Венди холодные, словно лед. Я тоже горел.       Заклинательница садится, внимательно смотря на Громовержца:       — А что делала Кана, пока ты был без сознания?       — Ничего, — коротко отвечает тот. — В мире не существует такого лекарства, которое бы помогло от «замыслов природы».       Слова больно режут в голове. Слышу приглушенный всхлип Люси. Ненавистная мысль пульсирует красным пятном перед глазами, заслоняя собой все остальное.       «Осталось только…»       — Ждать… — я произношу это чертово слово уже который раз за все время.       Драконоборец наклоняется ко мне, и я знаю, что он хочет сказать, прежде чем уйдет, оставив нас с Люси наедине с настоящей истерикой и болью.       — Сколько ты готов ждать?