Нибиру

Он сидел на матрасе, у стенки, подложив под спину обе подушки. Спортивки слегка были спущены на бедра вместе с трусами. Денис мастурбировал так же, как монтировал ролики, писал текста или мыл посуду: сосредоточенно, неспешно, понемногу втягиваясь в процесс. Его глаза были прикрыты, губы разомкнуты. Видно было влажные верхние резцы. Темно-розовый рот, на скулах пятна румянца. Грудь тяжело, размеренно поднималась. Свободной рукой он все выше поднимал край футболки. Его сильный, подсушенный живот слегка подрагивал, когда он короткими ногтями проводил по коже. Дорожка волос от пупка к паху у него была аккуратно подбрита, было слышно, когда он скреб короткую щетину, его рот приоткрылся шире, он шумно, длинно выдохнул, не прекращая работать рукой. Илья смотрел на его небольшой член, ровный, с крупной, красивой головкой, Илья обожал его, помнил его вес, у себя на языке, чувствовал его вкус, как будто наяву. Хотелось сжать его широкие, плотные бедра, стянуть с него штаны, ласкать его ноги, его легкие, хрупкие лодыжки, его теплую кожу, чуть влажную от пота. Денис был в наушниках. Илья старался расслышать – представить – что там. Он видел под футболкой очертания маленьких, твердых сосков. Головка поблескивает от смазки. У Дениса были испачканы пальцы. Левое колено согнуто и отставлено. Он сильнее сжимал член у основания и раз за разом задерживал на нем кулак. Илья хотел его до дрожи, но не подходил ближе, оставаясь в дверях, пока он не открыл глаза. Его черные густые ресницы едва-едва подрагивали, и Илья с мучительным нетерпением ждал – почему-то это стало так важно – когда Денис посмотрит на него, когда Денис его позовет. Необъяснимо: так часто вспоминал потом этот вечер. Когда в любой момент можно было сделать шаг к нему и так сладко было ждать момента. В Челябинске, в зеленом парке из ресторана забрали две бутылки вина. Катались на каруселях, бросались попкорном. В густом летнем воздухе пахло сосновой смолой и теплой пылью. Играла музыка, все время, смеялись девчонки, его сестра была с двумя подружками. Было так неправдоподобно, так преувеличенно весело. Как будто не случилось ничего – совсем ничего – за это лето. Как будто не было шрамов у Дениса на ногах, не было пропитанного кровью матраса, ночи после кроссовера, бесконечных часов в настороженном боязливом молчании, замороженных безумных вечеров, когда они оба старались делать вид, что все в порядке, и ни на грош не верили друг другу, его таблеток, невнятных сплетен, удушающей ревности, общей брезгливой враждебности, похмельных подъемов на работу, кошмаров без содержания, призраков без лица, немой паники, жадного стремления взять все, что можно от него, пока еще есть шанс, пока идет их время (уходит, необратимо). Как будто не было их – вообще – и ничего из того, что они делали друг с другом. Денис стал совсем другим, Илья не сразу понял: это потому, что были девушки. Не удавалось вспомнить, когда он так много улыбался. Наверное, таким его ребята видели в четырнадцатом году, когда он еще не был оргом СловаСпб, когда речи не было про нашего генерала, когда никто еще не успел его поднять на пьедестал – чтобы потом поднять на щит, когда они действительно «любили музыку и оставались детьми», и было легче дышать, и не приходилось раз за разом с ошибками переводить с секретного языка, вслепую искать подтекст в каждом шаге, в каждой встрече и эпизоде. Когда не было «семьи» и не было ее законов и неприступных границ. И было так просто. Так просто, что кружилась голова. Фотографировались, впятером приманивали белку. Работала цепочная карусель, и взлетали волосы у девчонок, белые кроссы, загорелые ноги. Казалось, они вот-вот сорвутся с цепей и полетят дальше, к окрашенным закатом облакам. Из парка поехали выпить. - У меня скидка в Гостях есть. - Да поехали в Шишку. - Я так привыкну, что у тебя деньги завелись. - Не спеши. За шесть часов, что провели вместе, наедине не оставались ни разу. Хотелось поговорить, очень. Не решался нарушать иллюзию покоя. Подруга его сестры Катя так долго смеялась над шуткой Ильи про скульптуру Гуливера из парка – «он не согнулся, он просто тверкает», - что начала икать. Подруга его сестры Оля сказала: езжайте, мы на следующем, - чтобы остаться с Денисом в такси. В баре она села совсем близко. Илья пил, чтобы пить, от кальянного дыма слезились глаза, слушал краем уха про местный вуз, про работу официанткой и жлобов, которые гнут пальцы и не оставляют на чай, про отпуск в Испании, на который третий год никак не накопить, про то, что Катя не поняла альбом Оксимирона, и это, если честно, какая-то туфта, про то, что разводятся ее родители, и она не понимает, зачем: когда вся жизнь, считай, уже прожита. Сестра Дениса кривлялась под Мияги, потом пошла на танцпол. Они с Денисом были буквально на одно лицо, как близнецы, и это первое, о чем Илья ее спросил, но Денис скривился и вообще его не понял – в каком это месте они были похожи, что за бред вообще? Она улыбалась и качала головой: один в один как он. Подруга его сестры Оля оперлась о колено Дениса рукой, когда к нему наклонялась. - Пойдем. - Нет. - Пошли! - Неа. - Даже под мою любимую песню не пойдешь? - Нет, тоже нет. - А если я очень хорошо попрошу? Она наклонилась, и ее волосы потекли по его груди, заслонили его лицо. Ее рука двинулась выше по его бедру. Илья смотрел на нее и думал, что и это – так головокружительно просто. Так недоступно просто. Как никогда не будет у Дениса с ним. И он забыл, как просто это было: у него, без Дениса. Рядом сидела подружка его сестры Катя. Пили текилу. Можно было, наверное, минут через двадцать прогуляться с ней до туалета. Скоро год, как не спал с женщиной. Денис остановил и передвинул руку, которая вот-вот должна была лечь ему на ширинку. Илья передумал мгновенно куда-то с кем-то идти, даже если бы правда хотел, даже если бы собирался всерьез. Денис что-то сказал подруге своей сестры Оле на ухо. Она что-то сказала ему. Потом оттолкнула его, он откинулся назад, довольный, расслабленный, Илья смотрел на его сытое, уверенное лицо, как будто не видел его давным-давно, смотрел на его широко раздвинутые ноги, красивое тело, хозяйскую позу: смутно знакомую, видел ее не раз – но не у него. Оля пошла к диджею. Заиграла Гаванна. Она танцевала, и когда она в первый раз подняла края юбки, вокруг нее понемногу стало таять движение, люди оборачивались, замирали, смотрели. Денис слегка наклонил голову на бок. Очень хотелось сбежать. Хотелось продолжить. Хотелось трахнуть ее вместо подружки его сестры Кати. Подружка его сестры Оля наступила на пустой стул, шагнула на чужой столик. В Челябинске отчаянные девушки, Илья не видел такого арсенала даже у танцовщиц гоу-гоу. На нее смотрел весь бар в итоге, но Денис смотрел так, как будто в любой момент мог убрать ее к себе в карман. А когда лямочка от майки упала с ее плеча, Денис поднялся на ноги, и Илья почувствовал, что этой ночью они закончатся, неминуемо, Денис себя из него ампутирует, не останется ничего, кроме мясных ошметков. Но он сказал: - Мы уходим. Его сестра оторвалась от кальяна. - Сейчас? Он допил ее коктейль залпом. - Вообще ей ничего не скажешь? - Зачем? Оля не нашла Дениса взглядом, занервничала, оступилась, чуть не упала со столика. Ее подхватил парень, снимавший на телефон ее танец. Она обняла его преувеличенно щедро. Она наконец отыскала Дениса, но больше он не смотрел на нее: и не звал к себе. Она видела его первый раз в жизни, эта девушка. Илья прожил с ним полгода. Ровным счетом ничего не стоило: ни одно, ни другое, но так хотелось верить, что они неспроста уходят вместе, так хотелось разглядеть черту между ней и собой, и встретить его взгляд снова. Денис сказал сестре: - Живее. Подружка его сестры Катя спросила Илью: - Но ты же останешься? Она задела ему ногтями шею, когда хотела погладить. Денис расплатился наличкой, через минуту были на воздухе. - Я не знаю, что им завтра говорить. - Напиши Кате, я оставил им пятерку. И соври, что перепилась. - Не надейся. - Честно? А мне не похуй ли? Шли по пешеходной зоне. Из баров неслась музыка. Дениса узнали, попросили сэлфач, он втянул сестру в кадр, перестал ее обнимать, как только мелькнула вспышка. - Довольна твоя душенька? Всем меня скормила, кому хотела, всю программу откатали? - Я хочу мороженого. - Да ты издеваешься. - Сам виноват. В местном дайнере булка от бургера сверху была вымазана маслом. Денис залип в мобильник. Илья не выдержал, написал ему в личку. «Я очень люблю тебя» Денис нахмурился, в полном недоумении перевел на него взгляд. «мне нужно побыть с тобой. вдвоем в смысле, нормально ничего не успел сказать» Он начал печатать: сидя напротив, рядом, только протяни руку. Перестал печатать. Не выдержал все-таки. «Что сказать?» Его сестра рассказывала, как Олю бросил парень и как ей не везет с ебланами, которых она выбирает. «хоть 5 минут» «Сейчас никак» Денис зевнул. Потом вызвал такси. Он уснул, не постелив белье на диван, как только они приехали. Илья не мог сомкнуть глаз до утра. Старался не шуметь. На тесной кухоньке в тесной однушке некуда было себя деть. Отчаянно хотелось исчезнуть. Боялся его разбудить. Думал даже: а что, если правда не начинать? Вообще ничего не говорить? Сделать вид, что все стерлось – легко и просто – и он не в курсе, о чем ему париться, и все нормально – чудесно – все потрясающе, и они просто вернутся домой, рано или поздно, и вынут вещи Дениса из коробки, как будто они никогда там не лежали, как будто ничего не случалось, солнце светило ярко, и не было причин для драмы. Из сна выплыл на их голоса и лишний раз старался не выдыхать, чтобы не привлекать внимания. - Тут полмиллиона рублей. Это что и какого рожна они тут делают? - Пересчитала, что ли? - Очень тщательно, два раза. Забери немедленно. - Ты зачем вообще на антресоли полезла? - Ты зачем их сунул туда? - Чтобы ты их не увидела раньше времени и не спрашивала меня, какого хера у тебя на антрисолях лежат полмиллиона. Ты прям интересная такая! - Что это за деньги? - Деньги. У тебя своих много, что ли? - Откуда они? Зачем, главное? - Угомонись только – - Ты или ответишь мне, или я их в духовке сожгу, я серьезно сейчас. - С ума сошла совсем? - А ты? - Ладно, слушай. Это на всякий случай. Если со мной что-нибудь случится… - Что с тобой случится? - Если – - У тебя проблемы? Случилось что-то? - Ты ответ дослушаешь или просто так спрашивала? - Подтянуть кого-то надо, может? - Чтоооо? КОГО подтянуть? Охуеть. Охуеть. - Ты чего смеешься? - Кого подтянуть, чучундра? - Сам вляпался, теперь давай конечно меня дурой выставляй – - Ни во что я – - На пять с плюсом придумано! - Не вляпался я не во что! Мисс бандитский Петербург, блядь. - Просто так у меня на антрисолях пол-ляма и ты говоришь, что с тобой что-то случиться может? - Не знал я, что ты копаться там будешь, не думал я, что ты их найдешь, думал бы – - Но помощь тебе не нужна, у тебя круто все – - …в другом месте прятал бы. Не знаю. И давай сильно осторожно – - Надувной матрас я искала твоему Микки. - Со знакомыми, которые типа за разборки шарят. - Чтоб было, где спать ему. - Сильно больше проблем вот от них самих, чем помощи. Он на диване спать должен был. - Ну когда я встала в шесть утра – еще не спал, сказал, что там ты. - Ну правильно – чо, все хором развыебывались. - Что за бабки? - Мои бабки, с ивентов – да господи. Нормально все с ними. - Так и похоже. - Ты не многовато на пол-ляма-то выебываешься? - Это смотря, кто ко мне придет за ним! - Да никто не придет к тебе! Насмотрелась. Просто подержи их у себя, они чистые. Не учтенные только, по ним налоги не выплачены. - Ну уже понятнее. - Не выступай давай. Там одни убытки с заебой, если их по наследству передавать. - Почему по наследству?.. - Я же сказал тебе: на всякий случай. - На какой всякий случай, если все нормально у тебя? - Я жрать хочу. Тебе взять в KFC что-нибудь? - Ты – болеешь, что ли? - Ну можно и так сказать. Я болею, ладно. - В смысле – ладно? Серьезное что-то? Давай я папе позвоню, он должен знать кого-нибудь – - Ну это еще не хватало! - Ну говори тогда нормально! - Ну ты ж не дура вроде, поняла все уже. - Спасибо. Но не поняла. - Ну значит, дура все-таки. - Ну значит, дура. Самоутвердился? - В полный рост. - Если ты мне не объяснишь, я скажу маме, скажу отцу, покажу им вот эту сумку, и донимать мы тебя будем втроем. - Вперед. - Звоню. - Ну ты как себе представляешь это? Еще матери нервничать не хватало – - Привет, мам. Нет, завтра по плану все. Он здесь, чаи гоняем. Мам, насчет Дениса как раз – - Завали. - Ну как сказать – - Ок, ок – блядь, шантажистка малолетняя – - Ну он сказал, что очень скучает, на самом деле. Но ты ж его знаешь, он же не может нормально и прямо. Ну вот сейчас у меня телефон чуть не вырвал. Ну обязательно. Нет, купила. Я тоже люблю тебя. - И нахуя вот это вот? - Что случиться с тобой должно? - Видишь это? Это колесики. Таблетки, не наркотики, не строй рожу. Я приехал повидать маму. Буду здесь три недели. Буду их пить. Если мне станет лучше – отлично, поеду обратно в Питер. Если не станет – - От чего они?.. - …тоже поеду в Питер. И сойду на нет потихоньку. Деньги ты ей отдашь. - Ты хочешь сказать – - Я больше не могу. - У тебя… ты с девушкой поругался, или в чем дело? Это же в чистом виде ерунда подростковая, всегда же выход есть – - С какой девушкой? - И вот это вот – может, тебе от них и плохо? - Ты об этом знаешь сильно много? - Ну просвети, чего не знаю, раз ты самый умный! - Анька, я – мне пиздец хуево. Я рыдал вчера, как баба, час у тебя в ванной. Я два раза билет новый брал, потому что с кровати встать не мог – - Ну это лень называется – - Ну тебе-то виднее, конечно. - Ну а кто тебе эти таблетки дал, ладно? Он что говорит? Или ты их просто взяли и в аптеке купил? - Что у меня проблемы, он говорит. - Хорошо? Какие? - Тебе запись в карточке показать, что ли? - Если ты не счастлив – ну, можно же что-то сделать всегда. - Ань, я – я вижу всякую хуйню дикую. Я тебя когда вчера дернул от машины, я видел, серьезно, как она едет. Она на месте стояла. Я забываю вещи. Не дату крещения Руси, реально забываю вещи. Мне страшно. - А от чего бывает это? Ну – в смысле, хорошо. Вот тебе дали лекарство. Ты к врачу ходил. Ну ты же не один такой, ты полечишься, тебе поможет. Ты все и сразу хочешь просто – - Как я тебе иногда на голову надеть что-нибудь хочу. - Ты ж не даром не хочешь, чтоб мама знала. - Ты соображаешь вообще? Если ей рассказать – что, лучше будет, что ли? - Нет – - Ну вот именно. - Ну потому, что нельзя так – что ты там себе придумал… - Ань. - Ты думаешь, ей эти деньги что? Чем помогут-то? Зачем тащил-то? - По-твоему, я не думал про это, что ли? - Ну хреново ты думал, значит. - У меня – - Проблемы с головой у тебя? Это из-за того, что ты ушибся в детстве, что ли? - Я надеюсь, если ты забеременеешь когда-нибудь, у тебя выкидыш будет. - Я вообще не знаю, заведу ли детей: вдруг на тебя будут похожи. - Это депрессия, Ань. Не знаю, может, связано со всей этой историей. Они сами не знают. - Депрессия у тебя? Тебе пятнадцать лет, что ли? - Чо, похоже, что мне просто попиздострадать охота? - Я уже не знаю, на что это похоже. Так и знала, что какое-нибудь – что что-то не то, раз ты приехал вообще. - Ну лучше бы не приезжал, понятно. - Ты прощаться собрался, что ли? Вот такая идея! Примерно как все остальные у тебя! - Тем более. - Это что должно значить? - Ань, все понятно, все ок, идеи у меня хуевые, в мужика я не вырос, ленивый пиздюк с фантазиями, – чо хочешь от меня? - Чтобы ты за голову взялся и бросил вот эту вот свою – свой план дурацкий. - Чтобы что? - Чтобы – ты мой брат и я тебя люблю, например. - Ленивого еблана тупорылого? - И его тоже. - Ага, последние пару лет, с тех пор, как тебе выпить покупают, за то, что ты моя сестра. - Мне прекрасно выпить покупают без тебя. Я в Мисс Бикини была вообще-то – - Седьмое место ты там заняла. Из восьми. - Сколько ж в тебе говна-то. - Обращайся. - Ты сейчас меня вывести пытаешься, чтоб я рукой махнула – - Нет, я вполне серьезно считаю, что тебе гордиться нечем. - Пошел в жопу. - Тебе взять – - В жопу пошел со своим KFC. - Только реветь не вздумай сейчас. - Не делай ничего плохого, пожалуйста. - Ань, я пытался – - Где ты пытался? - Ты помнишь – ну хорошо – как я домой не приехал после поступления? - Тебя Дима обыскался, он из Ебурга специально пилил, чтоб тебя увидеть. - Ну я в Новогорном был, полтора месяца. Я экзамены сдал – и вот потом вскрыло. Очень страшно было тогда. Нам там сказали, они вообще не понимают, как я какой-то деятельностью интеллектуальной заниматься пытаюсь. Сложней, чем «свободная касса». Мама с отцом еще приезжала тогда, он как-то расщедрился, бабок вообще не было, и вот такой охуенный ему подарочек сделали… - А вот это я даже помню. - Ну он это на всю Ивановскую повторил, да – когда я из универа вылетел. - Я не думаю, что ты глупый. - Я не про то. - Я думаю, что ты отличный. - У меня не будет никакой девушки, Ань, если мама надеялась, что я перерасту, типа, и ты спрашиваешь теперь… я не перерос. Я рэперу Оксимирону хуй сосал весь прошлый год. - Ты – что? - И «мой» Микки вполне может со мной на одном диване спать, дома как-то не жалуется. - Я не разбираю, где ты всерьез говоришь – - И ты не знаешь – - …и где ты рофлишь, - Десятой части о том, что происходит у меня. - …но мне все равно. - Серьезно? И даже без коронного «ладно он был шизик, теперь он пидор»? - Мне было тринадцать лет. - Ну и чо ты ноешь, не понимаю? Еще тринадцать лет, значит, имею полное право припоминать. - Ну и как – у Окси? - Что – как? - Большой? - В меру. Тебе зачем? - Чтоб говорить, что я с ним мутила, если за то, что я сестра Дена Чейни, меня облизывать не будут. Чо ты как маленький. - Тебе шуточки все… - Да вообще веселуха. - Я к тому, что я не первый год что-то сделать с этим пытаюсь – ну не получается, Ань, ну в какой-то момент надо признаваться себе – - Ну попробуй еще раз, значит, это ж не – это ж не когда у тебя то делать не получилось, ты бросил и другое взял, это ж – совсем. Все. Совсем. - Вот именно.