Эффект Лазаря

Слейпнир нетерпеливо бил всеми передними копытами, высекая цветастые искры из радужного моста, и не мог стоять спокойно. Тор привык к дерзкому и своевольному характеру жеребца, в котором он невольно улавливал черты свободолюбия Локи. Самому Локи он этого, конечно, не говорил — чревато было нарваться на обиду и очередное «зачем ты мне только напоминаешь?». Однако после откровенного ночного разговора Локи не изменил отношения к Слейпниру и не пытался казаться холоднее, чем был на самом деле. Когда Слейпнир был объезжен и они с Тором более-менее привыкли друг к другу, было решено отправляться в пространство между мирами, где обитал Йормунганд. И вот Тор, вооружившись секирой и оседлав Слейпнира, готовился к своему путешествию. Рядом стояли Хеймдалль, мама и Локи, переживавший за него, наверное, сильнее всех. Перед тем, как прийти на радужный мост, он дал ему небольшой пузырёк с зельем чёрного цвета и сказал: «Это привлечёт Йормунганда, даже если змей ещё не пробудился». Тор, повертев пузырёк, спросил: «А если мне удастся найти его спящим?» Локи ответил: «Тогда руби голову сразу». Загвоздка заключалась в том, что Хеймдаллю не было подвластно пространство между мирами. Тор оставался беззащитен и должен был рассчитывать только на самого себя. Локи же заверил: если что-то пойдёт не так, он сможет почувствовать это через Слейпнира и прикажет ему немедленно вернуться, поэтому лучше бы Тору вообще не слезать с него. Впрочем, вряд ли это было возможно — чтобы не упасть в бездну, ему и нужен был Слейпнир. — Мы будем тебя ждать, — сказала мама с улыбкой, но он видел, насколько сильно она тоже волновалась. Локи отделался одним кивком, однако не выдержал и перед тем, как Тор уже хотел было пришпорить Слейпнира, подскочил, вцепился в руку и отчаянно зашептал: — Что бы ни случилось, верь мне и знай: я тебя вытащу. — Я верю, Локи, — наверное, уже в тысячный раз повторил Тор и, глядя в блестевшие влагой любимые глаза, оставил поцелуй на лбу. А после Слейпнир взвился на дыбы, громко заржал и, не успел Тор моргнуть, на несколько секунд перенёс их куда-то, где было ослепительно ярко. Зажмурившись со всей силы, Тор, стиснув зубы, пережидал вспышки света и расслабился лишь после того, как Слейпнир перестал взбрыкивать и наконец остановился. Они оказались в странном месте, где во все стороны, куда ни глянь, была вода и уходила вплоть до самого горизонта. Здесь было и небо, на котором плыли редкие облака, но внизу — сплошное море со спокойной водой. Слейпнир уверенно стоял на его поверхности всеми восемью ногами, словно на твёрдой земле. Проверять, сможет ли он так же, Тор, конечно же, не стал, припоминая утверждения, что в пространстве между мирами не способен находиться никто, кроме Йормунганда. И Слейпнира. Оглядевшись, Тор пустил коня медленным шагом в произвольном направлении. Место было светлым. Создавалось впечатление, что на всех четырёх сторонах имелось по солнцу, и каждое из них скрывалось за горизонтом. Поэтому самый тёмный участок находился прямо над головой, стоило только запрокинуть её. Здесь было тихо. Так тихо, что Тор боялся сказать что-нибудь и не услышать собственного голоса. Насмотревшись по сторонам, он стал смотреть вниз, пытаясь увидеть в прозрачной воде, в глубине которой таилась сплошная чернота, хотя бы что-то похожее на змея. Однако здесь не водилось ни рыб, ни любых других живых существ. Вовремя вспомнив о пузырьке, Тор извлёк его и аккуратно откупорил крышку. Как искать Йормунганда в бескрайнем море, он попросту не знал. — Надеюсь, ты действительно понимал, что делал, Локи, — пробормотал он себе под нос и вылил зелье в воду. Как только оно соприкоснулось с ней, то вспыхнуло ярко-зелёным светом, заклубилось, подобно дыму, и разлетелось во все стороны тысячами маленьких искр. Слейпнир беспокойно заржал, но Тор, наученный примером, поспешил похлопать его по шее. На несколько секунд море загорелось этим зелёным пламенем, так напоминавшим о глазах Локи, всколыхнулось, а потом всё снова стихло. Тор прождал, затаив дыхание, несколько минут. Может, дольше. Слейпнир тоже стоял, не шелохнувшись. Но когда море под ними впервые всколыхнулось без помощи магии, Слейпнир издал жалобное ржание, попятился и повернулся в ту сторону, где на гладкой ранее поверхности воды стали вздыматься волны. Они зашумели, заплескались, и тишина прервалась оглушительным грохотом. Не прошло и нескольких секунд, как сквозь волны стало появляться блестящее чешуйчатое извилистое тело змея. То тут, то там мелькали изгибы. С левой стороны от Тора на поверхности показался хвост с крепкими костяными наростами, который сразу вновь скрылся под водой. Слейпнир беспомощно топтался на месте, и Тору пришлось заговорить с ним вслух, как делал Локи, и просить не бежать отсюда. Как только он это сказал, перед ним показалась гигантская плоская голова змея, увенчанная такими же костяными наростами, только больше напоминающими рога. Змей, медленно поднимаясь ввысь, высунул длинный раздвоенный язык и открыл обжигающие жёлтые глаза с острыми вертикальными зрачками. Он был огромен, однако Тор представлял его гораздо, гораздо больше. Пальцы инстинктивно сомкнулись на непривычной рукояти секиры, которой Тор успел попользоваться всего пару раз. Значит, вот ради чего он сюда прибыл. Вот кому вёльва напророчила принести ему смерть. Вот из-за чего так волновался Локи. Но теперь, когда жизнь имела куда больший смысл, чем раньше, Тор совершенно не собирался умирать. Ему всего лишь нужно отрубить голову гигантскому змею, а потом отправиться домой, к маме, к Локи и их будущим наследникам. Чешуя змея то и дело переливалась зелёно-синими бликами. Тор, мало знакомый с подобными существами, догадался: раз змей рождён при помощи магии, значит, и защищать его она тоже должна. Поэтому Тор, решив воспользоваться сонным состоянием Йормунганда, крепко перехватил рукоять секиры и, замахнувшись, что есть силы метнул её в змея. — Ничего личного, ты уж прости! Та угодила прямиком в голову — чешуя тут же вспыхнула яркими красками, но на ней не осталось даже царапины. Секира отлетела в сторону, и Тор призвал её обратно. Змей тем временем покачнулся и недовольно зашипел, широко раскрывая пасть и демонстрируя ядовитые железы. А вот это было уже не слишком хорошо. Осознав, что только разозлил Йормунганда, Тор отогнал Слейпнира чуть дальше и стал сгущать тучи над головой. Даже здесь ему удалось вызвать бурю. Море беспокойно заволновалось, вокруг вспенились потемневшие волны. Облака, в мгновение ока превратившиеся в чёрные тучи, стали тяжёлыми и низкими. Стоило только змею зашипеть ещё громче и забиться под водой, как вспыхнули молнии и загрохотал гром. Времени гадать, не причинят ли молнии вреда им со Слейпниром, у Тора не было. Змей уже готовился напасть на них — Слейпнир оказался прекрасным помощником и, пока Тор был сосредоточен на молниях, уворачивался от взметнувшегося костяного хвоста. Собрав всю силу, которую только можно было накопить за короткий промежуток времени, Тор направил молнии прямо в Йормунганда. Те посыпались на его мокрое тело, искрами рассыпаясь по водной глади. На Слейпнира, к счастью, они не действовали, и, как только Тор в этом убедился, продолжил осыпать змея ударами. Тот бился, шипел, пытался увернуться и полностью переключился с Тора на противостояние молниям. Хорошо защищённую магическую чешую пробить удалось далеко не сразу. Тор чувствовал, как силы иссякают. Небо каждую секунду прорезали яркие молнии. Вокруг ничего не было видно, кроме столкновения удара молнии о плотную чешую змея. Лишь когда тот начал склоняться к воде, Тор понял, что змей наконец-то обессилел и пришло время для финального удара. Крепко стиснув бока Слейпнира ногами, Тор во второй раз замахнулся секирой и, хорошенько прицелившись, бросил её сразу же после очередного удара молнией. Ослабленный Йормунганд только и успел повернуться к летящей в него секире, широко раскрыть пасть и застыть, когда она врезалась в его шею, оставив глубокую кровоточащую рану. Чертыхнувшись, Тор призвал секиру обратно — удар был недостаточно сильным, чтобы срубить змею голову. Он хотел было замахнуться снова, но Йормунганд, отчаянно зашипев, быстро бросился вперёд и утащил их с собой под воду вместе со Слейпниром. Биться с ним там было гораздо сложнее. Тор из последних сил рубил жёсткую чешую, оставляя на ней всё новые и новые раны, но они со змеем только погружались в смертельную черноту. Задерживать дыхание вскоре оказалось слишком сложно, и Тор быстро выпустил последний глоток воздуха. Йормунганд затих, перестав тащить их вниз. Секира уже давно тяжёлым камнем ушла вниз, а Тор не понимал, где находится верх. Раскинув руки, он беспомощно смотрел на замершего рядом змея, вода от ран которого стала багряной, и ощущал, как грудь жжёт сильным пламенем. Локи, только и успел подумать он. Локи обещал его вытащить, что бы ни случилось. Теряя сознание, Тор вытянул руку, туда, где вода светлела, и продолжал мысленно звать Локи, прекрасно зная, что он его не услышит.

***

В Хельхейме было холодно. Так же холодно, как и в воде, в которой Тор потерял сознание. Очнулся он на каменистой земле и долго кашлял, отплёвываясь. Холодно было до такой степени, что перво-наперво Тор огляделся в поисках камней и сухих веток, чтобы разжечь огонь. Молнии здесь его слушались. Тор чувствовал себя слабым, выдохшимся, бесполезным. Он прекрасно помнил, что произошло, и предполагал, где очутился, хотя никто из живых не знал, как выглядит Хельхейм изнутри. Успокаивало только одно: Йормунганд сгинул вместе с ним, а значит, Рагнарёк не настанет. Мир мёртвых представлял собой каменистую пустыню, в которой царил туман, а поверхность земли была покрытой трещинами. Кое-где можно было рассмотреть давно высохшие деревья и пучки жухлой травы. Тор в бессилии оглянулся. Провести вечность здесь — хуже участи нельзя было придумать. Но больше всего он жалел о том, что оставил Локи одного, после того, как… — Тор, сын Одина, — прозвучал за спиной голос, похожий на шелест листьев при дуновении ветра. Тор обернулся. Думать о том, кто явился к нему, долго не пришлось. О Хель — здешней царице — тоже ходило много слухов среди живых. Если иметь не загнанное в рамки воображение, её можно было найти прекрасной. Впрочем, так и было. Одна половина лица и тела Хель действительно была прекрасна и выглядела как у молодой девы с белой кожей и длинными чёрными волосами. Вторая же её половина была ужасна: ссохшаяся кожа, сквозь которую кое-где проступали кости, редкие волосы, гниющие волдыри. Однако та часть лица, выглядевшая живой, сейчас улыбалась Тору и смотрела на него с ожиданием, поэтому он постарался сосредоточиться именно на ней. — Что ты здесь делаешь, старший сын Одина? — она говорила с величием и небывалой выдержкой. — Ты и сама прекрасно знаешь ответ, о великая Хель — к тебе попадают только те, кто мертвы. — Но ты ещё не мёртв, — отозвалась Хель и указала здоровой рукой на него. — Посмотри на себя. Его тело просвечивало. Тор не знал, что это значило, но Хель должна куда лучше разбираться в том, мёртв он или нет. Смертельный холод стал постепенно отступать, однако это никак не повлияло на прозрачность тела. С удивлением оглядев себя, Тор снова посмотрел на Хель. — Я думал, что умер, — прошептал он в неверии. Хель растянула губы в неприятной улыбке. — Тебе не дадут умереть, я это чувствую. Чья-то мощная магия удерживает тебя на границе. Тор сразу вспомнил о Локи и данном обещании. А потом… потом и его слова. Локи совершенно точно знал куда больше, чем говорил. Он уже давно перестал что-то скрывать от него, но сейчас предпочёл открыто признать, что не может сказать всю правду. В чём же заключалась эта правда? Ведьма Ангрбода, после повторного визита к которой у Локи и появилась тайна. Она не просто ведьма — ей были подвластны предсказания. Могла ли она знать, что должно произойти именно так? А если могла, то зачем Локи утаивать то, что Тор умрёт при схватке с Йормунгандом? Значит, ему было нужно оказаться здесь, в Хельхейме. Вот только зачем… И ответ нашёлся сам собой, потому что когда-то они с Локи обсуждали это. Бальдр! Бальдр, занявший место Локи в пророчестве вёльвы и находящийся где-то здесь, в нижнем мире. Никак иначе поговорить с ним было нельзя, и оставался единственный способ: умереть. Умереть, но не полностью, как сказала Хель. — Я уйду отсюда чуть позже, если ты позволишь. — Ты уйдёшь, если тебя вытащит тот, кому бы ты ни был нужен, — проговорила Хель. — Вёльва, что влачит своё существование на границе моего мира, предсказывала совсем иные события. Однако ко мне уже попал твой младший брат, которого, согласно пророчеству, здесь быть не должно. — Из-за него я здесь, — согласился Тор. — Вот как? — недоверчиво переспросила Хель. — Его ты не вернёшь к живым… — Мне и не нужно возвращать его — лишь увидеть. И поговорить. Неожиданно Хель с пониманием кивнула. — Значит, хочешь остановить Рагнарёк? Именно поэтому Йормунганд — великое создание моей сестры Ангрбоды — пал в битве с тобой, но не при Рагнарёке, хотя именно так и должно было случиться. — Я виделся с твоей сестрой. Она помогла создать Слейпнира, коня, который позволил мне оказаться между мирами и сразиться с Йормунгандом. Но Бальдр где-то здесь, как и корабль Нагльфар. Рагнарёк не должен наступить — у наших миров ещё есть будущее. Им рано умирать. Хель слушала его с таким же интересом, как и Ангрбода, когда они с Локи пришли к ней. Слушала, но вторая её половина оставалась безэмоциональной и равнодушной. — Ты утверждаешь, что моя сестра помогла остановить Рагнарёк, хотя сама когда-то желала его из-за ненависти к асам? — Асгард уже не такой, каким был. Я его царь, и я не хочу править, как правил мой отец. Именно поэтому история пошла другим путём, когда Локи остался рядом со мной. — Локи? — Хель удивлённо вскинула бровь. — Тот самый Локи, который должен был оказаться у меня и встать во главе Нагльфара? Вёльва пророчила эту роль именно хитроумному Локи, а не твоему озлобленному брату. После её удивления Тор понял, что Хель не было известно о том, что творилось в мирах живых. Вести она могла узнать только от вновь умерших или от вёльвы, которая располагала лишь предсказаниями. — Локи мой советник, а ещё тот, кого я люблю. Поэтому моя жизнь сейчас находится в его руках, — ничего не скрывая, ответил Тор. Возможно, в любой другой ситуации выкладывать все карты на стол было бы глупо. Но не сейчас. Благодаря тому, что им с Локи удалось убедить многих вокруг в своих чувствах, они зашли так далеко. Кто знает, как скоро настал бы Рагнарёк, останься Локи на другой стороне? Может быть, никого из них уже бы не существовало, а во всех мирах зарождались новые жизни. Поэтому и Хель, недоверчиво поглядывая на него, всё же поманила пальцем. — Будь по-твоему, сын Одина. Я позволю тебе поговорить с братом, но итог разговора зависит только от тебя, а твоё возвращение — от способностей колдуна Локи. — Договорились, — уверенно кивнул Тор. И Хель повела его по пустынному миру мёртвых, пока они не добрались до мрачной реки Слид. Здесь их встретил сгорбленный проводник, дежуривший возле единственной лодки. Проводник, облачённый в чёрный потрёпанный балахон, из-за капюшона которого не было видно лица, тут же взял весло и подал костлявую руку Хель, помогая ей ступить в лодку. То же самое проделал и Тор. Проводник забрался последним и, оставшись стоять, стал медленно грести. Далеко впереди маячил берег Настранд, на краю которого действительно высился лежавший на боку корабль Нагльфар. Мачты его были высоки, борта — черны, но издали всё равно нельзя было рассмотреть тысячи ногтей мертвецов, из которых он состоял. Тор предполагал, что зрелище было весьма жутким, и, чем ближе они подплывали, тем больше ужаса вселял в него покоящийся здесь корабль. Не сразу он заметил одинокую фигуру подле него. Не сразу в ней удалось узнать брата. Он выглядел таким же, каким запомнил его Тор — годы жизни в качестве человека, состарившие Бальдра, здесь уже не учитывались, ведь изначально он родился асом. Как только лодка остановилась около мелководья, Тор тут же выпрыгнул из неё, преодолев остаток пути по воде, и остановился около берега, который плотно был усыпан мелкими костями вместо песка. Обернувшись, он увидел, как Хель вместе с проводником уплывают. Теперь его жизнь зависела только от Локи. Если он не сможет, Хель оставит его душу навечно здесь, в своих чертогах. — Здравствуй, брат, — голос Бальдра ласкал слух и был так мягок, что Тор едва ли не обманулся, забыв, каким тот стал при жизни. — Давно не виделись. Бальдр чуть повернул голову, глянул на него хитрыми глазами и снова уставился на Нагльфар. — Полагаю, пришёл полюбоваться на прекрасное творение мертвецов? Тор сразу возразил: — Нагльфар не должен быть достроен. — Ты так считаешь? Жаль, ведь я тоже принял участие в его создании, — он продемонстрировал руку, все ногти на которой были вырваны с корнем и обнажали чёрное мясо. — Я бы и тебе это предложил, но, как вижу, ты ещё не мёртв. Что заставило тебя рисковать жизнью, чтобы оказаться здесь? Спокойствие Бальдра не выглядело доверительным. Тор помнил, каким обманчивым брат был при жизни, меняя публичную маску на настоящую личину, в которой отражалась жестокость. Вот и сейчас Бальдр не был тем, кого Тору удалось рассмотреть за родным братом. — Я пришёл из-за тебя и Нагльфара. Я знаю, что творится у тебя в голове, но прошу: если у тебя осталась хоть какая-то любовь к жизни, позволь ей продолжиться в девяти мирах. Бальдр сухо и некрасиво рассмеялся, помотав головой. — Считаешь, я должен любить жизнь, будучи мёртвым? Мёртвым я стал из-за отца, который отправил меня в Мидгард. Из-за тебя, потому что ты меня не вернул, — его голос надломился и окрасился желчью. — Из-за колдуна Локи, выставившего меня перед асами посмешищем. — Ты сам себя им выставил. — Продолжаешь защищать его? — без удивления спросил Бальдр, искоса глядя на него. Тор не смог говорить о Локи без теплоты. — Он — моя жизнь. Мой смысл. Моя любовь, поддержка и лучший друг. — И в постели он, наверное, безумно сладок, когда отдаётся тебе по своей воле, — зло прошипел Бальдр. — Да, брат. Нет ничего прекраснее взаимности, но тебе этого не понять. — Привязал-таки тебя к себе… Что ж, большое будущее ждёт Асгард и остальные миры, раз царю на ушко шепчет лживые речи йотунский выродок. И после ты просишь о продолжении жизни в наших мирах? — Я убил Йормунганда, — перебил его Тор. — Что? — теперь Бальдр повернулся к нему полностью, и тусклые глаза приобрели живой ненавистный блеск. — Это невозможно. Йормунганд обитает там, куда никому не добраться!.. — Знаю, но мы нашли выход. Мне помогал Локи, нам поверил сам Лафей и даже Ангрбода — та, что создала змея. А теперь я здесь, чтобы показать тебе: все, кто так же сильно желали Рагнарёка, отступили, потому что поверили в будущее девяти миров. — Какое будущее? Такое, где ты царь? Ты слишком наивный царь! — выкрикнул Бальдр. — Со мной Локи, брат. И все об этом знают. Да, я царь, но нас приняли несмотря на то, что Локи йотун, колдун, предатель и женовидный муж, как его окрестили. У нас будут общие дети. И именно из-за нас пророчество вёльвы о Рагнарёке пошло совершенно не так, как должно было, ведь Локи вместо того, чтобы стоять сейчас на твоём месте, стоит рядом со мной. Глаза Бальдра расширились от ужаса. Он весь затрясся в приступе то ли гнева, то ли страха, оскалился, плотно стиснув зубы, и прошипел сквозь них: — Ты сошёл с ума. Что бы сказал отец… — Отец давно почил из-за твоих выходок! — рявкнул Тор. — Йотуны, которые должны были наполнить Нагльфар вместе с мертвецами по пророчеству, теперь на него не взойдут. Хель прислушается к мнению своей сестры Ангрбоды, Фенрир скован в подземелье Асгарда, а Йормунганд больше никогда не пробудится. Тор ощутил теплоту, разливавшуюся по всему телу. Его неожиданно стало тянуть куда-то назад. Этой тяге было невозможно сопротивляться, и он, глянув на ставшие совсем прозрачными руки, вскинул голову и ещё раз позволил себе увидеть брата. — Оставь свою ненависть, брат! Позволь себе покоиться с миром! Мама любит тебя, она сильнее всех скорбела по тебе! Выкрикнув последние слова, Тор успел заметить, как изменилось лицо Бальдра. С него исчезла ненависть, будто воспоминания о матери стали неожиданными, а потом лицо исказилось болью, но Тор уже не смог ничего сказать. Неведанный вихрь тянул его в свои объятия, и Тор, урвав последний взгляд Бальдра, но не успев понять его значение, сдался на милость колдовству, что было сильнее.